Книги Алексея Ракитина в электронном и бумажном виде.

     Ван Сверинген позвонил в Фармингтон-Хиллс 19 июня 1974 года, менее чем за неделю до того дня, как должен был исполниться календарный год со времени похищения Сьюзи. Разумеется, звонок этот он сделал по собственному желанию и исходя сугубо из собственных творческих планов - вернее, так он считал на протяжении многих последующих лет. Если бы кто-то сказал ему, что в ту минуту журналист следует заблаговременно продуманному сотрудниками ФБР сценарию, Ван Сверинген, скорее всего, попытался бы сбросить такого наглеца с лестницы.
     Правда же заключалась в том, что звонок его ждали и какими бы ни были вопросы журналиста, Мариетта Джагер в ходе этого разговора должна была непременно озвучить несколько важнейших тезисов. Интервью Ван Сверингена являлось лишь инструментом оглашения этих тезисов. Прежде всего, мать похищенной и убитой девочки [а ФБР к тому времнеи уже не сомневалось в смерти Сьюзи] должна была выразить уверенность в том, что её дочь жива. Кроме того, ей непременно следовало пожалеть убийцу и сказать, что мысли об этом человеке и его судьбе вызывают в её душе сострадание. И разумеется, ей не следовало допускать оскорбительных, уничижительных, угрожающих или ироничных высказываний в адрес этого негодяя.
     Без соблюдения этих требований вся затея с интервью теряла смысл. Надо ли пояснять, чем объясняется появление упомянутых выше деталей интервью? Читатели "Загадочных преступлений прошлого", наверняка уже поняли замысел той игры, которую затеяли криминальные психологи ФБР. Заявление Мариетты Джагер, будто она уверена в том, что её дочь жива, являлось свеого рода сигналом готовности к разговору с похитителем. Вернее, так эти слова должен был истолковать похититель. Ведь пока мать думает, что ребёнок жив, она будет готова его - похитителя - слушать. А высказывание о жалости и сострадании преследовало цель уязвить самолюбие преступника и удивить его. Александр Васильевич Суворов в своей "Науке побеждать" неслучайно сформулировал величайшую военную истину на все времена: "удивил - победил!" Маллани, предложивший вставить в интервью слова о жалости, в точности следовал заповеди Суворова, хотя вряд ли что-либо о ней знал.
     Убийца Сьюзи Джагер являлся жестоким психопатом, неспособным испытывать жалость в принципе. Разумеется, он знал о существовании такого чувства, но не понимал его и никогда не испытывал. Именно по этой причине он должен был воспринимавть жалость как нечто рудиментарное и постыдное, в его вселенной это было жалкое и недостойное чувство. То, что кто-то его жалеет, должно было спровоцировать у убийцы гамму сложных и раздражающих эмоций, то, что его жалеет мать убитой им девочки, должно было поставить его в тупик. Именно потребность найти выход из этого тупика и должна была побудить преступника позвонить Мариетте Джагер и объясниться с нею.
     Именно на этом Маллани, Тетен и Ресслер строили свой расчёт.
     Необходимость упоминаний убийцы в корректной и максимально вежливой форме являлась, пожалуй, самым сложным в исполнении элементом затеянной психологической игры. Понятно, что Мариетта Джагер желала выплеснуть свой гнев на нравственного урода, лишившего его дочери, и чувство её понятно всякому. Но публичное оскорбление преступника могло спровоцировать его гнев и желание публично отомстить. Эта месть могла привести к появлению новых жертв, а этого нельзя было допустить.
     Помимо этих базовых установок, которые Мариетте Джагер предстояло реализовать в ходе интервью Ван Сверингену, имелось большое количество условий, которым женщине надлежало следовать [на этот счёт она также была проинструктирована]. В частности, ей нельзя было признавать факт прослушивания домашнего телефона ФБР. Кроме того, Мариетту не должны были застать врасплох различные каверзные или неожиданные вопросы, которые мог задать журналист. Например, он мог спросить её о готовности поменяться местами с дочерью, если преступник предложит такой обмен. Могли быть заданы вопросы, затрагивающие мужа или других детей Мариетты - в общем, женщине было важно не позволить застать себя врасплох каким-то неожиданным поворотом интервью.
     Данбар понимал, что Ван Сверингену понадобится какой-то эксклюзв, нечто такое, чего общественность ещё не знала - без этого материал "не выстрелит", не привлечёт массового внимания и может пройти мимо внимания преступника. Посоветовавшись с криминальными психологами из Квонтика, специальный агент разрешил Мариетте Джагер рассказать журналисту о звонке, имевшем место в сентябре минувшего года. Ей следовало подчеркнуть, что звонивший сообщил об особой примете дочери, никому тогда не известной и по общему мнению членов её семьи, это был человек, "забравший" Сьюзи [слово "похитивший" категорически запрещалось употреблять]. Мариетте следовало выскзаться в том смысле, что этот человек вышел на связь в прошлом году, стало быть, он был готов к контакту, по крайней мере тогда.
