Книги Алексея Ракитина в электронном и бумажном виде.

     О телесных повреждениях в области плеч, груди и живота ничего определенного сказать было нельзя ввиду гнилостных изменений, однако нижняя часть тела сохранилась достаточно хорошо для того, чтобы судебные медики поняли - агрессия нападавшего была направлена на половые органы. От области промежности следовал разрез длиною около 18 см., другой длинный разрез от лонного сращения уходил в брюшину. Кроме того, точечные уколы ножом, имевшим ширину лезвия 8 мм. (треть дюйма) были нанесены в половые губы.
     Чтобы получить доступ к промежности жертвы, преступник разрезал ножом панталоны и трусики девочки. При этом никакой сексуальной активности он не продемонстрировал - в этом все 4 врача, проводившие судебно-медицинское вскрытие трупа, были единогласны.
     Давность наступления смерти грубо определялась как "более 10 недель или, возможно, значительно более этого срока", что в целом соответствовало известной дате исчезновения девочки.
     Результаты вскрытия вызвали подозрения в том, что Рут Померой или Чарльз, старший из братьев, должны были что-то знать о преступлении, т.к. в полной тишине такое убийство вряд ли можно было осуществить.
     В 20 часов 18 июля начальник городской полиции Эдвард Сэвэдж и шеф детективов Джейсон Твомбли (Jason W. Twombly) прибыли в окружную тюрьму на Чарльз-стрит, где с апреля содержался Джесси Померой. Когда ему сказали об обнаружении тела пропавшей девочки под помещением, арендованным его матерью, подросток не без вызова ответил, что ничего об этом не знает и полиция ничего не докажет. Тогда Сэвэдж прояснил ситуацию и сообщил о том, что под подозрение попадает мать Джесси и его запирательство приведёт к тому, что он никогда более её не увидит. Начальник полиции посоветовал арестанту принять правильное решение.
     Оставив подростка в одиночестве размышлять над сложившейся ситуацией, Сэвэдж и начальник уголовного сыска покинули его.
     По прошествии 2 суток, Сэвэдж вернулся в тюрьму, чтобы ещё раз поговорить с Джесси. Теперь начальник полиции попросил предоставить для встречи не обычную камеру для допросов, а кабинет, которым пользовался окружной шериф. Это было довольно просторное и относительно комфортное помещение с мягкой мебелью, его обстановка позволяла чувствовать себя комфортно и вести непринужденный приватный разговор.
     Когда Джесси был доставлен в этот кабинет, начальник полиции предложил ему сесть на мягкий диван и сам сел рядом. Он поговорил с Джесси почти по-отечески, ещё раз объяснив ситуацию и указав на то, что у подозреваемого нет ни единого шанса свалить вину за убийство Кэти Кэрран на кого-то постороннего - за содеянное ответит либо сам Джесси, либо его мать. О старшем брате Чарльзе начальник полиции благоразумно не упомянул, ибо, зная отношения братьев, отнюдь не был уверен в том, что Джесси захочет того выручать.
     Подросток думал недолго, по-видимому, он уже был готов говорить. Правда, он попытался обставить дачу признательных показаний кое-какими встречными требованиями, вроде того, чтобы его мать не узнала о сделанном признании, или чтобы журналисты ничего не писали об этом, но Эдвард Сэвэдж сразу же остановил все рассуждения Джесси на подобные темы, заявив, что выполненить их невозможно.
