Murders

Охота на антиподов. ( интернет-версия* )

©А.И.Ракитин, 2016 гг. ©"Загадочные преступления прошлого", 2016 гг.

Страницы : (1) (2) (3) (4) (5) (6) (7) (8) (9)

стр. 7

     Первоначально фон Эйнем придерживался тактики отказа от дачи показаний, вместо него говорили представлявшие его адвокаты Дэвид Пик и Хелена Ясински. Обвинение перечислило улики, опираясь на которые, планировало добиваться осуждения фон Эйнема (в компетенцию предварительного заседания не входит рассмотрение доводов сторон по существу, судья лишь оценивает допустимость доказательств. Обвинение и защита формулируют свои тезисы предельно общо: "нам известно то-то и то-то и мы готовы доказать вот это и это", на что противная сторона может возразить: "мы будем настаивать на исключении из рассмотрения этих доказательств, как полученных с грубым нарушением процедуры"... ну, или что-то подобное. Выслушав доводы сторон судья должен решить, возможно ли вообще осуждение обвиняемого по сумме собранных доказательств.). Во время этого заседания фон Эйнем неожиданно для всех запаниковал. Услыхав о результатах экспертизы, признавшей происхождение из его дома по крайней 260 ворсинок на одежде Кельвина, Биван вдруг пожелал сделать заявление.
     Хотя в начале заседания адвокаты заявили об отказе подзащитного отвечать на вопросы, по закону он имеет право в любой момент изменить первоначальное решение и начать говорить. Вот Биван и решил раскрыть рот. Это была спонтанная реакция и адвокаты не были предупреждены о том, что он скажет - иначе трудно представить, чтобы они разрешили ему выступать.
     Биван фон Эйнем на голубом глазу заявил, что познакомился вечером 5 июня 1983 г. с Ричардом Кельвином, когда тот шёл по тротуару по улице О'Коннел. Юноша, якобы, выглядел невесёлым, а проезжавший мимо на автомашине фон Эйнем обратился к нему с вопросом, где находится ближайшая аптека? У него ведь в те дни был грипп, не забываем, он даже на работу не выходил! И вот, терзамемый гриппом и высокой температурой Биван надумал около 18 часов выехать из дома сугубо для того, чтобы купить лекарства... Ричард Кельвин, добрый малый, сел к нему в автомобиль, намереваясь показать дорогу к аптеке. Разговор быстро стал доверительным, фон Эйнем утверждал, будто подросток признался ему в своём интересе к гомосексуализму, из-за чего якобы в школе его подвергают разного рода третированию и всячески унижают. Испытывая искреннюю симпатию к своему юному другу, Биван предложил ему покататься по городу; наконец, они приехали в дом фон Эйнема и некоторое время провели там. Кельвин действительно сидел на полу в его спальне и даже присаживался на кровать, но в этом не было ничего предосудительного, поскольку так было удобнее играть на арфе, стоявшей в спальне. Вместе они провели около двух часов. В конце-концов, увидев, что наступил вечер Биван фон Эйнем на своей автомашине отвёз Ричарда Кельвина к Королевскому госпиталю, там высадил и вручил 20 австралийских долларов на такси. Никаких сексуальных контактов между ними не было и быть не могло, а волокна из кардигана фон Эйнема попали на футболку Кельвина лишь потому, что Биван обнял своего юного друга за плечи...
     Этот рассказ потряс всех, присутствовавших в зале суда. Причём, трудно сказать, кто был шокирован больше - сторона обвинения или защита фон Эйнема. Своим рассказом обвиняемый фактически признал, что отрицая на протяжении полугода факт знакомства с Ричардом Кельвином, беззастенчиво лгал. Но единожды солгавшему веры нет в ни в чём, не зря же "старина Мюллер" из "17 мгновений весны..." многозначительно говорил: "Отказ от своих слов всегда дурно пахнет!"
