Murders

Сон в летнюю ночь.

©А.И.Ракитин, 2010-2011 гг. ©"Загадочные преступления прошлого", 2010-2011 гг.

Страницы : (1) (2) (3) (4) (5) (6) (7) (8) (9) (10) (11) (12)

стр. 5

     Строго говоря, ничего существенного к уже известным данным Лэндерс не добавил.
     Седьмым свидетелем, допрошенным Большим Жюри, стал Росс Мур, один из младших братьев погибшего Джозии. Этот человек в силу некоторых причин мог сообщить - по крайней мере, теоретически - весьма существенную информацию. Во-первых, он одним из первых оказался на месте преступления и вошёл в дом, а во-вторых, он был родным братом убитого главы семейства и всю жизнь оставался с ним в прекрасных отношениях. И он действительно сообщил небезинтересные детали, хотя и совсем не те, которых от него ожидали.
     Прежде всего, он довольно точно определил время, когда ему позвонила Мэри Пэкхам и сообщила о необычной тишине в доме брата: произошло это в районе 08:15-08:30 в понедельник. Росс быстро прибыл к дому Джозии, обошёл его, заглядывая в щели, окна, закрытые жалюзями, и даже замочные скважины. Во время этого обхода он громким голосом звал по имени каждого из членов семьи, рассчитывая, что кто-то отзовётся. Понятно, этого не случилось. Росс без колебаний заявил, что собственноручно дёргал каждое окно и дверь и потому готов поклясться, что дом был наглухо закрыт. Важное свидетельство! До этого момента никто не мог с уверенностью утверждать подобное.
     Открыв одну из двух дверей на веранде принесённым ключом, Росс Мур прошёл в дом и, увидев кровь на кровати в спальне первого этажа, быстро его покинул. Никаких особых деталей он не припомнил и потому ничего ценного по этому вопросу сообщить Большому Жюри не смог. В чём Росс был уверен однозначно, так это в отсутствии каких-либо специфических запахов в помещении (речь идёт о запахе хлороформа, поскольку членов Жюри чрезвычайно интересовал вопрос о возможном предварительном усыплении хлороформом всех, присутствовавших в доме. Вопрос о "специфическом медицинском запахе" члены Жюри задавали свидетелям, побывавшим на месте преступления). Росс Мур без колебаний заявил, что дверь спальни первого этажа, в которой находились тела сестёр Стиллинджер, изначально была закрыта - об этом его спросили на разные лады по меньшей мере трижды. Росс Мур не помнил топора, якобы, лежавшего на полу спальни первого этажа, хотя маршал Хэнк Хортон утверждал, что топор находился именно там. На вопрос о керосиновой лампе без стеклянного колпака, свидетель ответил, что не видел таковой во время своих перемещений по дому.
     Надо сказать, что Росс не сумел определить принадлежность предъявленного ему топора и заявил, что вообще не знает, имелся ли в хозяйстве его брата топор.
     Интересно, что до этого Росс Мур не входил в дом брата почти год - последний раз он бывал там летом 1911 г. Джозия, оказывается, был не очень радушным хозяином и братья обычно встречались в доме родителей, проживавших здесь же, в Виллиска. Росс уверенно заявил, что в воскресенье, буквально за несколько часов до своей гибели, Джозия также заходил к родителям.
     Далее показания Росса оказались сосредоточены вокруг фигуры Сэма Мойера, о котором у членов Жюри на основании предыдущих допросов явно сложилось не лучшее мнение. Свидетель признал существование слухов о каких-то угрозах со стороны Мойера в адрес Джозии. Последний раз Росс Мур видел Сэма в 1908 г., т.е. за 4 года до описываемых событий. Тот пребывал в дурном расположении духа и бранился. Росс затруднился с ответом на вопрос, был ли Мойер добр к членам своей семьи; также он не стал комментировать замечание о возможной мстительности Сэма - другими словами, Росс был корректен и сдержан в своих суждениях. Он признал, что однажды написал Сэму Мойеру письмо, в котором сообщил о финансовых затруднениях его семьи и хвалил детей, которыми Мойер, как отец, мог по праву гордиться. Письмо было написано уже после смерти жены Сэма, когда дети фактически оказались брошены на попечение родственников по линии Муров, а отец в это время занимался непонятными делишками в Неваде. Отправляя это письмо, Росс расчитывал побудить Сэма Мойера оказать финансовую помощь собственным детям, но никакой реакции с его стороны не последовало, тот даже не ответил на письмо.
