Murders

Сон в летнюю ночь.

©А.И.Ракитин, 2010-2011 гг. ©"Загадочные преступления прошлого", 2010-2011 гг.

Страницы : (1) (2) (3) (4) (5) (6) (7) (8) (9) (10) (11) (12)

стр. 6

     Перво-наперво надо сказать о том, что американские правоохранители озаботились проверкой alibi основных подозреваемых, на которых сосредоточилось внимание членов Жюри. Речь идёт о Сэме Мойере и Ван Джилдере.
     Сразу скажем, что все подозрения в их адрес оказались надуманными и бездоказательными. Ван Джилдер ещё в ходе заседания Жюри дал исчерпывающие объяснения относительно своего времяпровождения в ночь убийства. Проверка этого заявления потвердила его правдивость. Т.о. подозрения в его адрес расселись, едва возникнув. Оставался Сэм Мойер. Довольно быстро выяснилось, что Сэм преспокойно проживал в городке Нихоука (Nehawka), в Небраске, в 80 км. от места преступления и даже не предполагал, что попал в эпицентр расследования. Когда его официально допросил местный шериф, Сэм Мойер заявил о наличии alibi, которое в дальнейшем получило исчерпывающее подтверждение. А это означало, что он никак не мог вторгнуться в дом Джозии Мура в ночь на 10 июня 1912 г.
     И что же оставалось в сухом остатке? Человек, не связанный с семьями Мур и Стиллинджер узами ненависти, чужак, действующий безмотивно и бесцельно. Не очень-то густо...
     Разумеется, помимо проверок Сэма Мойера и Джона Ли Ван Джилдера, отрабатывалась любая информация, потенциально способная пролить свет на случившееся в Виллиске массовое убийство. Следствие добросовестно тянуло за все "концы", рассчитывая, что в конце-концов какая-то зацепка окажется верной.
     19 июня, буквально на следующий день после окончания работы Большого Жюри, некий мужчина по фамилии Бардж (Burge), житель городка Грэйвити (Graviti) в округе Тэйлор, находящегося на самом юге штата Айова, явился к шерифу округа и предъявил тому для ознакомления странное письмо. Из текста следовало, что автору было некое видение, из которого он понял, что все люди в доме Мура должны быть убиты, поскольку на них не было печати Бога (дословно в тексте письма эта мысль была выражена словами "who did not have the mark of the Lord"). Самое любопытное состояло в том, что письмо не являлось анонимным - оно было написано от имени некоего Джона Бохлэнда (John Bohland), якобы проживашего в небольшом городке Гамбург, на границе штата, в округе Фримонт, примерно в 70 км. от Грэйвити. Бардж, доставивший письмо шерифу (к сожалению, известна только фамилия этого человека, имя же его нигде в документах не упоминалось), припомнил, что когда-то у него работал человек, называвший себя Джоном Бохлэндом, но был не уверен, что полученное письмо действительно послано им. Кроме того, ему казалось весьма странным содержание послания - и в этом с Барджем можно полностью согласиться. Пока шериф общался с заявителем и пытался навести справки на почте, к нему явились ещё три человека с письмами аналогичного содержания. Все эти письма также были написаны от лица Джона Бохлэнда из Гамбурга, округ Фримонт.
     Всё происходившее сильно смахивало на провокацию, жертвой которой должен был стать Джон Бохлэнд, скорее всего, даже не подозревавший, что от его имени некий шельмец рассылал жителям округа письма скандального содержания. Как бы там ни было, ситуация требовала прояснения и на следующий день шериф с помощником отправился к своему коллеге в округе Фримонт и поделился возникшими подозрениями. Местный шериф полностью согласился с точкой зрения визитёров. Оба шерифа решили наведаться в Гамбург и поговорить с Бохлэндом, хотя авторство последнего, напомним, в тот момент вызывало сильные сомнения.
     Отыскать Джона Бохлэнда не составило особого труда - тот действительно проживал в Гамбурге и не думал скрываться. При предъявлении ему писем, Джон признал их своими и повторил содержание. Вот уж удивил, так удивил!