     Но фон Эйнем не только признал факт вранья! Его рассказ убеждал всех слушателей в том, что врать он отнюдь не перестал. Ну, в самом деле, можно ли поверить в то, что 15-летний подросток, спешащий домой к ужину, усядется в автомобиль к незнакомому мужику, довольно мрачной, кстати, наружности, никак не располагающей к доверительному общению, и отправится показывать дорогу к аптеке? А после этого подросток признается 38-летнему мужчине в своей гомосексуальности? А после этого дядя-гомосексуалист привезёт его к себе домой, там они дружески поговорят, юноша поиграет на арфе, а дяденька-гомосексуалист после этого отвезёт его к больнице, даже не попытавшись осуществить половой акт? Кстати, а почему фон Эйнем отвёз Кельвина к больнице, а не к дому? Расстояние от Королевского госпиталя до дома Кельвина всего-то 2,5 км. - это 3-4 минуты неспешной езды по городу! Ну, даже если 5 минут... в чём проблема?! Зачем фон Эйнем вручил подростку 20 долларов, а просто не отвёз Ричарда к родителям?!
     Судья также оказался поражён этими откровениями и поинтересовался, почему фон Эйнем не рассказывал о событиях вечера 5 июня ранее? Биван не придумал ничего лучше, как заявить о своём недоверии полиции, которая запугивала его в 1972 г., когда он спас Роджера Джеймса, свидетеля убийства Джорджа Данкана (об этой истории рассказывалось в самом начале очерка). Дескать, он, Биван, натерпелся тогда от полиции всякого, а потому боялся оказаться вовлеченным в историю убийства Ричарда Кельвина.
     В общем, результат этого судебного экспромта оказался вполне предсказуем - судья постановил, что обвинения в адрес Бивана фон Эйнема весомы, доказательны и заслуживают того, чтобы их рассмотрели в суде с участием присяжных заседателей.
     К случившемуся 20 февраля как нельзя лучше подойдут слова из старого детского кинофильма: "Буратино - ты враг самому себе!". Вот уж воистину, в тот день фон Эйнем сдал сам себя, как стеклотару. И о своей выходке в суде ему, наверняка, пришлось жалеть в последующем не раз и не два...
     Судебный процесс, рассматривавший обвинения фон Эйнема по существу, открылся 15 октября 1984 г. К нему было приковано всеобщее внимание, от суда ждали сенсаций, поскольку весьма состоятельный в материальном отношении обвиняемый, да притом с самыми широкими связями среди "сильных мира сего", едва ли согласился бы на роль "агнца на заклание" и явно намеревался дать серьёзный бой прокуратуре. Надо сказать, что ожидания эти оправдались сполна и суд изобиловал совершенно непредсказуемыми кульбитами.
     Адвокаты, помятуя о крайне неудачном экспромте подзащитного, категорически запретили ему давать показания. И после того, как сторона обвинения огласила всю сумму доводов, доказывающих по её мнению вину Бивана, защита стала приглашать свидетелей, способных серьёзно усомниться в полновесности улик.
     Так, например, защита оспорила нарисованную обвинением картину похищения Ричарда Кельвина. Напомним, что свидетели утверждали, будто слышали крики, громкий хлопок выхлопной трубы и громкий звук мотора набиравшего скорость автомобиля. Т.е. случившееся напоминало насильственный увоз подростка практически от самого дома. Уже 16 июня 1983 г. - т.е. на 10-й день с момента похищения Ричарда! - фон Эйнем продал свой "ford falcon". На вопрос о причине продажи, заданный во время следствия, представитель фон Эйнема заявил, что его подзащитному нужны были деньги, поскольку он предполагал их инвестировать в английские ценные бумаги, с рынком которых предполагал ознакомиться во время предстоящей в скором времени поездки в Великобританию. Сторона обвинения считала такое объяснение недостоверным. По мнению покурора продажа сравнительно новой (менее двух лет со времени покупки!) автомашины явилась для фон Эйнема вынужденной мерой, поскольку он понимал, что автомобиль может находиться в розыске, как связанный с похищением Кельвина.
     Защита вызвала в суд женщину, купившую у Бивана автомашину и та рассказала о её прекрасном техническом состоянии. Ни о каком ревущем двигателе или поврежденном глушителе не могло быть и речи, а стало быть... рассказы обвинения о криках, хлопающих дверцах и прочих атрибутах насильственного увоза подростка не соответствуют действительности! Ну, или, по крайней мере, не соответствуют картине похищения подростка фон Эйнемом...
