|
©А.И.Ракитин, 2019 г.
©"Загадочные преступления прошлого", 2019 г.
Cмерть композитора (фрагмент X).
Наверное всем хорошо знакома русская пословица, гласящая, что в доме повешенного не говорят о верёвке. К следствию по факту повешения это правило не относится - о верёвке оно говорить не только может, но и обязано. Следователь должен выяснить происхождение предмета, использованного для завязывания петли, связан ли этот предмет с повешенным или с местом обнаружения трупа, степень специфичности узла, а также другие вопросы, представляющие интерес с точки обстановки на месте происшествия (например, волочение или подтягивание трупа в петле и т.п.). Следствие не может считаться полным, если вопросы, связанные с петлёй и предметом, на котором она была завязана, не были надлежам образом исследованы.
Cледователь Гнатив назначил 2 криминалистические экспертизы, связанные с исследованием пояса с петлёй, в которой был найден композитор Ивасюк. Одна из них касалась особенностей петли и повешения, другая - общности ткани плаща и пояса. Перед первой из экспертизы, назначенной 29 мая 1979 г, были поставлены вопросы: "1. Имеются ли на петле какие-либо признаки, свидетельствующие о том, что тяжесть подтягивалась через ветвь дерева [т.е. не душили ли Ивасюка, подтягивая конец пояса, переброшенный через ветку - прим.А.Р.]? 2. К какому виду относятся узлы, образующие петлю и узлы в месте привязки к ветке дерева? 3. Характерна ли завязка этих узлов для какой-либо профессии?"
Формулирвки немного косноязычны, но ход мысли Гнатива вполне прозрачен. Если на поясе в средней его части окажутся микроследы коры и потёртости, то можно будет предположить, что пояс скользил по ветке, а значит, его кто-то тянул за другой конец. Это заставляет предположить присутствие на месте повешения как минимум ещё одного человека. Аналогичное предположение возникало бы и в том случае, если бы выяснилось, что узлы на поясе в месте его крепления к ветке и в месте завязывания петли чем-то необычны, экзотичны, редки. Такие, какие вряд ли мог бы знать студент консерватории, зато мог бы знать десантник, моряк или, скажем, выпускник циркового училища, практиковавшийся в исполнении фокусов с верёвкой.
  
Экспертиза, назначенная следователем Гнативом 29 мая 1979 г, должна была проанализировать особенности петли и механизма повешения. На представленных фотографиях представлен её полный текст. Изображение кликабельно, каждый желающий может ознакомиться с содержанием документа.
Никаких неожиданных результатов экспертиза не принесла. Её полный текст каждый может прочесть на фотографиях, представленных выше, а мы же приведём здесь резолютивную часть: "1. На представленном на исследовании поясе каких-либо признаков, свидетельствующих о подтягивании тяжести, в частности, тела человека через ветвь дерева, не имеется. 2. Имеющиеся на представленном поясе узлы относятся к простым двойным узлам (по типу их завязки). 3. Просты двойные узлы могут быть завязаны любым лицом и определенный род занятий (профессию) не характеризуют."
Вторая экспертиза касалась определения состава плаща и пояса. На первый взгляд может показаться, будто данная проверка избыточна и лишена всякого смысла, но это только на первый взгляд. Следователь посчитал необходимым удостовериться в том, что пояс, на котором висело тело Ивасюка, был комплектен плащу. Другими словами, для повешения или самоповешения, использовался пояс именно того плаща, который принадлежал Ивасюку, а не какого-то другого. В том случае, если пояс происходил от одежды, отсутствовавшей на месте обнаружения тела, эту одежду следовало найти или, по крайней мере, выяснить, каким образом пояс от неё оказался в Брюховичском лесу.
Строго говоря, сама по себе комплектность плаща и пояса, как и некомплектность, никак не влияли на возможность убийства Ивасюка. Ведь злоумышленники могли воспользоваться как посторонним поясом, так и поясом самого Владимира, но... Если пояс происходил от посторонней одежды (плаща, пальто, куртки), то это выглядело более подозрительно.
