|
©А.И.Ракитин, 2019 гг.
©"Загадочные преступления прошлого", 2019 гг.
Cмерть композитора (фрагмент VI).
Внимательные читатели наверняка обратили внимание на то, что в предыдущих частях нашего повествования нет ни слова о показаниях человека, обнаружившего тело композитора.
Тому есть объяснение - автор следует общей хронологии событий, а человек этот был допрошен далеко не сразу. Момент этот до некоторой степени любопытен, поскольку протокол допроса такого свидетеля должен быть где-то в начале уголовного дела, рядом с протоколом осмотра места происшествия (обнаружения трупа в данном случае). Такой документ по смыслу предваряет всё расследование, с него оно начинается. В случае рассматриваемого нами расследования получилось не совсем так, упомянутое лицо было допрошено только 18 июня 1979 г, т.е. спустя ровно месяц со времени обнаружения тела.
Причина такой задержки не кажется автору сильно подозрительной, поскольку обнаружил тело в петле военнослужащий срочной службы, проходивший её вне пределов Львова. Поэтому заполучить его на допрос явилось делом нескорым и сопряженным с рядом формальностей. Как бы там ни было, к 9 часам утра 18 июня военнослужащий явился в здание районной прокуратуры и ответил на заданные вопросы. В 09:30 допрос уже был окончен. Скажем несколько слов о получившемся документе.
Чаробаев Жамшидбек Салдыкович родился в 1960 г в Киргизской ССР, был призван на действительную военную службу и проходил её в спортивной роте воинской части 42190, относившейся к военно-воздушным силам. Занимался Чаробеав радиоспортом "охота на лис", для тренировок их вывозили в различные лесные массивы, в Брюховичском лесу он бывал и ранее.
  
Несколько фотографий, связанных с Жамшидбеком Чаробаевым. В принципе, персонаж этот в истории смерти Владимира Ивасюка совершенно случайный, что называется "проходной", но фотоснимки интересны как своего рода "портрет эпохи". Той самой, когда армия была Советской интернациональной, а служба в ней являлась всеобщей воинской обязанностью. На фотографии слева - Жамшидбек Чаробаев. На фотоснимке в центре - Жамшидбек с сослуживцами, теми самыми, что выезжали вместе с ним в Брюховичский лес 18 мая 1979 г. На снимке справа можно видеть того самого майора Шишкина, который командовал группой военнослужащих в тот памятный день.
Утром 18 мая примерно в 09:30 команда числом около 15 человек также выехала в Брюховический лес на тренировку. Руководил группой военнослужащих майор Жичкин. Далее предоставим слово самому Чаробаеву: "Меня майор послал спрятаться с рацией. Я по дороге стал подниматься вверх, перешёл через бугор, прошёл немного и слева стал искать место где спрятаться. Я увидел, что висит, вернее стоит, чучело. Я подошёл близко, на расстояние 5-6 метров.Это был человек, висящий в петле, сделанной с пояса от плаща [так в оригинале - прим.А.Р.]. Лицо было почерневшее. Ногами человек касался земли. На земле рядом лежал плащ и портфель черного цвета. Я не касался [трупа и вещей] и близко не подходил. Я понял, что человек повесился. От этого я испугался и побежал назад к старту. Об этом доложил майору. Он послал спортсменов, чтобы позвали милицию. Приехали работники милиции и я показал дорогу к этому месту."
Cущественная часть показаний Чаробаева Жамшидбека. Изображение кликабельно.
В принципе, на этом содержательная часть допроса и заканчивается, но мы процитируем ещё одну фразу: "Когда приехали работники милиции, то проверили, что у него [т.е. у повешенного] в карманах есть, а также проверили плащ и портфель." Запомним эту фразу - она представляется любопытной. Дело заключается в том, что нам известны понятые, присутствовавшие при осмотре места обнаружения трупа (это Литадунов Владимир Лукьянович и Убойко Мирослав Дмитриевич), в их числе Чаробаева нет. То есть в какой-то момент Чаробаева и майора Шишкина с места происшествия удалили. В своём месте мы к этой детали ещё вернёмся - она поможет объяснить кое-какие представляющие интерес детали.
Теперь, после необходимого прояснения истории обнаружения трупа композитора, вернёмся к событиям конца мая 1979 г. 30 числа следователь Гнатив допросил мать Владимира Ивасюка, а 31 - его отца, о чём сказано ранее. Однако, события 31 мая этим не были исчерпаны.
В тот же самый день место в кабинете следователя заняла гражданка Заславская. Это была женщина, квартиру которой снимали две подруги - Светлана Федорченко и Татьяна Жукова. Обе коротко были знакомы с Ивасюком, а последняя на протяжении ряда лет даже являлась его интимной подругой. Если быть совсем точным, то Татьяна Жукова 27 апреля 1979 г получила от райисполкома квартиру и съехала от Заславской, но это не отменяло того факта, что Заславская хорошо знала обеих подруг, а также того, что Ивасюк регуляроно бывал в её квартире и был хорошо знаком Заславской. Также упомянем, что в той же самой квартире проживал и младший брат Светланы Федорченко, он учился в 8 классе и в силу своего возрасте особого интереса для следствия не преставлял.
