Итак, как же были убиты Уилльям и Эдит Хэммель и при чём тут бывший радист "Морро кастл", некогда прославленный герой Америки Джордж Роджерс?

     Уилльям Хаммель несмотря на свой 71 год был крепким, энергичным и весьма подвижным человеком (в отечественных публикациях его, правда, почему-то считают 83-летним стариком, но в материалах уголовного дела и апелляционного суда возраст Хаммеля указан неоднократно и равняется именно 71 году). Слыл он за человека денежного, с припрятанной копейкой, которого никакой кризис не застанет врасплох. Целых 22 года он жил со своей 48-летней незамужней дочерью Эдит в Байонне, в доме №582 по Ист-авеню, которую любящие сокращения американцы обычно называли авеню И (avenue E). К лету 1953 г. Уилльям и Эдит решили переехать на жительство во Флориду - там у них имелись родственники, да и недвижимость была очень дёшева. Строительный бум во Флориде был ещё впереди, так что на деньги, вырученные от продажи дома в Байонне, можно было купить намного более просторное и удобное жильё.
     Сказано - сделано. Хаммель продал дом и к 10 часам утра 19 июня 1953 г. отправился получать деньги в здание на углу 26-й стрит и Бродвея. Там помещалась финансовая компания под названием "First saving & loan association", через которую он проводил сделку по продаже дома. В дверях Уилльям столкнулся с выходившим Джорджем Роджерсом, которого хорошо знал. Роджерс был соседом Хаммеля, жил в доме напротив и был со стариком в столь хороших отношениях, что тот даже отдавал ему ключи от дома, когда уезжал из Байонны гостить к родственникам. Джордж и Уилльям поговорили немного в дверях и разошлись каждый своей дорогой. Примечательно, что об этой встрече впоследствии стало известно со слов самого Джорджа Роджерса - он совершенно не делал из неё тайны.
     В кассе финансовой компании Уилльям Хаммель получил 2400 $ - это были деньги, депонированные на счёте до момента подписания купчей на дом. Кассир хорошо запомнил момент выдачи денег, по его словам сумма набралась из 3 или 4 банковских билетов достоинством 100 $; оставшаяся часть состояла из банкнот в 20 $. Банкнот другого номинала в выданной Хаммелю сумме не было. По официальной версии, кассир был последним человеком, видевшим Уилльяма Хаммеля живым.
     В этом месте необходимо сказать, что 20 июня - т.е. на следующий день - отец и дочь Хаммель собирались посетить родственников в городке Блумингтон, неподалёку от Байонны. Причём об этой поездке знал довольно широкий круг лиц, поскольку первоначально отъезд был запланирован на 16 число. В тот день уехать Хаммелям не удалось, поскольку деньги от продажи дома не поступили на счёт. Поэтому автобусные билеты были возвращены и куплены новые на 20 июня. В общем, все, связанные с Хаммелями люди (знакомые, соседи, молочник, разносчики газет) знали, что после 20 июня искать жителей дома №582 будет уже бесполезно.
     Однако, в Блумингтоне отец и дочь Хаммель не появились. 24 июня родная сестра Уилльяма Хаммеля, проживавшая в Джерси-сити, имела телефонный разговор с роднёй из Блумингтона, по результатам которого стало ясно, что никто из них не знает о местонахождении Уилльяма и Эдит. Прошла ещё неделя, которая ясности не добавила, и, наконец, в Байонне появились два младших брата Уилльяма Хаммеля, принявшиеся наводить справки о судьбе последнего. Когда они обратились к Джорджу Роджерсу, тот рассказал им о встрече с Хаммелем в дверях финансовой компании утром 19 июня и дал незатейливый совет: "Господа, дело нечисто! Старик продал дом и наверняка имел на руках немалую сумму денег. А теперь никто не знает, где он находится. Ступайте-ка в полицию..."
     В тот же день полиция Байонны завела розыскное дело по факту отсутствия без вести Уилльяма и Эдит Хаммель.