     После Росса Мура показания давал другой член этого большого семейного клана - Фенвик Мур (Fenwick Moor). Это был один из младших братьев, уехавший из Виллиска ещё 6 лет назад. Последние 3,5 года Фенвик проживал в расположенном неподалёку городке Ред-Оак, так что принял непосредственное участи в событиях 10 июня и последующих дней.
     Последний раз Фенвик видел погибшего брата в воскресенье, ровно за три недели до трагедии. В этот день они встретились в родительском доме, куда Фенвик приезжал каждую неделю по воскресеньям. В последнее воскресенье они разминулись буквально несколькими минутами - Фенвик уехал до того, как появился Джозия. Свидетель признался, что не знает о бизнесе погибшего старшего брата ничего такого, что могло бы пролить свет на трагические события в его доме. Также он никогда не слышал от Джозии, чтобы тот говорил о существовании проблем, связанных с ками-либо человеком.
     Об убийстве всей семьи брата Фенвик узнал в 08:55 в понедельник 10 июня. Он немедленно стал собираться в дорогу и приехал в Виллиска на своём грузовике примерно в 10:00-10:30. Он входил в дом, явившийся местом трагедии, но ничем существенным дополнить показания допрошенных прежде свидетелей не смог.
     На вопросы, связанные с Сэмом Мойером, Фенвик отвечал обстоятельно и в целом с симпатией к этому человеку. Свидетель признал факт своего знакомства с Мойером, но уточнил, что уже очень давно не видел последнего. Ничего об угрозах Мойера в адрес Джозии Мура он не слыхал и узнал о таковых только после гибели брата. Фенвик охарактеризовал Сэма как человека тихого и доброго, с которым никогда не имел проблем или недопонимания. В этой части Фенвик, отчасти вступил в противоречие с показаниями своего брата Росса.
     Члены Жюри быстро закончили допрос Фенвика, рассудив, вероятно, что тому нечего сказать по существу дела.
     После него на свидетельское место заступил судебный маршал Хэнк Хортон. Этот человек, как мы помним, одним из первых оказался на месте преступления и теоретически мог многое рассказать об увиденном, однако, его допрос по не совсем понятной причине оказался весьма лаконичен и малоинформативен.
     Хортон сообщил, что к дому Джозии Мура его пригласил Эд Селли. Это произошло в интервале 08:15-08:30. Когда судебный маршал вместе с Селли прибыл на место преступления, Росс Мур только-только вышел из дома и сообщил лаконично, что "там неладно". Хэнк Хортон в сопровождении нескольких лиц прошёл внутрь, увидел кровь в спальне внизу, поднялся наверх и увидел кровь в кроватях в комнатах второго этажа. После этого Хортон быстро вышел из дома и велел позвать доктора Купера.
     Описывая увиденную обстановку на месте преступления, Хортон подчеркнул, что в доме не ощущалось никакого постороннего запаха, лица всех погибших были закрыты одеждой либо постельными принадлежностями, а занавеси и жалюзи на окнах - опущены.
     В общем, судебный маршал своими показаниями не добавил ничего нового к уже известной картине.
     Десятым свидетелем, появившимся перед Большим Жюри, стал Джон Ли Ван Джилдер, родной брат убитой Сары Мур и отец уже упоминавшейся в очерке Фэй Ван Джилдер, важной свидетельницы по этому делу. Именно две его дочери - племянницы Сары Мур - первоначально считались погибшими в спальне первого этажа (до тех самых пор, пока не выяснилось, что на самом деле там находятся трупы сестёр Стиллинджер). Между вызванным свидетелем и погибшим Джозией Мур существовали не очень добрые отношения. В чём крылась подлинная причина неприязни сказать в точности нельзя - среди жителей Виллиски ходили смутные слухи, что в дни своей молодости Сара, будущая жена Мура, была слишком уж благосклонна к Джону и допустила кровосмесительную связь. Сейчас уже невозможно установить, так ли это было на самом деле - злые языки, как известно, страшнее пистолета, но члены Большого Жюри, как явствует из допроса, были в курсе существовавших слухов.