Чего нельзя сказать о Заславской. Мы помним, что характеризуя Жукову и Федорченко, родители Владимира Ивасюка слова доброго не нашли. Поэтому для следствия представляли немалый интерес суждения женщины, наблюдавшей на протяжении длительного времени за развитием отношений Ивасюка и Жуковой и видевшей, если можно так выразиться, ситуацию изнутри. Ценность свидетельских показаний заключалась ещё и в том, что Заславкая являлась лицом незаинтересованным в обелении, или напротив - очернении, участников драмы.
Виктория Дмитриевна Заславская родилась во Владивостоке в 1926 г, т.е. на момент описываемых событий ей исполнилось 53 года. Она работала заведующей нотной библиотекой Львовского оперного театра, овдовела, а потому 4-комнатная квартира на площади 30-летия Победы стала велика. Она пустила на проживание сначала Светлану Федорченко с младшим братом, а потом - и Татьяну Жукову. С каждого арендатора брала плату 20 руб в месяц.
 
Владимир Ивасюк.
Итак, слово Заславской: "Ивасюка Владимира я знаю с осени 1977 г, то есть с момента, когда Жукова пришла ко мне жить на квартиру. (...) Как о Жуковой, так и о Федорченко я ничего плохого не могу сказать, ведут себя нормально. Я никогда не видела, чтобы они устраивали пьянки или гулянки. Таня меня просила, чтобы я разрешила приходить Ивасюку к ним. Володю любила Таня и, по-моему, он её любил. Они дружили около шести лет. Родители были против [того], чтобы Володя женился на Тане. К тому же Володя очень любил мать и против её воли он ничего не хотел делать."
Как видим, со слов свидетельницы картина получается несколько иной, нежели рассказывали родители. В принципе, Федорченко и Жукова могли пускать пыль в глаза Заславской, опасаясь лишиться возможности снимать жильё. Ведь вовсе не обязательно устраивать попойки дома, этим весёлым делом можно было заняться и в ресторане, и в гостях, и на пикнике, и даже на скамейке в парке, не зря же говорится, что хорошему человеку везде дом! Тем не менее, сложно предположить, что Викторию Дмитриевну квартирантки смогли бы долго обманывать, всё-таки, жизнь она прожила и людей повидала. Да и женщина была неглупой. Так что запомним её суждение и почитаем показания далее: "Я говорила Тане, чтобы они поженились, а там пойдут дети и родители согласятся. Она говорила, что Володя не хочет идти против воли матери. Я даже хотела сама переговорить с Володей."
Не станем комментировать эти секреты достижения женского счастья, в той или иной форме с подобным сталкиваются многие. Интересно, что Заславская могла рассказать об Ивасюке. Видимо, это же было интересно и следователю Гнативу и тот задал соотвествующий вопрос. Виктория Дмитриевна ответила так: "О Володе я ничего не знаю, его характере и личности [так в оригинале - прим.А.Р.]. Таня мне говорила как-то в разговоре, что Володя лечился в психиатрической больнице, а я не спрашивала по какой причине, т.к. было неудобно."
А дальше следует неожиданный переход: "Когда Володю обнаружили мёртвого, то Таня была на фестивале в Минске, там она пела спектакль." Фраза кривая, как это сплошь и рядом у мастера русской словесности Гнатива, но смысл ясен - Жукова отсутствовала, т.к. находилась в столице братской Белоруссии на гастролях. Очевидно, данная фраза представляет собой ответ на конкретный вопрос, заданный следователем, но нам интересен не столько сам ответ, сколько причина, побудившая Гнатива задать вопрос о местонахождении Жуковой во второй половине мая. Задумайтесь сами на митутку, почему Гнатива это интересовало?
Дальше только интереснее. Новый неожиданный пассаж Заславской: "Таня, я знаю, очень боялась, чтобы Володя не пил спиртного, т.к. ему будет плохо". Очевидно, для подобных страхов имелись основания. В самом деле, коли человек пьёт и плохо ему не становится, то это никого особо и не волнует, но в случае с Ивасюком, по-видимому, имелись какие-то нехорошие преценденты. Тут сразу вспоминаются слова матери композитора, заявлявшей, что Володя практически не пил. Запомним этот нюанс, обстоятельства, связанные с употреблением спиртного, могут иметь значение.
 
Похороны Владимира Ивасюка 22 мая 1979 г.