     Его немедля арестовали и доставили для допроса в офис местного шерифа. На допросе Джон признал факт знакомства с Барджем и заявил, что письма он посылал с единственной целью открыть жителя штата глаза на истинную причину трагедии в Виллиске. При этом Бохлэнд отрицал осведомлённость о деталях массового убийства, заявлял, что не был знаком с Джозией Муром и членами его семьи, никогда не бывал на месте преступления и никаким боком не причастен к трагическим событиям ночи на 10 июня. Однако, довольно быстро его поймали на лжи - выяснилось, что Джон Бохлэнд не только бывал в Виллиске, но и некоторое время проживал там.
     20 июля местные газеты сообщили о его аресте. Это был очень перспективный подозреваемый, но связанные с ним надежды на быстрое раскрытие дела постепенно улетучились. Довольно скоро сидевший под замком арестант стал проявлять признаки ненормальности и религиозной одержимости. Время от времени Бохлэнд впадал в экстатическое состояние, в котором то начинал плакать, то оживлённо разговаривал с невидимыми собеседниками. После подобных экстазов он выдавал "на горА" провидческие суждения, порой звучавшие весьма нелепо. Правда, окружной покурор подозревал симуляцию и был намерен удерживать арестанта под стражей, но на счастье Джона Бохлэнда нашлись свидетельства того, что он не мог находиться на месте преступления в момент его совершения. Подтверждённое alibi вывело этого человека из круга подозреваемых. Если бы этого не поизошло, то трудно сказать, чем бы закончилась для Бохлэнда дурацкая выходка с рассылкой писем. Сумасшествие - реальное или мнимое, неважно - вряд ли избавило бы его от суда с непредсказуемым исходом.
     Едва только история ареста Джона Бохлэнда разрешилась его освобождением, появился новый подозреваемый. Некий Фрэнк Робертс, чернокожий житель Сайокс-сити, одного из крупнейших городов Айовы, привлёк к себе внимание окружающих странным интересом к истории массового убийства в Виллиске. В ходе многочисленных разговоров на эту тему с соседями и посетителями фотоателье, в котором он работал портье, Робертс время от времени демонстрировал странную осведомлённость о деталях случившегося. Осведомлённость эта казалась тем более подозрительной, что Сайокс-сити удалён от Виллиска более чем на 190 км. и Робертс никак не мог побывать в городке между делом, из простого желания поглазеть на ставшим знаменитым место преступления. Как нетрудно догадаться, о подозрительном работнике фотоателье стало известно местной полиции. Когда о Фрэнке собрали сведения, оказалось, что в первой декаде июня он отсутствовал в городе - взял отпуск и покинул Сайокс-сити в неизвестном направлении. Подозрения в адрес чернокожего молодого человека усиливались тем, что о его прошлом мало что было известно. В Сайокс-сити он появился лишь за 6 лет до описываемых событий, а до этого, вроде бы, бродяжил по Среднему Западу и имел какие-то стычки с законом. Всё это было известно на уровне слухов, но понятно, что такой человек не мог не вызвать подозрений правоохранительных органов.
     Опасаясь, что Фрэнк Робертс, почувствовав интерес полиции к своей персоне, может скрыться, окружной прокурор выписал ордера на его арест и обыск жилища. 5 июля 1912 г. городская полиция официально объявила об аресте Робертса по подозрению в причастности к убийству в Виллиске в ночь на 10 июня. Однако, как быстро выяснилось, и эта ниточка никуда не вела: подозреваемый сообщил, что в начале июня уезжал к родственникам в город Клэринда, штат Айова, где и находился в момент совершения преступления в Виллиске. Последующая проверка показала, что Робертс не лжёт, его alibi было подтверждено многочисленными свидетелями, а все разговоры об убийстве семьи Мур объяснялись лишь впечатлительностью и непосредственностью молодого человека.
     В конечном итоге все подозрения с Фрэнка Робертса были сняты. К концу первого месяца с момента массового убийства в Виллиске, следствие в своём активе не имело ничего - ни мотива, ни подозреваемого. Строго говоря, следствие даже не имело ясного представления о том сколько человек и в какой последовательности совершали это убийство.
