Murders

Сон в летнюю ночь.

©А.И.Ракитин, 2010-2011 гг. ©"Загадочные преступления прошлого", 2010-2011 гг.

Страницы : (1) (2) (3) (4) (5) (6) (7) (8) (9) (10) (11) (12)

стр. 7

     Между тем, зима и весна нового 1913 г. готовили одну из самых таинственных интриг этого расследования, так и не получившую должного объяснения ни тогда, ни в последующие годы. Речь идёт о розыске убийцы, предпринятом тем самым Майклом МакКлогри, заместителе директора Ливенуортской тюрьмы, феерическое появление которого в Виллиске 11 июня 1911 г. было уже описано в настоящем очерке. МакКлогри с самого начала поддерживал версию "странствующего убийцы", продвигавшуюся Томасом О'Лири и Ллойдом Лонгнекером. Только в отличие от этих журналистов МакКлогри имел возможность плотно работать с тюремными заключёнными по месту своей основной работы в федеральной тюрьме.
     Нелишним будет упомянуть, что Соединённые Штаты того времени являлись страной довольно разобщённой и взаимодействие правоохранительных органов на федеральном уровне носило характер спорадический и в целом было малоэффективно. Иными словами, разыскиваемый в одном штате преступник мог совершенно спокойно проживать в другом и эффективного механизма раскрытия подобного инкогнито просто не существовало. С заключёнными в тюрьмах ситуация обстояла ещё хуже - в стране сформировалась пенитенциарная система с весьма запутанной иерархией мест лишения свободы (на уровне округов, штатов и общегосударственном). Беда заключалась даже не в том, что отсутствовал единый стандарт содержания под стражей и в тюрьмах творился произвол, а в том, что не была налажена система обмена информацией между тюрьмами различных уровней подчинённости. Именно поэтому опаснейшие преступники, вроде серийного убийцы Карла Панцрама, умудрялись провести бОльшую часть своей жизни в разных тюрьмах страны под разными именами и при этом избегали идентификации. В Министерстве юстиции прекрасно сознавали эту проблему и позволяли работникам тюрем обмениваться информацией о заключённых, для того, чтобы достоверно их идентифицировать (другими словами, "горизонтальные коммуникации" между работниками разных тюрем всемерно поддерживались). МакКлогри в силу своего служебного положения имел замечательную возможность бывать в разных тюрьмах страны и общаться с заключёнными там преступниками. А это позволяло ему проверить версию О'Лири и Лонгнекера, анализируя персональные данные осуждённых.
     Весной 1913 г. МакКлогри узнал, что в тюрьме города Джефферсон-сити, штат Миссури, содержится некий преступник, приговорённый к пожизненному заключению за убийство топором собственной матери и бабушки. Речь шла о Генри Ли Муре, однофамильце Джозии Мура, никак не связанном с последним родственными узами. МакКлогри несколько раз приезжал в тюрьму и встречался с Генри. Из общения с ним он вынес твёрдую убеждённость в том, что Ли Мур - тот самый человек, что проник в дом Муров в Виллиске в ночь на 10 июня 1912 г. и убил там восьмерых спящих человек.
     По информации МакКлогри, Ли Мур родился в 1874 г. в семье фермера в штате Миссури и практически всю свою жизнь прожил, не выезжая из штата. В 1900 г. Генри подвизался на наёмным работах и вступил в интимную связь с дочерью хозяина фермы, где батрачил. Плодом этом нелегальной любви стал ребёнок, никогда, правда, официально не признававшийся сыном Ли Мура. По складу характера Генри, видимо, принадлежал к типу бродяг и авантюристов, долго не задерживающихся на одном месте. Он переезжал из округа в округ, перебивался случайными заработками и попутно, видимо, грешил противозаконными делишками. В конечном итоге Генри был пойман за предъявление к оплате поддельных чеков и попал в тюрьму штата в городе Хатчинсон. Оттуда он вышел на свободу 11 апреля 1911 г. и вернулся в родительский дом. К тому моменту два его брата и отец скончались, ещё один брат уехал в Калифорнию и никогда больше не встречался с Генри. В отчем доме проживали лишь мать да бабка. Отношения с женщинами у 36-летнего повесы и уголовника явно не сложились: Генри не желал работать и время от времени исчезал из дома, что только доставляло беспокойства его родственникам. Так продолжалось на протяжении 1911 г. и первой половины 1912 г. Осенью того года Генри Ли Мур отправился работать на железную дорогу, а после его отъезда в опустевшем доме семейства Ли Мур были найдены изрубленные топором тела матери и бабушки Генри.
