|
Убийства детей
©А.И.Ракитин, 2022 - 2023 гг.
©"Загадочные преступления прошлого", 2022 - 2023 гг.
Кто тихо ходит, тот густо месит
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
15 16 17 18 19 20
Может показаться невероятным, но говорливый адвокат сумел убедить всех Мейерхоферов в том, что задуманный ФБР следственный эксперимент надлежит осуществить и это пойдёт им - Мейерхоферам - только на пользу! К этому времени клиентам уже впору было задуматься над тем, всё ли в порядке с нанятым адвокатом и чьи интересы он защищает... тем не менее, столь опасные мысли никто из них не озвучил и специальный агент Данбар получил официальное согласие потенциальных участников эксперимента на участие в нём [уж извините автора за тавтологию].
В контрольную группу вошли отец подозреваемого, старший брат отца [то есть дядя Дэвида], младший брат Дэвида и сам Дэвид Мейерхофер. Имелся и 5-й участник, довольно неожиданный - им стал некий Джеймс Брауэр (James Brower), одноклассник Дэвида, включенный в группу по просьбе последнего. Дэвид утверждал, будто Брауэр умел отлично копировать голоса и интонации разных людей и любил подтрунивать над Дэвидом в школе, имитируя его речь. Мейерхофер настаивал на том, что Брауэра надлежит непременно проверить, поскольку тот мог позвонить в Фармингтон-хиллс и умышленно поговорить с Мариеттой Джагер "голосом Дэвида", дабы создать последнему проблемы.
Сложно сказать, рассчитывал ли Дэвид Мейерхофер направить ФБР по ложному следу, или просто развлекался подобным образом в надежде создать спецагенту дополнительные проблемы. Ведь если бы Брауэр отказался от участи в следственном эксперименте, то Дэвид Мейерхофер и его адвокат всегда могли бы сказать что-то вроде: "Мы сообщали вам, кого следует проверить, но вы ведь сосредоточились на одной линии расследования и пренебрегли другими! О какой же непредвзятости может идти речь в таком случае?" Но Брауэр упрямииться не стал и узнав, с какой целью специальный агент приглашает его для участия в следственном эксперименте, мометально согласился.
Итак, что же представлял из себя следственный эксперимент, получивший условное название "слепой голосовой тест" ("blind voice test")? Все участники контрольной группы вывозились на ранчо Ральфа Грина, с территории которого осуществлялся телефонный звонок в дом семьи Джагер в Фармингтон-хиллс. Каждый из 5-и участников произносил один и тот же текст, составленный из фраз, использованных звонившим в ночь на 25 июня 1974 года. На другом конце провода находились супруги Джагер, которые прослушивали сказанное. Супруги располагались в разных комнатах и не общались до момента оглашения каждым из них принятого решения о принадлежности голоса. Следует понимать, что суждение Билла Джагера также имело значение, поскольку он во время звонка в ночь на 25 июня находился рядом с женой и слышал голос звонившего, хотя и не принимал участия в состоявшемся тогда разговоре.
С технической точки зрения эксперимент полностью повторял те условия, в которых находился звонивший преступник. Звонок осуществляся по трубке телефонного монтажника, которая подключалась к телефонной линии Ральфа Грина посредством пары зажимов-"крокодилов". Непосредственное подключение в проводам осуществлял техник Бюро, влезший для этого на столб, а каждый из членов контрольной группы поднимался в кузов "пикапа", стоявшего под столбом, усаживался на табуреточку и читал текст, который подавал ему находившийся рядом сотрудник ФБР.
Джагеры должны были слушать живую речь, использование магнитофонов для записи и последующего воспроизведения исключалось, хотя, разумеется, аудиозапись в Фармингтон-хиллс осуществлялась.
"Слепой голосовой тест" состоялся в 15 часов 28 августа. Каждый из участников контрольной группы, усевшись в кузове "пикапа" на ферме Грина, зачитал набор из десятка фраз, а супруги Джагер, находившиеся на удалении более 2 тыс. км, выслушали 5 раз один и тот же текст, произнесенный разными голосами. Закончив прослушивание, Мариетта и Билл заявили, что опознали звонившего в ночь на 25 июня в голосе, прозвучавшим третьим по счёту. А третьим по счёту был Дэвид Мейерхофер.
В общем-то, всё сходилось. Данбар и его "группа поддержки" из Квонтико получили очередное подтверждение озвученных ранее подозрений - Дэвид действительно тот самый преступник, которого они ищут.