     Далее последовал ещё один хитроумный ход защиты, который с полным правом можно назвать блестящим. Стороной обвинения в суд был вызван Тревор Холмс, тот самый геолог-любитель, что обнаружил останки Ричарда Кельвина в лесу в местечке Керсбрук. Его показания, казалось, не обещают никаких сюрпризов, но допрос адвокатами неожиданно сломал всю схему обвинения. Во время перекрёстного допроса Тревор заявил, что во второй половине дня 10 июля 1983 г. проходил мимо того самого пня, неподалёку от которого он впоследствии - через 2 недели - отыскал труп подростка. Так вот, в 15 часов 10 июля трупа там не было!
     Это было очень важное заявление. Напомним, что время наступления смерти Ричарда Кельвина определялось судмедэкспертизой интервалом 8-10 июля, причём по мнению энтомолога тело было оставлено в районе горы Гоулер не позднее 10 числа. Но если в 15 часов тело ещё не лежало в лесу, то время, которое оставалось в запасе у убийцы, исчислялось буквально часами. Самое неприятное заключалось в том, что Тревор Холмс являлся свидетелем обвинения, а стало быть его утверждения обвинение не могло оспаривать. Выражаясь метафорически, обвинение наткнулось на собственные грабли, поскольку недостаточно внимательно допрашивало свидетеля при подготовке к процессу.

     Дальнейший ход защиты оказался вполне предсказуем - она постаралась доказать, что у Бивана фон Эйнема просто не имелось времени на то, чтобы оставить труп Ричарда Кельвина в лесу на горе Гоулер. Проделано это было достаточно изящно - двоюродный брат обвиняемого заявил под присягой, что Биван находился в его доме во время празднования дня рождения с 17:30 до 22:30 и в течение этих 5 часов дом не покидал. Он привёз на машине свою мать и затем отвёз её обратно. Даже если труп Кельвина и лежал в багажнике его автомашины - во что брат, разумеется, не верил!- то и в этом случае у фон Эйнема просто не имелось возможности избавиться от тела на протяжении указанного промежутка времени. Биван всё время был на глазах хозяина дома и довольно большой группы гостей.
     Это был, конечно, удар, грозивший разрушить всю стратегию обвинения. В самом деле, получалось, что у Бивана фон Эйнема просто-напросто не оставалось времени на то, чтобы избавиться от трупа в том интервале времени, который назвала сама же прокуратура! Т.е. либо сторона обвинения что-то напутала со временем "сброса" тела, либо... либо труп в лесу оставил оставил вовсе не фон Эйнем!
     Стремясь усилить достигнутый эффект, защитники пригласили для дачи показаний мать обвиняемого. Та вполне ожидаемо подтвердила рассказ двоюродного племянника, мол, Биван действительно привёз её на празднование в автомашине, находился среди гостей с 17:30 до 22:30, после чего вернулся с нею в их дом (мать проживала с 38-летним сыном в одном доме) и более никуда не выходил вплоть до следующего утра. В общем, у Бивана фон Эйнема получалось alibi на тот отрезок времени, когда убийца мог и должен был оставить тело Ричарда Кельвина в лесу. Но с показаниями мамаши вышла серьёзная закавыка - обвинение напомнило, что во время следствия женщина рассказывала о событиях 10 июля несколько иначе (по её словам сын хотел уехать с праздника, чтобы заправить автомашину, а затем возвратиться). Мать без долгих колебаний заявила, что не говорила подобного - а это отрицание выглядело для неё очень плохо (гораздо достовернее была бы иная линия поведения, если бы женщина стала твердить, что первоначальный допрос проводился впопыхах и она могла запутаться в деталях, либо перепутать фрагменты разных встречь с племянником. Психологически такой манёвр выглядел бы более достоверным и избавил бы дамочку от последующего посрамления.). Обвинение потребовало сделать перерыв в заседании, дабы доставить в зал суда и представить присяжным магнитофонную запись допроса. Запись привезли, включили и... поймали мамашу на лжи, оказалось, что она и в самом деле говорила о поездке сына на заправку! В общем, мамашу Бивана изобличили в попытке видоизменить первоначальные показания, что до известной степени ослабило психиологический эффект от первоначального успеха защиты.
