Книги Алексея Ракитина в электронном и бумажном виде.

     Криминальные психологи, консультировавшие Данбара, рекомендовали ему простой, но действенный способ продвижения расследования, заключавшийся в постоянном усилении эмоционального давления на подозреваемого. На практике такая тактика должна была выражаться в том, чтобы время от времени беспокоить последнего разного рода инициативами, призванными продемонстрировать полнейшее недоверие его словам и делам. При всяком удобном случае подозреваемому следовало говорить, что он не сможет обмануть ФБР и его скоро выведут на "чистую воду".
     Поскольку Дэвид Мейерхофер уже прошёл проверку на полиграфе, причём у высококлассного специалиста ФБР, фокус с повторным вызовом на такой допрос представлялся бессмысленным. Угроза подобного вызова не могла напугать Мейерхофера, поскольку ни один судья не согласился бы оформить судебный приказ на проведение такой процедуры.
     Однако допрос с использованием "сыворотки правды" Мейерхоферу не предлагался. А стало быть, его можно было предложить! Конечно, подозреваемый стал бы отказываться, но тут был важен не сам допрос, а именно демонстративное недоверие словам подозреваемого. Мейерхофера следовало убедить в том, что его "видят насквозь" и осознание этого пугающего факта должно было лишить его покоя.
     По заказам ФБР и ЦРУ американские учёные упражнялись в разработке всевозможных "сывороток правды" с середины 1950-х гг. В роли таковых были опробованы самые немыслимые комбинации различных наркотиков, медицинских препаратов и психоактивных веществ, не являвшихся лекарствами по определению. Результаты этих работ сложно было назвать обнадёживающими - волевая сфера здорового человека оказалась очень устойчива к разного рода внешним воздействиям и "перехватить" управление ею при помощи химического оглушения различных участков мозга оказалось задачей трудновыполнимой. Применение некоторых транквилизаторов типа "амитала натрия" (Sodium amytal) иногда демонстрировало впечатляющую результативность, но без гарантии повторяемости. То есть успех применения в отношении одного человека не гарантировал успеха в отношении другого. Хотя в процессе исследовательских работ были получены весьма полезные научные результаты, позволившие лучше понять распределение функций между отделами мозга и участие последних в управлении поведением, практическая ценность разработанных методик оказалась невелика. Главной проблемой являлась вовсе не рецептура пресловутой "сыворотки правды", а дозировка. Если таковая в процессе допроса оставалась недостаточной, проверяемый сохранял контроль над мышлением, памятью и речью, а если допускалась передозировка "сыворотки", то человек попросту погружался в сон, что делало проведение допроса невозможным.