Но что делать дальше? Дэвид проходил все проверки, не отказывался содействовать Правосудию, формально ему ничего нельзя было вменить! Кровь на постельных принадлежностях? Совершенно ненаказуемо, этому можно придумать с десяток правдоподобных и неопровержимых объяснений. Опознание голоса супругами Джагер? Да это просто субъективное восприятие взволнованных людей, голос, может, и похож, но это же не доказательство вины. Пребывание в Шайенне в тот самый день, когда имел место телефонный звонок в Фармингтон-хиллс? Совпадения случаются, за такое совпадение человека свободы лишать нельзя.
В общем, все доводы, имевшиеся в распоряжении Данбара, так или иначе отбивались в суде. Да, с житейской точки зрения всё с Дэвидом Мейерхофером было уже ясно, но с юридической он оставался кристально чист также, как и годом ранее.
Криминальные психологи из Квонтико - Тетен, Маллани и Ресслер - на протяжении первой половины сентября обсуждали самые фантастические варианты дальнейшего развития ситуации. Но их "мозговой штурм" превращался в "лобовую атаку" и все идеи сводились к тому или иному повторению уже отработанных "заготовок" - давайте устроим новый допрос... давайте устроим новый обыск... а может, привлечём собаку для опознания, ежели у следствия имеется хоть какая-нибудь запаховая метка... В какой-то момент - точную дату этого разговора впоследствии никто не смог вспомнить - они позвонили Мюррею Майрону, тому самому криминальному психологу, что упоминался в этом очерке ранее, и в режиме телефонной конференции устроили обмен мнениями.
И именно Майрон предложил парадоксальный и неожиданный рецепт. Сводился он к следующей схеме: чтобы вывести подозреваемого из равновесия и подтолкнуть к ошибочным действиям и, может быть, даже к спонтанному признанию вины [в идеальном варианте], необходимо устроить его встречу с сильной и энергичной женщиной, способной открыто обвинить его в убийствах. Поскольку подтекст подобного предложения Мюррея Майрона совсем не очевиден, следует пояснить ход рассуждений психолога.
Подозреваемый [Майрон не знал имени и фамили этого человека, Мейерхофер тогда оставался для него анонимен] прекрасно понимает, что ФБР значительно продвинулось в расследвании и разобралось во многих запутанных деталях. Агенты Бюро узнали о том, откуда подозреваеимый совершал звонки в дом Джагеров и как именно он это делал, все телефонные переговоры записаны на магнитофон и голос на плёнке давно опознан. При этом подозреваемому совершенно очевидно, что Бюро неспособно организовать и провести успешный судебный процесс. Именно по этой причине он остаётся на свободе. Ситуация явно доставляет ему огромное удовольствие, он чувствует себя неуязвимым для всемогущего Федерального бюро расследований и это кружит ему голову. Этот человек поглощён своим противостоянием специальному агенту Данбаром, который выдумывает всё новые каверзы, но бессилен в своих попытках перехитрить подозреваемого. Но - и вот тут начинается главное! - подозреваемый в силу определенных проблем своей социализации и вполне вероятной гомосексуальности, испытывает серьёзные затруднения в общении с женским полом. Он не понимает и не стремится понять женщин, он воспринимает их как существа низщего уровня, возможно, как не вполне людей. На его безразличие к женщинам указывает потребность тотального уничтожения тел, что выглядит довольно необычным даже для высокоорганизованных преступников. Очная встреча с сильной женщиной, которая прямо назовёт его убийцей и пригрозит неминуемой расплатой, потрясёт подозреваемого.
С одной стороны его поведение окажется жёстко детерминировано условиями встречи - он будет сознавать, что не может физически воздействовать на оппонента - а с другой - он испытывает сильнейший моральный дискомфорт от потери контроля за ситуацией. Для подозреваемого этот опыт окажется крайне болезненным. Для такого, как он, успешно противостоящая сильная женщина - это личное оскорбление, тяжёлая психоэмоциональная травма.