     Померой рассказал об убийстве Кэти Кэрран дважды. Сначала это было обстоятельное повествование с ответом на многочисленные уточняющие вопросы Сэвэджа, а затем - более лаконичный и общий рассказ, который начальник полиции записал дословно для представления коронерскому жюри. Получившийся текст гласил: "В то утро я открыл магазин своей матери в половине восьмого. Девочка пришла за бумагой. Я сказал ей, что внизу есть магазин. Она спустилась примерно до середины лестницы и встала лицом к Бродвею. Я последовал за ней, схватил за шею, зажал рот рукой и ножом перерезал горло, держа нож в правой руке. Затем я оттащил её за уборную, уложив её голову как можно дальше и положив на тело несколько камней и немного золы. Золу я взял из ящика в подвале. Я купил этот нож примерно неделей ранее за 25 центов. Нож был отобран у меня, когда я был арестован в минувшем апреле. Когда я находился в подвале, я услышал, как мой брат стучит во входную дверь, которую я запер сразу же после того, как вошла девочка. Я побежал наверх и увидел, что он направляется к подвалу со стороны Митчелла [арендатор по соседству - прим. А.Р.], и он [увидев меня] возвратился. У мамы в магазине работали две девочки. Обычно они приезжали около 9 часов утра. Мама явилась позже. Мы с братом Чарльзом открывали магазин по очереди приблизительно до апреля. Моя мама и брат никогда не узнали об этом деле". (дословно: "I opened my mother’s store that morning at half past seven o’clock. The girl came in for papers. I told her there was a store downstairs. She went down to about the middle of the cellar and stood facing Broadway. I followed her, put my arm about her neck, my hand over her mouth, and with my knife cut her throat, holding my knife in my right hand. I then dragged her to behind the water closet, laying her head furtherest up the place, and I put some stones and some ashes on the body. I took the ashes from a box in the cellar. I [had] bought the knife about a week before for twenty-five cents. The knife was taken from me when I was arrested in April last. When I was in the cellar I heard my brother at the outside door which I had locked after the girl came in. I ran upstairs and found him going towards the cellar in Mitchell’s part, and he came back. Two girls worked in the store for mother. They usually got there about nine o’clock. Mother came later. Brother Charles and I took turns opening the store till about April. My mother and brother never knew of this affair.")
     Через несколько часов Эдвард Сэвэдж зачитал этот текст на заседании коронерского жюри, которое проводилось в здании 6-й полицейской станции в присутствии большого количества журналистов. Текст попал в газеты и вызвал живейшее обсуждение горожан на протяжении последующих выходных дней. В понедельник южный Бостон бурлил, грозя штурмом 6-й станции, где под замком находились Рут и Чарльз Померой. Опасаясь за их безопасность, полиция организовала целую спецоперацию по перевозке задержанных в окружную тюрьму.
     Ввиду сильного общественного резонанса, последующие заседания коронерского жюри проводились уже при закрытых дверях.
     Хотя от юного хитреца можно было ожидать всякого - и прежде всего отказа от собственных слов! - но именно в те летние и осенние недели Джесси вёл себя очень тихо и не чудил. Он, по-видимому, был здорово напуган и не знал, чего ждать - по этой причине и присмирел. Своему защитнику Джозефу Коттону (Joseph Cotton) он повторил своё признание и не пытался объяснить его давлением полиции.
     Другим человеком, которому Джесси Померой безо всякого принуждения повторил своё признание в убийствах Кэти Кэрран и Хораса Миллена, стал тюремный капеллан по фамилии Кук. Последний поспешил поделиться этой информацией с газетчиками, что, согласитесь, весьма выразительно характеризует нравы американских священников того времени! Что особенно интересно, данный случай - отнюдь не единственный такого рода [в своём новом очерке "Это очень трудное дело - сжигать человеческую плоть", который автор планирует издать в сборнике "Американские трагедии. Книга V", можно будет увидеть случай во всём схожий. Трудно отделаться от ощущения, что американские священники не признавали таинство исповеди и вели себя, как болтливые бабки на базаре в каком-нибудь Крыжополе.].
     Джозеф Коттон, защитник Джесси, прекрасно понимал, что за убийства двух детей его подзащитного с большой вероятностью приговорят к смертной казни. И молодость обвиняемого мало могла ему помочь - американское правоприменение к этим нюансам довольно равнодушно даже сейчас. Единственное, что действительно могло гаранитровать Джесси спасение от петли - признание его невменяемости.