     Итак, Ван Сверинген позвонил днём 19 июня и разговор этот, разумеется, был записан от первого слова до последнего. Журналист весьма учтиво представился и начал разговор с того, что напомнил о своей встрече с супругами Джагер год назад, после чего добавил, что понимает боль Мариетты, поскольку сам является отцом 2-х дочерей [что соответствовало истине].
     В принципе, набор вопросов, заданных Ван Сверингеном, оказался довольно банальным и даже предсказуемым. Журналист поинтересовался, прослушивается ли домашний номер Джагеров Федеральным Бюро Расследований? Мариетта обстоятельно ответила, что подобная прослушка кажется ей совершенно бессмысленной, поскольку многие месяцы никто, из интересующих Бюро людей, по этому телефону не звонит. Продолжая свою мысль, она добавила, что быстрое отслеживание звонка из другого штата невозможно, а значит, на установление входящего номера уйдут многие часы и ФБР не сможет осуществить задержание похитителя.
     Продолжая развивать тему телефонных звонков, Мариетта рассказала журналисту о сентябрьском звонке. "Заготовка" ФБР зашла "на ура!" и выглядела как удачный экспромт, оказавшийся к месту.
     Другой вопрос Ван Сверингена касался того, верит ли Мариетта в то, что её дочь до сих пор жива. Женщина принялась горячо убеждать журналиста в том, что "сердце ей подсказывает", будто Сьюзи жива. Мариетта знала о результатах исследования костных фрагментов, найденных на ферме Локхарта - эту информацию супургам Джагер сообщал специальный агент Данбар - так что в действительности никаких иллюзий на сей счёт не испытывала. Но разработанный в ФБР сценарий требовал, чтобы Мариетта не просто обманула журналиста, а сделала это убедительно.
     Чтобы придать своим словам бОльшую эмоциональность и вызвать ответную реакцию, женщина воскликнула с чувством: "Я просто верю в то, что она ещё жива!" ("I just feel she is still alive!")
     Продолжая своё эмоциональное повествование, Мариетта рассказала о желании самостоятельно отправиться в Монтану на розыски дочери, но муж не может её отпустить. конечно, им следует заняться этим вдвоём, но детей сейчас нельзя оставить одних.
     Далее разговор плавно перешёл на младших членов семей Джагер, на то, как они перенесли случившееся, не испытывает ли Мариетта страх за их будущее и т.п.
     Мариетте необходимо было вставить ключевые слова о жалости к преступнику, но тема интервью уклонилась далеко в сторону и непонятно было, как изящно вернуть разговор в нужное русло. Но в какой-то момент Ван Сверинген, сам того не ведая, помог Мариетте, спросив её безо всякого перехода, что она думает о человеке, забравшим её дочь. Женщина сразу же выдала заученный наизусть текст: "Мне кажется, я жалею его. Тот, кто может совершить подобное, не может быть счастлив. Мне бы хотелось поговорить с ним, чтобы понять, почему. Полагаю, мне никогда подобный шанс не представится." ("I guess I feel sorry for him. Anyone who could do a thing like that can’t be happy. I would like to talk to him, to find out why. I guess I’ll never get the chance.")
     Журналист задал ещё с дюжину вопросов, но все они уже не имели в глазах как самой Мариетты, так и её куратора Пита Данбара какой-либо ценности. Задачи, которые криминальные психологи возлагали на мать похищенной девочки, были прекрасно выполнены, удочка на опасную рыбу - заброшена, и теперь оставалось ждать результата.

     Разумеется, нельзя было исключать того, что никакой реакции не последует вообще - ни через неделю, ни через месяц, ни через год. Подобный исход мог бы означать всё, что угодно, начиная от смерти преступника и заканчивая его физической невозможностью отреагировать на интервью Мариетты, скажем, ввиду тяжёлой болезни или пребывания в тюрьме.
     Ван Сверинген внёс своё интервью в базу новостей "Associated Press" после чего все средства массовой информации, ассоциированные с AP, получили законное право использовать этот материал [или его фрагменты] в своих интересах. Газета "The Billings gazette", самое читаемое в округе Галлатин печатное издание, воспроизвела интервью на своих страницах в номере от 23 июня. Специальный агент Пит Данбар, считавший, что разыскиваемым убийцей является Дэвид Мейерхофер, не сомневался в том, что последний узнал о публикации.