     К моменту окончания работы Большого Жюри в Виллиске, т.е. к 18 июня 1912 г., в этом небольшом городке собралась довольно большая группа полицейских, частных детективов и криминальных репортёров не только из разных округов Айовы, но и других штатов. Часть из них была командирована в Виллиску, другие прибыли самостоятельно, рассчитывая сделать на расследовании сенсационного преступления имя и репутацию. Все эти люди активно вели расследование, независимое от официального и в значительной степени его дополнявшее. Члены группы не придерживались какой-то определённой версии, можно сказать, что у каждого имелось своё представление о том, что же именно и почему случилось с семьёй Мур и её гостями. Но все участники этой неформальной "группы поддержки" были увлечены розыском и искренне старались помочь правосудию. Состав и численность этой неформальной розыскной группы не были постоянны - кто-то уезжал, бросив дело, другие, наоборот, приезжали в Виллиску и подключались к расследованию. Общее число участников никогда не превышало 25 человек, двое из которых - журналисты Томас О'Лири, приехавший из Кансаз-сити, и Ллой Лонгнекер, из Омахи - с самого начала придерживались точки зрения, отличавшейся от официальной.
     Оба исходили из того, что столь сложное по реализации преступление не мог совершить обычный сумасшедший или мстящий Джозии Муру негодяй. Человек, в ночь на 10 июня взявший в руки топор, совершил практически идеальное убийство, умудрившись почти никого не разбудить (в лучшем случае, что-то неладное почувствовали Джозия Мур, попытавшийся встать с кровати, и Лина Стиллинджер, успевшая прикрыть голову рукой и получившая рану предплечья). Сложное, растянутое по месту и времени преступление, требовавшее предварительного планирования и неумолимой чёткости реализации, убийца умудрился совершить почти беззвучно. И при этом не оставил следов, а если и оставил, то успешно уничтожил.
     Это могло означать, что убийца был мастером своего дела. Как ни кощунственно звучит это словосочетание, применительно к убийству, оно очень точно передаёт суть того феномена, что наблюдается в массовом убийстве в Виллиске. Преступник умел обращаться с топором, был свиреп, неумолим и безжалостен. И этот человек уже убивал прежде.

     О'Лири и Лонгнекер фактически сформулировали концепцию "серийного убийцы", правда, не использовав это словосочетание (оно появилось спустя более шести десятилетий). Оба сыщика считали, что в Виллиске орудовал преступник, убивавший прежде в сходной манере, и если правильно определить где и когда такие нападения происходили, то это существенно поможет изобличению негодяя.
     Приступив к сбору сведений по всей стране, исследователи обнаружили, что массовые убийства с использованием топора, происходили с завидной регулярностью. Первое такое преступление имело место в ночь на воскресенье 17 сентября 1911 г. в городе Колорадо-Спрингс, штат Колорадо, почти в тысяче километров от Виллиска. Тогда неизвестный проник в дом, который занимала семья Гарольда Уэйна, и используя топор, убил всех её членов - обоих родителей и дочь. Не довольствуясь совершённым, преступник ринулся к соседям, где зарубил ещё трёх человек - Элис Барнхэм и двух её дочерей. Все шестеро погибших встретили смерть в кроватях, никто из них не успел вскочить или хотя бы поднять шум (для большей точности следует уточнить, что всё же первыми провели аналогию между массовыми убийствами в Колорадо-Спрингс и Виллиске не упомянутые выше О'Лири и Лонгнекер, а следователи из Колорадо-Спрингс. В конце июня 1912 г. представитель окружного прокурора приезжал в Виллиску, где знакомился с материалами расследования, в надежде отыскать данные, способные раскрыть взаимосвязь похожих преступлений. Ни тогда, ни позже таких материалов найти не удалось и все разговоры о схожести этих преступлений так и остались в области предположений).