Читаем показания Заславской далее: "Когда Таня была в Минске, она часто звонила нам и интересовалась, нашли ли Володю". Отец Владимира, напомним, заочно пенял Жуковой тем, что та не интересовалась ходом розысков и ни разу не позвонила. Выясняется, что звонила, только не родителям. Почему не звонила родителям понятно, учитывая специфику взаимоотношений с ними.
Далее следует новое интересное сообщение свидетельницы: "Когда она [Татьяна Жукова - прим. А.Р.] узнала, что [тело Владимира] нашли и его будут хоронить, то она приехала [из Минска], но её уговорили не ходить на похороны. Вроде отец Володи звонил на работу Светлане и сказал, чтобы они не приходили на похороны. Таня говорила, что как это жестоко не дать проститься с любимым человеком. От перживаний она заболела и несколько дней лежала в постели." Скажем прямо, если это сообщение соответствует истине, то Михаил Григорьевич Ивасюк при организации похорон сына показал себя с очень неожиданной стороны.
Никаких моральных оснований для того, чтобы запретить Татьяне Жуковой появляться на похоронах Владимира Ивасюка не существовало. Родители умершего композитора могли как угодно отноститься к Татьяне - это их личное дело - но Владимир на протяжении 6 лет поддерживал с нею интимные отношения, а стало быть, она что-то для него значила. Много или мало, знал только сам Владимир, наверное, немало, если поддерживал эту связь столько лет! И запретить Татьяне проститься с Владимиром - это как-то совсем уж не по-человечески.
Жизнь часто подбрасывает нам разного рода неловкие ситуации и создаёт моменты, чреватые скандалами или неприятными сценами. Часто бывает так, что некоторым людям лучше вместе не сходиться. Речь не только о жёнах и любовницах, а вообще об антагонистах в широком смысле (скажем, сотрудниках правоохранителльных органов и бывших лагерных сидельцах). Для того, чтобы во время похорон избежать неловких ситуаций и никому не нужных обострений, процедура прощания организуется таким образом, чтобы антагонисты попросту не встретились. Иными словами, для прощания назначается разное время. У одного - один интервал, у другого - другой. То, что отец Владимира Ивасюка не пошёл по такому пути, свидетельсвует о его "заточенности" на конфликт с Татьяной Жуковой. Иначе говоря, его крайней нетерпимости.
Родители композитора Ивасюка: София Ивановна и Михаил Григорьевич.
Данное обстоятельство следует иметь в виду при оценке его показаний следствию и его отношения к Жуковой. Вряд ли Михаил Григорьевич мог быть объективен. Если бы Татьяна действительно была столь плохой женщиной, как это рисовалось воображением Михаила Григорьевича, то вряд ли Владимир Ивасюк стал бы поддерживать с нею многолетние отношения. Оценки отца вступают в прямое противоречие с оценками сына, понимаете?
Приведём ещё одно весьма важное, как кажется, сообщение Заславской: "Таня верила в то, что Володя мог покончить жизнь самоубийством. Со слов Тани я поняла, что с Хмельницка Володя приехал расстроен. Когда разыскивали Володю, то Светалана и Таня сказали, чтобы обратили внимание на его любимые места в Винниках или Брюховичах куда он часто любил ездить отдыхать. Они говорили, что Володя любил на такси выезжать в Брюховичи в лес и сам бродил по лесу несколько часов. Он также выезжал в лес в Винниках. Это были его любимые места."
Фрагмент показаний Виктории Заславской, посвященный привычке Владимира Ивасюка подолгу гулять в лесных массивах.
Это утверждение сделано с чужих слов, поэтому его нельзя считать доказательством того, что Владимир действительно вёл себя именно так. Однако, затронутый вопрос обязательно следовало прояснить при допросе Жуковой. Важность услышанного оценил и следователь, в конце допроса он опять вренулся к теме возможного самоубийства и попросил свидетельницу выразиться точнее. Заславская заявила следующее: "Уточняю, что Таня допускала мысль, что Володя мог покончить жизнь самоубийством, одновременно думала, что могло быть убийство."
Сказала она и несколько слов о работе Жуковой в театре, благо, будучи её коллегой, знала об этом не понаслышке: "В коллективе Таня на хорошем счету, её уважают и она перспективная солистка. Родители её скромные, отец учитель, инвалид войны и мать простая". На первый взгляд, перед нами самая обычная, что называется, проходная фраза, однако в ней есть любопытынй подтекст. Дело в том, что Татьяна Жукова родилась в семье офицера КГБ, прошедшего Великую Отечественную войну и раненого в ходе боевых действий, служившего в послевоенное время в Ставропольском крае, рядом с Пятигорском, где вначале 1950-х гг разворачивало свою работу знаменитое рудоуправление, добывавшее первую в Советском Союзе урановую руду. Кстати, там, под Пятигорском, Таня Жукова в 1950 г и родилась... По иронии судьбы Василий Жуков по своей работе вполне мог знать Семёна Золотарёва, да-да, того самого, но мы сейчас "дятловскую тему" трогать не станем, ибо незачем. Для нас важно то, что Татьяна нигде не выпячивала причастность своего отца к спецслужбе, а напротив, говорилав о нём, как о тривиальном школьном учителе. Даже Заславская, имевшая возможность приватно общаться с Жуковой, об этих деталях ничего не знала, что вполне определенно характеризует Жукову.
