| |
|
Серийные убийцы. Загадки без ответов.
Между тем, его дядя остался тянуть тюремную лямку - его никто не собирался освобождать и прокуратура Тосканы безоговорочно продлевала срок его содержания под стражей несмотря на все протесты защиты. К январю 1984 г. Франческо Винчи находился в следственной тюрьме уже почти полтора года - он отказывался отвечать на вопросы о причинах своего появления в районе деревни Монтеспертоли в день совершённого там двойного убийства, опираясь на конституционное право не свидетельствовать против себя. Прокуратура, соответственно, не собиралась отпускать его на свободу и снимать с него подозрения до тех пор, пока не получила бы ответы на все свои вопросы. Ситуация сложилась явно патовая, но так не могло продолжаться вечно. Требовалось предпринять какие-то шаги и либо подкрепить подозрения в отношении Франческо Винчи весомыми уликами, либо снять с невиновного человека все подозрения и, наконец-то, заняться поисками настоящего "Флорентийского Монстра". Судья Марио Ротелла - т.н. "судья, надзирающий за следствием" - один из активных участников следственной группы, убеждённый сторонник "сардинского следа", решил, выражаясь словами известной песни, в сотый раз начать сначала, т.е. приступить к расследованию серии убийств с самого первого эпизода, в котором "засветилась" "беретта" будущего "Монстра" - убийства Барбары Лоччи и Антонио Ло Бьянко. Официально считалось - и Стефано Меле талдычил об этом на протяжении минувших пятнадцати лет - будто "беретта" была выброшена в дренажную канаву глубиной около 1 м. Полиция в августе 1968 г. старательно проверила эту канаву на протяжении более 1 км. и пистолета не нашла. Ротелла вполне разумно посчитал, что рассказ Меле про "выбрасывание пистолета в канаву" выдуман с единственной целью скрыть имя того человека, который унёс оружие после убийства. Сам Меле вряд ли мог сделать это, ему было просто не до того - он, как мы помним, посадил себе на плечи сына и отправился пешком к ближайшему жилью. Т.о., Ротелла вполне логично решил, что пистолет после убийства в августе 1968 г. Барбары Лоччи и Антонио Ло Бьянко, попал в руки кого-то, кто участвовал в этом преступлении вместе с Меле. Сохранил ли этот человек оружие, или оно продолжило путешествие по рукам представлялось вопросом уже вторичным, перво-наперво следовало поимённо установить подельников Стефано Меле. Логика железная, что и говорить, оставалось лишь непонятно, почему итальянским следователям понадобились годы на то, чтобы дойти до этой - в общем-то совершенно очевидной!- мысли. Поскольку Меле изображал из себя полуидиота, с которым практически невозможно было поддерживать связный разговор, Ротелла обратился к самому маленькому свидетелю той давней драмы - Наталино Меле, сыну Стефано и Барбары Лоччи. В январе 1984 г. тому уже шёл 23-ий год, это был вполне разумный и адекватный молодой мужчина, совсем непохожий на своего формального отца. Эта внешняя несхожесть лучше всяких слов подкрепляла старые сплетни о мамаше, "нагулявшей" ребёночка в то время, пока Джованни лежал в больнице с сотрясением мозга. К глубокому сожалению, Наталино не смог припомнить ничего существенного, связанного с событиями той трагической ночи, когда погибла его мать. Он только помнил как проснулся на заднем сидении машины от грохота пистолета над головой, он помнил сам пистолет и руку, которая его сжимала. Кому принадлежала эта рука Наталино сказать не мог - это не отложилось в его памяти. Он вообще не запомнил людей возле автомашины. Также он не помнил допроса, который устроили ему чины полиции - видимо, так сработала детская психика, уничтожившая из памяти всю травмирующую информацию. Между тем, Ротелла знал, что ребёнок на допросе называл имена людей, которых видел возле автомашины сразу после убийства - все они были хорошо знакомы ему и его отцу. Прокурор повстречался с должностными лицами, проводившими допрос в далёком уже августе 1968 г., и как мог попытался реконструировать