     По прошествии двух недель ещё одно ночное убийство с использованием рубящего орудия произошло в небольшом городе Монмут, штат Иллинойс, почти на границе с Айовой. Поздним вечером 30 сентября преступник проник в дом, в котором уже легла спать семья Доусон - 57-летний Уильям, его жена Чарити и их младшая дочь Джорджия, 13 лет. Уильям и Чарити, по-видимому, были убиты во сне и преступник к ним не прикасался, а вот тело младшей из своих жертв он перемещал, на что указывал кровавый след на постельном белье. Хотя коронер не зафиксировал следов сексуальных манипуляций, убийца для чего-то развернул труп Джорджии поперёк кровати. В качестве орудия преступления в Монмуте был использован обрезок дюймовой газовой трубы длиной около метра. Зеркала в доме Доусон были завешены деталями одежды погибших людей.

Кладбищенский камень над могилами Уильяма, Чарити и Джорджии Доусон в Монмуте, штат Иллинойс. Семья Доусонов была большой, но в ночь убийства старших сыновей не было в доме. Возможно, если бы в ту роковую ночь они оказались рядом с отцом, события на месте преступления приняли бы совсем иной оборот.

Ещё через две недели - и снова в выходные дни!- 15 октября 1911 г. последовало кровавое убийство в городе Эллсворт, центре одноимённого округа практически в самом сердце штата Канзас. Этот населённый пункт расположен более чем в семистах километрах юго-западнее Монмута, места предыдущего схожего по почерку преступления. Преступление в Эллсворте многими деталями напоминало случившееся в Виллиске: тревогу подняла соседка погибшей семьи, которая пригласила для осмотра дома брата хозяина. Произошло это примерно в 17 часов 16 октября. т.е. преступник получил отличную фору для бегства и заметания следов. Когда входная дверь была вскрыта в залитом кровью доме были найдены тела пяти человек: супруги Уилльям и Полин Шоумен, 31 года и 27 лет, с обезображенными лицами лежали в кровати, а между ними помещалось изуродованное тело их 2-летней дочурки Фентон. В соседней комнате в общей кровати кровати были найдены трупы 7-летнего Лестера и 5-летней Ферн, также обезображенные чудовищными ударами каким-то острым орудием. Изуродованные и трудноузнаваемые лица погибших были накрыты аккуратно сложенной одеждой, которую убийца, скорее всего, взял с прикроватных стульев. Очень скоро выяснилось, что вся семья была забита многочисленными ударами топора, который был найден за распахнутой дверью, соединявшей комнаты. Убийца отмыл его от крови, однако не заметил пряди волос миссис Шоумен, зацепившейся между металлической частью топора и деревянным топорищем. Именно благодаря наличию этой пряди все сомнения в том, что именно этот топор явился орудием преступления, отпали сами собой.

Фотографии из американских газет, связанные с убийством семьи Шоумен. Снимок слева - Уильям Шоумен, в центре - его жена Полин. На фотоснимке справа запечатлена кровать, в которой оказались найдены тела тела их детей - Лестера и Ферн. Тела детей уже убраны, но в изголовьи остались лежать детали одежды, которыми преступник накрыл лица убитых им людей. Одежда эта была найдена аккуратно сложеной - убийца, видимо, просто переложил её с прикроватных стульев на головы трупов.

     Не подлежало сомнению, что преступник провёл на месте преступления продолжительное время, возможно, несколько часов и вид окровавленных тел смущал его, лишая покоя. Однако не это явилось главным открытием следствия.
     Быстро выяснилось, что орудие убийства не принадлежало погибшей семье. Прошло несколько дней, прежде чем об исчезновении топора заявил некий Уильям Миллер, проживавший семью кварталами севернее места преступления. Миллер опознал в орудии преступления собственный топор, которых хранился в дровяном сарае. Получалось, что убийца, завладев топром, не стал нападать на семью Миллера, а отправился в прогулку по городу и проделал довольно большой путь. Эта "прогулка" сразу же рождала вопрос о целепологании преступника: шёл ли этот человек наобум, заглядывая в освещённые окна и выбирая подходящую цель, или действовал целенаправленно, изначально зная, какую именно семью он желает убить ночью?
     Нельзя не сказать, что убийство в Эллсворте вызвало огромный общественный резонанс, отчасти подобный тому, что имел место через 7 месяцев в Виллиске. И правоохранительные органы проявили максимум активности в попытках отыскать убийцу. В отличие от Колорадо-Спрингс и Монмута, где розыск по горячим следам не привёл ни к каким заметным результатам, расследование в Эллсворте поначалу развивалось весьма обнадёживающе.