     И именно поэтому они были озабочены вопросом: имел ли Ван Джилдер alibi на ночь с воскресенья на понедельник?
     Джон Ли уверенно заявил, что ночь, когда разыгрались трагические события в доме семьи Мур, коротал время в ресторанчике "Porter Marsh" и всё время оставался на виду значительного количества людей. Затем он по предутреннему холодку покинул Виллиску в компании двух фермеров - Питера Хауса и Джо Бисона. Троица выехала из города по северной дороге и никак не могла оказаться в окрестностях дома Мур, находившегося на юго-востоной окраине городка. Члены Жюри остались явно разочарованы и попросили уточнить, заходил ли Ван Джилдер в дом Муров 9 июня? Свидетель категорически заверил, что не бывал там в указанный день. И поспешил уточнить, что весь день 9 июня провёл в центре Виллиска, не заходя в окраинные кварталы. В общем-то, ответ следовало признать исчерпывающим и его надлежало либо опровергнуть фактами, либо принять, как истинный. Однако, даже получив такой ответ, кто-то из членов Большого Жюри осведомился у Ван Джилдера, не находился ли он поблизости от дома Муров, когда там происходило преступление? Свидетель спокойно заявил, что его там не было.
     Члены Большого Жюри не забыли поинтересоваться когда и при каких обстоятельствах Ван Джилдер в последний раз виделся с Джозией Муром? И на этот вопрос свидетель без запинки дал ответ, исключавший любое двусмысленное толкование. Джон Ли столкнулся с Джозией в 13 часов 9 июня (т.е. менее чем за сутки до гибели последнего) в центре Виллиска, остановился и поговорил с ним на общие темы. У этого разговора имелись свидетели, так что при всём желании ничего подозрительного из этого факта вытянуть было невозможно.
     На этом интерес к Джону Ли Ван Джилдеру оказался исчерпан. В последующем он не фигурироал в списке подозреваемых, из чего можно сделать вывод, что сообщённые им сведения были полностью подтверждены и тем самым обеспечили его alibi.
     После Джона Ли Ван Джилдера свидетельское место занял Гарри Мур, ещё один из многочисленных младших братьев убитого Джозии.
     Он сообщил, что виделся с погибшим в воскресенье ровно за две недели до преступления. Встреча происходила в доме отца. Гарри утверждал, что младшие братья обращались к Джозии с просьбой написать письмо Сэму Мойеру с требованием принять на себя заботу о брошенных детях и Джозия согласился принять на себя инициативу в этом вопросе. По мнению Гарри такое письмо было написано, хотя в точности он этого не знал.
     Когда у Гарри Мура поинтересовались, что ему известно о том, могли ли члены семьи Муров опасаться Сэма Мойера, свидетель подтвердил, что это так, но неожиданно сослался на Эда Селли. Ссылка эта выглядела довольно странно, поскольку сам Селли, как уже было написано выше, довольно равнодушно отзывался о возможной опасности со стороны Мойера, явно не считая её серьёзной.
     Довольно интересной и в чём-то неожиданной оказалась характеристика, которую Гарри Мур дал Сэму Мойеру. По его мнению, последний был, в общем-то, добрым и не скупым человеком. Будучи по роду своих занятий плотником, Сэм работал мало, с неохотой и был явно ленив - это был, пожалуй, его главный недостаток. Его нельзя было назвать человеком с сильным характером - очень интересная деталь, заставляющая усомниться в психологической обоснованности подозрений в адрес этого человека. Кроме того, Гарри Мур отверг все предположения о сумасшествии Сэма Мойера.