Назначение этой экспертизы является во многом симптоматичным. Из него следует, что следователь вовсе не был предвзят и отнюдь не отметал версию убийства. Как раз-таки, если бы Гнатив уклонялся от её рассмотрения, то подобной экспертизы ни за что бы не назначил, поскольку её неожиданный результат послужил бы источником его серьёзной головной. Гнативу пришлось бы искать ту одежду, от которой взят пояс и без объяснения его происхождения он бы, скорее всего, вообще не смог бы закрыть дело. То есть следователь создавал себе потенциально весьма серьёзную проблему, но он пошёл на это именно потому, что хотел разобраться в расследуемом деле по существу.
Перед экспертом Гнатив поставил следующий вопрос: "Имеют ли признак общей родовой (групповой) принадлежности ткань плаща Ивасюка В.М. и ткань пояса, из которого была изготовлена петля, в которой висел труп Ивасюка В.М.?"
 
Экспертиза материала плаща и пояса, в котором висел труп композитора, с целью выявления общности их групповой принадлежности. Изображение кликабельно.
В ходе экспертизы исследовались типы плетения нитей в тканях плаща и пояса, ткани, использованной для подбортовки, исследовались присущие этим нитям химические свойства (растворимость в различных реагентах), а также был проведен хроматографический анализ (как основной ткани, так и подбортовки пояса и плаща). В результате была доказана идентичность материала, пошедшего на пошив исследуемых изделий. Из чего можно было сделать обоснованный вывод, что плащ и пояс являются единым комплектом одежды: трикотаж был изготовлен из полиэфира, а подбортовка - из смесовой ткани (вискоза и полиэфир). О чём эксперт и сообщил: "Трикотаж, из которого изготовлен плащ Ивасюка В.М., и трикотаж, из которого изготовлен пояс, использованный в качестве петли, имеют общую групповую принадлежность. Общая групповая принадлежность указанных объектов исследования обусловлена совпадением их по признакам, изложенным в синтезирующей части заключения."
 
Сводная таблица, подтверждающая полную идентичность материала, из которого были изготовлены плащ Ивасюка и пояс, на котором повесился композитор. Для определения состава швейных материалов проверялось совпадение их химических свойств посредством воздействия различными растворителями. Изображение кликабельно.
В общем, достаточно ожидаемый результат. Если бы он оказался другим, то имело бы смысл задуматься, но в данном случае экспертиза лишь подтвердила то, что казалось очевидным.
Теперь, когда мы закончили рассмотрение экспертиз, начначенных в ходе расследования, имеет смысл остановиться на показаниях некоторых свидетелей, не упомянутых ранее. Не потому, что они очень важны - на самом деле, не очень! - но потому, что если автор не упомянет о наличии таковых показаний, то наверняка заслужит упрёк в "сокрытии материалов", "манипулировании фактами" и т.п. Конечно, цитирование этих показаний удлинит и без того длинное повествование, но на это имеет смысл потратить некоторое время ещё и потому, что данные материалы дают определенное представление об Ивасюке, как человеке. Ещё раз повторю, это не представляется автору критически важным, но... почему бы нет? Думаю, что все, кому Ивасюк интересен как композитор, будут благодарны за такое цитирование.
Итак, о чём идёт речь?
В следственных материалах есть показания Мазепы, консерваторского преподавателя Владимира Ивасюка. Мазепа с самого начала контактировал со следствием, напомним, что именно он первым опознавал труп композитора ещё до того, как это сделала мать Владимира. То есть, понятно, что уже с первых часов расследования Мазепа общался с Гнативом и сообщал тому какую-то информацию без протокола, скажем так. Что логично... И уже по этому предварительному общению Гнатив понял, что Мазепа инчего особенно ценного с точки зрения расследования сообщить не может. Именно поэтому Гнатив не спешил с формальным допросом свидетеля, хотя понятно было, что таковой должен быть проведён.