Теперь нам необходимо перейти к допросу Светланы Федорченко, подруги Татьяны Жуковой. Он был произведен в тот же день 31 мая 1979 г, что и допросы Ивасюка-страшего и Виктории Заславской (если быть совсем точным, то Ивасюк М.Г. допрашивался с 11:30 до 13:00, Федорченко С.И. - с 14:00 до 16:30, а Заславская В.Д - с 17:30 до 18:30, т.е. Федорченко "вклинилась" между ними). Хотя мы тут немного нарушили хронологию, по смыслу повествования правильнее поставить показания Светланы Федорченко после показаний Виктории Заславской как более полные и важные.
Сначала несколько слов о жизни этой молодой женщины. Светлана Ивановна Федорченко родилась в 1953 г, т.е. на момент описываемых событий ей исполнилось 25 лет. Мать её умерла, а отец, в прошлом сотрудник МВД, майор, жил с другой женщиной. Светлана воспитывала младшего брата, проживавшего с нею, мы уже упоминали, что подросток учился в 8 классе. На брата она получала социальную пенсию и алименты от отца. Кроме того, подрабатывала солисткой варьете ресторана "Высокий замок", получая там 80 руб в месяц (плюс, разумеется, какие-то чаевые, о чём на допросе не сказала). В консерватории, которую она закончила как раз весной 1979 г, Светлана получала стипендию в размере 56 руб. Помимо всего этого женщина занималась репетиторством. В общем, крутилась, как белка в колесе. Говоря об оплате жилья, Светлана сообщила следователю Гнативу, что платит Заславской по 20 руб за себя и брата (её слова полностью совпали заявлениями последней на сей счёт).
Завершая рассказ о своих доходах и расходах, Федорчук сказала: "На данном этапе жизни у меня материальное положение хорошее". Интересная фраза в уголовном деле! Следователь Гнатив никого из прежде допрошенных не спрашивал о материальном положении. И то сказать, он - не работник райсобеса, он по другой части. Откуда вообще пошёл этот разговор о деньгах и доходах? Сладывается такое впечатление, что после допроса родителей композитора следователь остался под сильным впечатлением от услышанного и в некотором отношении стал предвзят к Жуковой и Федорченко. Не забываем, что Ивасюк-старший прямо заявил о своих подозрениях в причастности Жуковой к смерти сына - это серьёзное утверждение и отмахнуться от него было бы на месте следователя неправильно. Тем более, что исходило оно из уст человека умного, образованного, знающего жизнь, писателя... Не забываем, что писателей в Советском Союзе называли "инженерами человеческих душ", "сердеведами" (да-да, было и такое словечко!), то есть признавали за ними особую способность глубоко постигать и раскрывать суть человека и его поступков. И вот такой проницательный "инженер человеческих душ" заявил о страшных подозрениях в отношении Жуковой и Федорченко! Разве можно от такого отмахнуться...
Думается, что из-за возникших подозрений Гнатив и вызвал на допрос Викторию Заславскую, хорошо знавшую обеих подозреваемых дамочек. Следователь хотел услышать от Виктории Дмитриевны нечто, созвучное сказанному Михаилом Григорьевичем Ивасюком. Расчёт этот не оправдался, Заславская полностью дезавуировала сказанное отцом композитора. Но это случится после того, как была допрошена Светлана Федорчук (именно поэтому мы и привели выше время допроса каждого свидетеля!). А пока следователь попытался вызнать бюджет Федорченко и свести "дебет" с "кредитом", то бишь, посмотреть, хватает ли ей на жизнь, нет ли каких материальных затруднений, сетований на безденежье, может, отсюда перекинется мостик к каким-то подозрительным делам и делишкам, вроде мелкой "фарцовки", проституции или чего-то в таком духе? Светлана на затейливый трюк не поддалась и бодро отрапортовала, что всё в её жизни хорошо, никаких материальных проблем нет. То ли их правда не существовало, то ли "просчитала" она скрытый подтекст прокурорских вопросов (как тут не вспомнить старый советский анекдот про наивного москвича и иностранца, которого москвич схватил за пуговицу на пиджаке и стал в неё - в эту пуговицу - орать: "Слава Великому Октябрю! Да здравствует советский народ! Да здравствует Советский Союз! Слава КПСС!" Примерно так Светлана Федорчук и повела себя на допросе 31 мая 1979 г.)
 
Владимир Ивасюк.