события. Получилось не очень хорошо - Ротелле стало ясно, что без допроса Стефано Меле не обойтись. Поэтому 16 января 1984 г. прокурор отправился в монастырскую лечебницу, где содержался последний, для его формального допроса. Ротелла имел несколько "домашних заготовок", призванных вывести Меле на честный, заинтересованный разговор, но никакими уликами в своём активе он не располагал - только догадками и личным опытом. Рассчитывая вывести допрашиваемого из себя, "раскачать" его психику, Ротелла в самом начале допроса сказал, что встречался с Наталино Меле, который оказался совершенно непохож на своего юридического отца (т.е. Стефано). Зато молодой человек чертами лица и повадками очень напоминает Сальваторе Винчи. Несмотря на очевидную любому мужчине и отцу оскорбительность сказанного, Стефано Меле остался совершенно равнодушен к этому замечанию, чем немало поразил Ротеллу. Продолжая допрос, судья потребовал от Стефано Меле, припомнить и назвать поимённо всех соучастников августовского 1968 г. убийства Барбары Лоччи и Антонио Ло Бьянко. Стефано заплакал и заявил, что ничего уже не помнит. Ротелла пригрозил посадить его в тюрьму и никогда больше не выпустить не только на свободу, но даже и в больницу. Меле в ответ вполне здраво заметил, что уже отбыл отмеренный ему срок наказания, а за одно и то же преступление нельзя судить дважды. Допрос принимал всё более динамичный и агрессивный оборот и трудно сказать, чем бы он закончился, если бы внимание Ротеллы не привлёк бумажник Стефано Меле, который оказался перед ним на столе (перед началом допроса охрана судьи провела обыск Меле и все вещи из его карманов сложила перед Ротеллой). В одном из отделений старого, потёртого бумажника, заполненного мелкими деньгами, фотографиями родных и клочками бумаг с расписаниями движения местных автобусов, Ротелла обнаружил странную записку, явно написанную много лет назад, ещё в то время, когда Стефано Меле отбывал наказание. Её текст гласил: "Наталино сказал о дяде Пьето. Ты должен был назвать имя, лишь когда отмотаешь срок. Как всё было, показала баллистическая экспертиза". Ротелла поинтересовался, о чём эта записка и услышал в ответ, что Стефано этого не знает и написанного не понимает. Ответ был, прямо скажем, в стиле выбранной им тактики поведения. Тогда судья спросил у допрашиваемого, кто же написал ему такое непонятное письмо, которое Меле бережно хранил много лет? Стефано растерялся и, не придумав ничего умнее, признался, что записку написал и передал ему в тюрьму старший брат Джованни. Крайне озадаченный появлением на сцене нового персонажа, судья Ротелла поинтересовался у допрашиваемого, принимал ли участие в убийстве его жены Джованни Меле? Стефано аж затрясся на своём стуле, утверждая, что брат возле кладбища в Ластра-э-Сигна не появлялся вообще и никакого участия в убийстве Барбары Лоччи и Антонио Ло Бьянко не принимал. Стефано Меле не заметил, как впал в серьёзное противоречие - сначала он утверждал, что не помнил никого из тех, кто вместе с ним убивал жену и её любовника, а потом уверенно заявил, что среди подельников не было брата. Так помнил ли Стефано Меле своих подельников на самом деле или нет? Судья считал, что помнил и все ссылки на плохую память - не более чем отговорка, маскирующая желание их скрыть. Ротелла прервал допрос и с середины января 1984 г. занялся отработкой нового и весьма важного, как он считал, следа. С Джованни Меле всё было понятно - тот вполне мог помочь брату разделаться с женой-шлюхой и её любовником, мотив проглядывал, так сказать, железный. Но кто мог скрываться под именем "Пьето"? Ротелла посчитал, что имя этого неизвестного человека умышленно написано неправильно дабы допустить двузначное толкование текста. Имени "Пьето" в итальянском языке нет, зато существуют имена "Пьеро" и "Пьетро". Погибшая Барбара Лоччи имела родного брата по имени Пьетро, но судья Ротелла посчитал, что брат не стал бы участвовать в таком гнусном деле, как