| |
|
СЕРИЙНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ. Серийные убийцы.
В тот же самый день 19 сентября было сделано предположение о причастности к похищениям младенцев на улице маршала Бирюзова и проспекте Мира одного и того же человека. Версия о появлении в столице "Охотника за младенцами" требовала тщательной отработки. На следующий день об обих преступлениях было доложено Министру внутренних дел СССР Щёлокову Н.А. - тот немедленно взял их расследование под личный контроль. С этого дня розыск "Охотника за младенцами" сделался одним из важнейших приоритетов Московского Уголовного розыска. О проводимых в Москве розыскных мероприятиях были проинформированы как Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев, так и руководство столичной парторганизации. Как и в деле "Таганского Маньяка" в распоряжении правоохранительных органов практически с самого начала имелся словесный портрет подозреваемого, который, однако, мало помог его розыску. Преступник же, точно издеваясь над правоохранительными органами, не только не снизил свою активность, но напротив, стал действовать с особой дерзостью. В течение последующих трёх недель неизвестный маньяк совершил ещё три аналогичных преступления. Его жертвами стали три младенца в возрасте до полугода - две девочки и мальчик. С каждым он совершал половой акт, причиняя жертвам своими действиями тяжёлые повреждения. Все три младенца в результате изнасилований погибли. Тактика розыска преступника в основном свелась к проверке лиц, замеченных прежде в сексуальных посягательствах на детей. МУРовцы исходили из того, что имеют дело с педофилом, получившим уже определённый опыт, возможно, имевшим судимость на преступление соответствующего профиля. Также проверялись лица с психиатрическими отклонениями, поскольку казалось невероятным, чтобы здоровый мужчина решился на столь чудовищные преступления. На самом деле такая установка следствия, принимая априори на веру, ничем не подтверждалась. Напротив, компетентный криминальный психолог, если б только кто-то поинтересовался его мнением, сделал бы во многом иной вывод. Примитивность и однотипность схемы действий, которой придерживался преступник, указывала на его инфантильность, отсутствие криминального опыта, незнание азов милицейской работы; опытный педофил-насильник выбирал бы для своих посягательств другие места, время и обстановку. Искать следовало мужчину со слабой половой конституцией, разочаровавшегося в гетеросексуальных отношениях ( возможно, глубоко оскорблённого своим партнёром ), и при этом не имевшего криминального опыта. В середине октября 1977 г. на крупной подмосковной свалке, на которую вывозили мусор из столицы, был найден труп девочки, похищенной 19 сентября у магазина "Детский мир". Чуда не произошло - стало ясно, что на счету неизвестного педофила уже 5 человеческих жизней. Трудно сказать, как долго мог бы продлиться розыск "Охотника за младенцами", если бы тот довольно скоро не совершил ошибку, ставшую для него фатальной. Он решил перенести свои действия в Московскую область - к этому его подтолкнуло то обстоятельство, что в Москве на его глазах милицейский патруль остановил мужчину с ребёнком на руках. Педофил понял, что столичная милиция ориентирована на его розыск и решил направить свои стопы в соседний регион. И сразу же допустил непоправимую ошибку. 21 октября 1977 г. он предпринял попытку похищения 4-месячного младенца из детской коляски, оставленной возле небольшого продуктового магазина в подмосковном городе Чехове. Преступник не учёл того обстоятельства, что мать ребёнка могла без затруднений следить за коляской через большие застеклённые витрины. Едва только злоумышленник взял младенца на руки и сделал с ним несколько шагов, как женщина с криком бросилась на улицу. Вместо того, чтобы отказаться от своих намерений, оставить младенца и удалиться под благовидным предлогом (как на его месте поступил бы опытный педофил ) преступник побежал, не выпуская из рук добычу. Однако это бегство по улицам тихого города лишь привлекло к нему внимание окружающих. Несколько посторонних мужчин бросились вдогонку за подозрительным типом и преступнику в конце-концов пришлось бросить жертву. Маньяк метался по незнакомым ему дворам и на протяжении почти километра пытался уйти от погони. Примечательно, что ни одного милицейского наряда ему не повстречалось, ловлей преступника в который уже раз занимались