     Не прошло и суток с момента обнаружения погибшей семьи, как шерифу сообщили об окровавленной одежде, брошенной в местной гостинице съехавшим постояльцем. Выяснилось, что одежда была оставлена в номере, жилец которого оставался в гостинице всего сутки и выехал утром 16 октября в страшной спешке. Полученное от владельца гостиницы описание клиента позволило в кратчайшие сроки разыскать и арестовать последнего в соседнем с Эллсвортом городке Канополисе. Им оказался Джон Смизертон (John Smitherton), местный алкоголик и задира, известный своим непутёвым нравом.
     Арестованный оказался сильно пьян и не мог поддерживать беседу. Его уложили спать. Можно не сомневаться, что те часы, пока подозреваемый отсыпался, причастные к расследованию должностные лица пребывали в крайнем напряжении. Залитая кровью одежда - серьёзная улика и раз Смизертон пытался от неё избавиться, значит прекрасно понимал её опасность.
     Однако, когда Джон проснулся и стал способен вразумительно отвечать на вопросы, выяснилось, что окровавленная одежда ему вовсе не принадлежала. Он обнаружил её завязанной в узел и явно забытой кем-то в поезде при подъезде к железнодорожной станции в Эллсворте, где сошёл вечером 15 октября. Вполне здраво рассудив, что узел с одеждой пригодится и ему самому, он прихватил его с собою в гостиницу. Однако поутру у него обильно пошла кровь из носа, залив ценное приобретение. Убедившись, что брюки и пиджак пришли в негодность, Смизертон оставил их в гостинице. В самом деле, зачем забирать ненужные вещи?
     По всему было видно, что допрашиваемый понятия не имел о случившемся в доме Шоуменов. Смизертон детально восстановил свои перемещения до и после предполагаемого времени нападения и последующая проверка подтвердила точность его рассказа. Жена арестованного подтвердила, что у того действительно наблюдаются обильные кровотечения из носа, особенно в ночные и утренние часы; скорее всего, Смизертон был гипертоником. Наконец, факты кровотечений из носа подтвердили и охранявшие Смизертона сотрудники службы шерифа - они наблюдали это несколько раз, пока тот находился под замком. Продолжительный перекрёстный допрос, которому подвергли арестанта, убедил окружного шерифа в полной невиновности этого человека.
     Итак, Джона Смизертона пришлось отпустить, однако у следствия к тому моменту появился "на прицеле" другой перспективный подозреваемый - Чарльз Марзяк (Marzyck), бывший муж младшей сестры убитой миссис Шоумен. Марзяк слыл за очень опасного человека, прежде он судился за грабёж и по показаниям некоторых свидетелей имел серьёзную стычку с убитым Уиллом Шоуменом. Правоохранительные органы Канзаса приложили большие усилия по розыску Марзяка, но его долгое время не удавалось отыскать. Джеймс Рирдон, бывший шериф округа Эллсворт, арестовывавший прежде Марзяка, несколько раз выезжал в тюрьмы соседних штатов для опознания последнего. Но всякий раз оказывалось, что за Марзяка принимали совершено посторонних заключённых.
     В конце-концов, неуловимого Чарльза всё-таки отыскали. Тот действительно попытался скрыться, узнав о гибели семьи Шоуменов. Он был вовсе неглуп и предвидел неизбежные подозрения в свой адрес, но как говорится, сколько верёвочке ни виться... Чарльз Марзяк был настоящим уголовником и можно не сомневаться, что это была личность на редкость малосимпатичная, но как показала тщательная проверка, никакого отношения к зверскому убийству семьи Шоумен этот человек не имел.