убийство собственной сестры, тем более при таких обстоятельствах, при которых данное преступление было совершено. Зато Джованни Меле имел шурина - брата жены - которого звали Пьеро Муччарини. Последний был уже в каком-то смысле знаком Ротелле, поскольку фамилию Муччарини упоминали лица, присутствовавшие на единственном допросе Наталино Лоччи в августе 1968 г. Тогда мальчик сказал, что видел "дядю Пьеро, пекаря", который прятался в тростнике, в стороне от машины с телами убитых. Как было сказано, сам Наталино Лоччи в январе 1984 г. этой детали припомнить уже не смог, но вот прокурор и полицейские, разговаривавшие с мальчиком спустя день после убийства, фамилию "пекаря" запомнили. Итак, вроде бы всё сходилось. Стефано Меле в августе 1968 г., твёрдо вознамерился покончить с женой, Барбарой Лоччи, изменявшей ему направо и налево, но будущий убийца не имел для этого ни силы воли, ни смелости, ни оружия. Он привлёк к делу родственников, в чьей надёжности не сомневался - брата Джованни и шурина Муччарини. С оружием и автомашиной мог помочь Франческо Винчи, тот слыл за опасного парня и мог раздобыть пистолет. Кроме того, Франческо Винчи мог взять машину своего брата Сальваторе - своей он в тот момент не имел. Кстати, у него же он мог взять и пистолет. Компания, состоявшая, кстати, полностью из сардинцев, принялалсь следить за Барбарой Лоччи и 21 августа 1968 г. решилась на двойное убийство возле кладбища в районе Ластра-э-Сигна. Стефано Меле действительно мог выбросить пистолет, из которого стрелял в Барбару Лоччи и Антонио Ло Бьянко, в дренажную канаву и покинуть место преступления с сыном на плечах, но кто-то из его подельников этот пистолет мог разыскать и сохранить. Стефано Меле твёрдо решил отвести подозрения от подельников и принял всю вину на себя. Его стойкости можно было только поапплодировать. Стремясь вывести из-под полицейской проверки Франческо Винчи, он даже оклеветал старшего брата последнего, Сальваторе, заявив первоначально, что именно Сальваторе Винчи отвозил его к кладбищу на своей машине и открыл стрельбу из пистолета. Лишь для того, чтобы произвести последний выстрел, Сальваторе, якобы, передал оружие Стефано Меле. Но на очной ставке в августе 1968 г., как помнит внимательный читатель, Стефано Меле отказался от подобной версии событий и признал, что оклеветал Сальваторе Винчи. Однако, даже после этого про Франческо Винчи не упомянул ни словом! Считая, что правильно понимает внутреннюю логику событий, судья Ротелла заключил, что судьба пистолета может быть известна трём подельникам Стефано Меле по делу 1968 г., а именно - Франческо Винчи, Джованни Меле и Пьеро Муччарини. Дальнейшие действия правоохранительных органов, думается, особых вопросов вызывать не должны - 26 января 1984 г., через 10 дней после допроса Стефано Меле - брат последнего, Джованни, и шурин, Пьеро Муччарини, были арестованы. От прессы факт ареста скрыть не удалось, точно также, как не удалось скрыть связь произведённых арестов с расследованием преступлений "Флорентийского Монстра". Пресса закипела. Многие детали, важные для понимания связи и последовательности событий, оставались неизвестны журналистам, поэтому заметки в некоторых газетах, теле- и радиоинтервью носили оттенок настоящей умопомрачённости авторов. Так, например, журналистам стало известно, что в машине Джованни Меле полицейские обнаружили скальпель, вогнутый нож для кроя кожи, верёвку и бутыль с дешёвой ароматизированной водой для ополаскивания рук. На основании этих находок журналистами порой делались совершенно невероятные и далеко идущие умозаключения (интересно даже, что бы подумали итальянские журналисты о содержании багажников и салонов значительной части российских автомобилистов, разъезжающих с топориками под сиденьями, битами, ножами и всевозможным огнестрелом?). Оживление в средствах массовой информации всколыхнуло население Тосканы и даже всей Италии, в редакции газет и правоохранительные органы валом повалили