     Тем не менее, адвокаты довольно бодро продолжали лепить образ прекраснодушного сына, компетентного и уважаемого специалиста и человека, положительного во всех отношениях. Перед присяжными прошли три женщины, утверждавшие, что Биван поддерживал с ними интимные отношения и защита настаивала на том, что он абсолютно гетеросексуальный мужчина, который никогда не демонстрировал гомосексуальных наклонностей и уж точно не был педофилом. Правда, этот довод стороне обвинения также удалось до известной степени дезавуировать, вполне логично указав на то, что о своей гетеросексуальности Биван фон Эйнем мог десятки раз заявить со времени ареста, однако он напрочь отказывался обсуждать вопрос о своих половых предпочтениях (что само по себе весьма странно в рамках расследования сексуального преступления!). Для мужчины традиционной ориентации нет никаких проблем в том, чтобы подтвердить её, а в данном случае ситуация получилась прямо-таки анекдотическая - 11 месяцев арестант и его защитники уклоняются от обсуждения вопроса о половой ориентации, а в суде вдруг появляются некие дамы с откровенными признаниями... Прям чертенята из табакерки!
     Но в целом нельзя не признать, что у Бивана фон Эйнема был очень неплохой шанс избежать обвинительного приговора. Если бы только он с самого начала и до конца придерживался однажды выбранной линии поведения, то присяжные, скорее всего, не отправили бы его за решётку. Ибо факты участия фон Эйнема в похищении Ричарда Кельвина и его последующем умерщвлении обвинению доказать так и не удалось. Сгубило фон Эйнема его собственное признание того, что он познакомился с Кельвином в вечер его похищения и привозил подростка в свой дом. Необдуманная и малодушная поспешность, допущенная фон Эйнемом в феврале 1984 г., исправлена быть не могла. И никто из присяжных не мог поверить в то, что Биван сначала привёз подростка в свой дом, а потом отвёз его к больнице и оставил там, вручив 20 долларов на такси и бедный подросток после этого оказался похищен неким педофилом, но не Биваном фон Эйнемом. Чепуха всё это, чепуха!
     5 ноября 1984 г., во второй половине дня, жюри присяжных удалилось в совещательную комнату и уже через 7,5 часов вышло из неё с готовым вердиктом. Биван фон Эйнем признавался виновным в предъявленных ему обвинениях и никаких смягчающих обстоятельств в его действиях присяжные не находили.

Биван фон Эйнем (рисунок художника, присутствовавшего в зале суда, и фотография газеты с сообщением о вынесении присяжными вердикта).

     На основании этого вердикта судья приговорил обвиняемого к пожизненному заключению без права условно-досрочного освобождения в течение первых 24 лет пребывания в тюрьме. Формулировка эта звучит для уха русского человека несколько коряво, но правосудие в Австралии таково, что приговорённый к пожизненному заключению может быть освобождён по отбытии некоего оговорённого минимального срока (как правило узники освобождаются по причине хорошего поведения и тяжёлого заболевания). Причём минимально оговорённый приговором срок тоже может быть сокращён на 1/3. Таким образом, фон Эйнем, формально осужденный на пожизненный срок, мог быть условно-досрочно освобожден уже к 2000 году, т.е. через 16 лет с момента ареста (это 2/3 от 24 лет, названных в приговоре).
     Сравнительно мягкое решение судьи вызвало недовольство обеих сторон: защита увидела в нём возможность полной оправдания в случае отмены, а обвинение - угрозу скорого освобождения в случае хорошего поведения и тяжёлого заболевания осужденного. В общем, обе стороны принесли протесты в Апелляционный суд штата. Защита доказывала предвзятость судьи, который в своём наставлении присяжным не сделал должного акцента на недоказанности вины и гетеросексуальной ориентации обвиняемого, а прокуратура считала приговор слишком мягким для преступника, не выразившим раскаяния и не признавшим вину. В итоге Апелляционный суд оставил обвинительный приговор в силе, но поднял планку минимального срока до 36 лет. Кстати, это самый суровый приговор в истории штата Южная Австралия.