     В общем, к тому моменту, когда в июле 1912 г. в Эллсворт приехали Ллойд Лонгнекер и Том О'Лири и стали собирать информацию о массовом убийстве, произошедшем там в октябре 1911 г., тайна гибели семьи из 5 человек всё ещё оставалась нераскрытой. Тем не менее, добровольные помощники следствию в Виллиске, добросовестнейшим образом опросили соседей убитой семьи, родственников погибших, владельцев гостиниц и должностных лиц, занятых расследованием. Особое внимание Лонгнекер и О'Лири обратили на анонимное письмо, полученное в октябре 1911 г. маршалом местного суда Мерритом. Из довольно бессвязанного текста можно было заключить, что преступление в Эллсворте совершено с использованием топора, причём виновником является некий неназванный автором житель города Линкольн в штате Небраска. Аноним советовал проверить всех выходцев из этого штата, проживавших в Эллсворте, и снисходительно обещал написать об убийце побольше, если сделанной подсказки окажется недостаточно. Письмо это могло бы показаться обычными графоманскими потугами придурка, впечатлившегося газетными репортажами о массовом убийстве, если бы не одно необычное обстоятельство. Судя по штемпелю, это анонимное послание было отправлено из города Денвер, в штате Колорадо 16 октября 11:30! Другими словами, его опустили в почтовый ящик ещё до того, как в доме Шоуменов были обнаружены трупы (напомним, это произошло после 17 часов 16 октября). Письмо было опущено чуть менее, чем в 600 км. от места массового убийства.
     Странная осведомлённость анонимного автора о деталях ещё никому неизвестного преступления наводила на мысль, что писавший как раз и является преступником. Предположение логичное и непротиворечащее известным фактам. Если убийство семьи Шоумен было осуществлено в первой половине ночи, то преступник располагал примерно 10 часами для того, чтобы добраться до Денвера в Колорадо и оттуда отправить письмо. Многие преступники (и просто деклассированные элементы) катались тогда по железным дорогам США в товарных составах - скорости их движения были сравнительно невысоки и при известном навыке запрыгнуть на подножку и соскочить обратно никаких затруднений для спортивного мужчины не составляло (нельзя не отметить, что подобная практика существовала и в царской России, и в СССР. Уже в послевоенное время, т.е. после 1945 г. было законодательно запрещено ездить на крышах пассажирских вагонов и использовать для проезда товарные составы. Сделано это было, якобы, в целях борьбы с хищениями на транспорте, но истинная причина, думается, крылась в желании Советской власти контролировать миграцию населения и всячески препятствовать бегству жителей неблагополучных регионов в города). Если предположить, что автором анонимного письма судебному маршалу действительно являлся убийца, то его намёк на виновность некоего жителя Линкольна следовало расценивать как попытку навести следствие на ложный след. Тем более, что письмо было послано из штата Колорадо, того самого, в котором началась эта серия убийств с использованием топора. Трудно избавиться от впечатления, что убийца, описав большой круг по стране, находился теперь на пути к дому, так сказать, возвращался в родные пенаты.
     Наконец, 5 июня 1912 г. в городе Паола, штат Канзас, произошло ещё одно преступление, сильно напоминавшее описанные выше. Вновь в ночное время погибла семья, правда, не имевшая детей - Энн и Ролланд Хадсон оказались зверским образом изрублены в своей кровати. Никто из них не успел подняться и смерть, скорее всего, настигла супругов во сне. Как и в предыдущих случаях телесные повреждения группировались на головах жертв, в результате чего их лица были сильно изуродованы. Однако, в отличие от прежних нападений, преступник унёс орудие убийства с собой и оно никогда не было найдено.
     Хадсоны лишь за три месяца до этого приехали в Канзас из Огайо и, по-видимому, располагали какими-то сбережениями. Вещи погибших подверглись обыску и это заставило предполагать ограбление в качестве мотива нападения. Однако Лонгнекер и О'Лири так не считали: по их мнению, двойное убийство в Паоле явилось продолжением цепи схожих преступлений, берущей начало в сентябре предыдущего года в Колорадо-Спрингс.
     В июне 1912 г., спустя две недели после массового убийства в Виллиске, губернатор штата Айова объявил о выплате денежного вознаграждения любому, кто сообщит сведения, способствующие раскрытию этого преступления. Величина вознаграждения должна была составить 500 $ - эта сумма сама по себе была немаленькой, но она никак не соответствовала ценности той информации, в оплату которой предназначалась. Принимая во внимание особую тяжесть и изуверский характер преступления в Виллиске, а также общественную опасность, которую представлял убийца, человек, располагающий ценной для расследования информацией, был вправе рассчитывать на значительно большее вознаграждение. Многие жители округа Монтгомери восприняли "губернаторское вознаграждение" как насмешку, газеты открыто критиковали власти штата за лицемерие и скаредность, а потому через некоторое время сумма вознаграждения была увеличена до 2 тыс.$.