     Разысканный преступник довольно легко сознался в двойном убийстве и был приговорён к пожизненному заключению в главной тюрьме штата Миссури в городе Джефферсон-сити. Где благополучно и находился, когда его отыскал МакКлогри. Нам неизвестно в точности о чём разговаривали осуждённый и тюремщик из Ливенуорта, но в мае 1913 г. МакКлогри публично заявил, что может доказать виновность Генри Ли Мура по меньшей мере в 22 убийствах, совершённых с использованием топора, либо иного острозаточенного инструмента. Все, упомянутые выше случаи массовых убийств (в Колорадо-Спрингс в сентябре 1911 г., в том же месяце Монмуте, в октябре 1911 г. в Эллсворте, в июне 1912 в Паоле и Виллиске) совершены Генри Ли Муром во время его отлучек из дома - столь сенсационное утверждение, разумеется, никого не могло оставить равнодушным. По смыслу сделанного МакКлогри заявления можно было решить, что осуждённый признал свою вину в личной беседе, а это серьёзно покрепляло его достоверность.
     Однако великолепно начавшаяся сенсация вдруг сошла на нет. Генри Ли Мур не подтвердил сделанных ранее признаний (если, конечно, они действительно были сделаны) ни одному из должностных лиц и полностью отверг все подозрения о возможной причастности к массовым убийствам на Среднем Западе США в 1911-12 гг. МакКлогри оказался в смешном положении и ничем не мог доказать своё утверждение. По прошествии полутора лет уже не представлялось возможным восстановить перемещения Ли Мура осенью 1911 г. с точностью до дня, свидетелей, видевших его в местах совершения массовых убийств не существовало, фактически, МакКлогри располагал лишь устным признанием осуждённого преступника, сделанным с нарушением всех мыслимых юридических норм и притом с глазу на глаз. Сам Генри Ли Мур, понятное дело, отпирался от сказанного и даже заявил, что не никогда не видел МакКлогри, вернее, не может его припомнить в числе прочих посетителей. В общем, он просто поиздевался над самонадеянным тюремщиком.
     Бросая ретроперспективный взгляд на всю эту мутную историю, трудно удержаться от вопроса: что же произошло между МакКлогри и Генри Ли Муром на самом деле и какова цена утверждения, будто Ли Мур действительно является тем странствующим "убийцей с топором", которого искали сыщики из Виллиски? В принципе, предположение о существовании бродячего серийного убийцы-дестройера, т.е. такого убийцы, который не осуществляет с жертвой полового акта или манипуляций сексуального характера, а лишь мучает и убивает её, вполне вероятно. Классическими примерами убийц-дестройеров могут служить Джек-Потрошитель, Тропман, Чикатило. Все эти преступники не просто убивали свои жертвы без осуществления полового акта до-, во время или после нападения, но и крайне жестко и изощрённо разрушали тела. При этом разрушение тел производилось не с целью сокрытия следов преступления, а являлось самоцелью посягательства. Насколько вероятно то, что именно Генри Ли Мур являлся таковым "серийником"?
