Разумеется, членов Комиссии не мог не заинтересовать вопрос о поведении в критической ситуации старшего механика Ибана Эббота, тем более, что тот в силу своих должностных обязанностей должен был принять на себя непосредственное руководство пожаротушением, возглавив аварийную партию.

Эббот, однако, самоустранился от этого и, узнав о пожаре, даже не потрудился появиться на мостике. Что двигало им? как этот человек объяснял своё столь странное для профессионального моряка поведение?
     Эббот предстал перед членами Комиссии с загипсованной левой рукой и голосом, полном трагических интонаций, рассказал, как был травмирован при выходе из каюты, едва не потерял сознание от дикой боли, но нашёл силы и заставил себя подняться на палубу А. Там он понял, что толку от него не будет, поскольку к тому времени корабль лишился света и хода, а спускаться в его тёмное чрево со сломаной рукой смерти подобно. По его уверению, к тому моменту борьба за спасение корабля уже сделалась бессмысленной, надо было решать проблему спасения пассажиров и экипажа. Эббот увидел, как люди рассаживались по шлюпкам, намереваясь покинуть "Морро кастл", но из-за обесточивания всех систем и механизмов, шлюпки было невозможно спустить на воду. Старший механик вмешался в происходившее и возглавил эвакуацию людей. Он отдал приказ завести запасной дизель, который располагался здесь же, на шлюпочной палубе, и показал, как это правильно сделать. Благодаря этому, удалось запитать электромоторы приводов спусковых устройств шлюпок. После этого он мужественно руководил спуском шлюпок на воду и покинул корабль на одной из них, твёрдо уверенный в том, что сделал всё возможное для спасения людей в безнадёжной ситуации.
     Рассказ звучал пафосно и трагично. Но очень скоро выяснилось, что в нём очень мало правды, куда меньше, чем умолчаний, искажений и лжи. Матрос Антонио Джорджио, работавшийся смазчиком главной двигательной установки, совсем иначе описал действия Ибана Эббота, своего начальника, в ночь пожара. Антонио оказался в одной с ним лодке и поведал, что Эботт поднялся на палубу А облачённым в парадный белый китель и белую же фуражку. Рука стармеха была цела и тот вовсе не собирался возглавлять эвакуацию людей. Взгромоздившись в шлюпку с группой своих подчинённых, Эббот отдал приказ спускать её, но тут по всему кораблю выключился свет (т.е. старший механик занял место в шлюпке ещё до момента обесточивания корабля, произошедшего, как известно, в 03:10). Ругаясь, на чём свет стоит, Эббот вылез из шлюпки и потратил некоторое время на запуск резевного дизеля. Разумеется, всю работу выполняли матросы, а стармех лишь наблюдал за правильностью их действий. Убедившись, что лебёдка шлюпбалки заработала, Ибан взгромоздился обратно в шлюпку и велел её спускать на воду. Кроме него, там находилось ещё 11 матросов, хотя штатная вместимость шлюпки, напомним, составляла 70 человек. Едва шлюпка коснулась воды, высокая волна захлестнула её, сбросив Эббота со скамьи на дно. Именно из-за этого падения, как утверждал Антонио Джорджио, старший механик и сломал предплечье левой руки. Вокруг шлюпки плавало множество людей, но Эббот велел матросам грести в сторону берега и не подбирать никого из воды. Впрочем, очень скоро он изменил это решение, сообразив, видимо, в сколь негативном свете он окажется выставлен, если об этом распоряжении станет известно. В итоге Эббот разрешил взять на борт... трёх молоденьких девушек. Он лично выбирал, кого надлежит спасти, и приказывал отталкивать от шлюпки тех, кто пытался влезть в неё сам.

Нет, это не Ибан Эббот причаливает к берегам Нью-Джерси! Очень жаль, что фотографий его торжественного прибытия на пляж в Эшбари-парк история для нас не сохранила. Нетрудно заметить, что среди попавших в эту шлюпку также преобладают члены экипажа - это стюарды в белых рубашках, офицер на руле и по крайней мере один матрос с гюйсом. Для тех, кто не понял, чем заняты обитатели шлюпки, поясним - они вычерпывают воду со дна своего судёнышка...