     Теперь оставалось только ждать реакции...
     25 июня 1974 года в 03:25 ночи в доме Джагеров в Фармингтон-Хиллс зазвонил телефон. Мариетта в ту ночь уснуть не смогла, телефон стоял подле неё на тумбочке и женщина с вечера ждала звонка. Разговор матери маленькой Сьюзи с похитителем дочери продлился 1 час 5 минут. Он записан от начала до конца, сейчас известны как его аудио трек, так и текстовая расщифровка. На протяжении многих лет, точнее, даже десятилетий, разговор Мариетт Джагер с преступником, решившим подразнить её, включали для прослушивания сотрудникам ФБР, проходившим обучение на "профилёров". На примере этого разговора будущим криминальным психологам демонстрировали то, как человек, прошедший надлежащий инструктаж, может грамотно вести переговоры и достигать целей, поставленных перед ним правоохранительными органами.
     Вообще же, в порядке краткого отступления от сюжета, можно добавить, что процесс обучения "профилёров", приобретший системный и даже массовый характер в середине 1990-х гг., предусматривал широкое использование подлинных материалов уголовных расследований. Причём материалов, собранных не работниками следствия, а изготовленных самими преступниками для "личного потребления" (если можно так выразиться), обнаруженных в ходе расследования и ставших уликами. Так, например, слушателям курсов в Квонтико в обязательном порядке прокурчивали магнитофонную запись издевательств Лоуренса Биттейкера (Lawrence Bittaker) и Роя Норриса (Roy Norris), сделанную самими убийцами. Также для просмотра слушателям предоставлялись продолжительные видеозаписи, снятые Карлой Гомолкой и Полом Бернардо [которые за время своих похождений умудрились отснять целый порноархив]. В качестве пособий использовались и иные аудио- и видеоматериалы, относящиеся в чистом виде к категории "snuff". Цель подобных весьма специфических демонстраций заключалась не только в психологическом погружении слушателей в обстановку совершения реального преступления, но и в проверке профпригодности будущих "профилёров". Человек, которому в будущем предстоит заниматься расследованием сексуальных преступлений, не должен демонстрировать полового возбуждения при изучении следственных материалов. Если соискатель на должность специалиста по "профилированию личности преступника с неочевидным мотивом" очевидно возбуждается при просмотре видеозаписей настоящих изнасилований или сексуальных унижений, то такой кандидат очевидно не годится для работы "профилёром". Его можно направить на работу на транспорте, в промышленности, на борьбу с терроризмом или распространением наркотиков, но к расследованию сексуальных преступлений подпускать нельзя и на пушечный выстрел.
     Вернёмся, впрочем, к нашему сюжету. Телефонный диалог, продолжавшийся почти без пауз 65 минут, невозможно воспроизвести здесь полностью просто потому, что многие его нюансы при "восприятии глазами" остаются непонятны и требуют неоднократного перечитывания. Но самые главные его детали можно передать косвенной речью и это нужно сделать тем более, что ночной звонок повлёк за собой далеко идущие последствия.
     Итак, в 03:25 25 июня в доме Джагеров зазвонил телефон. Трубку, как и предполагалось по сценарию психологов ФБР, подняла Мариетта. Звонивший начал с того, что удостоверился, разговаривает ли он с мамой Сьюзи, а после утвердительно ответа, вдруг выпалалил: "Ну, я тот парень, который забрал её у тебя. Ровно год назад с точностью до минуты" ("Well, I’m the guy who took her from you. Exactly a year ago to the minute.") Звонивший явно рассчитывал шокировать Мариетту... но он не знал того, что подобный звонок рассматривался в ряду наиболее возможных вариантов развития событий. Причём своей необычной пунктуальностью преступник сразу же очень многое рассказал о себе самом.
     В то самое время, пока Мариетта Джагер разговаривала с неизвестным, её муж по другой линии связался с дежурным сотрудником местного управления ФБР и условной фразой сообщил, что прямо сейчас продолжается разговор, имеющий оперативный интерес. Дежурный сотрудник не знал с кем говорит и какая именно операция ФБР имеется в виду, но он имел перед глазами алгоритм, которому надлежало следовать при поступлении подобного зашифрованного сообщения.
     Тут же была подключена техническая группа, в задачу которой входило определение номера телефона, с которого осуществлён вызов. Если аппарат находился в Мичигане, то номер можно было установить в течение 30-50 секунд, но если за пределами штата, то задача резко усложнялась и могла потребовать нескольких недель. Не прошло и минуты, как старший сотрудник технической группы передал дежурному, что входящее подключение имеет место за пределами штата, а стало быть, быстрое установеление местопребывания звонящего и его немедленный захват невозможны.