самые обычные люди! В конце-концов "Охотнику за младенцами" удалось забежать в лесную зону и оторваться от погони, но на этот раз победа оказалась пирровой : преследователи настолько хорошо рассмотрели негодяя, что теперь его опознание не могло составить затруднений. С уточнённым словесным портретом и безусловно узнаваемым фотороботом установление личности педофила стало лишь вопросом ближайшего времени. Сотрудники МУРа пошли по столице "мелким чёсом", демонстрируя фоторобот работникам отделов кадров предприятий, в магазинах и лечебных учреждениях. Бредень был раскинут столь широко, что шансов остаться неузнанным у преступника просто не осталось. Одна из крупнейших поисковых операций за всю историю МУРа ( напомним, дело было на контроле самого министра внутренних дел, который информировал о розыске главу государства! ) не могла не увенчаться заслуженным успехом: 24 октября негодяй был идентифицирован как 33-летний Анатолий Иванович Бирюков, женатый мужчина, отец двух дочерей, прежде несудимый. В тот же день его арестовали. Разоблачение преступника явилось настоящим шоком для его жены, близких и всех знакомых. Никто не мог предположить в тихом и как будто бы безвольном мужчине задатков кровавого безжалостного монстра. Все, знавшие Бирюкова, полагали, что произошла трагическая ошибка - это мнение не развеяли даже сознание преступника и его опознание многочисленными свидетелями.    Бирюков Анатолий Иванович. Защита убийцы-педофила, которую принял на себя, кстати, самый высокооплачиваемый московский адвокат того времени, напирала на то, что травмирование в детском возрасте повлияло на психику будущего изувера. Дескать, сам по себе наш подзащитный парень неплохой, просто лицо у него обработано грубым напильником. Левая часть лица и нижняя челюсть Бирюкова действительно были изуродованы шрамами якобы от кипятка из опрокинувшейся кастрюли. На самом деле это объяснение чистой воды враньё - шрамы на лице убийцы явились следствием того, что он пытался извлечь порох из охотничьих патронов... украденных у отца. Порох ему понадобился для "самострела" и "бомбочек", которыми 8-летний Толик Бирюков просто-таки бредил. Будущий педофил уже с самого раннего детства демонстрировал задатки клептомана и пиромана. Притырив у папы три коробки патронов 12-го калибра и не зная как их правильно вскрыть, он попросту решил их распилить ножовкой по металлу. Порошинки попали под зуб ножовки и в результате рожа будущего убийцы осталась изукрашена отвратительными шрамами. Воистину, Бог беса метит... Жаль, не всегда убивает в младенчестве!
"О х о т н и к - н а - д е в с т в е н и ц" С е р г е й Г р и г о р ь е в (период активности : март 1977 г. - май 1983 г.): Классическим примером серийных преступлений являются многоэпизодные изнасилования, не закачивающиеся убийством жертв. Психологический механизм, побуждающий человека к такого рода деяниям и запускающий цепочку преступлений, во многом аналогичен тому, что наблюдается при серийных убийствах : накопление депрессии, приводящее к острому внутреннему конфликту и растущему эмоциональному напряжению - фрустрация - акт преступления, как механизм компенсации фрустрации - последующее эмоциональное остывание - период психоэмоциональной стабильности. Продолжительность последнего может меняться в широких пределах - от недели до полугода - но он непременно заканчивается и описанный выше цикл повторяется. Причём чем больше преступный стаж "серийника", чем дольше он занимается своим преступным промыслом, тем короче фаза его психоэмоциональной стабильности и тем выше повторяемость цикла. "Серийник" подобен накроману со стажем, у которого, в отличие от начинающего, и ремиссия короче, и "приходы" не такие яркие, да и дозы требуются чаще и больше, нежели новичку. Рассуждения эти имеют отнюдь не абстрактный, академический интерес, а представляют немалую прикладную ценность. Изменение психоэмоционального состояния преступника отлично прослеживается его родными, близкими, коллегами по работе и весьма чётко коррелируется с фактическими событиями его жизни. Конфликты на рабочем месте, утрата работы, дорожно-транспортные происшествия, драки, ссоры с близкими, либо наоборот - замирение с ними - все эти объективно фиксируемые и проверяемые события отлично иллюстрируют циклическую смену настроения преступника-"серийника". Собрав точную и подробную информацию о событиях жизни подозреваемого и сравнив