Лешек Зигмундович Мазепа, заведующий кафедрой композиции Львовской консерватории, был допрошен следователем Гнативом только 12 июня 1979 г, т.е. на 4-й неделе расследования. Из допроса мы узнаём, что родился Лешек Зигмундович в 1931 г, возглавил кафедру в 1975 г, т.е. за 4 года до описываемых событий. На кафедре обучалось более 20 студентов, из них 4 являлись студентами 3-го курса.
Уже с первых фраз допроса ясно, что Лешек Зигмундович был полностью в курсе специфики обучения Владимира Ивасюка, его отчисления и последующего восстановления в консерватории, а также лечения в психиатрической больнице.
Учёбу Ивасюка в консерватории Лешек Зигмундович охарактеризовал в таких выражениях: "Хорошо он учился и на третьем курсе. В текущем году Ивасюк планировал закончить третий и четвертый курс, а на следующий год - закончить консерваторию. Для того, чтобы досрочно закончить консерваторию ему необходимо было за третий курс написать музыкальное трио "Соната", а за 4 курс - "Квартет". (...)"
В целом, первая часть допроса выдержана в весьма позитивном для Ивасюка ключе, видно, что преподаватель ценил талантливого ученика. Но в какой-то момент интонация Мазепы изменилась: "Мне, как учителю, не понравилась тематика первой части ["Сонаты" - прим.А.Р.]. Я ему про это говорил. Он согласился со мною, сказав, что 2-ю и 3-ю части исправит. Он был самокритичен."
Ну, что ж, творческий процесс - он такой, как полосатая зебра! - черная полоса следует за белой и наоборот. Всегда сочинять одинаково хорошо невозможно. Как можно понять со слов преподавателя, Ивасюк особой трагедии из его критики не дела.
Какой была последняя встреча Мазепы и Владимира Ивасюка? Лешек Зигмундович рассказал о ней в таких выражениях: "Перед выездом в Хмельницкий на конкурс молодёжной песни Ивасюк заходил ко мне и сказал, что ему необходимо поехать. Я ему сказал, что скоро сессия и время дорого, а потому было бы лучше, если бы он не ездил. Он заметил, что его кандидатура выдвинута на соискание премии имени Островского и потому необходимо поехать на этот конкурс, поскольку это был конкурс по линии комсомола (...). Володя мне пояснил также перед выездом в Хмельницкий, что будет работать во время этого конкурса." Как мы помним, Владимир пропал без вести сразу по приезду из Хмельницкого.
Над чем ещё работал Владимир? Мазепа высказался об этом следующим образом: "Ивасюк мне говорил, ещё весной минувшего года, что он работает над написанием произведения "Кантата" по заказу министерства культуры. (...) Написал ли Ивасюк "Кантату" или нет, мне неизвестно. Черновика этой "Кантаты" он мне не показывал. (...) Мне Ивасюк говорил, что он написал "Полифоническую сюиту" и что она будет исполнена музыкантами филармонии на концерте творческих работ студентов 10-11 мая. (...) Как я узнал у солиста филармонии Владимира Гинзбурга, гобоиста, насчёт этой работы, то он мне сказал, что не имеет нот." То есть с исполнением "Полифонической сюиты" в филармонии что-то не срослось, музыканты не получили нот и, соответственно, не могли репетировать.
Преподавателю был задан вопрос и о судьбе того романса, исполнение которого Владимир Ивасюк хотел поручить Басистюк - ранее упоминалось, что у композитора были такого рода планы. Мазепа отговорился полнейшим неведением: "Про некий романс, что Ивасюк написал для солистки Басистюк, мне ничего неизвестно".
  
Львов 1970-х гг: памятник Адаму Мицкевичу (слева), Оперный театр (в центре), Латинский собор (справа).