     С точки зрения современных представлений об этом феномене, считается, что убийцей такого сорта (серийным либо массовым - неважно) становится человек, неспособный к нормальному половому акту в силу психоэмоциональных или физических ограничений (импотенции, нечёткой сексуальной самоидентификации, ранения половых органов, хирургической операции и пр.). Сексуальная энергия, выходу которой такие люди не могут придать общественно-приемлемую форму, рождает агрессию, проявляющуюся в виде крайнего ожесточения, необъяснимого в глазах окружающих. Когда эта агрессия направлена на её носителя - человек кончает жизнь самоубийством, причём в крайне изуверской форме, причиняя самому себе чудовщиные повреждения. В истории судебной медицины описаны случаи суицидов, во время которых самоубийца наносил самому себе несколько сотен (!) порезов разной глубины, буквально не оставляя на теле живого места. Если же упомянутая неконтролируемая агрессия проецируется на окружающих, то носитель такого неуправляемого гнева вполне может стать на путь убийств. Чикатило, например, задолго до начала убийств, прекратил половую жизнь с женой ввиду неспособности осуществить полноценный половой акт. И хотя он имел любовницу, коитус с последней он также осуществить не мог и в сексуальных играх добровольно принимал на себя роль унижаемого раба. Может показаться удивительным и нелогичным, но даже будучи импотентом, он потребовал от любовницы, чтобы та вовлекла в их извращённые сексуальные игры свою 14-летнюю дочь. Любовница согласилась, сознавая, что девственности её дочери ничего не угрожает (о психологическом аспекте растления мать не думала). Ни одна из более чем полусотни жертв Чикатило не подверглась сексуальному насилию - всё, что мог себе позволить убийца - это мастурбация над трупом (и то, далеко не всегда заканчивавшуюся эякуляцией). Что-то подобное можно видеть и в случае Жана-Батиста Тропмана, массового убийцы, прославившегося на всю Европу в последней трети 19-го столетия, изуверски забившего горняцким заступом мать с пятью детишками, а перед тем отравившим их мужа и отца. Формальным мотивом страшного преступления, совершённого Тропманом, явилось желание убийцы завладеть имуществом жертв, но на самом деле его случай отнюдь не так прост. Тропман был молод, производил впечатление разумного и вполне адекватного молодого человека, но он определённо имел серьёзные психосексуальные проблемы, в чём-то аналогичные тем, что мы видим у Чикатило. Регулярно насилуемый рабочими на фабрике, куда его устроили работать в 14-летнем возрасте, Жан с течением времени до такой степени свыкся с отведённой ему ролью пассивного гомосексуалиста, что даже никогда не пытался ухаживать за женщинами (которые, кстати, находили его весьма привлекательным и романтичным молодым человеком; после ареста Тропмана дамы всех возрастов буквально ломились в тюрьму, добиваясь свидания с ним).
     В этом отношении Генри Ли Мур весьма мало соответствовал тем качествам, которые криминальная психология приписывает убийцам-дестройерам. Он не был импотентом, а напротив, вёл активную беспорядочную половую жизнь, демонстрировал традиционную половую ориентацию, в возрасте 26 лет стал отцом. Если считать, что убивать он начал осенью 1911 г., то тогда ему было уже почти 37 лет - а это поздновато для серийного убийцы.

     Скорее всего, Генри Ли Мур не имел ни малейшего отношения к убийствам второй половины 1911 г. - первой половины 1912 г. на Среднем Западе, но столкнувшись с интересом к собственной персоне, проявленой МакКлогри, решил подыграть последнему. Выбранная им тактика поведения была совсем недурна - она позволяла выклянчивать разнообразные поблажки и подачки, от сигарет, до улучшения условий содержания. Тюремная администрация до известной степени могла прислушиваться к ходатайствам МакКлогри, принимая во внимание как его должность, так и потенциальную возможность раскрытия серии таинственных убийств. В общем, Генри Ли Мур мог некоторое время не без успеха водить за нос МакКлогри, а когда последний поспешил объявить о собственном успехе и заключённому потребовалось официально подтвердить свою предполагаемую причастность к нераскрытым убийствам, Ли Мур тут же "отработал назад". Навешивание на себя новых преступлений никак не могло смягчить участь пожизненно осуждённого, напротив, это могло окончательное его погубить и Генри прекрасно это сознавал. Генри Ли Мур цинично отказался от всех договорённостей с МакКлогри (в существовании таких договорённостей можно не сомневаться) и последний оказался не в состоянии подтвердить свои слова.