     Последняя встреча с Дэвидом закончилась, как было сказано в своём месте, весьма неприятным объяснением на повышенных тонах, однако с тех пор молодой человек, видимо, переосмыслил своё поведение и понял, что срываться на специального агента ФБР невыгодно и бесполезно во всех смыслах. Теперь Дэвид управлял своими эмоциями намного лучше. Непонятно, сам ли он додумался или ему подсказал адвокат, но в этот раз Мейерхофер-младший выбрал себе роль обиженного подростка. После того, как Данбар сообщил о своём намерении организовать его допрос с использованием "сыворотки правды", Дэвид с плаксивой интонацией в голосе принялся сетовать на предвзятость Данбара. Дескать, почему вы ко мне пристали, чем я вам не понравился, почему после старой истории с ножом на него все смотрят косо и считают виноватым во всех происшествиях... Дэвид бормотал что-то невнятное и мало связное, но Данбар отметил несколько упоминаний о какой-то давней истории, из-за которой якобы окружающие стали относиться к Дэвиду Мейерхоферу плохо.
     Между тем, специальный агент ничего такого о подозреваемом не знал! Более того, никто ничего не знал и в службе шерифа - это Данбар знал точно, поскольку лично расспрашивал нескольких её сотрудников о прошлом Дэвида. А тут...
     Стараясь не насторожить собеседника, который мог замкнуться и прекратить общение, специальный агент аккуратно поинтересовался, о чём тот толкует? Оказалось, что Дэвид имеет в виду какую-то поножовщину, участником которой он стал почти 9 лет назад. Но Данбар знал, что в известных ему материалах на Мейерхофера не было ни единого упоминания о поножовщине осенью 1965 года.
     Когда Дэвид упомянул о том, что работавший с ним психиатр может в любое время подтвердить его - Дэвида - невиновность, спецагент моментально ухватился и за эти слова и спросил, может ли молодой человек разрешить встречу с упомянутым психиатром без санкции судьи? Для того, чтобы врач перестал соблюдать врачебную тайну требуется либо судебный приказ, который даётся в исключительных случаях, либо согласие пациента на предоставление информации правоохранительным органам. Дэвид заверил, что без малейшихк колебаний даст необходимое разрешение.
     Не веря своим ушам и боясь спугнуть удачу, Пит Данбар предложил Мейерхоферу написать соответствующий документ немедля. Дэвид схватил блокнот и под диктовку специального агента ФБР накропал коротенький текст из 5 строк, который тут же и подписал. Из него Данбар узнал, что с Дэвидом Мейерхофером работал Уилльям Прунти (William Prunty), психиатр из Бозмена, о существовании которого спецагент до той минуты даже не подозревал.
     В общем, Дэвид Мейерхофер сдал сам себя, как стеклотару. И судя по всему, даже не понял этого!
     Прощаясь, Данбар постарался не показать собственного ликования. Как можно строже он сказал Дэвиду, что не отказывается от своего плана провести его допрос с использованием "сыворотки правды" и намерен по этому поводу связаться с его адвокатом Биллом Дэйзингером. С тем и ушёл, унося в кармане листок с письменным разрешением Дэвида Мейерхофера на передачу психиатром Прунти сведений, составляющих врачебную тайну, в случае поступления запроса от специального агента ФБР Данбара.
     Итак, что же означала таинственная история, связанная с поножовщиной в 1965 году, о которой Данбар узнал совершенно случайно спустя более полугода после того, как Дэвид Мейерхофер попал в число основных подозреваемых? Не полагаясь на людей шерифа, Данбар ориентировал на сбор информации агентуру Бюро. То, что он в конечном итоге узнал, звучало необычно.
     Осенью 1965 года в уединенном месте у реки [без свидетелей] у 16-летнего Дэвида Мейерхофера вышел конфликт с неким подростком, который был младше него на 2 года. В ходе ссоры Дэвид извлёк нож... потом нож каким-то непостижимым образом оказался в руке его противника... и в итоге спина Дэвида оказалась рассечена живописным порезом. Ранение оказалось не проникающим и не опасным, но спину Мейерхофера-младшего украсили импозантные шрамы числом аж даже 3 штуки. Ими даже можно было бы красоваться где-нибудь на пляже или в бане, хотя наличие шрамов исключительно на спине рождало некоторые вопросы.
     Сразу внесём ясность - что именно произошло в кустах на берегу реки солнечным сентябрьским вечером доподлинно не знал никто. Существвоало несколько сильно различавшихся версий. Дэвид утверждал, что драться с подростком не собирался, тот психанул и сам бросился на него, нож при этом выпал из кармана Дэвида, противник его поднял и безрассудно пустил в ход. Версия его пртивника заключалась в том, что Дэвид напал на него по непонятной причине, угрожал ножом, но подростку удалось выбить нож из рук и обратить его против обидчика.
     Обе версии звучали недостоверно, как-то совсем уж по-книжному или по-киношному, если угодно. Но имелась и третья версия, точнее, целый букет версий, которые сходились в том, что со стороны Дэвида Мейерхофера имело место гомосексуальное нападение на подростка. Разные рассказчики предполагали различное развитие событий - в этом проявлялась, по-видимому, разная степень развития фантазии. Кто-то считал, что нападение не удалось и Дэвид был ранен в самом начале борьбы. Иные полагали, что частично насильник свой план реализовал и ранение Мейерхофер получил уже после того, как ослабил бдительность, считая, что дело успешно сделано. Существовали и всевозможные промежуточные варианты, но все сходились в том, что Дэвид угрожал жертве ножом именно с целью запугивания в ходе гомосексуального посягательства.
     Интересно то, что обе стороны сделали всё возможное, чтобы не допустить уголовного расследования. Можно было не сомневаться, что отец Дэвида - самый богатый торговец Манхэттена - вручил некую денежную сумму родителям 14-летнего парнишки. Те деньги взяли, но этим не удовлетворились и выдвинули дополнительное требование - Дэвид Мейерхофер должен обратиться к врачу-психиатру.
     Это требование, кстати, хорошо подкрепляло всеобщую уверенность в том, что имело место именно гомосексуальное нападение, а не, скажем, драка на почве личной неприязни, ревности к девушке или чего-то подобного, что обычно провоцирует конфликты в подростковом возрасте. В середине 1960-х гг. гомосексуализм считался душевной болезнью и человека, подверженного этой перверсии, должен был лечить психиатр.
     Выполняя требование родителей подростка, 16-летний Дэвид направился к Уилльяму Прунти.
     И теперь специальному агенту Данбару предстояло этот путь повторить.
     Доктору Прунти в июле 1974 года шёл 46-й год, он являлся отцом 3-х детей и пользовался в Бозмене репутацией честного человека и компетентного врача. Едва только Данбар представился и заговорил о Дэвиде Мейерхофере, психиатр перебил его, заявив, что не станет обсуждать своего пациента без судебного приказа. Когда же спецагент показал ему разрешение на предоставление информации, написанное собственноручно Мейерхофером, доктор, казалось, лишился на секунду дара речи. Прунти не мог поверить в то, что Дэвид по доброй воле написал такое.
     Но поверить пришлось...