     Шлюпка Ибана Эббота оказалась первой, достигшей берегов Нью-Джерси. Стармех спрыгнул на песок пляжа, с достоинством поправил фуражку на голове и с видом непобеждённого героя удалился в утренние сумерки, заявив, что идёт искать телефон. Так и пропал - моряки его больше на пляже не увидели.
     Когда Комиссия стала докапываться до причины такого странного поведения Эббота, тот без лишних затей объяснил своё нежелание подчиняться приказам Уилльяма Уормса. Стармех рассказал, что до назначения Уормса на "Морро кастл" летом 1933 г., занимал каюту по соседству с капитанской. Как только появился Уормс, тот немедля отселил Эббота в каюту палубой ниже, а сам занял его место. Этого старший механик простить старпому не мог. Когда лайнер загорелся, Эббот решил не выполнять команд ненавистного Уормса и на мостик не поднялся. Ему было любопытно посмотреть, как новый капитан выкрутится в сложившейся непростой обстановке. О том, что подобное злорадство может привести к гибели многих людей, Ибан Эббот даже не задумывался - он просто-напросто желал отомстить своему противнику и при этом не хотел пострадать сам. Поэтому и посчитал, что бегство с корабля - лучшее, что можно придумать в такой ситуации.
     Члены Комиссии Департамента торговли посчитали, что поведение старшего механика заслуживает не дисциплинарного взыскания, а уголовного наказания. Заключение Комиссии, в той его части, где анализировалось поведение Ибана Эббота, послужило основанием для возбуждения судебного преследования последнего в суде Нью-Йорка. Суд закончился для Эббота очень плохо - его лишили диплома корабельного механика и отправили в тюрьму на 4 года. Это был самый большой тюремный срок, который получил член экипажа "Морро кастл" за свои действия во время пожара.
     Имелись вопросы у членов Комиссии и к капитану Уормсу. Прежде всего, его действия во время трагедии сильно смахивали на бездействие, когда же, наконец, он попытался как-то повлиять на ситуацию, получилось это у него далеко не лучшим образом. По его команде лайнер развернулся носом к ветру, что обусловило снос дыма на кормовые балконы, где находились сотни людей. Именно крайняя задымлённость кормовой части вынудила пассажиров прыгать за борт. Основная часть жертв погибла вообще не из-за факторов, обусловленных пожаром (т.е. отравления продуктами горения или воздействия высокой температуры), а из-за переохлаждения в воде. Таким образом, неразумная команда капитана косвенно привела к гибели десятков человек.
     Уормс оправдывался как мог. В принципе, он довольно логично объяснил своё поведение и кажущееся бездействие. "Морро кастл" шёл к Нью-Йорку на максимальной скорости и кратчайшим путём, так что вмешиваться в штурманскую прокладку и менять курс оснований не имелось. Находясь в зоне шторма, лайнер подвергался воздействию не только ветра, но и волн, причём воздействие последних было куда более опасным. Решение довернуть лайнер носом к ветру в этой обстановке выглядело совершенно логичным и оправданным - тем самым корабль избегал мощных ударов волн в борт, что существенно снижало его бортовую качку. Уормс настаивал на том, что не знал об отключении пожарной сигнализация на судне приказом покойного капитана Уилмотта, а потому не мог судить об истинных масштабах возникшего пожара. Когда же он стал сознавать, что огонь на "Морро кастл" захватил большую площать и угрожает всему кораблю, произошло обесточивание корабельных систем, что фактически сделало невозможной организованную борьбу за живучесть.
     Особо Уормсу досталось за задержку с подачей в радиоэфир сигнала SOS. Однако и это обвинение капитан не признал и пытался оспорить. Он заявлял, что ввиду отключения пожарной сигнализации, не мог верно оценить степень угрозы кораблю, а потому подачу сигнала считал неоправданной. Кроме того, он подчёркивал, что лайнер во время начала пожара двигался на расстоянии менее 5 миль от берега (с мостика были хорошо видны береговые огни), и эта близость береговой линии некоторым образом снижала напряжённость момента. Казалось, ничего не могло серьёзно угрожать столь крупному кораблю в непосредственной близости от береговой черты.