     В общем, тюремщик остался, что называется, с носом, а расследование в Виллиске так и не продвинулось к истине.
     Чтобы завершить историю расследования упомянутого выше массового убийства в Монмуте следует добавить, что 21 марта 1915 г. в городе Сент-Луис, в штате Миссури, был арестован чернокожий Ловинг Митчелл (Loving Mitchell), обвинённый в убийстве семьи Доусон 30 сентября 1911 г. Митчелл был рецидивистом, слыл за опасного человека и молва приписывала ему выполнение нескольких заказных убийств, хотя он никогда в них не обвинялся. Почему Митчелл привлёк к себе внимание по подозрению в убийстве трёх членов семьи Доусон не совсем ясно, вполне возможно, что основанием для ареста послужил анонимный донос или сообщение полицейского информатора. Полученные сведения выглядели убедительными до такой степени, что окружной прокурор решился сделать официальное заявление для прессы. Однако, как и в предыдущих случаях, подозрения никуда не привели и подтверждения не нашли. Отсидевшего под замком полтора месяца Ловинга Митчелла пришлось отпустить, а убийство Уильяма, Чарити и Джорджии Доусон так и осталось нераскрытым.
     Небезинтересна дальнейшая судьба и Генри Ли Мура. В декабре 1949 г. тот был условно освобождён губернатором штата, а несколько позже - в июле 1956 г. - он был окончательно помилован и помещён в приют "Армии спасения". Ему шёл 83-ий год, как долго он прожил после освобождения неизвестно.
     Вернёмся, впрочем, в Виллиску.
     После провала "разоблачения" МакКлогри в мае 1913 г. следствие, казалось, бесповоротно зашло в тупик. Но это была иллюзия. На самом деле, большая группа "добровольных помощников" тщательнейшим образом собирала и анализировала любую информацию, способную пролить свет на таинственное массовое убийство в Виллиске. Эта невидимая постороннему работа не прекращалась ни на один день. Тайна манила, обещая разгадавшему, неслыханный успех и прежде всего - всеобщую знаменитость, из которой в Америке вырастют и деловая репутация, и денежный доход. Поэтому число желающих попробовать себя в роли Шерлока Холмса не уменьшалось, а скорее только росло.
     На первую годовщину страшного убийства семьи Мур и сестёр Стиллинджер в Виллиску съехались репортёры десятков газет, городок был наводнён толпами зевак со всего Среднего Запада США. Преступление в Виллиске перерастало само себя, превращаясь в некое знаковое событие. За четверть века до этого зверства Джека-Потрошителя в лондонской Уайтчепеле зримо продемонстрировали всему миру приход нового типа преступника. Теперь же, на заре 20-го столетия новый, доселе невиданный, тип изувера с топором будоражил общественное сознание и занимал умы граждан самой демократической страны мира.
     В это время расследованием трагеди в Виллиске начал активно заниматься Джеймс Ньютон Уилкерсон (James Newton Wilkerson), один из нескольких сотен детективов широко известного к тому времени детективного агенства Уильяма Барнса ("William J. Burns National Detective Agency"). Всего тремя годами ранее Барнс убедил американскую Ассоциацию банкиров, объединявшую в своих рядах более 12 тыс. частных банков по всей стране, отказаться от услуг детективного агентства Пинкертона, и теперь его структура располагала, пожалуй, мощнейшим в США составом детективов, имеющих опыт оперативно-следственной работы. Агенство Барнса потащило на своих плечах весь комплеск оперативного сопровождения многочисленных расследований по самым разнообразным преступлениям в финансовой сфере - от подделок платёжных и дорожных чеков, денежных знаков, всевозможных ценных бумаг на предъявителя, до мошенничеств с завещаниями, страховками, закладными и дарственными. Уилкерсон специализировался на расследовании страховых мошенничеств, связанных с поджогом имущества. Такой вот детектив-пожарник, позревающий в каждом наследнике поджигателя и в каждом правопреемнике - получателя коммерческой выгоды.