всевозможные анонимки и "сигналы с мест". По меньшей мере четверо сумасшедших объявили себя "Монстрами" и разослали в разные инстанции эпистолярные творения, посвящённые убийствам последних лет. Довольно быстро выяснилось, что писания эти имеют мало общего с обстоятельствами реальных преступлений и большей части выдуманы, но с каждым из самозванных "Монстров" пришлось вести кропотливую работу, дабы убедиться в непричастности очередного тихого идиота к тем деяниям, которые он сам себе приписывал. Особый фурор в мае 1984 г. вызвало выступление "Монстра" в передаче частной радиостанции, которую прослушали тысячи (если не десятки тысяч) флорентийцев. Человека, выдававшего себя за серийного убийцу, интервьюировал по телефону ведущий передачи, а "Монстр" на протяжении получаса разглагольствовал перед огромной аудиторией, наслаждаясь тем вниманием, какое сумел совершенно бесплатно привлечь к себе. Эту выходку полиция, разумеется, не могла оставить без внимания. В ходе стремительно проведённого расследования инцидента выяснилось, что на радиостанцию позвонил очередной сумасшедший, который никаким боком не мог быть причастен к преступлениям настоящего "Флорентийского Монстра". Дурака направили на принудительное лечение, строго-настрого приказав персоналу больницы не подпускать того к телефону. Итак, с января 1984 г. в тюрьме находились уже трое подозреваемых в причастности к преступлениям "Монстра", либо осведомлённых о его личности - Франческо Винчи, Джованни Меле и Пьеро Муччарини. Все они были проверены врачами на предмет способности к проведению полового акта (напомним, согласно психологическому портрету серийного убийцы тот являлся либо полным импотентом, либо перенёс медицинское вмешательство, сделавшее его неспособным к коитусу). Все трое арестованных продемонстрировали вполне нормальную половую конституцию безо всяких дефектов развития половой системы. Более того, Пьеро Муччарини оказался обладателем феноменально крупного пениса и не испытывал никаких проблем с эрекцией. Все трое были либо женаты, либо имели любовниц, либо совмещали и то, и другое - в любом случае никто из них не имел оснований комплексовать по поводу собственной "мужественности". Очевидно было, что трое арестантов по этому ключевому признаку не соответствуют психологическому портрету, разработанному итальянскими специалистами. Точно также они не подходили под "психологический профиль", разработанный криминальными психологами ФБР США по просьбе итальянских коллег. Тем не менее, всю троицу продолжали удерживать под стражей, оказывая на мужчин мощное психологическое давление. Их допрашивали порой по несколько суток с минимальными перерывами на сон и принятие пищи, после чего оставляли в полной изоляции на несколько дней. После этого следовала новая серия допросов, сопровождаемая порой ссылками на выдуманные признания "свидетелей" или "подельников", либо несуществующие "улики". Все эти мистификации, однако, цели не достигали - арестованные отвергали собственное участие в двойном убийстве Барбары Лоччи и Антонио Ло Бьянко и твердили, что ничего не знают о "беретте", которой ныне орудует "Флорентийский Монстр". Трудно сказать, как бы развивались события дальше, если бы в конце июля 1984 г. серийный убийца не нанёс новый удар, ещё более отвратительный и безжалостный, чем любой, из предшествующих. На этот раз престуление произошло в местечке под названием Виккьо ди Муджело, севернее Флоренции, менее чем в 10 км. от Борго-Сан-Лоренцо, где 10 лет назад "Монстр" начал свою охоту. Жертвами неизвестного маньяка стали 19-летняя Пиа Ронтини (Pia Rontini), девушка из богатого дворянского рода, и Клаудио Стефаначчи (Claudio Stefanacci), 21 год, работавший в семейном обувном магазине в городке Виккьо. Молодые люди погибли в ночь с 29 на 30 июля 1984 г. - это была последняя безлунная ночь того лета, приходившаяся на выходные дни. Даже в этой детали "Флорентийский Монстр" остался верен однажды выбранной тактике.