     Некоторые свидетели указывали на мужественное поведение Уормса, так и не покинувшего корабль (точнее, сделавшим это последним из членов экипажа). Когда задымление рубки сделало невозможным пребывание там людей, капитан с группой офицеров перешёл на бак (носовая часть палубы) и оставался там вплоть до вечера 8 сентября. Часть членов экипажа и пассажиров, запертых на баке, были эвакуированы после неудачной попытки буксира "Тампа" потащить корабль в Нью-Йоркскую гавань. Однако 13 человек - среди них капитан Уормс и радист Роджерс - отказались покинуть корабль. Они были сняты с лайнера только после того, как "Морро кастл" прибило к берегу. Палубой ниже бушевал пожар и палубный настил нагрелся до такой степени, что подошвы ботинок оставшихся буквально прогорели до дыр; все эти люди словно находились на сковородке и на протяжении многих часов каждый из них рисковал собственной жизнью. Но рассказ об этом не произвёл на членов Комиссии особого впечатления, поскольку никакого практического смысла подобное поведение не имело - оставшиеся на баке офицеры и матросы никак не влияли на неуправляемый дрейф судна и спасательной операции ничем объективно не помогали. С таким же точно результатом капитан мог прыгнуть за борт и уплыть - этого никто бы не заметил и никакого значения на происходившее этот шаг не возымел бы.
     В общем, несмотря на попытки Уормса делать хорошую мину при плохой игре, это мало чем ему помогло. В отношении капитана Комиссия Департамента торговли также вынесла неутешительное заключение, посчитав его бездействие неоправданным и преступным. Это послужило формальной основой для предания Уормса суду. В конечном итоге он попал в тюрьму, хотя получил куда более мягкий приговор, нежели стармех Эббот - капитан Уормс был лишён капитанской лицензии и осуждён на два года лишения свободы. Его морская карьера на этом закончилась.
     По мере того, как Комиссия Департамента торговли проводила опросы выживших в трагедии, некоторые аспекты случившегося не только не прояснялись, а напротив, запутывались. Так, например, Йозеф Брегштайн, врач-стоматолог, занимавший каюту на палубе "D", дал показания, вступившие в неустранимые противоречия с той картиной, которая следовала из рассказов старших офицеров "Морро кастл". Брегштайн утверждал, что крики о пожаре и тревоге раздались на их палубе лишь около 4 часов утра - до того времени Йозеф и его сын Мервин совершенно спокойно спали в каюте. Услышав беготню и вопли в коридоре, они спокойно оделись и покинули каюту. Корабль был полностью погружён в темноту, однако, хорошо запомнив маршрут выхода, отец с сыном сумели правильно сориентироваться и быстро поднялись на палубу "С". По словам Брегштайна, осевой коридор, в который они попали, был залит водой примерно на 4 дюйма (10 см.), в темноте он не мог в точности определить уровень воды, но та полностью закрывала ботинки. Источником воды служил... пожарный шланг, посредством которого группа людей пыталась остановить продвижение огня в коридоре. Йозеф Брегштайн подключился к ним и более часа помогал бороться с огнём. В условиях плохой видимости, действуя зачастую наощупь, постоянно рискуя отравиться продуктами горения, люди перетаскивали тяжёлый, наполненный водою шланг с одного борта к другому, стараясь не попасть в огненную ловушку. Чтобы не задохнуться и обеспечить приток свежего воздуха, они были вынуждены выбивать двери кают и раскрывать иллюминаторы. Пламя подступало с разных сторон и, казалось, этой борьбе не будет конца.