Хотя Джеймс Ньютон Уилкерсон и не был создателем "теории заговора", якобы существовавшего против семьи Джозии Мура, но волею судьбы он явился самым горячим её сторонником. Благодаря стараниям пожарного детектива эта теория обросла "мясом", необыкновенными деталями и обрела сбивающую с толку достоверность. Благодаря всему этому фамилия Уилкерсона ныне совершенно неотделима от расследования массового убийства в Виллиске и рассказу о работе этого детектива нам, безусловно, придётся отвести подобающее место.

     Уилкерсон, судя по всему, был человеком чрезвычайно прагматичным, а потому стал разбираться в таинственном массовом убийстве с азов. Собаки-следопыты, как помнит внимательный читатель, приводили во время своих забегов в разные места - один раз на берег реки Нодавэй, а в другой - к дому сенатора Джонса. Эта разность результатов расценивалась официальным следствием как признак ошибки либо собак, либо кинологов, неправильно толковавших поведение животных и выбиравших неверный путь движения. Уилкерсон взглянул на проблему, что называется, от обратного - он посчитал, что собаки вовсе не ошибались, а разное направление их движения обосновано вполне материальной причиной. Убийц было двое или, по крайней мере, два преступника входили дом (убивать мог один из них), а после совершения преступления эти люди двигались в разных направлениях - один уходил к реке и далее уплывал на заранее заготовленной лодке, а второй... второй отправлялся в дом сенатора Фрэнка Джонса!
     Продолжая рассуждать в этом направлении дальше, Уилкерсон задался вопросом: на чём основана всеобщая убеждённость в том, будто убитый Джозия Мур "крутил роман" с Доной Джонс, женой сына сенатора? Нет ли в этом обычной предубеждённости и банальной зависти? Другими словами, не имеет ли следствие здесь дело с обычной городской легендой, не подкрепляемой фактами? Джеймс проявил недюженную настойчивость и изворотливость ума и сумел-таки добраться до первоисточника этой сплетни, вернее, первоисточников. Детектив выяснил, что телефонные разговоры Доны Джонс подслушивали девушки, работавшие операторами на коммутаторе местной телефонной станции. Уилкерсон не только получил подтверждение тому факту, что Дона Джонс поддерживала интимные отношения с погибшим Джозией Муром, но и узнал имена других любовников этой дамочки. Так что рассказы о походах Доны Джонс "налево" вовсе не являлись досужими выдумками местных жителей, жена Альберта Джонса и в самом деле позволяла себе лечь в постель со всяким более или менее импозантным мужчиной. Это была исключительно ценнная информация, позволявшая по-новому оценить всеобщую убеждённость в причастности сенатора Джонса к убийству. Теперь уже можно было говорить о существовании доказанного мотива.
     Приободрённый достигнутым результатом Уилкерсон направил все усилия на розыск свидетелей. Он и сам толком не знал, "свидетелей чего" ищет, но опыт подсказывал ему, что в столь маленькой общине, каковой являлось население Виллиски и ближайших к городу окрестностей, неизбежно должны быть люди, которые видели или слышали нечто важное для расследования. В этих розысках детективу помогал репортёр газеты "Канзас-сити пост" Джек Бойл, ещё один неугомонный член "добровольной группы поддержки", наблюдавший за официальным и неофициальными расследованиями практически с первых дней. Тандем Уилкерсон и Бойл являл собой настоящий кумулятивный снаряд большой пробивной силы - за этими людьми стояли не только жизненный опыт и личная смелость, но и большие деньги и влиятельные организации. Кроме того, вполне возможно, что эта парочка заручилась поддержкой некоей политической силы, находившейся в антагонизме к сенатору Джонсу, уж больно ретиво и отважно Уилкерсон и Бойл взялись за дело.