Почему автор делает акцент на данной детали? Да потому, что сейчас на территории Украиы разного рода деятелями высказывается точка зрения, согласно которой следствие весной и летом 1979 г велось неудовлетворительно и на самом деле ничего не расследовало, а действовало прямо наоборот - прятало концы в воду. В общем, "теория заговора" в самом своём примитивном виде цветёт и пахнет. В России тоже есть упражняющиеся в подобной "аналитике" клоуны и сумасшедшие, только они блудят мозгом на другой фактуре ("гибель группы Дятлова"), о чём было написано в предыдущей заметке. На самом деле, нет никаких оснований для утверждений, будто Гнатив вёл следствие халатно, некомпетентно и предвзято. Его пристрастные расспросы Федорченко о её доходах прекрасно иллюстрирует то, как сильно следователь впечатлился показаниями родителей погибшего композитора.
Пожалуй, единственное, что можно объективно поставить Гнативу в упрёк - это то, что он не затребовал метеосводку на первые две декады мая и не назначил посмертную судебно-психиатрическую экспертизу, довольствовавшись диагнозом, поставленным Владимиру Ивасюку в профильной больнице во время лечения в 1977 г. Но эти недочёты не имеют никакого отношения к "халатности" или "попытке сокрытия факта убийства", в чём сейчас обвиняют следствие. Впрочем, сейчас мы сильно забежали вперёд и вернёмся к допросу Светланы Федорченко.
Светлана была знакома с Жуковой по консерватории, вместе жили в общежитии в доме №96 по улице Зелёной. С Ивасюком Светлана познакомилась примерно на год раньше Татьяны, точный год в протоколе не указан, но по смыслу можно понять, что произошло это в 1972 г. Федорченко сообщила любопытные детали об отношениях Владимира Ивасюка и Татьяны Жуковой. Связь между ними завязались когда последняя проживала ещё в общежитии консерватории, Владимир её провожал, но в общежитие никогда не входил. Татьяна никогда не ночевала в его квартире.
Далее последовала ремарка в адрес родителей Владимира: "Я поняла, что родители Ивасюка были очень агрессивно настроены против брака и мать даже высказывала, что если Володя женится на Тане, то она получит инфаркт. Тани родители живут в Харькове и очень хорошо относились к Володе, иногда даже высылали ему вещи и сувениры."
По-видимому, следователь задал какие-то вопросы, предполагавшие существование интимной связи между Ивасюком и самой Светланой Федорченко, поскольку в протоколе появились весьма неожиданные пассажи: "Мне неизвестно, дружил ли Володя с другой девушкой. Если Тани не было дома, то он не заходил к нам. Выяснял он, есть ли Таня, по телефону [так в оригинале - прим. А.Р.]. В отсутствие Тани если даже я видела Володю, то он мне не объяснялся в любви. Если бы даже такое было, то я сразу бы сказала Тане. (...) У меня есть свой парень - Рябоконь Николай С., живёт в г.Белая Церковь, учится в строительном институте. Мы с ним думаем пожениться". Как видим, Светлана напрочь отвергла любые подозрения насчёт возможности своей связи с погибшим композитором.
Может быть, свидетельница знала что-либо о предшествующих партнёрах Владимира Ивасюка? Светлана ответила на это так: "Таня мне рассказывала, что у Володи была девушка, с которой он дружил и её любил, вернее, была его первая любовь [так в оригинале - прим. А.Р.]. Эта девушка живёт по месту его рождения и работает актрисой. Он якобы хотел жениться на этой девушке, но родители были против. Лично я от него этого не слыхала."
Это заявление, сделанное с чужих слов, и в принципе им можно пренебречь, но вот личные впечатления Светланы заслуживают внимания, благо Владимира она знала на протяжении нескольких лет и часто видела его в неформальной обстановке. О характере Ивасюка свидетельница рассказала в таких выражениях: "О Володе я могу сказать, что он был замкнутый человек, охотно не вступал в разговор [так в оригинале - прим. А.Р.]. Бывало, что с ним говорили, а он задумывается и думает совсем о другом. В консерватории тоже не вступал в контакт. Видно было и появлялось такое чувство, что Володя какой-то одинокий. (...) Володя был человек добрый и цедрый, если были у него деньги, то он не жалел их. Бывало, что мы после занятий ходили в кафе."
Светлана Федорченко о характере Владимира Ивасюка.
Несмотря на косноязычие следователя Гнатива, мысль предельно понятна - Владимир жил своей внутренней жизнью, что внешне выражалось в его замкнутости.