Но самый главный вопрос, как полагается, был задан под конец допроса. Мы помним, что Ивасюк уходил из дома с нотами в портфеле, а когда 18 мая портфель был найден возле трупа, нот в нём не оказалось. Судьба нот представлялась довольно интригующей, один из вариантов их исчезновения мог быть связан с их передачей кому-то для переписывания. Мазепе был задан вопрос, связанный с этим предположением, и преподаватель ответил вполне определенно: "Я знаю, что никакие ноты Ивасюка не надо было переписывать, так как все они очень хорошо написаны и их лишь необходимо было размножать на ротапринте."
Говоря о личных качествах Владимира Ивасюка, преподаватель охарактеризовал его эпитетами "скрытный", "стеснительный", "старательный", "здравомыслящий". Затем упомянул как после похорон Ивасюка их общий знакомый (его фамилия и имя приведены в протоколе, но вряд ли имя и фамилию этого человека нужно здесь приводить), рассказал Мазепе, будто видел, как Ивасюк пил какие-то таблетки. Человек этот запомнил название таблеток и навёл справки, по словам Мазепы это было лекарство, которое используется при лечении психиатрических заболеваний. Само название в протоколе не зафиксировано.
Как Мазепа узнал об исчезновении Ивасюка? Рассказ его в этой части довольно любопытен, в нём есть детали, которых не найти в показаниях других свидетелей. Процитируем эту часть протокола целиком: "Про обстоятельства смерти Ивасюка мне ничего неизвестно. Помню, что 24 апреля я заходил в 8 часов 30 минут [вечера] в консерваторию на работу и работал, и что у входа в консерваторию стояла мать Володи и [она] сказала, что он приходил и она теперь не может найти ключа от квартиры. Также она поинтересовалась делами Володи. Я ответил, что [всё] нормально и закончил разговор. В четверг или пятницу [т.е. 26 или 27 апреля - прим. А.Р.] зашла ко мне сестра Володи - Галя - и принялась расспрашивать, не знаю ли я куда мог отправиться Володя, и сказала, что его разыскивают. Она меня просила, чтобы в консерватории никто не узнал, что его ищут и чтобы я никому [об этом] не рассказывал".
Понятно, что история про исчезнувший ключ от квартиры - это не более чем выдумка матери, не пожелавшей сообщить преподавателю истинную причину своего появления в консерватории.
Поведение родственников выглядит... э-э... несколько противоречивым. Это если мягко говорить. Ну, в самом деле, давайте вспомним их упрёки в адрес Жуковой, якобы не интересовавшейся судьбой Володи и не желавшей помогать в его розыске - подобного рода заявления звучали в качестве "доказательства" её виновности в исчезновении Ивасюка. Но теперь из уст совершенно постороннего и потому объективного свидетеля мы узнаём, что розыски Ивасюка проводились родственниками в строжайшей тайне. То есть они сами отсекали окружающих от розыска, в т.ч. и ненавистную им Жукову, а потом её же и обвиняли в том, что она равнодушна к судьбе Володи и вообще лицемерна.
Ну что это за двоемыслие такое?!
Показания Мазепы натолкнули следователя на мысль выяснить, какие именно творческие обязательства имел композитор. Гнатив подготовил и направил Министерству культуры УССР запрос с просьбой прояснить судьбу "Кантаты" Ивасюка, над которой последний работал по заказу Минкульта. Также запрашивалась информация о возможном существовании иных творческих заказов композитору со стороны Министерства.
 
Запрос следствия, адресованный Министерству культуры Украинской ССР, с просьбой сообщить о судьбе "Кантаты", а также возможном существовании иных заказов композитору со стороны этого ведомства. Изображение кликабельно.
Ответ Минкульта был получен прокуратурой 16 июля 1979 г. Из него можно узнать, что украинский Минкульт в 1977 г заключил с Ивасюком 2 договора (на песню и кантату), а в марте 1978 г - ещё один (на песню). Песни Ивасюком были написаны и представлены заказчику, т.е. 2 договора были исполнены, а вот кантата представлена не была.