     Помимо этого свидетель сделал весьма ценное замечание о том, что отношения Сэма Мойера с его родным братом Гамом, жившим неподалёку от Виллиска на ферме, были весьма плохими. А это означало, что Сэм вряд ли мог незаметно для окружающих вернуться в Айову и остановиться на ферме брата - тот попросту его не пустил бы к себе. Тем самым Гарри Мур косвенно подверг сомнению обсуждавшуюся Большим Жюри версию о возможной причастности Сэма Мойера к расправе над старшим из братьев Мур.
     Ни о топоре, ни об обстановке на месте преступления свидетель ничего сказать не мог - в доме убитого брата он после совершения там преступления не бывал и побывать явно не стремился. На этом Жюри и попрощалось с Гарри.
     Следующее заседание Большого Жюри, проходило ровно через неделю - 18 июня 1912 г. Оно началось с допроса Бланш Мэри Стиллинджер, старшей из трёх сестёр, единственной, оставшейся в живых. Именно она вела разговор с Джозией Мур по телефону о том, чтобы её младшие сёстрёнки после окончания церковного праздника остались ночевать в Виллиске. Вполне возможно, что Бланш была последним человеком, разговаривашим с Джозией, и Жюри не мог не заинтересовать этот разговор.
     Девочке было 14 лет и это следует иметь в виду, оценивая её показания. Она сообщила, что около 18:00 Джозия Мур позвонил на ферму Стиллинджеров и поинтересовался, может ли он поговорить с родителями? Звонивший пояснил, что Лина и Айна Стиллинджер боятся идти в тёмное время суток в дом бабушки, находившийся в другом конце Виллиски, а потому будет ли им разрешено заночевать в его, Джозии Мура, доме? Бланш обратилась к матери, работавшей во дворе, и передала ей суть телефонного звонка. Получив разрешение от матери, девочка сообщила его Джозии, на чём разговор благополучно закончился. Вот, собственно, и всё.

     Члены Жюри попытались "выжать" что-то ещё из этого свидетеля, задавали вопросы о датах рождения сестёр, о том, приходилось ли им прежде ночевать вне дома? Но полученные ответы никуда не вели. Бланш Стиллинждер припомнила, что в ночь перед Рождеством сестрёнки точно также оставались в доме Джозии Мура, но более таких случаев не бывало.
     Допрос Бланш Стиллинджер оказался одним из самых коротких из всех, проведённых Большим Жюри. Не в пример допросу её отца, занявшего свидетельское место сразу после дочери: показания Джозефа Томаса Стиллинджера оказались одними из самых продолжительных и содержательных из всех, что пришлось выслушать членам Жюри.
     По умолчанию всеми признавалось, что убийца охотился или мстил Джозии Мур, однако, нельзя было исключать совершенно иной причины расправы - главной целью нападения могли быть сёстры Стиллинджер, а члены семьи Мур оказались лишь "статистами", невольными свидетелями, преступления. Вполне возможно, что дом Муров показался злоумышленнику более доступным объектом, нежели удалённая от города ферма, огороженная забором и охраняемая собаками. Так что предположение это, несмотря, на кажущуюся несуразность, не следовало упускать из вида. Члены Большого Жюри постарались выяснить вопрос о возможном преследовании или мести, объектом которых мог стать 39-летний Джозеф Стиллинджер (тут необходимо пояснить, что хозяйство Стиллинджеров считалось одним из самых успешных в округе. Впоследствии ряд тяжёлых испытаний - засухи и большой пожар, уничтоживший ферму, подорвут материальное благополучие семьи. Великая Депрессия 30-х годов ввергнет её в нищету окончательно и бесповоротно. Сами Стиллинджеры считали, что череда неудач для них началась именно с трагической гибели Лины и Айны. Как бы там ни было, на момент описываемых событий это была одна из уважаемых и зажиточных семей округа Монтгомери).