     Предварительные опросы лиц, способных сообщить существенную информацию о местонахождении отца и дочери, дали следующую информацию: торговец газетами Джон Джозеф Смит, продаваший газеты Уилльяму Хаммелю практически ежедневно на протяжении 20 лет, сообщил, что последний не покупал у него газет ни 19 июня, ни в последующие дни. Также Смит добавил, что начиная с 19 числа он не видел ни Уилльяма, ни его дочь Эдит. Сообщение это было тем более ценно, что киоск, в котором торговал Смит, находился неподалёку от дома Хаммелей на том же авеню Ист, и продавец мог видеть упомянутых лиц даже в тех случаях, когда они не подходили к нему непосредственно. Другими важными свидетелями оказались два мальчика, разносчика газет, которые стучались в двери дома №582 в 16:30 19 июня, чтобы отдать Уилльяму Хаммелю стопку подписных газет и рекламные буклеты. Дверь им никто не открыл. На следующее утро один из мальчиков вернулся к дому около 06:30 и вновь безуспешно стучался в запертую дверь. Наконец, следующими важными свидетелями стали кассир финансовой компании и Джордж Роджерс, сообщившие, что около 10 часов утра 19 июня Уилльям Хаммель появлялся в офисе финансовой кмпании "First saving & loan association".
     Располагая этими сведениями, полиция Байонны запросила у окружного прокурора ордер на обыск дома Хаммелей. Таковой был немедленно получен и уже вечером 1 июля 1953 г. группа полицейских в сопровождении братьев исчезнувшего Уилльяма вошла в дом №582 по авеню Ист. Там их ждали открытия, самые неприятные из всех возможных. На полу столовой первого этажа лежал хозяин дома, обезображенный как травмами, так и посмертным разложением то такой степени, что его не сразу можно было опознать. В замкнутом пространстве непроветриваемой комнаты при температуре за окном в дневные часы под 40°С посмертные изменения тканей развивались стремительно. Было ясно, что Уилльму нанесли какие-то раны - об этом свидетельствовали высохшая лужа крови под трупом и многочисленные следы крови на предметах окружающей обстановки. Но сколько раз и чем именно ударили старика понять при внешнем осмотре было совершенно невозможно. Впоследствии патологоанатомическое исследование показало, что Уилльям Хаммель был забит ударами молотка, которых ему нанесли примерно полтора-два десятка. Удары наносились с большой силой, череп погибшего оказался расколот на несколько десятков фрагментов. В качестве причины смерти коронёр указал "открытую черепно-мозговую травму" - это означало, что кости черепа были деформированы до такой степени, что в ранах зиял мозг.
     Обследование дома привело к обнаружению в спальне второго этажа трупа Эдит Хаммель. Тело погибшей находилось частично под кроватью, видимо, в момент нападения она пыталась туда забиться в поисках защиты. В качестве орудия убийства, как показала судебно-медицинская экспертиза, также был использован молоток. Характер преступления также полностью соответствовал тому, как был убит Уилльям Хаммель.
     Едва только стало известно об обнаружении тел погибших, были возбуждены два уголовных дела - одно по факту убийства Уилльяма Хаммеля, второе - его дочери. Расследование дел вели помощники окружного прокурора Фрэнк Джимино и Уильям О'Брайен.
     Орудие преступления найдено не было - это означало, что убийца унёс его с собою. Ввиду сильных гнилостных изменений в тканях, судебные медики не смогли определить момент наступления смерти Уилльяма и Эдит. Исходя из косвенных соображений следователи пришли к выводу, преступление произошло в интервале между 10:00 и 16:30 19 июня (в 10 часов Уилльяма Хаммеля видели вполне здоровым в офисе финансовой компании, а в 16:30 ни он, ни его дочь уже не открыли дверь мальчишкам-газетчикам). Убийца не оставил очевидных следов своего пребывания на месте преступления; несмотря на обилие крови жертв, окровавленных отпечатков обуви и пальцев нападавшего найти не удалось. Это свидетельствовало о высокой степени самоконтроля перступника, его аккуратности и педантизме.