     Но конец всё же настал в 05:15, когда напор в пожарной магистрали исчез. Брегштайн не знал, что делать, поскольку ни он, ни его сын не захватили пробковых жилетов из каюты. Некоторое время они просто уходили от подступающего пламени в носовую часть корабля. Это отступление продолжалось около часа, пока в 06:15 какая-то девушка, назвавшая себя "Флоренс", не предложила помочь им. Она сказала, что отлично плавает и может помочь Мервину продержаться на воде. Отец велел сыну прыгать в океан вместе с "Флоренс", сам же Йозеф, не полагаясь на собственные силы, побоялся это сделать. В конце-концов, подступающий огонь вынудил прыгнуть в воду и его. Он не верил в спасение и уже прощался с жизнью, но Судьба улыбнулась ему в то утро - через несколько минут дантиста подняла на борт одна из спасательных шлюпок. Сын же его исчез, труп мальчика так и не был найден. Точно также не удалось идентифицировать загадочную "Флоренс", предложившую свои услуги по спасению Мервина.
     Рассказ Йозефа Брегштайна об активной борьбе с пожаром на палубе "С" чрезвычайно занимал членов Комиссии, но так и не получил должного исчерпывающего объяснения. Сомневаться в правдивости свидетеля оснований не было - Брегштайн ничего не выигрывал от выдумки своего рассказа. Однако объяснить почему в пожарных магистралях палубы "С" в 4 часа утра появился напор, воды Комиссия не смогла.
     Ситуация выглядела тем более непонятной, что Брегштайн был далеко не единственным человеком, рассказавшим Комиссии о появлении напора воды после обесточивания всех корабельных систем. С аналогичными заявлениями выступили супруги Харриет и Абрахам Коэн, которые своими глазами наблюдали, как матросы из пожарного шланга поливали потолок кормового салона палубы "С", стремясь не допустить возгорания масляной краски. Палубой выше бушевал огонь, точно в топке крематория, а матросы метались по просторному помещению, поливая из единственного шланга разогретый, точно сковородка, потолок. Таким образом, напор в пожарной магистрали был достаточен не только для того, чтобы вода просто вытекала из шланга, но и била в потолок фонтаном! Как такое могло быть, оставалось совершенно непонятно. Ситуация ещё более запутывалась тем обстоятельством, что Брегштайн и супруги Коэн явно рассказывали о разных эпизодах борьбы с огнём, имевших место неодновременно и в разных местах палубы "С".
     Возможно, кто-то из членов команды, воспользовавшись фонарём, дерзнул проникнуть в лишённое света чрево корабля, которое с полным правом можно было уподобить лабиринту Минотавра. Нельзя исключить того, что этому находчивому офицеру или матросу удалось каким-то образом задействовать резервные цепи электроснабжения и на некоторое время запустить насосы водоснабжения пожарных сетей, но кто был этот смельчак установить так и не удалось. Кроме того, специалисты не были едины во мнении, можно ли было вообще реанимировать корабельную энергетику после её выхода из строя в 03:10. Продолжительное выяснение этого вопроса с техническими специалистами и проектантами корабля так и не привело членов Комиссии Департамента торговли в какому-то единому мнению.
     В общем, история борьбы с огнём на палубе "С" осталась одним из многих "тёмных пятен" в трагедии "Морро кастл". Чем дальше продвигалось расследования Комиссии Департамента торговли и прокуратуры Южного округа Нью-Йорка, тем больше мрачных тайн появлялось в истории пожара на лайнере "Морро кастл". Выражаясь метафорически, с каждым днём скелеты в шкафах начинали всё громче греметь своими костями.

     Первым серьёзным звонком, сигнализировавшим о явных ошибках в оформлении корабельной документации, явилась история Памелы Шарротт (Sharrott), жительницы Бруклина, погибшей вроде бы во время пожара, но оставшейся живой к великому изумлению всех ответственных лиц, занимавшихся разбором деталей этой трагедии. Произошло следующее: значившаяся в списке пассажиров "Морро кастл" дамочка не села на корабль перед его выходом из Гаваны, а осталась в кубинской столице, по неким своим женским делам. Её несколько дней искали в океане спасатели, но не нашли (что понятно! - она ведь осталась в Гаване) и официально внесли в список без вести пропавших жертв трагедии на "Морро кастл". Но ранним утром 12 сентября 1934 г. к пирсу №13 причалил "Ориенте" и по его трапу на родную землю спустилась мисс Шарротт. Дамочку распирало от желания поделиться с журналистами своими мыслишками о чуде, благодаря которому она не отправиласьв плавание на "Морро кастл", и она немедля обзвонила несколько нью-йоркских газет. Она желала дать интервью о себе самой, Боге и чудесах, разумеется, получив от редакций за это некоторую денежную сумму, ведь её история, как-никак, выглядела довольно необычной.