Как много спиртного употреблял Ивасюк? Федорченко высказалась на эту тему так: "Из спиртных напитков он употреблял вино "Шампанское" и то очень мало. Ему нельзя было пить, т.к. он лечился." А через некоторое время эта тема вновь всплыла и тогда Светлана дополнила сказанное: "Мне было известно, что когда Володя употребит спиртное, то он сильно был агрессивный и становился невменяемым и поэтому ему нельзя было пить." Невозможно отделаться от ощущения, что эта фраза сопровождалась пояснениями, примерами и уточнениями, но следователь в силу неких соображений не пожелал их включить в протокол. Совсем проигнорировать сказанное он не мог, но ограничился лаконичной констатицией того, что нечто об "агрессивности" и "невменяемости" было сказано. Почему Гнатив повёл себя так? Вопрос интересный и уместный, автор должен признаться, что ясного ответа не имеет, можно сказать так, что имеются лишь дискуссионные варианты. Вообще, фигура следователя в этом деле до некоторой степени удивительна, чего только стоит его неспособность связно излагать услышанное: читаешь косноязычный протокол, нарисованный этим прокурорским Цицероном, и словно через лесные дебри продираешься, аж кровь из глаз от чтения этих эпистол!
Ладно, про Гнатива потом, пока вернёмся к протоколу допроса Федорченко. Вот несколько её слов о совместных поездках Владимира Ивасюка и Татьяны Жуковой: "Мне известно, что несколько раз Володя с Таней ездили отдыхать на юг, в частности в позапрошло году." Позапрошлый год - это 1977 г, т.е. тот год, когда Владимир попал в психиатрическую больницу. Стало быть, после лечения он поехал на юг именно с Таней Жуковой (поездка эта не могла состояться до того, как Владимир попал в больницу, мы это увидим из последующих материалов).
Следователь не прошёл мимо вопроса о материальной обеспеченности Ивасюка, точнее, того, насколько об этом была осведомлена Федорчук. Светлана ответила так: "У него я не выясняла за его сбережения, и он о своих финансовых делах не рассказывал. Деньги Володя всегда имел при себе". Что ж, исчерпывающе!
А как отметили последний день рождения Владимира? Мы знаем из показаний отца, что в тот день композитор был в родительском доме в Черновцах, поэтому интересно, что расскажет на эту тему Федорчук. Она рассказала в таких выражениях: "Володя день рождения отмечал в этом году дома, однако после этого он как-то зашёл к нам, принёс бутылку "шампанского" и мы вместе с ним, а также была Таня и Басистюк Оля [на её квартире Федорчук и Жукова прожили год до того, как переехали к Заславской - прим. А.Р.] распили это вино. Таня подарила ему хрустальную вазу. На дне рождения была ещё одна девушка из Запорожья, которую я знаю, и она иногда приезжает в г.Львов, звать её Таня, она педагог." Что ж, как видим налицо полное соответствие показаниям родителей композитора.
Что привлекает в показаниях Светланы далее?
Вот её весьма выразительный пересказ разговора, состоявшегося с Жуковой после исчезновения Владимира: "Когда Володя исчез, то мне Таня говорила, что он ей когда-то рассказывал, что если он захочет покончить с собой, то он просто исчезнет, а к чему он это говорил, я не выясняла у Тани".
Фрагмент той части протокола допроса, в которой Светлана Федорченко пересказывает свой разговор с Жуковой после исчезновения Ивасюка.
Момент очень интересный как минимум по двум причинам. Во-первых, потому, что подобный разговор до некоторой степени предвосхитил развязку всей этой истории (т.е. обнаружение тела композитора в петле). Во-вторых, не может не настораживать сам факт подобного разговора между весьма молодыми людьми. Ну в самом деле, много ли вы знаете 30-летних мужчин, рассказывавших своим возлюбленным о том, как они покончат с собою?
Но дальше становится только интереснее. Допрос сместился опять сместился в сторону обсуждения отношения родителей композитора к его отношениям с Татьяной Жуковой и тут Светлана выдала неожиданное: "Мне так показалось, что родители никогда не были его друзьями. Отец говорил, что Володя бедный был, а что все [заработанные им] деньги были в его руках [т.е. руках Михаила Григорьевича Ивасюка - прим. А.Р.]. Это дословно говорил так отец Володи. Примерно через несколько недель после исчезновения Володи отец его стал мне говорить, что он мне даст 15 000 руб., чтобы я сказала, где Володя. Я ему сказала, что если бы знала, где Володя, я бы свои деньги дала. Отец дал мне понять, что он сможет мне повредить по работе. Родители Володи очень тяжёлые в характере и я убеждена, что Володя мучился с ними, однако, он это скрывал".
Федорчук: "Если бы я знала, где Володя, я бы свои деньги дала".
Это очень важное сообщение. Его можно считать свидетельством того, что "теория заговора" зрела в головах самих родителей. В предыдущем фрагменте мы коснулись активности разного рода неадекватов, кучковавшихся на могиле композитора и будораживших самое себя разного рода россказнями, стихами и обсуждениями. Теперь становится ясно, что вся эта забористая дурь цвела не только в головах кладбищенских активистов. Ещё до того, как тело Владимира Ивасюка было найдено в петле, его отец предлагал деньги Светлане Федорчук за... за что он ей предлагал 15 тыс. рублей? Выкуп за сына?