     Жилище не имел явных следов ограбления или обыска. Тем не менее, 2400 $, полученные Уилльямом Хаммелем в кассе "First saving & loan association", исчезли. Денег в доме вообще найти не удалось, даже незначительных сумм, предназначенных для текущих расходов. Это наводило на мысль, что убийца обыск в доме всё же провёл.
     Разбирая записи погибших и их домашнюю бухгалтерию, детективы сделали несколько любопытных открытий. Первое открытие было связано с обнаружением машинописного документа (который фигурировал в дальнейшем расследовании как "заявление", хотя, строго говоря, в нём автор ни к кому не обращался), из которого следовало, что в период с 1 мая 1947 г. по 3 ноября 1949 г. Уилльям Хаммель дал взаймы Джорджу Роджерсу 7 534,66 $. Это был безадресный текст, написанный в произвольной форме, не имевший подписи автора и каких-либо рукописных пометок. Текст был составлен в двух экземплярах схожих по смыслу, но несколько различнающихся формулировками. В последнем абзаце обоих экземпляров автор написал, что выдача денег Роджерсу была, возможно, неразумной и он испытывает постоянный страх из-за темпераментной спекуляции Роджерсом военным имуществом. Смысл абзаца казался довольно туманен и было не совсем понятно, чего именно боялся автор - то ли самого Роджерса, то ли возможной потери денег из-за неудачных коммерческих сделок последнего. Но сам по себе факт написания подобного "заявления" показался следователям чрезвычайно важным. Вскоре после этого на втором этаже дома была найдена пишущая машинка, шрифт которой соответствовал шрифту обоих машинописных текстов. На основании этого был сделан вывод, что автором "заявления" действительно являлся погибший Уилльям Хаммель, кредитовавший Джорджа Роджерса и испытывавший по этой причине страх перед последним.
     Вторым открытием явилось обнаружение в бумагах убитого Хаммеля конверта, в котором, судя по надписи, хранились чеки, полученные от Роджерса. Сами чеки исчезли, конверт был пуст, и установить, какая именно сумма была получена от Роджерса, не представлялось возможным. Однако, следствие сочло, что получение Хаммелем чеков от Роджерса является подтверждением истинности машинописных "заявлений".
     Вооружённые этими открытиями, следователи выстроили версию, которая сразу же стала основной: бывший радист "Морро кастл" убил своего старика-соседа с единственной целью не возвращать тому долг и завладеть деньгами, вырученными Уилльямом Хаммелем от продажи дома.
     Уже 2 июля 1953 г. те самые полицейские, что накануне вежливо и заинтересованно беседовали с Роджерсом, постучались в двери его дома и предъявили ордер на обыск. Денег они не нашли, молотка со следами крови - тоже, зато отыскали серые брюки с застиранным бурым пятном. Брюки немедленно отвезли в криминалистическую лабораторию и потребовали провести анализ пятна как можно скорее. К вечеру ответ был готов - на брюках присутствовала кровь, но в столь незначительных количествах, что эксперт даже не смог определить кому именно она принадлежит - человеку или животному. Тем не менее, обнаружение этого пятна послужило формальной причиной для ареста Джорджа Уайта Роджерса. Утром 3 июля 1959 г. на его запястьях защёлкнулись наручники и никогда больше Роджерс не был свободным человеком.
     Морис Кохен, адвокат, приглашённый Роджерсом, дал ему совет не отвечать на вопросы следователя во время досудебного расследования. Совет этот, надо признать, оказался крайне неудачным. Вообще же, отвлекаясь несколько от темы повествования, хочется заметить, что такие советы обычно дают адвокаты, не желающие глубоко вникать в суть дела и упорно выстраивать защиту своего клиента. Как свидетельствует судебно-следственная практика (в т.ч. и российская), отказ от дачи показаний со ссылкой на право не свидетельствовать против себя - это один из худших вариантов защиты. На первый взгляд может показаться, что сие отнюдь не так, но это дилетантский взгляд. Использование тактики отказа от дачи показаний автоматически заставляет думать, что человеку есть что скрывать и он не заинтересован в прояснении истинных обстоятельств расследуемого дела.