     разумеется, дежурный по управлению этого Биллу Джагеру не сказал и тот возвратился в комнату к жене, без малейшего представления о том, что последует далее. Врпочем, этого в ту минуту не знал никто.
     Мариетта спросила звонившего, где тот находится? Вопрос хотя и казался глупым, был вовсе неслучаен - с помощью подобных якобы простодушных вопросов Мариетта должна была демонстрировать преступнику свою наивность, дабы успокоить его и вовлечь в максимально продолжительный разговор. Звонивший вполне ожидаемо ответил, что не может этого сказать.
     Далее Мариетта спросила, жива ли Сьюзи, и мужчина ответил утвердительно. Тогда последовал новый вопрос о том, как родители могут вернуть девочку? Преступник ответил не без некоторой толики жеманства: "Ну, для этого я нахожусь в несколько неловком положении. На самом деле, я привык ней" ("Well, I am in a kinda awkward position to do that. Actually, I have gotten used to her.") Он явно рассчитывал на некие посулы, уговоры, предложение денег и тому подобное, но Мариетта, следуя инструкциям Пита Данбара, остановила любые разговоры о возвращении дочери и заявила, что не верит в возможность того, что Сьюзи до сих пор жива. Это была хорошая тактика - мать сначала спрашивает, как вернуть дочь, а потом заявлет, что не верит в возможность подобного возвращения. Согласитесь, такой разговор сбивает с толку...
     Между матерью и звонившим мужчиной возникло короткая перебранка, в ходе которой преступник заявил, что может позаботиться о девочке не хуже матери. Он подчеркнул, что у него есть дом, много денег ["больше, чем у тебя"] и нет необходимости ходить на работу. После этого преступник неожиданно добавил, что на протяжении последних месяцев много путешествовал в обществе Сьюзи, вместе они, якобы, объехали весь Средний Запад.
     В этот момент Мариетта Джагер не совладала с эмоциями и всхлипнула... между тем, инструкиця Пита Данбара содерджала прямой запрет на плач или иные проявления истерики. Мариетта испугалась того, что провалила задание, не совладав с захлестнувшими её эмоциями, но тут произошло нечто такое, чего женщина никак не ожидала.
     Неожиданно связь прервалась.

     Произошло почти чудесное совпадение - такие случаются! - и вслипы Мариетты звонивший не услышал. Примерно через полминуты он перезвонил и этого времени женщине хватило для того, чтобы взять себя в руки.
     Разговор продолжился. Это был долгий и путаный диалогпочти без пауз. Мариетта несколько раз спрашивала, почему звонивший не может возвратить Сьюзи, тот отвечал, что опасается того, что девочка опознает его в суде. Но утверждал, что знает выход и сумеет сделать так, чтобы Сьюзи его забыла. Всё это звучало совершенно завирально, его странные объяснения про стирание воспоминаний лишь укрепили Мариетту в уверенности, что звонивший лжёт.
     В какой-то момент женщина стала настойчиво добиваться, чтобы похититель представил какие-либо подтверждения того, что девочка жива. Подобную тактику ей рекомендовал Пит Данбар, смысл её заключался в том, чтобы не позволить преступнику навязать удобную ему манеру общения, а всё время принуждать его убеждать и объясняться. Сначала преступник снисходительно ответил, что у Сьюзи необычные ногти, но Мариетта парировала это, заявив, что теперь об этом знают многие.
     Преступник явно занервничал и принялся юлить, но тогда Мариетта припёрла его к стенке наводящими овпросами, подготовленными заранее. Она спросила, рассказывала ли Сьюзи о домашних животных или о сказках, которые ей читали перед сном... если мужчина действительно проводил с нею много времени, они непременно должны были обсуждать подобные мелочи.
     Тут звонивший вышел из себя и пригрозил, что если Мариетта не прекратит его проверять, то он бросит трубку и никогда более не позвонит. Его нервная реакция, как, впрочем, и неосведомленность в деталях, лучше всяких слов и аргументов бесповоротно убедили Мариетту Джагер в том, что Сьюзи нет в живых и убита она была в скором времени после похищения.
     Преступник не держал её в заложниках и вообще с нею не разговаривал.