     Прежде всего Большое Жюри интересовали наёмные работники, говоря по-простому, батраки, привлекавшиеся Стиллинджером к работе на ферме. С середины февраля 1912 г. у него на постоянной основе трудился Джон Ханна (John Hanna), а до этого Чарльз Гейз (Charles Giesz). Обоих Джозеф Стиллинджер характеризовал положительно и отрицал, что он сам, либо его дочери, имели какие-либо проблемы с этими людьми. Свидетель не смог подтвердить alibi Джона Ханна, поскольку тот работал на ферме в воскресенье днём, а в понедельник появился около 10 часов утра. Это было вполне нормально и выглядел Ханна в тот день совершенно обычно. Надо сказать, что впоследствии alibi Ханна было должным образом удостоверено и этот человек никогда не подозревался в причастности к массовому убийству в Виллиска.
     Однако помимо Ханны и Гейза, в числе работников Джозефа Стиллинджера, был упомянут и Мартин Лютер Келламз (Martin Luther Kellums). Всё, связанное с ним, оказалось далеко не так просто и очевидно, как с двумя другими работниками. Келламз отработал на ферме всего 3,5 дня в период 15-18 мая 1912 г., т.е. примерно за месяц до убийства дочерей Стиллинджера. Получив на руки 5,25$, он отправился 18 мая в Берлингтон за оставленными там вещами, заявив, что имеет намерение вернуться на ферму, но обратно так и не возвратился. Келламз не имел навыков фермерского труда, хотя постарался это скрыть при приёме на работу. Через пару дней он проговорился, что 6 лет работал в ресторане. В другой раз он упомянул, что бывал в Иллинойсе и Оклахоме, жил в Денвере. Вообще, этот человек походил на городского жителя, причём, довольно подозрительного. Он был молод (25-28 лет), общителен и явно попытался заигрывать с одной из дочерей Стиллинджера. Имя девочки не оглашалось, но по смыслу можно предположить, что речь шла о 12-летней Лине, впоследствии убитой в доме Мур. Флирт взрослого мужчины с незрелой девочкой не укрылся от глаз Джона Ханна, который сообщил отцу, что новичок ведёт "неджентльменские разговоры" с одной из дочек и добавил, что Джозеф пожалеет о приёме на работу этого человека.
     По всему, что известно о Мартине Келламзе, складывается впечатление, что этот человек скрывался в сельской глуши от преследования. Его поведение, малый срок работы на ферме и ложные сведения, сообщённые при приёме на работу, в глазах членов Большого Жюри выглядели подозрительно и в этом с ними трудно не согласиться. Это ощущение подозрительности только усилилось оттого, что Джозеф Стиллинджер припомнил, как Келламз наводил справки о некоторых жителях Виллиска. В частности он расспрашивал о некоем Крисе Тименсе, утверждая, будто в Иллинойсе познакомился с его родным братом. Однако, едва Стиллинджер попытался уточнить информацию о "брате Тименса в Иллинойсе", Мартин Келламз резко "отыграл назад" и свернул разговор, заявив, что упомянутый брат уже умер. Упоминание о расспросах Келламза вызвало немалое оживление и искренний интерес членов Большого Жюри. Джозеф Стиллинджер, однако, не смог припомнить, расспрашивал ли Мартин Келламз о Джозии Муре или иных членах большого клана Муров.
     То смутное чувство неопределённости, что оставляла история пребывания Келламза на ферме Стиллинджера, окончательно сбило присутствующих с панталыку после рассказа Стиллинджера о письме, полученном Келламзом в дни его работы. Напомним, что последний находился на ферме всего несколько дней и потому совершенно непонятно как, когда и кому, он успел сообщить о своём кратком трудоустройстве. Даже если он воспользовался телеграфом и послал кому-то телеграмму о своём пребывании на ферме неподалёку от Виллиски, неясно, как письмо смогло дойти в считаные дни (речь, всё-таки, идёт о местности, весьма отдалённой от крупных почтамтов !). Оно явно было послано из ближайших окрестностей, либо... либо подброшено прямо в ящик, минуя почту. Члены Большого Жюри напрасно добивались от Джозефа Стиллинджера любых уточнений, связанных со странным письмом - свидетель не помнил, кто вынимал почту из ящика, кто отдавал письмо Келламзу, какие почтовые марки были наклеены на конверт и присутствовали ли они на конверте вообще. Стиллинджер, увы! просто не следил за такими мелочами.