     Надо сказать, успех им сопутствовал. Да ещё какой!
     Парочка методично опрашивала соседей семьи Мур по 2-й стрит и никак не могла миновать уже упоминавшегося в настоящем очерке Эдварда Лэндерса. Это тот самый свидетель, который давал показания Большому Жюри о двух подозрительных бродягах, слонявшихся по району и заходивших в дома в поисках подработки как раз накануне преступления. Всё тот же Лэндерс рассказывал о детских криках в ночи, которые, к сожалению, никто, кроме него, не слышал. Уилкерсон, встретившись с Лэндерсом, обрёл в лице последнего по-настоящему благодатного свидетеля. Оказалось, что вечером 9 июня 1912 г., т.е. за несколько часов до предполагаемого времени убийства семьи Мур и её гостей, Эдвард Лэндерс видел человека, направляющегося к дверям дома №508 по 2-й стрит! Того самого, в котором через несколько часов суждено будет разыграться кошмарной трагедии. Что интересно, свидетель не просто разглядел этого человека, он его узнал! Это был... Альберт Джонс, сын сенатора Фрэнка Джонса, муж Доны, любовницы Джозии Мура. Альберт появился возле дома соперника в районе 20 часов, т.е. тогда, когда там никого не было - все члены семьи и их гости находились в церкви на празднике.
     Трудно сказать, о чём именно подумал Джеймс Уилкерсон, впервые услыхав этот потрясающий рассказ. О подобном свидетельстве можно было только мечтать, если б не одна закавыка - Эдвард Лэндерс отчего-то не вспомнил о появлении Альберта Джонса на пороге пустого дома в время дачи показаний Большому Жюри годом ранее. Как объяснить столь удивительное улучшение памяти свидетеля по прошествии четырнадцати месяцев?!
     Тем не менее, повествование Эдварда Лэндерса укрепило уверенность Уилкерсона и Бойла в том, что выбранное ими направление розысков является верным.
     Позитивные новости не замедлили появиться в течение следующего месяца. Новым свидетелем, давшим сенсационные показания, оказалась Элис Уиллард ( Alice Willard), соседка семьи Мур, проживавшая в 1912 г. на той же самой 2-й стрит буквально в одном квартале к югу от злосчастного дома №508. Рассказ этой женщины потрясал воображение как хороший детективный роман, вкратце его фабула сводилась к следующему: утром 8 июня 1912 г. она видела двух незнакомцев, подошедших к дому Джозии Мура и как будто рассматривавших двери и окна. Закончив осмотр, они сели в автомашину и поехали по улице в южном направлении, как раз в сторону свидетельницы. Незнакомцы и Элис внимательно поглядели друг на друга и взгляд мужчин напугал женщину. В ночь с 8 на 9 июня Элис Уиллард гуляла по улице с разъездным торговцем Эдвардом Маккрэ (McCrae) и увидела как к дому Мур приблизились три мужских фигуры. Мужчины двигались с юга на север, а с запада к ним подошли ещё двое мужчин. Вся эта страннная компания сошлась позади дома Мур на некотором от него удалении; в этой группе Элис опознала тех самых двух мужчин, которые утром осматривали двери и окна дома Джозии Мура. Поскольку поведение мужчин выглядело подозрительным и даже пугающим, Элис и её спутник опустились на землю в густой тени сливы, росшей неподалёку. Они не могли слышать разговора мужчин, но одна фраза до них всё же долетела: "Получите первым Джо, а с остальными будет проще" (дословно: "Get Joe first and the rest will be easy"). Сказанное можно было истолковать в том смысле, что сначала надо было убить некоего "Джо", а убийство остальных проблемы не составит. Лишь 10 июня, когда стало известно о гибели семьи Мур и двух сестёр Стиллинджер, Элис поняла о чём именно говорили мужчины.