     Адвокат нанял двух психиатров - Клемента Уолкера (Clement Walker) и Джона Тайлера (John E. Tyler) - которым поручил провести обследование Помероя. Окружная прокуратура также назначила психиатрическую экспертизу, которую поручила Джорджу Чоату (George T. Choate). Врачи работали с обвиняемым 2 месяца начиная с 6 сентября. Хотя врачи действовали совершенно независимо друг от друга, их мнения оказались идентичными.
     То, как они описали Джесси Помероя, в точности соответствует современному понятию социопата. Подросток характеризовался как имеющий нормальное физическое здоровье и развитие, адекватное возрасту, интеллектуальный уровень определялся как средний и выше среднего. Подросток различал понятия "добра" и "зла", "правильного" и "неправильного", абстрактно рассуждал на темы этики и морали, но к себе и своим поступкам подобные суждения не применял и применять отказывался. Самого себя и собственное поведение воспринимал некритично. Будучи исключительно высокого мнения о собственных качествах и при этом крайним эгоистом, Джесси плохо взаимодействовал с окружающими и не имел ни малейшего интереса к коллективной работе. Впрочем, к работе в одиночестве он также интереса не демонстрировал, поскольку отличался крайней ленью.
     Важной особенностью поведения Помероя являлось его стремление всегда и во всём отыскать нечто, что помогло бы ему добиться неких преференций от лиц и инстанций, в чьей власти он находился. С этой целью он общался с капелланом Куком, с этой же целью он охотно контактировал с психиатрами. Эта склонность манипулировать окружающими с целью создания желаемого имиджа и получения осязаемой выгоды, является отличительной чертой социопата.
     Также все психиатры отметили крайнюю лживость Джесси и его способность отказываться от собственных слов без малейшего чувства неловкости и стыда. Подросток в начале работы с врачами добровольно признался им в убийствах Кэти Кэрран и Хораса Миллена, однако через несколько недель, не моргнув глазом, отказался от собственных слов и даже не посчитал нужным как-то объяснить столь странное поведение. Джон Тайлер оказался до такой степени возмущён поведением Джесси Помероя, что отказался работать с ним, хотя и представил своё заключение нанявшему его адвокату Коттону. Всего же доктор Тайлер встречался с Джесси 5 раз, Уолкер и Чоат - 7 и 11 раз соответственно.
     Вся описанная психиатрами симптоматика прекрасно соответствует современному комплексу социопата [или психопата, поскольку многие врачи не разделяют эти понятия и считают социопатию лишь разновидностью психопатии]. Сейчас бы Джесси Помероя психиатры не стали признавать душевнобольным, поскольку по современым представлениям социопатия [как и психопатия] - это не болезнь, а расстройство поведения. Лица этой категории прекрасно ориентриуются в вопросах этики и хорошо осведомлены о том, что поступают плохо, их волевая сфера не нарушена и они хорошо управляют собой, а потому их плохие поступки - это всегда осознанный выбор.
     Но в последней трети XIX психиатрия оценивала это явление иначе, осознанный выбор аморального и преступного поведения казался несомненным доказательством душевной болезни. Именно по этой причине все 3 психиатра независимо друг от друга поставили Джесси Померою одинаковый диагноз "он безумен" ("he is insane").
     Вся последующая интрига оказалась связана с тем, откажется ли суд выносить приговор на основании безумия обвиняемого или нет? То есть сам факт виновности Джесси Помероя уже не обсуждался, хотя обвиняемый начиная с октября 1874 г. стал утверждать, будто не совершал тех преступлений, которые на него "повесили" правоохранительные органы.