её с хронологией преступлений, следователь получает в своё распоряжение мощный инструмент оценки достоверности своих предположений. К сожалению, отечественная криминальная психология в советское время была далека от подобных представлений, а посему расследования серийных преступлений той поры сводились к нехитрой тактике "широкого бредня": загрести чохом всех подозрительных и просто подходящих под описание, "трясти-проверять" каждого и, глядишь, в "сухом остатке" окажется тот, кто и будет считаться виновным... В самом конце периода "застоя" по городам Союза прокатилась волна предельно циничных изнасилований школьниц, оставшаяся совершенно неизвестной как современникам, так и потомкам. Кровавые преступления отечественных маньяков последующих лет заслонили собою этот "сериал". Между тем, он очень интересен для нас с точки зрения заявленной в настоящем очерке темы, поскольку выпукло продемонстрировал системную неэффективность правоохранительных органов СССР в борьбе с серийной преступностью. Начиная с марта 1977 г. в разных районах Ленинграда с интервалом в три-четыре недели произошли четыре изнасилования девочек в возрасте 13-15 лет, совершённые по единой схеме. Некий мужчина, представляясь работником районного отдела уголовного розыска, опрашивающим, якобы, жильцов дома, просил открыть дверь, чтобы задать несколько вопросов. Он предъявлял милицейское удостоверение, осведомлялся о присутствии в квартире взрослых людей. Если таковые были, то пришедший рассказывал им невнятную историю о недавнем преступлении во дворе дома ( "сломали дверь колясочной", "сняли зеркала с машины у подъезда" и т.п.), выслушивал ответы, записывал что-то в блокнотик, в общем вёл себя рассудительно и адекватно. Если же взрослых в квартире не оказывалось, то мужчина начинал беседу с девочкой, уточнял время возвращения взрослых членов семьи, а затем просил разрешения позвонить по телефону в отделение милиции, после чего заходил в квартиру и... из сотрудника уголовного розыска превращался в насильника. Угрожая ножом, неизвестный осуществлял половой акт (включавшее обязательно оральное и анальное совокупление - это немаловажное уточнение!), забирал из квартиры деньги и золотые украшения, после чего отводил изнасилованных девочек в ванну, где заставлял их под своим присмотром принимать душ. Преступник внимательно следил за тем, чтобы жертвы смыли с себя его сперму ; его дотошность доходила до того, что он даже расчёсывал лобковые волосы пострадавших, проверяя, не остались ли там его собственные лобковые волосы. Эта мелочь была очень красноречива - она свидетельствовала о том, что преступник знает, как будет осуществляться освидетельствование жертв изнасилования и страховался от возможной идентификации его группы крови. Ещё одним примечательным моментом являлось то, что насильник в общем-то не причинял своим жертвам сколь-нибудь заметных телесных повреждений. Он не только ни разу не пустил в дело нож, но даже толком никого не избил, ограничиваясь словесным запугиванием. Один раз, впрочем, он стянул руки непокорной жертвы за спиной бельевой верёвкой и подвесил её к потолочному крюку, но подобное грубое насилие следовало признать исключением из правил. Сила психологического воздействия мгновенного преображения предупредительного милиционера в наглого преступника была столь велика, что ни одна из жертв ни только не нашла в себе силы оказать сопротивление, но даже не закричала. Здесь необходимо сделать небольшое отступление и сказать ещё раз несколько слов о том информационном вакууме, которым в СССР были окружены все вопросы, связанные с сексом. Существование этого вакуума определялось идеологической несвободой советского общества, нелепым давлением партийного Агитпропа. Некоторые штампы и воззрения были поразительны по своей наивности, с точки зрения современных представлений люди были несведущи в самых элементарных вопросах. Всеобщим было убеждение, что самое опасное время суток - это поздний вечер и ночь. То, что насильник в 1977 г. нападал в дневное время казалось особенно вероломным. Между тем, криминальная статистика однозначно свидетельствует, что максимум изнасилований приходится именно на время до 16 часов, но в ту солнечную эпоху данная статитика никого не интересовала и никто в компетентных органах даже и не думал доводить её до населения. Оральный и анальный секс казались чудовищными извращениями, по всеобщему мнению, этим