Понятно, что Михаил Григорьевич и София Ивановна считали Жукову и Федорченко причастными к похищению сына. Но какие имелись основания для таких умозаключений? Родители были допрошены и их показания изложены в предыдущих фрагментах очень подробно - мы видим, что никаких объективных данных для подозрений родители не имели. Именно по этой причине отец композитора ничего не сказал о своём предложении заплатить Федорченко 15 тыс. рублей. Михаил Григорьевич, будучи человеком неглупым, прекрасно понимал каким чудовищным бредом будет выглядеть в прокурорском кабинете это предложение.
Вся эта история вызывает лёгкую оторопь. Причём, сомнений в правдивости Федорчук нет - выдумывать ей такое незачем. Однако, рассказ о поведении родителей композитора этим не ограничился, и позднее Светлана добавила следующее: "Жукова не была на похоронах и я также по той причине, что его сестра или мать [Владимира Ивасюка - прим. А.Р.] позвонили моей начальнице и сказали, чтобы мы на похороны не ходили, т.к. будет нам плохо. Мы боялись и решили не идти, так как могли быть неприятности." И в этой части никаких сомнений в правдивости свидетельницы не возникает: телефонный звонок был сделан третьему лицу и проверялся безо всяких затруднений, так что врать подобным образом было бы на её месте верхом глупости.
В общем, родители Владимира проявили себя нетерпимыми и недобрыми людьми. Смерть людей обычно объединяет и примиряет, но не в этом случае.
Тяжёлая, конечно, история. Интересно, думал ли Владимир Ивасюк, что его смерть подобным рикошетом ударит по Татьяне Жуковой?
Предоставим слово Светлане Федорчук далее: "Когда Таня узнала, что наши мертвого Ивасюка, то она почти неделю болела, мы даже вызывали "скорую помощь". Каковы причины смерти Ивасюка мне неизвестно. На второй день мы ходили на могилу с Таней и Басистюк, положили цветы."
Значительная часть протокола допроса посвящена инциденту, произошедшему 15 апреля 1979 г., т.е. за 9 дней до исчезновения Владимира. Случившееся тогда представляется немаловажным, поэтому приведём посвященный ему фрагмент полностью: "Вышли мы в 17:30 из дома. Володя выпил бокал пива до этого. На ул. Институтской зашли в кафе, но вышли, т.к. было занято. Мы вышли. Впереди нас шло трое парней, двое было кавказцев, а один львовянин. Один нёс бутылку "шампанского" и эту бутылку бросил об каменный выступ, т.к. были пьяны. Она разбилась, а там игрались дети и Таня сделала замечание, а затем Володя, что здесь дети. Тогда они стали ругаться и мы ушли в другую сторону. На остановке трамвая мы с ними встретились. Все они стали спрашивать, чего мы хотели, стали Володю таскать за куртку. Я сказала, что позову милицию. Один из них держал руку в кармане и говорил, что может зарезать. Затем все сели в трамвай. В трамвая они стали толкаться и затем мы разошлись. Володя говорил, что он увидит этого парня в городе и ему "врежет"."
Показания Светланы Федорчук, посвященные уличному конфликту с участием Владимира Ивасюка, произошедшему 15 апреля 1979 г. Изображение кликабельно.
Итак, за несколько дней до исчезновения Владимира Ивасюка произошёл уличный конфликт с его участием. Конфликт очень неприятный, унизительный, случившийся на глазах девушек, в обществе которых находился Ивасюк. Вряд ли он мог такое быстро забыть! А стало быть, при следующей встрече с кем-то из пьяной троицы, конфликт мог получить продолжение.
Не могло ли исчезновение Владимира 24 апреля находиться в причинно-следственной связи со случившимся 15 числа инцидентом?
Следствию надлежало это выяснить.
Однако имелось и кое-что ещё, на что правоохранительным органам следовало обратить внимание.
1 июня, т.е. на следующий после допросов Ивасюка-старшего, Федорченко и Заславской день, в кабинете Гнатива появился Мирон Петрович Фуртак. Это был студент консерватории 1955 г рождения, обучавшийся вместе с Владимиром Ивасюком. Что немаловажно, жена свидетеля также училась в консерватории и хорошо знала Ивасюка.