     Итак, Биван фон Эйнем, чья причастность к похищению и убийству Ричарда Кельвина практически не может быть поставлена под сомнение, оказался за решёткой и правоохранительные органы получили возможность тщательно и спокойно изучить его возможную причастность к иным эпизодам похищений и убийств молодых людей в Аделаиде. Работа была долгой и кропотливой, тщательнейшим образом изучался близкий круг знакомых фон Эйнема, проверялись все мыслимые и немыслимые связи и даты, отслеживались всевозможные совпадения, проверялось наличие alibi и пр. Выяснилось, например, что один из похищенных молодых людей, Нейл Мьюир (жертва №2, исчезнувший в августе 1979 г.), лечился у некоего доктора Гамбьера, который являлся гомосексуалистом и... по совместительству хорошим другом фон Эйнема. Направление это казалось очень перспективным, но в конечном счёте оно завело следствие в тупик - фон Эйнем отказался говорить о Питере Гамбьере, а тот в свою очередь не пожелал сообщить что-либо о фон Эйнеме.
     Следствию опять пришёл на выручку тот самый трансвестит, что осенью 1983 г. уже обеспечивал правоохранительные органы компроматом на Бивена. Теперь он припомнил, что фон Эйнем рассказывал о том, как в 1966 г. похитил детей с популярного у жителей Аделаиды пляжа Гленелга. Это была довольно известная в Австралии таинственная история т.н. исчезновения "детей Бомонт", двух сестёр (9 и 7 лет) и их братика (4,5 лет), пропавших в полдень 26 января 1966 г. или чуть позже. Судьба детей неизвестна до сих пор. Трансвестит со ссылкой на слова фон Эйнема, которому в январе 1966 г. было 20 лет, утверждал, будто тот увёл их с пляжа. Кроме того, трансвестит сообщил, что похожим образом фон Эйнем в августе 1973 г. похитил девочек 11 и 4 лет со стадиона во время матча футбольной лиги штата. Это другая сенсационная история, также остающаяся поныне нерасследованной (речь идёт о об исчезновении Джоан Рэтклифф и Кирсти Гордон 25 августа 1973 г.). Если осенью 1983 г. информатор делал свои сообщения на условиях сохранения анонимности, то после осуждения фон Эйнема прокуратура потребовала, чтобы тот согласился свидетельствовать в суде. После некоторых колебаний и, по-видимому, под давлением правоохранителей, трансвестит согласился явиться в суд и повторить свои рассказы под присягой.
     Помимо этих двух эпизодов прокуратура решилась на выдвижение обвинений фон Эйнема в похищениях и убийствах Алана Барнса и Марка Лэнгли. Основные улики заключались в совпадении множества деталей двух последних эпизодов с тем, что можно было видеть в случае с похищением и убийством Ричарда Кельвина. Кроме того, фон Эйнем не имел alibi на то время, когда были похищены Барнс и Лэнгли.
     В феврале 1988 г. коронёр штата Южная Австралия Кевин Ахерн публично заявил о наличии сходства между случаем убийства Кельвина и похищениями молодых людей в конце 1970-х - начале 1980-х гг. Коронёр имел в виду эпизоды, связанные с исчезновением Алана Барнса, Нейла Мьюира, Питера Стогнеффа и Марка Лэнгли. То, о чём давно уже писали газеты и говорили телерепортёры, стало теперь официальной точкой зрения правоохранительных органов. Кевин Ахерн в своём заявлении ткже сообщил о том, что власти штата намерены выплатить 250 тыс. австралийских долларов тому, кто сообщит значимую для следствия информацию по любому, из перечисленных выше убийств. Собственно, как раз обещание денег и являлось главной частью выступления коронёра.
     Следствие нуждалось в притоке свежей информации, в новых доказательствах и уликах, а найти информатора из среды гомосексуалистов можно было только за деньги.