     Этот выпад был совершенно неуместен и никак не коррелировался с обсуждаемой темой. Произнеся свою бессвязную реплику, Клифф махнул сыну рукой, дескать, уходим, и уже в дверях добавил, что его сын в лечении не нуждается и более они не вернутся.
     Так закончилось пресловутое "психиатрическое обследование", которое в действительности таковым нельзя было считать. Уилльям Прунти признался Питу Данбару, что у него нет никакого диагноза, связанного с Дэвидом Мейерхофером, и он вообще не может сказать, страдает ли тот от душевного недуга. Но немалый медицинский опыт подсказывал врачу, что с Дэвидом что-то сильно не в порядке, причём Дэвид сам это понимает и старательно от окружающих скрывает. Он явно сознаёт свое сильное отличие от окружающих, но скорее всего, не переживает из-за этого, а напротив, гордится непохожестью на других. Что же касается его гомосексуальности, то это всего лишь вероятное предположение, которое на базе известной Прунти информации невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть.
     В самом конце разговора со спецагентом психиатр добавил ещё кое-что, чего Данбар никак не ожидал услышать. После того, как в мае 1968 года в парке "Headwaters" был убит Майкл Рэйни - с этой истории начинался настоящий очерк - Прунти связался с шерифом Андерсоном и рекомендовал провести тщательную проверку Дэвида Мейерхофера. Психиатр не мог ничего толком объяснить - да толком он ничего и не знал! - но медицинский и житейский опыт подсказывали ему, что шерифу следует присмотреться к Дэвиду как ни к кому иному. По прошествии некоторого времени шериф повстречался с Прунти и рассказал, что просьбу его выполнил; Мейерхофер был допрошен с использованием полиграфа и проверку прошёл безукоризненно.
     Таким образом получалось, что в 1974 году Дэвид допрашивался с использованием "детектора лжи" не впервые.
     В общем, специальный агент остался до некоторой степени озадачен состоявшимся разговором с психиатром, но следовало признать, что общение с Уилльямои Прунти оказалось не лишенно интереса.
     Однако в повестке расследования оставался допрос с использованием "сыовротки правды". Данбар отправился на беседу с адвокатом Биллом Дэйзингером. Он ни на минуту не сомневался, что получит непримиримую отповедить и отказ от всякого сотрудничества - так поступил бы всякий адвокат на территории Соединенных Штатов!
     Каково же было изумление специального агента, когда Дэйзингер, выслушав предложение провести допрос [заметьте, предложение ничем не обоснованное!], подумал и... согласился! Правда, он выдвинул кое-какие встречные условия, но они выглядели разумными и вполне терпимыми. Он заявил, что его клиента будут допрашивать в психиатрической больнице штата, непосредственно допрос будет проводить штатный врач-психиатр, которого он выберет лично, в кабинете во время допроса будут присутствовать только врач и адвокат [т.е. он - Дэйзингер], а сотрудники ФБР из помещения будут удалены. Хотя, разумеется, у них будет возможность прослушивать трансляцию допроса через микрофон и осуществлять магнитофонную запись.
     Пит Данбар, разумеется, согласился на эти условия, хотя впоследствии признавал, что вплоть до самого момента начала допроса ожидал от адвоката какого-то фортеля и отказа от достигнутой договоренности. Но нет, Дэйзингер действительно решился направить своего клиента на допрос, для которого - это следует подчеркнуть ещё раз! - не существовало никаких правовых оснований.
     Адвокат со своей непонятной склонностью к парадоксальным решениям, похоже, запутал всех. Когда он приехал к Мейерхоферам и принялся уговаривать Дэвида пройти допрос с использованием "сыворотки правды", никто, кроме самого Дэйзингера, не мог понять, зачем это нужно. В каком-то смысле адвокат выступил защитником интересов ФБР и принялся убеждать клиента и его родственников в том, что следует согласиться на проведение такого допроса, который, вообще-то, в интересах самого Дэвида. Главный довод адвоката звучал убийственно наивно: "Ты ведь ни в чём не виноват, чего же тебе бояться!" Жаль, что никто из его собеседников не догадался спросить в ответ: "Если всё действительно так просто, то откуда берутся невинно осужденные?!"
     После довольно долгих и эмоциональных препирательств, адвокат сломил сопротивление всех Мейерхоферов и сумел втемяшить в их головы уверенность в несомненной пользе предстоящего допроса. Эх, не знали бедолаги с каким адвокатом связались! Можно даже сказать АДВОКАТИЩЕМ!

В начало                                                 Читать продолжение

На первую страницу сайта