Показания, которые Михаил Петрович сообщил следователю, носили поначалу форму самого обыкновенного бытового доноса. Из серии "мой сосед что-то ест, мой сосед что-то пьёт"... Например, свидетель рассказал, что Ивасюк за пару месяцев до своего исчезновения купил у цыган, появившихся в консерватории, скрипку за 1,5 тыс.рублей. Сообщение это, конечно, было интересно, но единственно тем, что опровергало сообщение Федорчук о том, будто все деньги композитора контролировал отец. Рассказал Мирон об употреблении Владимиром спиртного: "Я лично не видел, чтобы Ивасюк был пьяным, но ребята рассказывали, что он мог много выпить и любил выпивать." Потом Мирон Петрович посетовал на то, что администрация консерватории предоставляла Владимиру Ивасюку всевозможные преференции, в частности, позволяло прогуливать занятия. Фуртак, в частности, сказал: "Ивасюк пропускал много занятий, а ему прощали. За пропуск 12 часов занятий выключают с консерватории [так в оригинале - прим.А.Р.], а Ивасюк на занятиях бывал раз в месяц. У него, как композитора, был ещё недостаток профессионализму".
Гражданин Фуртак в кабинете следователя посетовал на недостаток у Ивасюка "профессонализму" и снисходительное отношение к его прогулам администрации учебного заведения.
В принципе, это сообщение тоже можно было считать не лишенным интереса, поскольку оно напрочь разбивало любые утверждения о "гонениях" или "недооценке" таланта композитора. Понятно, что настоящие гонения выглядели бы совсем иначе! Но всё сказанное свидетелем выглядит поначалу совершеннейшей чепухой и непонятно, почему тот вообще оказался в кабинете следователя.
Но это недоумение моментально исчезает, едва Мирон Фуртак переходит к рассказу о событиях 25 апреля 1979 г. Напомним, что Владимир Ивасюк исчез во второй половине дня 24 апреля.
Итак, слово Мирону Петровичу: "Когда мы ехали с женой в автобусе "Львов-Винники" в г. Львов и сидели мы с левой стороны на предпоследнем сиденьи, то не доезжая 30-40 метров остановки "Забава" - это примерно метров 200 от Винниковской больницы - около таблицы "Винники" и на иностранном языке "Винники" написано, мы увидели, что навстречу нашему автобусу с левой стороны дороги по обочине шёл Ивасюк. Мы подумали, что он вышел с автобуса. Стали мы [с женой] говорить, чего он здесь появился и подумали, что он может идти в больницу или же здесь прохаживается, а может, шёл в Винники к знакомым".
Рассказ Мирона Фуртака о замеченном возле Винниковского леса Владимире Ивасюке. Последний там появился в середине дня 25 апреля 1979 г, т.е. спустя сутки со времени исчезновения. Изображение кликабельно.
Неожиданный поворот, верно? Что-то такое мы уже встречали ранее, только тогда речь шла в встрече 3 мая 1979 г. в г. Ровно за 210 км от Львова. Свидетель Прымачок, утверждавшая, будто она видела пропавшего композитора, не знала Ивасюка лично, хотя сообщила детали его внешность, весьма близкие тому, как в действительности выглядел Ивасюк. Она даже портфель в его руках описала верно!
И вот теперь появляется новый свидетель, утверждающий, что он видел Владимира Ивасюка спустя сутки со времени его исчезновения. В отличие от Светланы Прымачок этот свидетель лично знал Владимира. И что ещё важнее - он был не один, с ним была жена, также знавшая Ивасюка лично. Тут уже рукой не махнёшь и не скажешь "свидетель обознался!"
Как выглядел пропавший сутками ранее композитор?
Мирон Петрович дал такое описание: "Шёл он с опущенной головой. Одет он был в сероватый или же белом плаще [так в оригинале - прим.А.Р.] нараспашку, без головного убора. Рубашка была вроде бы голубоватого оттенка, галстука не видел. В руках у него был портфель тёмного цвета."
Сравните с тем, как был одет Ивасюк в момент обнаруждения его тела. А также с тем, в каокй одежде он уходил из дома. Нельзя не признать - эти описания близки.
Фрагмент показаний Фуртака, в котором приводится описание внешности Ивасюка в середине дня 25 апреля 1979 г.
Может быть, Мирон Петрович обознался и увидел Ивасюка вовсе не 25 апреля, а раньше? Скажем, 16 или 17 апреля, до отъезда Ивасюка на музыкальный конкурс? Нет, ошибки никакой быть не может, потому что Фуртак очень хорошо запомнил тот день и в деталях его описал - ему пришлось ездить домой за нотами и брать для этого такси, урок начался в 16 часов, но он успел "обернуться" туда-обратно. Так что в памяти свидетеля можно не сомневаться - он видел Ивасюка именно 25 апреля.
Итак, можно было отмахнуться от показаний Прымачок, но от заявления Мирона Фуртака и его жены Марии Мытник отмахнуться уже не получится. А это означает, что не вернувшийся домой вечером 24 апреля Ивасюк отнюдь не умер в тот же день. Он где-то ночевал, наверное, что-то ел и скорее всего, с кем-то разговаривал.
Где и с кем?
|