   Погибшие знали, что в районе Флоренции орудует серийный убийца и прибегли к определённым мерам безопасности. Они поставили автомашину менее чем в 200 м. от дома фермера на ровной и открытой площадке, позади невысоких кустов. Находившиеся в доме могли видеть автомобиль и слышать звук его мотора. Более того, фермер даже слышал звуки выстрелов, правда, принял он их на хлопки выхлопных труб байкерских мотоциклов, которые иногда заезжали в эти места. Фермер точно назвал время подозрительных "хлопков" - 21:40. В принципе, совсем не поздно, молодые люди явно рассчитывали провести эту ночь каждый у себя дома. Как показал анализ следов на месте преступления, "Флорентийский Монстр" приблизился к автомашине со стороны водителя и произвёл четыре выстрела через лобовое стекло и дверь, убив (либо смертельно ранив) обоих молодых людей. Клаудио Стефаначчи был найден в жилетке на голом торсе и трусах, тело убитого находилось в сидячем положении на заднем сидении и убийца к нему, скорее всего, даже не прикасался. Пиа Ронтини, также застреленная внутри машины, была извлечена из салона и перемещена примерно на 10 м. в сторону - за кусты. По иронии судьбы, в силу этого манёвра убийца оказался в прямой видимости из окон фермерского дома - его скрывала только темнота ночи. Тело убитой девушки было полностью обнажено - она разделась в машине ещё до момента нападения. "Монстр" принялся с остервенением кромсать тело жертвы - он нанёс более 100 ударов ножом по торсу, бёдрам и плечам девушки. Далее он осуществил вырезание её половых органов тем же самым приёмом, каким проделывал это в случаях с Кармелой де Нуччио в Сусанной Камби в 1981 г. Однако, наблюдалось и существеннное изменение действий "Монстра" на месте преступления - теперь он ещё вырезал и унёс с обою фрагмент левой груди девушки. Тело Пиа Ронтини осталось лежать за кустами, куда его перенёс убийца, а труп Клаудио Стефаначчи находился в салоне автомашины. Необходимо пояснить - на тот случай, если кто-то пожелает самостоятельно изучить историю "Флорентийского Монстра" - что известны фотографии, где трупы молодых людей лежат один подле другого рядом с автомашиной, но они сделаны перед самой погрузкой трупов в спецтранспорт для отправки в морг и не передают аутентично обстановку на месте преступления в момент обнаружения тел.
 Баллистическая экспертиза показала, что преступник использовал тот же самый пистолет "беретта" .223-го калибра, что и в предыдущих эпизодах. Никаких следов, происхождение которых можно было бы связать с убийцей, обнаружено не было ни в салоне автомашины, ни на телах погибших, ни на земле в районе преступления. Карабинеры тщательнейшим образом прочесали обширный район, рассчитывая найти хоть что-то, связанное с преступником, но усилия эти оказались тщетны. "Флорентийский Монстр" совершил ещё одно почти идеальное убийство. Убийство в Виккьо ди Муждело вызвало в Тоскане настоящий фурор, затмив все политические и экономические новости. Правоохранительное сообщество выглядело очень бледно... Полицейским припомнили всё - и умные рассуждения об "имитаторе" "Монстра", и прежние заявления о том, что "следствие идёт по следу", и то, что "сардинское сообщество покрывает преступника". Разумеется, появились и крайне неприятные для следствия вопросы, связанные с судьбами сардинских арестантов: за что томятся в неволе который уже месяц Франческо Винчи, Джованни Меле и Пьеро Муччарини, если "Флорентийский Монстр" как ни в чём не бывало продолжает убийвать?! Может, надо поискать уже в другом направлении?! Для повышения эффективности расследования преступлений "Монстра" Министерство внутренних дел и Корпус карабинеров решились на невиданную кооперацию - было официально создано межведомственное оперативно-розыскное подразделение "Сквадра анти-Мостро" (САМ) ("экадрон против Монстра"), призванное с максимальной эффективностью использовать имеющиеся оперативно-агентурные позиции силовых ведомств, их технический потенциал и человеческие ресурсы для установления личности таинственного маньяка. Возглавил САМ опытный полицейский оперативник Сандро Федерико. Численность этого подразделения постоянно возрастала и в скором времени помимо полицейских и карабинеров в него вошли представители прокуратуры Тосканы. За подразделением была закреплена группа криминалистов, безотрывно работавшая по заданиям САМ - это было сделано в силу того, что постоянно растущее количество всевозможных версий и проверок отдельных лиц, требовало соответствующего криминалистического обеспечения. В ходе сложного расследования многоэпизодного преступления накапливалось всё больше документов и улик и если старые работники, начинавшие расследование, ещё как-то ориентировались в них, то новички буквально тонули в море информации, так или иначе связанной с преступлениями "Монстра". Группа САМ явилось одним из первых подразделений в системе итальянских правоохранительных органов, получившее в своё распоряжение персональный компьютер - предполагалось, что его использование позволит систематизировать учёт всех материалов, накопленных группой. Случилось это примерно в то же самое время, когда аналогичная техника только-только стала появляться в полицейских подразделениях США, так что с полным правом можно утверждать, что итальянцы не оставали от своих заокеанских коллег.
| |