Это официальный список лиц, считавшихся погибшими, либо пропавшими без вести при пожаре на "Морро кастл". Список был обнародован вечером 10 сентября 1934 г. Памела Шарротт указана в нём как пропавшая без вести, поскольку в судовых документах она была отмечена как находившаяся на борту лайнера в момент пожара. На самом деле Памела не возвращалась в Нью-Йорк на "Морро кастл", она осталась в Гаване и отплыла оттуда лишь 9 сентября на борту "Ориенте". Фотография кликабельна, её можно рассмотреть в увеличенном виде. Интересно, что незамужняя Шарротт записалась при посадке на корабль как "миссис", т.е. женщина, состоящая в браке.

     Сенсации не случилось, кто-то из журналистов перезвонил в местное отделение ФБР и рассказал о странном предложении, сделанном от имени пропавшей без вести женщины. К тому моменту поимённый список погибших и пропавших без вести был оглашён и любой желающий мог с ним свериться, так что Пэм Шарротт некоторые из журналистов просто-напросто приняли то ли за мошенницу, то ли за обычную сумасшедшую. Мало ли их бегает по такому замечательному городу, как Нью-Йорк, правда? В ФБР, однако, так не считали и чрезвычайно заинтересовались "воскресшей" жертвой пожара. Пара агентов немедля помчалась к ней на дом.
     К тому моменту, когда представители самой мощной американской спецслужбы явились в квартиру Пэм, та уже успела дать одно интервью. Сотрудники ФБР проводили журналиста и стали беседовать с Пэм. После этой беседы женщина никогда больше в своей жизни интервью не давала, хотя на протяжении нескольких десятилетий такие просьбы к ней поступали неоднократно. Встреча с агентами спецслужбы отбила у Пэм всякое желание к самопиару на всю оставшуюся жизнь. Ну просто как отрезало!
     Шарротт повезли давать показания сначала к прокурору Мартину Конбою, а затем в Комиссию Департамента торговли. И там, и там дамочку предупреждали об ответственности за дачу ложных показаний, что выглядело очень страшно и напрочь лишало аппетита, а кроме того, приводили к присяге, так что никакого удовольствия от внимания к собственной персоне Памела не испытала. История её, если отбросить наивную жажду стяжания, продемонстрированную дамочкой, ничего особенно интересного из себя не представляла: Шарротт прибыла в Гавану на борту "Морро кастл", задержалась в городе по необъявленной официально причине, дождалась прихода "Ориенте" в воскресенье 9 сентября, предъявила посадочный талон и прошла на корабль, который благополучно доставил её в Нью-Йорк.
     Вот и всё.
     Кстати, тот факт, что о причине задержки Памелы Шарротт в Гаване никогда официально не сообщалось, не должен вводить в заблуждение и будить подозрения, что называется, на ровном месте. Дело в том, что в Соединённых Штатах того времени аборты были запрещены и многие женщины отправлялись в Гавану лишь затем, чтобы там прервать нежелательную беременность. На Кубе имелось множество небольших частных клиник, где такого рода услуги оказывались на условиях анонимности и за сравнительно небольшую плату. Это был серьёзный бизнес и все состоятельные жители восточного побережья США знали, как решить деликатную проблему, если таковая возникала - надо было лишь купить билет до Кубы и совершить небольшое плавание. Так что нежелание официальных инстанций оглашать причину задержки Пэм Шарротт в Гаване можно легко объяснить. Примечательно, что Шарротт при посадке на "Морро кастл" объявила себя замужней женщиной, хотя таковой не являлась. Она была в плавании одна и, видимо, причины, побудившие её к этому, были весьма деликатны.