     Бедолага Джордж Роджерс попался в упомянутую адвокатскую ловушку. Послушав плохой совет Мориса Кохена, он не стал отвечать на вопросы полиции и прокуроров Фрэнка Джимино и Уильяма О'Брайена. И совершил большую ошибку, поскольку ответы у него имелись. Может быть, не совсем правдивые, но зато такие, за которые не отправляют в тюрьму до конца жизни...
     Тот факт, что Роджерс так тупо "подставился", лишь возбудил полицейских ищеек, взявших след (уж простите избитую метафору, но она очень подходит к месту). Следствие стало активно проверять финансовую деятельность Роджерса и, разумеется, отыскало много подозрительного. Прежде всего выяснилось, что на трёх банковских счетах Роджерса лежали всего-то 20,88 $ и приходно-расходные операции по ним не совершались несколько лет. В период с 20 по 30 июня 1953 г. Роджерс потратил 1 006,51 $ на выплату кредитов, возврат долгов частным заимодавцам и различные покупки. А 30 июня в "Continental sales company" приобрёл военного имущества на 300 $, расплатившись тремя 100-долларовыми банкнотами. Последнее показалось следователям особенно подозрительно, поскольку было известно, что 3 или 4 таких банкноты в день своей смерти Уилльям Хэммель получил в кассе финансовой компании.
     Наконец, последним "довеском" к обвинению Роджерса стал факт обнаружения в его доме пишущей машинки, которая, как оказалась, принадлежала убитому Хэммелю. Нет, это была не та машинка, на которой были отпечатаны оба экземпляра "заявления", а другая, почти новая, приобретённая Хэммелем примерно за месяц до гибели.
     Этим, собственно, обвинительный материал против Джорджа Роджерса исчерпывался. Бывший радист "Морро кастл" проходил обвиняемым сразу по двум уголовным делам, поскольку убийства отца и дочери расследовались независимо друг от друга. Ему даже предъявили для ознакомления два обвинительных заключения. Предполагалось, что Роджерс пройдёт через два судебных процесса. Однако на предварительных слушаниях судья удовлетворил ходатайство прокурора об объединении обвинений по двум расследованиям в одно двухэпизодное и согласился рассмотреть его в одном процессе. На суде Роджерс также продолжал отказываться от дачи показаний, предоставив адвокатам вести защиту так, как они посчитают нужным. В итоге присяжные заседатели признали Роджерса виновным по всем пунктам обвинения и 24 сентября 1954 г. судья Пол Даффи (Paul J.Duffy) приговорил бывшего героя Америки к пожизненному заключению.
     Воистину гримаса судьбы!
     Ибо, как видно из разбора собранных следствием материалов, все обвинения против Роджерса строились на косвенных уликах. Никто не видел Роджерса 19 июня 1953 г. в одежде со следами свежей крови, никто не видел тогда же кровь на его руках или лице, никто не видел его с орудием убийства и никто не находил окровавленный молоток среди его вещей или в его доме. Опытные адвокаты просто обязаны были отвести косвенные улики, показав несостоятельность обвинений, основанных на весьма сомнительных посылах. А в том, что доводы обвинения были весьма шатки, сомневаться не приходится - все они могут быть объяснены вне криминальной версии.