Соображения Майрона при всей их кажущейся парадоксальности и умозрительности, тем не менее, звучали с точки зрения криминальной психологии весьма разумно. В этом направлении имело смысл серьёзно подумать, поскольку реализация предложенного плана рождала ряд серьёзных вопросов. Прежде всего, следовало определиться с личностью женщины, которой предстояло, выражаясь метафорически, бросить "вызов" Дэвиду Мейерхоферу. Очевидно, ею должна была стать оперативный сотрудник ФБР, но требовалась некая легенда, дававшая основание ввести женщину в игру. Другое соображение оказалось связано с безопасностью окружающих. Вдруг вызванная у Мейерхофера дисфория [состояние глубокого неудовлетворения и сдерживаемого гнева] спровоцирует агрессию в отношении совершенно постороннего человека? Никто не мог дать гарантии, что такого не произойдёт. Наконец, имелась ещё одна проблема, требовавшая предварительного обдумывания и обсуждения. Она была связана с безопасностью самой женщины-сотрудника Бюро, которой пришлось бы выступить в роли провокатора гнева Мейерхофера. Вдруг он до такой степени потеряет самообладание, что решится на немедленное нападение? Нельзя было исключать того, что Дэвид самый настоящий душевнобольной, просто его ещё толком не обследовали и потому не поставили диагноз. Не получится ли так, что он нападёт на женщину-провокатора, а после этого его даже в тюрьму невозможно будет посадить?
Порядка 10 дней Данбар и его "группа поддержки" из Квонтико обсуждала всевозможные аспекты задуманной комбинации. Постепенно пришло понимание того, как нужно построить общение женщины-провокатора с подозреваемым и какое продолжение планируемый разговор может получить. Замысел стал приобретать конкретное наполнение и начал казаться всё более перспективным.
Вместе с тем, всесторонний анализ привёл Данбара и его консультантов к осознанию того, что вовлечение в планируемую комбинацию женщины из штатного состава ФБР имеет много минусов. Главный из них заключался в том, что посторонняя женщина не будет эмоционально вовлечена в истории похищений Сандры Смоллеган и Сьюзи Джагер, а потому её мнение о Дэвида Мейерхофере может оставить его равнодушным. Этот парень жил на своей "волне" и не особенно загружал себя размышлениями о том, кто что про него подумал и кто на него косо посмотрел. Но он явно хотел уязвить членов семьи Джагер и по этой причине несколько раз звонил на их домашний телефон - это означало, что в эмоциональном отношении эти люди для него были значимы.
Женщину-провокатора можно было выдать за родную сестру Мариетты Джагер, то есть объявить её тётей Сьюзи, но зачем выдумывать лишние сущности, если одна женщина в этой истории уже есть - это сама Мариетта? Может быть, следует привлечь её?
После некоторых полебаний, "группа поддержки" согласилась с тем, что мать похищенной девочки может неплохо вписаться в задуманный сценарий. Разумеется, в том случае, если не сочтёт предложенный ей план авантюрой и не откажется принять в участие в задуманной ФБР комбинации.
Данбар прыгнул в самолёт и отправился в Мичиган на переговоры с семьёй Джагер. Спецагент испытывал определенные сомнения насчёт решимости Мариетты, но неожиданно всё сложилось наилучшим образом. Женщина без колебаний согласилась принять участие в затеянной ФБР игре и обещала, что сможет выполнить все требования, которые будут ей поставлены.
Теперь следовало уговорить противостоящую сторону принять участие в затее, которую нельзя было назвать иначе как авантюрной. Хотя Дэйзингер до того момента во всём шёл навстречу ФБР и подставлял своего клиента под весьма опасные проверочные мероприятия, нельзя было исключать того, что в какой-то момент адвокат возьмётся за голову, спросит самого себе "на кого же я работаю?" и откажется помогать Данбару в очередной придумке.
Удивительно, но беседа с адвокатом, состоявшаяся 16 сентября, прошла в обстановке полного взаимопонимания. Дэйзингер гарантирвоал явку своего клиента даже несмотря на то, что покуда не обсуждал с ним намеченную беседу с матерью пропавшей девочки. Готовность адвоката помогать ФБР в любых начинаниях выглядела очень странно, большинство бы адвокатов на его месте действовали бы совсем иначе и чинили бы Бюро всческие препоны. В какой-то момент специальный агент решил, что Дэйзингер сам уверен в виновности Дэвида Мейерхофера и тайно желает, чтобы ФБР вывело того на "чистую воду". Разумеется, в этом адвокат признаться не мог и так никогда никому и не признался.