     Хотя Джозеф Стиллинджер отрицал существование каких-либо серьёзных конфликтов с окружающими, члены Жюри напомнили ему историю о хищении сена, которую, видимо, хорошо знали все в округе. Лет за 6-7 до описываемых событий некто (фамилия этого человека не называлась) похитил сено, заготовленное Джозефом, но был пойман последним и изобличён. Сначала вор обещал рассчитаться со Стиллинджером деньгами, затем отказался от своих слов и заявил, что украденное сено оказалось сырым и сгнило, а потому денег платить он не станет. Джозеф грозил воришке судом и к лету 1912 г. неприятная ситуация так ничем ещё не разрешилась. Когда члены Жюри стали расспрашивать Стиллинджера об этой истории, тот, видимо, не без досады, заявил, что не считает, будто эта история может иметь отношение к убийству его дочерей.
     Джозеф Стиллинджер работал около 2 лет на Джозию Мура, собственно, этим и объясняется хорошее знакомство и добрые отношения обеих семей. Работа на ферме являлась в значительной степени сезонной, так что поздней осенью и зимою Джозеф нанимался к Джозии для помощи по хозяйству. Он не занимался торговлей в магазине, а был работником, что называется, по хозяйственной части, на все руки от скуки. Трудиться ему приходилось и в магазине, и на дому, в частности, в холодное время Джозеф Стиллинджер колол уголь для домашней печи Муров.
     По словам Стиллинджера, под навесом для угля Джозия Мур хранил топор, но это был не тот топор, что оказался найден на месте преступления - на этот счёт свидетель высказался вполне определённо. Вместе с тем, Стиллинджер предположил, что обнаруженный в доме топор принадлежал всё же погибшей семье. Этот вывод основывался на том, что кончик лезвия топора имел небольшой скол, т.е. приметный дефект. В магазине Джозии Мура торговали топорами, в том числе и как раз такими, какой оказался найден на месте убийства. Покупатель вполне мог возвратить купленный в магазине топор, если часть лезвия откололась при первом же использовании. И Джозия, по мнению Джозефа Стиллинджера, не стал бы спорить, а попросту заменил бы бракованный топор другим. Понимая, что топор со столь явным дефектом продать уже удастся, Джозия Мур вполне мог забрать его домой и использовать для колки смёрзшегося угля. В конце-концов, в хозяйстве сгодится и такой, не выбрасывать же вещь?
     Высказанное предположение звучало вполне логично и Стиллинджер оказался, пожалуй, первым свидетелем, внёсшим хоть какую-то ясность в происхождение топора, найденного в доме Мура. Сообщил свидетель и другое ценное наблюдение, положившее конец домыслам и пересудам: Джозеф без колебаний заявил, что дом семьи Мур всегда запирался на ночь. По условию найма, Джозия Мур обеспечивал Джозефа Стиллинджера завтраком и последний, приходя утром, всегда ждал некоторое время пока ему отопрут дверь с северной стороны кухни (т.е. выход во двор). Все три входные двери в дом по утрам были заперты на замки и их отпирали уже в его присутствии. Это правило соблюдалось неукоснительно.
     Этим содержательная часть показаний Джозефа Стиллинджера исчерпывалась.
     А после его допроса закончилась и работа Большого Жюри. Что она дала? может спросить читатель, продиравшийся через дебри всевозможных подробностей, конспективно изложенных выше. Протоколы допросов свидетелей для того здесь и изложены со всей возможной точностью, дабы читатель составил самостоятельное мнение об уровне криминалистической и следовательской работы по такому необычному делу.

     Строго говоря, Большое Жюри, констатировав и без того очевидные вещи, так и не приблизилось к понимаю важнейших деталей массового убийства - как убийца проник в запертый дом? действовал ли он в одиночку и если нет, то сколько человек находилось на месте преступления помимо убийцы? какова была последовательность умерщвления людей, равномерно распределившихся в трёх разных помещениях? для чего в спальню первого этажа был принесён кусок сырого бекона? с какой целью убийца провёл на месте преступления значительный промежуток времени и перемещался по дому с зажжёной лампой, на что явственно указывают завешенные гардинами и одеждой окна?