     Чтобы убедиться в этом, повторим вкратце основные доводы обвинения и укажем в скобках их возможные опровержения:
        - Важнейшим мотивом убийства послужило то, что Роджерс был должен Уилльяму Хэммелю 7 534,66 $ и последний, намереваясь покинуть навсегда Байонну, стал требовать возврата этого весьма крупного долга (Но не будем забывать, что это был давний долг, образовавшийся более чем за три года до гибели Хэммеля. Роджерс его постепенно погашал на протяжении всего этого времени. На это однозначно указывает собственноручная надпись Хэммеля на конверте, в который он складывал чеки, получаемые от Роджерса. Нет оснований считать, что последний намеревался "кинуть" своего компаньона или не признавал долга);

        - Погибший опасался Роджерса, о чём написал в обоих вариантах отпечатанного на пишущей машинке "заявления" (Следует отдавать отчёт в том, что происхождение упомянутого "заявления" весьма туманно. На нём нет надписей, сделанных рукой Хэммеля - только машинописный текст, который мог изготовить кто угодно. Даже если считать, что "заявление" отпечатано самим Хэммелем, то сделал он это задолго до смерти, поскольку старой пишущей машинкой "ремингтон" Уилльям некоторое время не пользовался. Как минимум за месяц до гибели он купил другую печатную машинку, найденную полицией в доме Джорджа Роджерса);
        - Другим серьёзным мотивом убийства могло быть стремление Роджерса завладеть деньгами, которые Хэммель выручил от продажи собственного дома. Роджерс знал, что Уилльям Хэммель собирается навсегда покинуть Байонну и продаёт дом. А значит Роджерс понимал, а возможно и знал наверняка, что Хэммель перед отъездом будет иметь на руках значительную сумму наличных денег (Но это вообще очень слабый аргумент! О том, что Хэммель собирается уезжать из города знали многие - соседи, друзья, агенты по недвижимости и люди, приходившие на протяжении двух месяцев осматривать выставленный на продажу дом. Это по меньшей мере три десятка человек! Первоначально отъезд был намечен на 16 июня, но Хэммель не получивший денег за дом, был вынужден отложить своё убытие и сдать автобусные билеты. Он купил новые билеты на 20 июня и если некие злоумышленники вели за ним слежку, они без труда могли понять, что именно к этой дате Хэммель рассчитывает получить на руки деньги от продажи дома. Роджерс был далеко не единственным, кто мог вести слежку за Хэммелем и сделать из анализа его поступков необходимые выводы);
        - На серых штанах Роджерса было найдено замытое кровавое пятно. Свидетель обвинения Пол Шефф утверждал, что видел Роджерса в этих штанах 19 июня. На следующий день, по словам того же Шеффа, Роджерс появился в штанах цвета хаки, в которых и ходил вплоть до своего ареста (Но это, прямо скажем, вообще не доказательство. Кровавое пятно никого ни в чём не уличает, ведь судебно-медицинская экспертиза даже не установила принадлежит ли эта кровь человеку: по мнению эксперта, кровь могла происходить и от животного. Серые брюки были далеко не новыми - им было почти три года, так что нет ничего удивительного в том, что они загрязнились. То, что Роджерс отправил в стрику грязные штаны и стал ходить в других, нет ничего подозрительного или указывающего на скрытую подоплёку);
        - Роджерс отчаянно нуждался в деньгах. На его банковских счетах не было денег, однако после гибели Уилльяма и Эдит Хэммель он потратил за 10 дней 1 006,51 $, а затем, 30 июня заплатил ещё 300 $ банкнотами по 100 $. Обвинение считало, что Роджерс тратил деньги, украденные с места преступления, ведь Уилльям Хэммель получил в день убийства 3 или 4 банкноты по 100 $ в кассе финансовой компании (Это "доказательство" сродни предыдущему - оно ничего не доказывает. Многие американцы, уклоняясь от пристрастного внимания налоговых органов, предпочитали расплачиваться наличными и не держали больших денег на банковских счетах. Хорошо известно, что в те годы многие мелкие предприниматели давали скидки клиентам, которые рассчитывались наличными - это позволяло занижать величину оборота и облагаемую налогами базу. Нет ничего удивительного в том, что Роджерс, подторговывавший мелким оптом, также стремился проводить сделки, используя наличные деньги, и избегал расчётов банковскими чеками. Из того, что на трёх его банковских счетах лежали всего-то 20 с небольшим долларов, вовсе не следует, что Роджерс не имел денег. Когда из-за просрочки платежа по кредиту "New-York bank" возбудил против него судебное преследование, он моментально отыскал нужную сумму и погасил долг. Платёж 30 июня 100-долларовыми банкнотами ни в чём его не уличает, поскольку номера банкнот, полученные Хэммелем, нигде не были зафиксированы. Этот факт суд должен был расценивать как обычное совпадение до тех пор, пока обвинение не доказало обратное);
        - Новая печатная машинке Уилльяма Хэммеля оказалась найдена в доме Джорджа Роджерса, что свидетельствовало о её похищении последним после убийства Уилльяма и Эдит Хэммель (Это обвинение, честно говоря, вообще непонятно, поскольку тяжёлую машинку Уилльям Хэммель мог просто-напросто подарить соседу. В самом деле, не тащить же её в ручной клади автобусом? В любом случае, говорить о хищении, пока это не доказано уликами или свидетельскими показаниями, нельзя - презумпция невиновности ограждает Роджерса от голословных обвинений).