Встречу было решено провести в административном центре округа Галлатин городе Бозмен. Там Дэйзингер арендовал офис, кроме того, в Бозмене имелось отделение ФБР и Данбар владел большим домом неподалёку от города. Во второй половине дня 18 сентября Мариетта и Билл Джагер приехали домой к Данбару, где специальный агент проинструктировал Мариетту о том, как будет проходить встреча с Мейерхофером и как надлежит ей себя вести. Билл Джагер хотя и сопровождал супругу в той поездке, но в намеченной операции не должен был участвовать, он даже не должен был видеть Мейерхофера [впрочем, как и тот его].
Общие установки, выработанные криминальными психологами и доведенные до сведения Мариетты Джагер, сводились к следующему:
- Предполагаемый похититель и убийца её дочери испытывает огромное удовольствие, заставляя других людей страдать, поэтому очень важно сохранять полное самообладание, не срываться на крик, угрозы и тем более не плакать;
- Важно показать Дэвиду, что он опознан Мариеттой как преступник и его запирательство никого не способно обмануть. В разговоре важно несколько раз указать ему на то, что у него нет ни единого шанса избежать расплаты за содеянное;
- К Дэвиду следует периодически обращаться с предложением признаться в совершении преступления и тем облегчить душу и свою будущую участь.
- Необходимо будет подчеркнуть, что Мариетта не одержима гневом или жаждой мести, она считает Дэвида глубоко несчастным человеком и по-христиански прощает его. Мейерхофер не верит в Бога и не понимает чужую религиозность, а потому отсылы к религиозным чувствам, символам и смыслам действуют на него как сильные раздражители.
- Мариетте важно подчеркнуть, что после разоблачения Мейерхофера именно она может выступить в роли лица, просящего суд сохранить ему жизнь. Её статус матери одной из жертв будет иметь для суда большой вес и именно она сможет спасти Дэвиду жизнь. Указание на то, что именно она сможет в будущем повлиять на его судьбу, будет воспринято им как крайнее унижение. Дэвид постарается не показать то, насколько сильно эти слова его задевают, но он несомненно их запомнит и в последующем будет мысленно к ним возвращаться. Эти слова на протяжении долгого времени будут дестабилизировать его психоэмоциональное состояние, а именно в такой дестабилизации и заключается главная цель запланированной встречи.
Дэвид Мейерхофер на выпускном балу в школе (весна 1967 года).
В процессе инструктажа Данбар обсудил с Мариеттой различные варианты развития беседы с Мейерхофером, например то, как ей надлежит реагировать на возможные оговорки собеседника, его частичные признания, на его признания, сделанные в предположительной форме и т.п. Данбар особо подчеркнул, что задуманная операция чем-то напоминает очную ставку, во время которой сводятся вместе два человека, один из которых обличает другого. Человек невиновный будет тяготиться такого рода общением и стремиться закончить его поскорее, поскольку оно представляет собой немалое испытание для психики. Но преступники [либо люди, вводящие следствие в заблуждение] решаются на такие встречи без особого напряжения или волнения, зачастую они получают них удовольствие. Специальный агент заверил Мериетту, что по реакции собеседника она сама поймёт кто находится перед ней - виновный или жертва полицейской ошибки.
В 11 часов 19 сентября специальный агент в обществе супругов Джагер прибыл в офис адвоката Дэйзингера. Билл Джагер в обществе одного из сотрудников ФБР разместился в небольшой комнате рядом с кабинетом адвоката, в самом же кабинете остались только Данбар, Мариетта и адвокат. Дэвид Мейерхофер, приехавший из Манхэттена, появился с некоторой задержкой. Принимая во внимание перфекционизм Дэвида следовало признать опоздание намеренным - подозреваемый явно изображал из себя человека, незаинтересованного в беседе. Хотя игра эта никого обмануть не могла, ведь если бы Дэвид действительно не хотел поговорить с Мариеттой Джагер, он бы попросту отказался от встречи.
Дэйзингер представил присутствующих, сел в своё кресло и на протяжении последующих 90 минут не проронил ни единого слова. Беседа, состоявшаяся тогда в его офисе, была записана от начала до конца, но голос адвоката звучит только в самом начале записи.