     Между тем, правильное понимание этих моментов было совершенно необходимо для верной оценки личности убийцы, его мотивации и реконструкции развития событий на месте преступления.
     В принципе, вопрос о способе проникновения убийцы в дом, вовсе не был столь неразрешимо сложен, как это казалось членам Большого Жюри и американским детективам в 1912 г. Более того, вообще непонятно, почему этот вопрос поставил их в тупик. Дело в том, что в то время существовало несколько простых и эффективных приёмов проникновения в жилище в случае оставления ключа с внутренней стороны замка (речь идёт, разумеется, о простейших бессувальдных замках, поскольку именно такие в то время и находили массовое применение в быту). Приёмы эти широко использовали воры-"домушники" в России и очень странно, что об этом не были осведомлены американские стражи правопордяка.
     Коротко остановимся на этом вопросе, дабы читатели поняли, о чём идёт речь.
     Самый простой из упомянутых способов открытия замка с оставленным с внутренней стороны ключом заключался в банальном выталкивании ключа из замка, благодаря чему тот падал на пол рядом с дверью на заранее подсунутую в щель газету. Далее газета с ключом вытягивалась наружу и ключ попадал в руки вора, который спокойно открывал замок снаружи. Кстати, наличие порога позади двери не мешало опытному вору осуществить упомянутую операцию - ему требовалось лишь немного отжать дверное полотно и вытащить в образовавшуюся щель ключ посредством крючка или проволоки.
     Другой способ заключался в принудительном повороте ключа, оставленного в замке, специальными щипчиками-"длинноносиками". Это были своеобразные плоскогубцы с длинными (3-4 см.) и тонкими, как у пинцета, кончиками. Такие "длинноносики" являлись неизменным элементом воровского инвентаря начала 20 века. Находившийся снаружи вор вводил длинные кончики таких плоскогубцев в отверстие для ключа, крепко захватывал ось ключа и поворачивал его в нужном направлении.
     Если в силу каких-то причин, использование таких проскогубцев становилось невозможным (например, ключ не имел торчавшего кончика, за который можно было ухватиться), вор мог применить другой несложный приём. Он подбирал небольшую трубочку из мягкого металла, чей внутренний диаметр соответствовал диаметру оси ключа и при помощи надфиля делал в этой трубочке проточки (канавки), в которые должны были войти "лепестки" ключа. После этого аккуратно насаживал трубочку на ключ и поворачивал его со своей стороны.

Фотографии, иллюстрирующие способ открытия замка с оставленным с внутренней стороны ключом при помощи металлической трубки. Слева: ключ (условно оставленный в замке) и металлическая трубка, чей внутренний диаметр равен или несколько больше диаметра оси ключа. В центре: плоским надфилем в течение нескольких минут изготавливается проточка длиною 1 см. или чуть больше. Такая глубина проточки позволяет добиться надёжного соединения трубки с ключом. Справа: трубка аккуратно насаживается на ось ключа, лепестки которого входят в проделанную надфилем проточку. Получается конструкция, которая ведёт себя, как единое целое. Преступник, остающийся снаружи, вращением трубочки, поворачивает ключ в замке, обеспечивая его открытие без образования следов взлома или характерных царапин, возникающих при использовании отмычек.

     Любой из этих приёмов мог быть использован в Виллиске. Довольно низкое качество бытовых замков того времени, изготовляемых обычно с большими допусками и зазорами, вполне позволяло проделать такого рода манипуляции не только быстро, но и бесшумно. Кстати, в России того времени прекрасно знали, что оставить ключ в замке - значит помочь преступнику проникнуть в дом, а потому было принято ключ из замка извлекать. Тем более на ночь. В Виллиске же о достижениях российских "домушников", судя по всему, понятия не имели, поэтому жители городка были далеко не столь предусмотрительны. Члены семьи Мур спокойно оставляла ключ в замке на всю ночь, о чём достоверно известно из протоколов допросов свидетелей по этому делу.
     Как же развивались события после окончания работы Большого Жюри?
     ( в начало )                                                                               ( продолжение )