     Автор далёк от того, чтобы категорично доказывать невиновность Джорджа Роджерса. Вполне возможно, что тот действительно повинен в двойном убийстве своих соседей. Но вероятность того, что он не совершал приписанного ему двойного убийства далеко не нулевая. Ко всем обвинениям, построенным на косвенных уликах, следует относиться с максимальной осторожностью - мировая история уголовного сыска знает просто поразительные примеры того, к сколь ошибочным результатам приводят они порой. Есть такие примеры и среди уголовных расследований, описанных в очерках нашего сайта (например, "дело Сэма Шэппарда", или "дело Джули Ри-Харпер").
     Тем не менее, как было уже сказано, судья Пол Дафф 24 сентября 1954 г. отправил Джорджа Роджерса в тюрьму до конца его дней. Адвокаты осуждённого - Морис Кохэн и Абрахам Миллер - пытались было сопротивляться: 21 мая 1955 г. они подали апелляцию в Верховный суд штата Нью-Джерси. Но документ, вышедший из-под их перьев, производит довольно странное впечатление. Вместо того, чтобы напирать на явные нарушения презумпции невиновности, которые ясно просматриваются в основных пунктах обвинения, адвокаты сосредоточили всю силу своего полемического задора на доказательстве неправомерности объединения двух расследований убийств в одном судебном процессе. В общем-то, логика защитников была понятна, ведь обвинение вообще не смогло отыскать мотивов убийства Эдит Хэммель и никак не доказало причастность к этому Джорджа Роджерса, но это была попытка добиться отмены приговора по чисто формальному признаку. Главной идеей апелляции было доказательство процедурного нарушения, причём далеко не принципиального и во многом надуманного. В общем, это был явно слабый ход защиты и потому неудивительно, что 27 июня 1955 г. апелляция была отклонена и Роджерс остался коротать свой век на нарах.
     Там он и умер 10 января 1958 г. от инфаркта.
     Читатель вправе поинтересоваться, почему такое внимание в очерке уделено истории убийства Уилльяма и Эдит Хэммель и последующего осуждения бывшего радиста "Морро кастл"? Как это связано с таинственной историей пожара на лайнере, случившейся за два десятилетия до описываемых событий?
     Дело в том, что по мнению американских писателей Томаса Галлахера и Хэла Бартона, связь между этими событиями самая что ни на есть прямая. По их мнению, двойное убийство Хэммелей демонстрирует криминальные наклонности Джорджа Роджерса и его асоциальность, до поры хорошо скрываемую. Т.е. выводы делаются весьма далеко идущие. И Галлахер, и Бартон в своих книгах, изданных с интервалом в 14 лет, отстаивают версию, согласно которой Роджерс являлся пироманьяком и поджёг "Морро кастл". Версия эта считается ныне в США почти что общепринятой, а официальное заключение Комиссии Департамента торговли, расследовавшей трагедию, расценивается как субъективное, недостоверное и политически ангажированное.