На протяжении всего разговора - долгого и выматывающего - Мейерхофер оставался сосредоточен и сочувственно внимателен. Он многократно повторил набор однообразных утверждений, призванных продемонстрировать его непричасть к исчезновению Сьюзи Джагер. Он повторял, что никогда не видел девочку и тем более, не похищал её из палатки, не звонил в Фрамингтон-хиллс и если Маритетте кажется, будто она узнаёт его голос - то это только потому, что она путает его с кем-то. Дэвид всё время оставался спокоен, ни разу не перебил Мариетту и не выказал нетерпения или усталости. Ни один человек, действительно непричастный к преступлению, не выдержал бы подобной пытки. Невиновный предложил бы закончить тяжёлый и бессодержательный разговор уже на 10-ой или, максимум, 15-ой минуте. Но Дэвид как будто бы никуда не торопился и был готов разговаривать бесконечно.
Он вёл себя в точности так, как должен был вести себя настоящий убийца, упивающийся страданием жертвы. По его поведению невозможно было понять, как воздействуют на него ключевые фразы, произносимые Мариеттой. Выслушивая слова о неизбежном наказании, о том, что он опознан и у него нет шансов обмануть Правосудие, Дэвид серьёзно кивал и тихим голосом отвечал, что Мариетта ошибается и он был бы рад помочь, но не знает как.
Конец мрачному, тягучему разговору положил специальный агент Данбар, подавший Мариетте условный знак, означавший, что беседу пора сворачивать. Встав, Мариетта протянула сидевшему напротив Дэвиду руку. Тот моментально поднялся и протянул свою. В момент рукопожатия женщина произнесла заранее подготовленную для этой секунды фразу, согласованную накануне с Данбаром: "Дэвид, я знаю, что это ты похитил Сьюзи. И власти смогут доказать это в суде. Но для тебя будет намного лучше, если ты признаешься в этом сейчас" (дословно: "David, I know you're the man who took Susie. And the authorities will be able to prove it in court. But it would be so much better for you if you admit it now."). Дэвид же, глядя в глаза Мариетте, спокойно и уверенно ответил: "Я искренне сожалею, миссис Джагер. Я хотел бы помочь вам, но я ничего не знаю о вашей маленькой девочке. Я верю, что вы её найдёте." ("I'm really sorry, Mrs. Jaeger. I wish I could help you, but I don't know anything about your little girl. I hope you find her.") Ни единый мускул его лица не дёрнулся, не дрогнул голос, не вспотела ладонь - эта фантастическая тварь осталась совершенно спокойна.
Специальный агент Данбар впоследствии признавался, что был уверен - что-то во время этой встречи должно произойти. Душераздирающее... инфернальное... комичное... вздорное... Но что-то произойти должно! Даже самый закоренелый убийца не вынесет разговор с матерью убитой им девочки продолжительностью полтора часа.
Но ничего не произошло! Встреча закончилась безрезультатно, во всяком случае так казалось со стороны.
Однако это был ещё не конец истории, план ФБР предполагал продолжение, о котором в Монтане были осведомлены только супруги Джагер и Пит Данбар.
Вечером всё того же 19 сентября Мариетта позвонила по домашнему телефону Дэвида. Во время этого звонка муж и специальный агент находились рядом с ней, а сам звонок был сделан из кабинета территориального отделения ФБР в Бозмене. А теперь - внимание! - вопрос на засыпку, точнее, на сообразительность: как должен был вести себя на месте Дэвида Мейерхофера невиновный человек при подобном телефонном звонке матери девочки, смерть которой ошибочно связывают с ним?
Не торопитесь, подумайте - это хороший вопрос на интуицию, эмпатию и сообразительность. Правильный ответ: любой невиновный человек, зная, что его ошибочно подозревают в похищении девочки, при разговоре с её матерью не станет оправдываться [поскольку невиновен и объяснять ему нечего] и постарается минимизировать общение, поскольку оно будет неприятным и эмоционально тяжёлым. Стремление минимизировать общение - это нормальная реакция всякого невиновного человека.
Дэвид Мейерхофер проговорил с Мариеттой Джагер 34 минуты! То есть он разговаривал с ней 90 минут днём и ещё 34 минуты вечером. Беседа эта оказалась во всём подобна той, что произошла при очной встрече. Женщина не сказала ничего нового - да это и не входило в план психологов из Квонтико! - а Дэвид к своим прежним ответам точно также ничего не добавил. Но Мариетта тянула разговор изо всех сил, а её собеседник также не спешил положить трубку. Между тем, невиновный постарался бы это сделать как можно скорее.