     Вся эта незамысловатая история рождала массу крайне неприятных для представителей компании "Уорд лайн" и офицеров "Морро кастл" вопросов. Прежде всего, требовал объяснения факт появления фамилии Шарротт в судовой ведомости пассажиров, поднявшихся на борт корабля перед отплытием из Гаваны. Если мисс Шарротт не проходила на корабль, то кто в таком случае прошёл паспортный контроль, предъявив паспорт на её и имя и посадочный талон? И насколько вообще можно доверять судовой отчётности, если в ней появляются "мёртвые души", подобные мисс Шарротт?
     На самом деле сотрудники ФБР не испытывали особых иллюзий по поводу строгости паспортного контроля при посадке на корабль. Из агентурных источников они прекрасно знали, что "Морро кастл" под водительством мужественного капитана Уилмотта давно уже стал настоящей клоакой порока и благодаря этому пользовался весьма специфической известностью в некоторых кругах. Корабль выходил в рейс, имея на борту некоторое количество проституток, обслуживавших пассажиров во время рейса. Эти дамочки не покупали туры в "Уорд лайн" и не регистрировались судовыми документами - их словно бы не существовало на корабле, но при этом все лица, заинтересованные в услугах этих женщин, знали, что они есть и с лёгкостью их находили. Стюарды должным образом рекламировали услуги такого рода, действуя подобно портье дешёвых гостиниц. "Морро кастл" всё время функционировал как плавучий бордель и этот притон, вне всякого сомнения, "крышевал" покойный капитан Уилмотт. Сколько проституток каталось на борту лайнера из Нью-Йорка в Гавану и обратно никто в точности не знал, вернее, прокурорское расследование этого человека не выявило. Понятное дело, что все офицеры сгоревшего корабля твердили о своей полной непричастности к данному незаконному промыслу и усилия прокуратуры Нью-Йорка и ФБР вывести их на чистую воду ни к чему не привели. Однако не вызывало сомнений, что часть членов экипажа образовали самую настоящую криминальную сеть, обеспечивавшую безопасное и надёжное функционирование этого борделя.
     Наличие на сгоревшем корабле "мёртвых душ", т.е. лиц, не зафиксированных судовой отчётностью, сомнений не вызывало, что история Памелы Шарротт лишний раз и доказала. Но было кое-что похуже - правоохранители довольно быстро получили информацию о подозрительной деятельности ( либо прямо противозаконной ) на борту лайнера всё время его активного функционирования.
     Агентам ФБР удалось установить, что большое количество происшествий на борту "Морро кастл" не фиксировалось в судовом журнале и не доводилось до сведения властей на берегу. За 173 рейса, совершённых лайнером, произошло не менее 50 эпизодов, связанных с грубейшим нарушением закона - фактически преступлений, сокрытых капитаном и руководством компании "Уорд лайн". В числе упомянутых криминальных проявлений были факты изнасилования женщин, хищения ценных вещей и денег из кают пассажиров, обворовывание подвыпивших туристов и т.п. Все эти преступные деяния совершали члены экипажа ; в тех случаях, когда пассажиры могли опознать своих обидчиков, капитан Уилмотт делал всё возможное, чтобы побыстрее замять скандал. Как правило он предлагал потерпевшим деньги. Если договориться на месте (т.е. на борту корабля) не удавалось, к делу подключались юристы "Уорд лайн", которые всяческими правдами и неправдами убеждали пострадавших не подавать заявления в полицию. Обычно эти вопросы решались посредством выплаты некоторой суммы в качестве компенсации "за причинённые неудобства". Похоже, руководство компании "Уорд лайн" расценивало такие выплаты как неизбежные издержки туристического бизнеса. Впрочем, если жертва не могла опознать своего обидчика, то вопрос решался ещё проще - потерпевшего объявляли шантажистом и грозили судом за попытку нанесения ущерба деловой репутации компании. Тому приходилось замолкнуть и никому не рассказывать о случившемся. С теми членами экипажа, кто был явно виновен в преступлениях, компания "Уорд лайн" предпочитала расставаться по-тихому: их просто увольняли и советовали не жаловаться в профсоюз. В любом случае, в правоохранительные органы информация о происшествиях во время круизов не доходила.