     Что же заставило думать Галлахера и Бартона, будто Роджерс страдал ненормальной тягой к огню? Биография радиста изложена нами довольно подробно выше, но имеет смысл повторить "этапы большого пути" предполагаемого пироманьяка. В 1920 г. Роджерс стал свидетелем пожара на военно-морской базе в Ньюпорте, в 1929 г. - он свидетель пожара по месту своей работы в радиокомпании, в 1934 г. происходит прославивший Роджерса пожар на "Морро кастл", а в 1935 г., наконец, сгорает его радиомастерская в Байонне. Ещё через три года - в 1938 г. - происходит странная история с взорвавшимся подогревателем воды для аквариума, а в 1953 г.- погибают, забитые молотком соседи Роджерса - Уилльма и Эдит Хэммель. Похоже ли это на жизненный путь пироманьяка?
     Честно говоря, не очень.
     Современная судебная медицина определяет пироманию как "синдром душевной болезни, проявляющийся в патологической страсти к поджогам (без злого умысла). В основе лежит ненормальное или нарушенное развитие структуры личности, а сами акты поджога нередко стимулируют половое удовлетворение" (Ю.А.Неклюдов "Судебная медицина", справочник, Москва, из-во "Дрофа", стр. 357). Очень ёмкое и точное определение, в котором каждое слово значимо. Оно ясно указывает на два принципиальных момента, которые необходимо иметь в виду при постановке диагноза "пиромания" - связь этого отклонения с периодом формирования личности (т.е. подростково-юношеским возрастом) и половым удовлетворением. Пиромания в основе своей - сексуальное отклонение, хотя подавляющее большинство нормальных людей не увидит ни малейшей связи между фактом поджога и половым влечением поджигателя. Тем не менее, такая связь существует и истинные пироманьяки получают полное сексуальное удовлетворение только во время пожара. Для них любая форма секса - лишь суррогат того возбуждения и удовлетворения, которые они получают, наблюдая за пожаром. Именно из-за этого пироманьяки и занимаются поджогами.
     Строго говоря, следует различать две разновидности этой девиации - т.н. "транзитную" пироманию и истинную. Под "транзитной" понимается пиромания, ставшая на время увлечением (как правило в молодые годы), но не закрепившаяся как постоянная модель получения сексуального удовлетворения. Иначе говоря, склонность к пиромании оказывается замещённой (или вытесненной) другим сексуальным отклонением (для нас неважно каким), которое в большей степени удовлетворяет потребности больного. Истинная же пиромания из детско-юношеского увлечения поджогами перерастает в настоящее, всепоглощающее занятие, которому маньяк всецело подчиняет свою жизнь. Считается, что истинная пиромания сопровождает больного через все периоды его жизни и ослабевает лишь с падением потенции в пожилом возрасте.
     Чтобы составить представление о том, каковы настоящие пироманьяки, можно обратиться к истории печально известного калифорнийского поджигателя Джона Леонарда Орра (John Leonard Orr). Его пример тем более интересен для нас, что Орр написал книгу о жизни пироманьяка, становлении его увлечения и реальных поджогах. Хотя книга, точнее, рукопись, имеет вид художественного произведения в стиле "криминальный дневник", её автобиографический характер не вызывает сомнений и она даже фигурировала на одном из судебных процессов в качестве улики, изобличающей Орра. Итак, родившийся в апреле 1949 г. Джон пытался поначалу устроиться в полицию, но не прошёл психологический тест и... завербовался в пожарную охрану. Начиная с 1974 г. Орр методично трудился на ниве борьбы с огнём, выстраивая свою карьеру в пожарном ведомстве. Начав с работы рядовым пожарного расчёта в пожарной охране Глендейла, пригорода Лос-Анджелеса, Джон со временем дорос до чина капитана, получил звание эксперта и перешёл в отдел расследования умышленных поджогов. Орр отправил за решётку множество поджигателей - как пироманов, так и банальных страховых мошенников, вознамерившихся посредством поджога поправить своё материальное положение. Орр писал статьи и заметки в профильные журналы, консультировал правоохранительные органы и страховые компании, проводил тренинги для молодых пожарников как из Глендейла, так и из других регионов страны. Орр нередко давал интервью журналистам, не спрашивая на то санкции руководства, и это не вызывало нареканий, поскольку Орр был тем человеком, которому доверяли, чьё мнение ценили. В общем, к 1984 году это был уже уважаемый член общества, большой специалист в своей области.