Другим свидетелем, о допросе которого следует упомянуть, явилась Леонтина Тимофеевна Мельничук, секретарь парторганизации консерватории и одновременно с этим - доцент кафедры марксизма-ленинизма. На момент описываемых событий этой женщине исполнилось 52 года. Её показания, данные следствию 10 июня 1979 г, содержат ряд небезынтересных для нас деталей, процитируем эти фрагменты:
"Лично я, как преподаватель, преподавала студенту Ивасюку историю изобразительного искусства на 3-м курсе, а также историю театра [где марксизм-ленинизм, а где история искусства и театра... ну да ладно, будем считать, что Леонтина Тимофеевна замещала больных преподавателей - прим.А.Р]. Лично на мои лекции он ходил, выступал с рефератом "Театр и музыка". (...) В общественной жизни консерватории Ивасюк принимал участие. В частности, выступал весной 1979 года в г.Харькове на республиканской межвузовской конференции. В г.Шепетовка принимал участие в жюри клуба творческой молодёжи. На теоретической конференции в г.Харькове выступал также студент Безрук, который получил вторую премию. Я не интересовалась почему Ивасюку не было награды за его выступление на конференции."
Следователя интересовал вопрос о возможном злоупотреблении Ивасюком спиртным, на что Мельничук ответила так: "Мне как секретарю партийной организации консерватории никто не жаловался, что Ивасюк употребляет спиртные напитки или ведёт себя аморально За последнее время Ивасюк вёл себя также хорошо, учился неплохо и ничего плохого о нём [я] не могу сказать."
По понятиям того времени рассказать секретарю парткома о вывихах в поведении того или иного работника - даже не коммуниста - это норма. Парторг совал свой длинный нос вообще во всё, для него запретных тем не существовало. При парткомах учреждались особые дисциплинарные партийные комиссии, призванные разбирать разного рода инциденты, склоки, дрязги и прочие шалости на коммунальной кухне. Одной из причин резкого падения доверия и уважения к КПСС со стороны простого народа являлось именно то, что коммунистические воспитатели с упоением занимались полосканием чужого грязного белья, будучи при этом людьми весьма и весьма далёкими от нравственного идеала. Автор судит об этом на основании личного опыта. Моё впечатление от этой публики, вынесенное из 1980-х гг и многократно подтвержденное в последующие десятилетия, когда все эти активисты принялись учить нас новой реальности, заключается в том, что КПСС собирала в своих рядах и наделяла властью самых отвратительных лентяев и карьеристов. Не зря в эпоху "развитОго социализма" люди шутили: "коли тупой и не можешь работать, пойдёшь в руководители, руками водить любой коммунист сможет".
Чтобы вы поняли, до какой степени кретинизма доходила мелочная опека низового партаппарата, приведу такой пример из личного опыта. Когда у меня, молодого инженера в Минсердмашевском КБ совершенно официально накопились за переработку отгулы и я пожелал ими воспользоваться, ко мне - ни разу не члену партии! - прибежал парторг и заверещал: "Какие такие у тебя отгулы?! Это что за отпуск такой ты решил устроить?! Кто будет работать, если все пойдут гулять?!" Вот буквально такими словами и, разумеется, на "ты". Коммунисты - они же всегда близки к народу, какие там церемонии могут быть...
Поэтому фразу Мельничук "мне никто не жаловался" надо понимать не как метафору или условную фигуру речи, а буквально - жалоб на Ивасюка не было. Стало быть, Владимир действительно пил очень мало. На этом все инсинуации о возможном злоупотреблении им спиртным можно закончить.