могли заниматься только зэки и бывшие уголовники. Именно исходя из этой убеждённости, насильника сразу записали в "бывшие зэки". Никто никогда не рассказывал детям (ни в школе, ни дома) о том, что они могут столкнуться с растлителями и насильниками, никто не учил детей тому, как надлежит себя вести в том случае, если подобная встреча всё же состоялась! Боже упаси, заговорить об этом - подобная тема, затронутая учителем в школе, была равнозначна "идеологической диверсии со стороны стран капитала", со всеми вытекающими отсюда последствиями. Автор помнит то удивление, с каким читал в 1978 г. перевод английского пособия "Каратэ для детей и подростков", где как раз рассматривались типичные ситуации, связанные с посягательствами взрослых мужчин на малолетних : как мужчина может ударить, схватить, удерживать, в какой обстановке это может произойти, как надлежит действовать подростку дабы эффективно остановить более сильного, тяжёлого и рослого противника. Причём из текста становилось ясно, что аналогичные пособия существуют у англичан и для девочек, и для женщин. Для советского подростка такое пособие казалось сущим откровением! Нам твердили, что ничего хорошего в такого рода книжках нет, все эти "пособия по выживанию" являются следствием жестокости, царящей в "обществе алчности и насилия", но приведённые в этом очерке примеры, полагаю, достаточно красноречиво развенчивают мифы о некоем особенном, присущем лишь капитализму, насилии. В нашем СССР насилия тоже хватало, причём выше крыши, только газеты никогда не сообщали жителям страны никаких травмирующий подробностей драматических событий в СССР или других соцстранах - это был один из краеугольных принципов коммунистической пропаганды. Криминальная журналистика отсутствовала в СССР как снег в Сахаре, телевидение и газеты вещали лишь о "вестях с полей и конвейеров". Ну и, конечно, восхваляли "дорогого Леонида Ильича" ( или другого красавца из Политбюро ЦК КПСС ), куда же без этой кодлы в то время ?... Анатолий Дробиленко, один из сотрудников уголовного розыска Каменнобродского РОВД г. Ворошиловграда, начинавший дело упомянутого выше "Луганского Маньяка" Алмазяна, в телепередаче, снятой в 2006 г. простодушно признался, что термин "некрофилия" впервые услышал лишь в том самом 1970 г., как раз во время розыска Алмазяна. И без затей добавил : "так было интересно!" Да уж... комментарии излишни! А ведь этот человек имел к тому времени высшее образование, занимал нерядовую должность старшего инспектора уголовного розыска и привлекался к раскрытию сексуальных преступлений! А хорошо всем изветсный Исса Костоев, официальный разоблачитель Чикатило, в своих воспоминаниях с пафосом рассказывает о том, как "в попытках проникнуть в душу убийцы" во время проведения следствия по литерному делу "Лесополоса" заказывал в Ленинской библиотеке труды по криминальной психологии... дореволюционных авторов! Складывается впечатление, что бывший следователь Генпрокуратуры Союза ССР по особо важным делам даже не отдаёт себе отчёта в том, сколь разоблачительно для всей правоохранительной системы страны звучит это простодушное признание. Оказывается, в эпоху "развитОго социализма" следователям его уровня (поистине общесоюзного!) необходимо было учиться у знатоков психологии, живших чуть ли не за сто лет перед тем ! Кстати, многие из книг этого профиля помещались в спецхраны крупных библиотек с грифом "копирование запрещено" и были абсолютно недоступны рядовым работникам правоохранительных органов. Сейчас может показаться невероятным, но допуск к такой литературе в те времена оформлялся через Главное Пятое управление КГБ ( да-да, госбезопасность действительно решала, кому в СССР какие книги можно читать и труды по криминальной психологии находились в категории самых растлевающих и идеологически вредных ). Вернёмся, впрочем, к питерскому насильнику, ходившему по квартирам с удостоверением сотрудника уголовного розыска. Многие черты поведения неизвестного преступника недвусмысленно указывали на его осведомлённость о методах и приёмах как милицейской, так и криминалистической работы ( он не забывал надевать перчатки, требовал от пострадавших принять душ, расчёсывал лобковые волосы, демонстрировал в разговоре знание профессиональной лексики и пр.). Осуществление же половых актов в извращённой форме было расценено как свидетельство того, что преступник имеет опыт тюремных отсидок.
| |