     Если вдуматься, то приведённая выше статистика скрытых правонарушений отражала серьёзное неблагополучие обстановки на корабле. Во время каждого третьего или четвёртого рейса на борту лайнера происходило серьёзное преступление и руководство компании, прекрасно осведомлённое об этом, своим бездействием фактически покрывало творившееся беззаконие. Более того, можно было не сомневаться в том, что капитан Уилмотт имел недвусмысленные указания своих работодателей о всемерном сокрытии всех инцидентов на борту лайнера как от посторонних лиц, так и представителей правоохранительных органов. В любой коррупционной схеме работает принцип "рука руку моет", а значит капитан Уилмотт, выполняя незаконные распоряжения своих руководителей, чувствовал себя в безопасности от их контроля. Капитан знал, что пока он покрывает руководство компании, это самое руководство будет покрывать его. Потому-то он и позволял себе вопиющие нарушения закона и явное манкирование должностными обязанностями.
     Чем больше работники окружной прокуратуры и сотрудники ФБР допрашивали членов команды лайнера и пассажиров последнего рейса, тем больше узнавали о подозрительных событиях тех дней.
     Стало известно, что некий 29-летний Уильям Фишер, устроившийся перед последним туром "Морро кастл" помощником стюарда, неожиданно заболел при переходе корабля из Нью-Йорка в Гавану. Болезнь не поддавалась определению и молодого мужчину отправили в гаванскую больницу, где тот скоропостижно скончался. Кубинские врачи затруднились поставить ему диагноз, тело Фишера было возвращено в Нью-Йорк тем же рейсом "Ориенте", которым возвратилась Памела Шарротт. Странная смерть молодого, вполне здорового мужчины, рождала прямые аналогии с неясными обстоятельствами смерти капитана Уилмотта. Но когда прокурор Конбой узнал эту историю и потребовал провести судебно-медицинское исследование трупа, оказалось, что прокурор опоздал - Уильяма Фишера кремировали.
     История Уильяма Фишера так и не получила в дальнейшем объяснения. Была ли болезнь причиной скоропостижной смерти молодого и вроде бы здорового мужчины, или же он стал жертвой отравления так и осталось неясным. Принимая во внимание то обстоятельство, что через несколько дней после непонятного заболевания Фишера странный недуг подкосил капитана Уилмотта, следует признать крайне подозрительной подобную смертность среди членов команды.
     После того, как каюта капитана была осмотрена должностными лицами, ответственными за проведение расследования, и стало ясно, что пожар не сохранил пригодных для судебно-медицинского исследования останков, разрешение вопроса о причине смерти Уилмотта стало невозможным. Самым ценным источником информации о состоянии трупа капитана мог бы стать доктор Ван Зайл, осматривавший тела сразу после его обнаружения, но допросить его было возможности - он погиб. Причём сама по себе смерть Девитта Ван Зайла выглядела достаточно странной для того, чтобы возбудить подозрения относительно её естественного характера. Когда начался пожар, доктор благополучно покинул каюту, не только полностью одевшись и взяв с собою документы и ценные вещи, но и прихватив пробковый жилет. На какое-то время он исчез из поля зрения свидетелей - во всяком случае никто из них не признался в том, что видел когда и как Ван Зайл прыгал в океан - пока, наконец, его не обнаружили плавающим в воде без признаков жизни. Голова врача болталась, точно у тряпичной куклы, изо рта шла кровь... Тело Девитта было довольно быстро поднято на одну из спасательных шлюпок, но никто и ничто не могло уже вернуть его к жизни. Как показало исследование трупа, у Ван Зайла оказалась сломана шея. Череп при этом сколько-нибудь значимых повреждений не имел.
    
     ( в начало )                                                                                     ( продолжение )