     Но понятно, что на такой ноте убийца расстаться не мог! Он звонил, чтобы заставить Мариетту страдать, ибо этот человек буквально питался страданиями других, но очень плохо переносил собственную боль. Поэтому он не мог не похвалить самого себя - подобная хвала являлась неотъемлемым элементом компенсации его уязвленного самолюбия. В разное время он несколько раз повторял на разные лады: "Прямо сейчас я в безопасности, поскольку меня вообще ни в чём не подозревают... со мной даже не связывались. Поскольку я слишком умён для них". (дословно: "I’m pretty safe because they have no suspicion of me at all... haven’t even been contacted. ’Cause I’m pretty smart for them.")
     Преступник думал, что он ловко играет с Мариеттой, подспудно убеждая её в том, что правоохранительные органы даже близко не подходили к нему, но в действительности именно Мариетта играла с ним в те минуты. Посреди разговора она внезапно заявила, будто не верит, что звонивший явлется тем, за кого себя выдаёт. На самом деле женщина в ходе разговора не усомнилась в этом ни на секунду, но подобный выпад, также подсказанный Питом Данбаром, был призван вывести преступника из равновесия и заставить его думать, будто он почему-то оказался неубедителен.
     Преступник проглотил эту наживку, что называется, с крючком. Он принялся убеждать Мариетту, что является настоящим похитителем Сьюзи. Он неожиданно перечислил все свои телефонные звонки и назвал их точное время: в управление ФБР в Денвере он позвонил во второй половине дня 30 июня 1973 года - это была суббота; помощнику шерифа Брауну он звонил 2 июля после 22:30 и поговорил с его женой - это было в понедельник; наконец, 24 сентября он звонил по домашнему телефону в Фармингтон-Хиллс дважды, в первый раз трубку не подняли, а во второй он разговаривал со старшим сыном Мариетты. Тот день был понедельником... Что и говорить, у звонившего была отменная память!
     Это было очень важное признание, поскольку ранее правоохранительные органы не имели формальных оснований связывать все эти звонки с одним человеком. Но осведомленность звонившего не оставляла никаких сомнений в том, что тот действительно делал то, о чём говорил.
     Одна из важнейших задач, которую специальный агент Данбар поставил перед Мариеттой Джагер, заключалась в том, чтобы та постаралась вывести преступника на разговор о том, как было осуществлено похищение Сьюзи. В интересах расследования следовало побудить похитителя сообщить как можно больше деталей преступления - это могло оказать неоценимую помощь при доказывании вины в суде.
     Выполняя инструкцию специального агента, Мариетта задала вразнобой несколько вопросов о событиях в кемпинге вечером 24 июня минувшего года. В частности, поинтересовалась тем, как он узнал, что палатке находится маленькая девочка? Похититель ответил хотя и лакноично, но довольно полно. По его словам, он не видел Сьюзи вечером, поскольку появился возле кемпинга ночью. Проходя мимо палатки, он услышал разговор сестёр, которые по какой-то причине не спали. Потребовалось некоторое время, чтобы девочки угомонились, преступник терпеливо ждал, пока их смотрит сон. Далее, объясняя беззвучность похищения, он сообщил, что не поьзовался снотворным, кляпом, или чем-то подобным - он просто сдавил её горло: "Мне пришлось немного её придушить" (дослвно: "I grabbed her around the throat.")
     Уже ближе к концу разговора Мариетта Джагер получила ещё одно свидетельство того, что преступник не общался с похищенной девочкой и все его россказни о совместных поездках по городам Среднего Запада и в Сан-Диего, в Калифорнии, не более, чем пустая болтовня. Дело заключалось в том, что преступник должен был отметить вместе с девочкой её день рождения, о чём Мариетта и сказала прямо. Звонивший подтвердил это и тут же добавил, что в тот день он вместе со Сьюзи отправились в ресторан.
     Услыхав это заявление, безусловно, лживое, женщина сразу же поинтересовалась датой рождения, ну коли ты ходил, так стало быть, ты должен знать дату!
     Звонивший понял, что "прокололся" и позволил поймать себя в логическую ловушку. Он вышел из себя, явно психанул и снова пригрозил бросить телефонную трубку, если Мариетта будет продолжать его проверять. Вместо того, чтобы просто ответить на простой вопрос, он начал многословно доказывать, что не позволит манипулировать собой и вообще, видит игру Мариетты насквозь. Его нервная реакция убедительно доказала, что звонивший не знает ответа на заданный вопрос и день рождения Сьюзи он вместе с девочкой никогда не отмечал
     Вообще же, тон его общения по мере приближения разговора к концу становился всё более унылым и раздраженным. Он первоначальной вальяжности и самодовольства не осталось и следа, что хорошо объяснимо - он не получил того удовольствия от унижения жертвы [а Мариетта в данном случае являлась жертвой его психологической атаки], на которое рассчитывал.
    

В начало                                                 Читать продолжение

На первую страницу сайта