Но не это самое интересное в рассматриваемом документе. Самое важное в показаниях Мельничук, по мнению автора, следует далее: "Ивасюк обращался ко мне по вопросу вступления в партию. Я имела с ним беседу и предлагала ему готовиться. Анкету [для подачи заявления на приём в ряды КПСС] я не давала Ивасюку для заполнения. Ему я говорила, что будем решать вопрос о принятии его в кандидаты [в] члены партии. Однако, в связи с тем, что он уехал и готовился к теоретической конференции как-то вопрос о принятии его в кандидаты был отсрочен. Затем мы думали, что он получит премию им. Островского и после этого будет решен вопрос с принятием его в кандидаты [в члены] партии. (выделено мною - А.Р.) В райкоме партии был согласован вопрос, то есть весь разговор. Мой заместитель секретаря парторганизации (так в оригинале - А.Р.) Дражница Леонид Леонидович говорил Ивасюку, что он будет принят в кандидаты [в члены] партии."
"... мы думали, что он получит премию им. Островского и после этого будет решен вопрос с принятием его в кандидаты [в члены] партии". Изображение кликабельно.
Это любопытный момент, который следует принять к сведению. Во-первых, Владимир Ивасюк хотел вступить в КПСС, что представляется логичным, без членства в Партии в Союз композиторов попасть было невозможно. Во-вторых, особых проблем с вступлением в ряды КПСС перед ним не возникало, что в реалиях того времени немаловажно. Тут следует подчеркнуть, что тогда коммунистическое руководство на пути интеллигенции в ряды партии ставило определенные барьеры, интеллигенты были в партии не нужны, нужны были рабочие, которые не особенно-то стремились делать партийную карьеру. Перед Ивасюком такой проблемы не стояло, что также понятно - он талантливый и очень перспективный музыкант, такому самое место в Партии, он далеко пойдёт, помочь ему - разумно и во всех отношениях правильно. В-третьих, вступление Владимира в КПСС обуславливалось его победой на конкурсе им. Островского! Все верили, что он победит и далее процесс пойдёт по накатанной колее: райком комсомола рекомендует, парторганизация консерватории на общем собрании единогласно поддержит, а райком партии - торжественно примет в кандидаты в члены КПСС достойного члена общества.
Запомним эти детали, как кажется, они до некоторой степени влияли на те настроения и ожидания, в плену которых Владимир Ивасюк находился весной 1979 г.
Покамет продолжим цитирование протокола допроса Леонтины Тимофеевны: "Я не помню такого, чтобы я у Ивасюка спрашивала, не уезжает ли он за границу. Такого разговора не было.
Студент Ивасюк с другими студентами не поддерживал контакта, он ограничивался в выборе друзей. Известно, что он дружил с Жуковой Таней как бывшей студенткой консерватории.
О Тане Жуковой я ничего плохого не могу сказать.
В консерватории преподавательский состав говорил, что у Ивасюка наступила растерянность в той части, что песни он может сочинять, а большие музыкальные произведения он не мог написать и как бы наступил спад в его творчестве.
Мы рекомендовали кандидатуру Ивасюка на получение премии им. Островского по предложению Обкома комсомола. Ивасюку были созданы все условия для учёбы и творческой работы. Поэтому я не видела никаких препятствий по отношению к Ивасюку, которые бы могли быть в причинной связи с [его] смертью. О причинах смерти Ивасюка мне трудно [что-либо] сказать."
Как видим, со стороны Партии и комсомола Ивасюку оказывалась всемерная поддержка. Львовский обком ЛКСМ Украины выдвигал его на республиканский конкурс, парторганизация консерватории никаких препон не чинила, всеобщее ожидание было таковым, что талантливый, широко известный и всеми любимый соискатель самой авторитетной молодёжной премии республиканского уровня что-нибудь на конкурсе да получит! В конце-концов, не так-то и много молодых и талантливых композиторов уровня Ивасюка имелось не только на Украине, но и во всём Союзе!
Но проблема заключалась в том, что Владимир конкурс не выиграл. Он не оправдал ожиданий всех тех, кто в него верил. И в собственных ожиданиях он тоже жестоко обманулся.
|