     За последующие 1,5 года стало ясно, что тактика эта успеха не принесла. В сентябре 1989 г. сумма вознаграждения была увеличена до 500 тыс. австралийских долларов, но и это не помогло - никаких по-настоящему ценных информаторов у полиции так и не появилось.
     Тем не менее прокуратура попыталась выйти в суд с обвинениями фон Эйнема в похищениях и убийствах детей Бомонт в январе 1966 г., Джоан Рэтклифф и Кирсти Гордон в августе 1973 г., Алана Барнса в июне 1979 г. и Марка Лэнгли в феврале 1982 г. История эта затянулась более чем на год и до открытого процесса дело так и не дошло. Сначала в ходе прелиминарных заседаний было решено устранить из материалов обвинения эпизоды, связанные с похищением детей Бомонт и Рэклифф-Гордон, на том основании, что обвинение не располагало уликами и строилось исключительно на заявлениях полицейского осведомителя (который в свою очередь сам говорили с чужих слов). В последующем судья усомнился в доказательной базе по эпизодам, связанным с похищениями Барнса и Лэнгли. Последнему, как известно, была сделана довольно сложная хирургическая операция, которую фон Эйнем по мнению самой же стороны обвинения, осуществить никак не мог. Обвинению явно требовался сообщник (причём, с образованием хирурга!), но такового прокуратура отыскать не смогла. Но без сообщника обвинение фон Эйнема в убийстве выглядело бездоказательным: откуда известно, что убил именно он, а не его компаньон? Имелось и множество узко специализированных вопросов по всем аспектам обвинения. В результате, 21 декабря 1990 г. прокуратура отказалось поддерживать обвинения в похищении и убийстве Лэнгли, а ещё через полтора месяца - 1 февраля 1991 г. - по рекомендации Генерального прокурора штата, был отозван последний из четырёх исков, связанный с похищением и убийством Алана Барнса.

     Так что фон Эйнем остался под сильным подозрением, но не более того.
     Фактически на этом он исчезает из этого повествования. Рассказывать о его пребывании в тюрьме почти нечего - тюрьма на то и тюрьма, что там не происходит ничего хорошего. О бытности фон Эйнема в застенке известно мало. Первое интервью прессе он дал в августе 1989 г., т.е. спустя почти 6 лет со времени ареста. В нём он сетовал на несправедливость власти и закона, заявлял о собственной невиновности, о гетеросексуальности и верности традиционным ценностям. Вину за собственное осуждение ожидаемо валил на адвокатов, которые, дескать, настаивали на том, чтоды он не давал показаний в суде. А тактика эта была ошибочна, теперь-то, оказавшись за решёткой, Биван понимает, что в суде обвиняемый обязательно должен защищать себя сам.
     Оставим эти демагогические рассужденияна совести Бивана - чем закончился его экспромт в суде в феврале 1984 г. все читатели этого очерка, думается, хорошо помнят. Тогда за три минуты фон Эйнем налопотал столько, что никакие адвокаты исправить оказались не в силах...
     О том, насколько откровенен и гетеросексуален фон Эйнем можно судить по довольно забавной истории, приключившейся с ним уже в 21 столетии. В январе 2006 г. фон Эйнема обвинили в неоднократных изнасилованиях молодого заключенного в тюрьме "Йятала" (Yatala). 60-летний Биван чувствовал себя, по-видимому, старожилом тамошней "крытки" и, будучи в материальном отношении вполне обеспеченным челвоеком, пользовался определенными привилегиями. Считаясь местным "авторитетом", он "наехал" на молодого 23-летнего заключенного, которого принудил заниматься сексом. Последний оказался из категории "парень-не-дурак" и накатал заявление прокурору... Фон Эйнем, сообразив, что при таком раскладе ему не светит условно-досрочное освобождение, принялся гасить скандал. Очевидно, гасил он его деньгами. Сколько именно он заплатил за "решение инцидента" неизвестно, но наверное сумма удовлетворила истца, который отозвал заявление, сославшись на урегулирование конфликта по обоюдному согласию сторон.
     Получилось смешно, но затем стало смешнее.

(в начало) (продолжение)