     Разумеется, Уилкерсона и Бойла интересовал вопрос, опознала ли свидетельница кого-либо из подозрительных мужчин? И оказалось, что опознала! Два человека, подошедшие с запада оказались ей хорошо знакомы - это были... Альберт Джонс, сын сенатора Фрэнка Джонса, и Берт Маккол (Bert McCaull), хозяин бассейна в Виллиска. Поговаривали, что деньги на постройку бассейна и "раскрутку" всего предприятия дал Макколу сенатор Джонс, так что первый был предан тому, что называется, до кончика ногтей. Его участие в преступном предприятии с целью помочь своему благодетелю представлялось вполне оправданным.
     Разумеется, у любого следователя или члена жюри присяжных, которым пришлось бы давать показания Элис Уиллард, родился бы вполне оправданный вопрос: отчего это свидетельница не сообщила о подозрительной случае ещё летом 1912 г., когда люди шерифа и окружного прокурора едва ли не поголовно опрашивали жителей Виллиски? Почему это Элис решила рассказать об увиденном спустя более года с момента описываемых ею событий?
     У Элис было тому шикарное объяснение, которое лишь укрепляло её позицию как потенциального свидетеля в суде. Дело в том, что летом 1912 г. Элис была замужем и никак не могла сознаться в том, что отправилась в ночную пору на любовное свидание с каким-то совершенно случайным мужчиной, с которым познакомилась всего лишь несколько часов назад. Но по прошествии года её жизненная ситуация изменилась радикальным образом - Элис рассталась с мужем и уехала жить к своему отцу. Развод развязал ей язык и она была теперь вольна делать любые признания, тем более сенсационные, ведь за такие признания газеты платят очень приличные деньги! Можно не сомневаться, что Элис Уиллард была в курсе всех городских сплетен и прекрасно знала о романе убитого Джозии Мура с Доной Джонс, а посему никаких сомнений в причастности мужа-рогоносца к расправе над любовником жены не испытывала. Сколь достоверно звучал её рассказ о ночной встрече пятерых злоумышленников возле доме намеченной жертвы мы предоставим судить читателям самостоятельно, но нельзя не отметить того, что сцена эта в изложении свидетельницы выглядела на редкость по-книжному.
     Строго говоря, рассказ Элис неплохо было бы подкрепить соответствующим заявлением её спутника, в конце-концов, той ночью Уиллард не одна залегла под сливовым деревом, но... к счастью или несчастью самодеятельных сыщиков оказалось, что Маккрэ никому ничего сказать уже не сможет. Несколькими месяцами ранее молодой любовник Элис Уиллард утонул в результате несчастного случая. С одной стороны, это была не очень хорошая новость, потому что теперь Маккрэ не мог подтвердить слова своей любовницы, но с другой - эта новость была не совсем плоха, ведь теперь он не мог её опровергнуть!
     Уилкерсон и Бойл продолжали свой незаметный терпеливый розыск. Все подозрения в адрес семьи сенатора Джонса не имели особого смысла без ключевого звена преступного сговора - убийцы. Нужен был убийца, который согласился бы признаться в сговоре с сенатором или его сыном. Ведь мало задумать преступление с целью отмщения, надо отыскать изувера, согласного выполнить столь грязную работу, как убийство с использованием топора целой семьи! В этом вопросе у самодеятельных детективов возник определённый кризис - они просто не могли найти преступника, на которого можно было "повесить" столь специфическое по своему исполнению массовое убийство. Все преступления с использованием топора, о которых было упомянуто в этом очерке выше, оставались ко второй половине 1913 г. нераскрыты, а стало быть, все добытые от Эда Лэндерса и Элис Уиллард ценные показания повисали в воздухе - их невозможно было предъявить суду.
     ( в начало )                                                                             ( продолжение )