В ходе разговора Мариетта предложила Дэвиду встретиться в "неформальной" обстановке, то есть без присутствия адвоката и сотрудника ФБР Данбара. В этом предложении и крылась основная соль звонка - заинтересовать убийцу возможностю поговорить с матерью жертвы приватно. Мейерхофер оказался чрезвычайно заинтригован услышанным и моментально согласился. Он совершенно не отдавал себе отчёт в том, что его поведение саморазоблачительно - невиновный человек, ошибочно заподозренный в похищении девочки, не стал бы соглашаться на встречу с матерью без свидетелей.
Но Дэвид этих тонких психологических нюансов не чувствовал. Он обстоятельно объяснил Мариетте как его отыскать в Манхэттене, где он занимался постройкой сцены для предстоящего в пятницу 27 сентября "Картофельного фестиваля" ("Potato Festival"). Он даже пошутил по поводу популярного местного праздника, сопровождавшегося возлияниями, гуляниями, товарищеской игрой в футбол и парадом, сказав, что обеспечивает праздник другим, но сам ничего праздновать не станет. Он пояснил Мариетте, что работает в помещении самого большого магазина Манхэттена, причём работает в одиночку. Слушая их разговор со стороны, можно было подумать, что они договариваются о любовном свидании. Дэвид условился с Мариеттой, что та подъедет к 13 часам - это будет время его перерыва - и они спокойно поговорят.
К 9 часам утра следующего дня - это было 20 сентября - на подходах к магазину разместились микроавтобусы с сотрудниками ФБР. Немногочисленная служба окружного шерифа выделила 6 человек, облаченных в штатское - они расселись парами в 3-х автомобилях без опознаваетльных знаков и также заняли позиции в радиусе сотни метров от магазина, где предстояло работать Мейерхоферу. Кроме того, внутри самого магазина службой шерифа была оборудована засада в составе снайпера Рональда Скиннера. Этот человек уже упоминался в настоящем очерке в той его части, где речь шла об обнаружении автомашины Сандры Смоллеган на ферме Локхарта. Утром 20 сентября Скиннер, занимавший должность городского маршала, по поручению шерифа Андерсона разместился под крышей торгового зала. При себе он имел хорошее охотничье ружьё с оптическим прицелом. Задача Скиннера была не проста, а очень проста - если Дэвид Мейерхофер нападёт на Мариетту Джагер, Рональду предстояло застрелить его.
Существовал, правда, один нюанс, о котором шериф не подумал, а Скиннер подумал, но вслух ничего не сказал. Дело заключалось в том, что Ронни учился в одном классе с Дэвидом Мейерхофером и относился к нему в целом очень неплохо. Услыхав распоряжение шерифа стрелять в Мейерхофера на поражение, Синнер решил, что Андерсон сошёл с ума. Вслух он, разумеется, ничего не сказал, но для себя решил, что не применит оружие ни при каких условиях и даже если что-то пойдёт "не так", просто обнаружит себя и скажет Дэвиду не бузить.
Ронни Скиннер, школьная фотография 1967 года. Городской маршал Скиннер был одноклассником Мейерхофера и после окончания школы поддерживал с последним приятельские отношения.
Поэтому хотя меры обеспечения безопасности и были приняты, фактически серьёзной подстраховки не существовало. Мариетта Джагер об этом не знала, Пит Данбар её заверил, что встреча с Дэвидом Мейерхофером будет от начала до конца протекать под полным контролем правоохранительных органов.
Женщина прибыла в Манхэттен из Бозмена с некоторой задержкой. Это было сделано умышленно, дабы немного "подогреть" Дэвида. Мариетта подошла к двери магазина ровно в 13:30, с получасовой задержкой относительно обусловленного накануне момента встречи. Едва она постучала, как дверь отворилась - выглядело это так, словно Дэвид ждал её прямо у порога.
А вот далее произошло необычное. Обдумывая эту встречу, Пит Данбар и его коллеги из Квонтико предполагали, что Дэвид Мейерхофер попытается увезли Мариетту Джагер вглубь помещения, дабы оказаться в знакомой и комфортной ему обстановке. Скиннеру потому и приказали спрятаться под крышей, поскольку существовало опасение, что в укромном месте Мейерхофер может потерять самообладание и напасть на женщину. Получилось, однако, совсем иное.
Дэвид стал в дверях, загородив проход внутрь магазина, и остался так стоять. Одна его нога осталась за порогом в магазине, а другая стояла на тротуаре. Мариетта осталась стоять на улице. Глядя со стороны, можно было подумать, что они перекинутся парой фраз и разойдутся, однако... прошла минута... вторая... минули 5 минут... а они всё разговаривали.
|