Газетное уведомление о выплате вознаграждения в размере 2 тыс.$ за содействие аресту и осуждению убийцы или убийц семьи Мур и сестёр Стиллинджер.
Поднятая газетами шумиха способствовала стихийному зарождению движения по сбору добровольных пожертвований для выплаты денежной премии достойной величины. Эта народная инициатива получила большой размах, не в последнюю очередь по причине активного участия в сборе средств различных церковных общин как на территории округа Монтгомери, так и в других районах штата Айова.
     В течение нескольких месяцев оказалась собрана сумма в несколько раз превышающая ту, что выделил губернатор. На протяжении ряда лет деньги хранились на банковском счету, а в последующем они пошли на установку памятников на могилах семьи Мур и сестёр Стиллинджер, фотографии которых воспроизведены в настояще очерке.
     После первоначальной лихорадочной активности расследование массового убийства в Виллиске со временем приняло более спокойный и упорядоченный характер. Методично проводился сбор сведений среди родственников погибших, горожан, в уголовной среде по всему штату, отрабатывались все мыслимые и немыслимые зацепки. В октябре 1912 г. шерифу округа стало известно о конфликте между убитым Джозией Муром и местным фермером Лью Ван Олстайном (Lew Van Alstine), имевшем место незадолго до июньской трагедии. Об этом инциденте мало кто знал, именно поэтому Олстайн не привлёк к себе внимания на первом этапе расследования. Почти два месяца за Олстайном велось скрытое наблюдение, а члены упомянутой выше неофициальной "группы содействия", по просьбе шерифа несколько раз пытались подпоить подозреваемого, дабы вывести его на откровенный разговор и подтолкнуть к признанию. Никаких улик потив фермера не имелось и в другой обстановке его, скорее всего, оставили бы в покое, но в сложившейся ситуации следствие просто не имело другого подозреваемого. Кроме того, Олстайн отчасти сам спровоцировал собственный арест, не очень лестно отозвавшись о Джозии Муре в присутствии нескольких свидетелей. В общем, 28 декабря 1912 г. фермера арестовали, а на его ферме провели обыск.
     Трудно сказать, что доблестные правоохранители рассчитывали там отыскать - ведь они не знали толком, что именно пропало с места преступления в доме Мур. Скорее всего, обыск проводился наобум, в рассчёте найти такую убийственную улику, которая скажет сама за себя. Однако никаких "убийственных улик" найдено не было, все предметы со следами крови (сапоги, фартук, рукавицы, несколько рубашек) вполне соответствовали обстановке, в которой их нашли и ни в чём владельца не изобличали. Жена арестованного заявила, что готова поклясться на Библии, что её муж в ночь убийства в доме Мур всё время оставался на ферме. Правда, такой клятвы от неё никто не потребовал, поскольку жена изначально воспринималась следствием как заинтересованное лицо. Допрос её был проведён весьма формально, видимо, ни шериф, ни окружной прокурор на него особых надежд не возлагали.
     Арест Лью Ван Олстайна наделал большой переполох. Лью был хорошо известен местным жителям, имел безупречную репутацию и из всех подозреваемых, о которых подробно рассказывали газеты, он менее всего подходил на роль безжалостного убийцы. В защиту Олстайна поднялось общественное мнение, видимо, многие члены местной общины увидели на месте арестанта самих себя. Лью стойко держался на допросах, не позволяя сбить себя с толку и запутать, и в конечном итоге следователям пришлось отступить от парня с характером. После недельного пребывания в камере и нескольких изматывающих допросов Олстайн был выпущен, у него были все основания считать себя триумфатором.
     А следствие по прошествии полугода вновь вернулось к тому, с чего начинало - ни подозреваемых, ни свидетелей, ни мотива, ни даже ясного понимания картины событий на месте преступления.
     ( в начало )                                                                               ( продолжение )