       Встречайте, Джон Леонард Орр, истинный пироманьяк собственной персоной. Снимки слева направо: фотография из личного дела капитана Орра, так сказать, официальный портрет; фотография из уголовного дела, сделанная после задержания в декабре 1991 г.; Орр на месте пожара консультирует полицейских; Орр даёт интервью одному из телеканалов Лос-Анджелеса, рассказывая о "поджигателях, орудующих в окрестностях города".

     Однако помимо "глянцевой биографии" Джона Орра существовала и другая, истинная, рисующая облик совсем другого человека. С момента начала своего полового созревания Орр увлёкся поджогами - испытанное при виде открытого огня возбуждение приводило при последующих актах мастурбации к очень сильным оргазмам. Психологическая связь "огонь-оргазм" приобрела устойчивый характер и поджоги вытеснили прочие формы сексуальной активности. Устроившись в пожарную охрану, Орр никогда не брал отпуска и не просил отгулов - он буквально горел на работе (уж извините за игру слов!). Он тяготился обычным для молодых мужчин времяпровождением и если вступал в контакты с женским полом, то делал это только в силу необходимости. Довольно долго поджоги Орра носили сравнительно безопасных характер. Он уезжал подальше от населённых мест и разводил костры на пустошах, поджигал мусорные свалки, брошенные строения. Но "безопасные пожары" постепенно снижали степень возбуждения, пироманьяку требовалось всё больше и больше адреналина. К этому же его подстёгивала и постепенно падавшая с возрастом сексуальная потенция. В 1984 г. (т.е. в возрасте 35 лет) Орр точно "слетел с катушек" и принялся устраивать поджоги в различных городах и населённых пунктах Калифорнии. Кроме того, к этому моменту Орр уже стал капитаном и чувствовал себя довольно уверенно: само звание пожарника выводило его из круга подозреваемых.
     По разным экспертным оценкам считается, что Джон Орр в период 1984 - 1991 гг. осуществил от 1 тыс. до 3 тыс. успешных поджогов во многих десятках городов южной и центральной Калифорнии. Если в силу каких-то причин поджигатель не получал необходимой "дозы возбуждения", скажем, в силу того, что пожар быстро тушили, он тут же осуществлял новый поджог. Так, например, 10 октября 1984 г. Джон Орр с интервалом в 1 час произвёл поджоги трёх магазинов. В одном из них - магазине строительных и хозяйственных товаров сети Ole's - в пламени погибли 4 человека, в т.ч. и мальчик 2,5 лет. Кстати, торговой сети Ole's досталось от Орра немало, тот на протяжении нескольких лет сжёг более 30 её магазинов по всей Калифорнии, некоторые из которых поджигал дважды. Три поджога в день вовсе не являлись личным рекордом Джона Орра, установлено, что по крайней мере один раз - 27 марта 1991 г. - он всего за 2,5 часа осуществил 5 поджогов магазинов и крытых автостоянок. Общий ущерб от пожаров в тот день превысил 30 млн.$! Осреднённо, в период 1984 - 1991 гг. Орр устраивал 1-2 поджога в населённых пунктах в неделю, при этом не переставая поджигать кустарники и траву в незаселённых районах штата. После ареста Джона Орра, произведённого 4 декабря 1991 г., число возгораний на территории Калифорнии упало более чем на 90%!
     Пироманьяк, разумеется, не мог действовать совсем незаметно для окружающих. Уже с 1987 г. в распоряжении правоохранительных органов, пытавшихся расследовать случаи поджогов, имелись довольно полные описания облика предполагаемого пиромана, его автомашины и даже частичные отпечатки пальцев! Последние были обнаружены на неполностью сгоревшем самодельном приспособлении, использованном для поджога. Следователи предполагали, что поджигатель может быть пожарником, поскольку нередко места возгораний локализовались в районах тех населённых пунктов, где проводили свои слёты работники пожарных ведомств.
    
    
( в начало )                                                      ( продолжение )