     Суд, начавшийся в декабре 1874 г., нашёл довольно казуистический выход из того сложного положения, в которое его поставило признание психиатрами душевной болезни Джесси. Рассуждение суда по этому вопросу свелось примерно к такой схеме: заключение психиатров констатировало душевную болезнь подсудимого по состоянию на октябрь 1874 г., а преступления тот совершал в марте и апреле, а потому был ли он тогда также безумен или нет решать должен суд. Суд и решил, приговорив в январе 1875 г. Джесси Помероя к повешению за убийства 1-й степени из побуждений жестокости ("murder in the first degree on the ground of atrocity").
     Началась долгая борьба за пересмотр приговора и спасение жизни осужденного, о которой, честно говоря, совсем неинтересно рассуждать. Если бы Джесси тогда повесили, то никто бы не вздрогнул от возмущения, скорее, наоборот, многие испытали бы облегчение.

     В том же 1875 г. Джесси издал автобиографию, которая известна ныне в 2-х немного различающихся вариантах - газетном и отдельным изданием. Газета "Boston Sunday Times" опубликовала рукопись, над которой Джесси трудился 2 недели, в номерах от 18 и 25 июля. Сие писание - надо сказать, очень нудное - сейчас доступно в интернете, найти его несложно, так что все желающие могут самостоятельно погрузиться в сок мозга детоубийцы. В этом сочинении Померой настаивает на собственной невиновности, отчаянно передёргивает факты или попросту их замалчивает. Например, расказывая о старшем брате, Джесси сообщает массу самой разной чепухи - как Чарльз пытался отпустить усы, как они играли в мяч, как их едва не смыло за борт во время путешествия на пароходе и т.п. - но старательно обходит молчанием острую конфликтность их отношений и причину постоянных побоев, которым он подвергался со стороны более рослого и сильного брата. Интересно то, что пытаясь сохранить сдержанность и корретность, Джесси иногда срывается и демонстрирует пожирающий его гнев. Что, разумеется, сразу же представляет его в весьма неприглядном виде. Так, например, присяжных на судебном процессе, признавших Джесси достойным смертной казни, он назвал "двенадцатью ослами" ("twelve jackasses") и задался вопросом, не должны ли умереть присяжные, а не осужденный ими человек?
     Другим любопытным моментом, связанным с автобиографией Помероя и достойным сейчас упоминания, является его рассуждение об "особой жестокости", проявленной при убийстве Кэти Кэрран. Именно особая жестокость содеянного и позволила окружной прокуратуре квалифицировать это преступление как "убийство первой степени" и суд с этой квалификацией согласился. Джесси пустился в пространное рассуждение о том, какая же тут может быть "особая жестокость", если девочке сначала перерезали горло ножом, а все последующие ранения нанесли после смерти?! Если у Джесси хватило ума вставить подобное рассуждение в текст своей книги, то мы можем не сомневаться - он действительно этого не понимал...
     Как бы там ни было, в августе 1876 г. защита Джесси сумела добиться смягчения вынесенного ему приговора, и смертная казнь была заменена пожизненным заключением в одиночной камере.
     Померою предстояло отбывать наказание в тюрьме штата Массачусетс в городе Чарлстауне, северном пригороде Бостона, в особом блоке под названием "Cherry Hill". Туда он прибыл 7 сентября 1876 г. Ему предоставили камеру под №25, имевшую площадь 6 кв. метров (2,7 м. * 2,2 м.). Вход преграждали 2 двери - внутреняя металлическая имела вес 300 кг., наружная, набранная из отменного дубового бруса, была чуть полегче. В этой камере Джесси провёл более 10 лет.

     6 января 1897 года вскрыта самая, пожалуй, успешная подготовка Помероем побега. Охранник Юджин Аллен (Eugene Allen) во время ночного обхода зафиксировал необычную активность узника. Внезапно войдя в камеру, Аллен установил, что Джесси сумел поднять 2 доски настила пола под кроватью и опустившись ниже уровня пола разбирает кирпичную кладку наружной стены. К моменту разоблачения Померой уже извлёк 6 кирпичей (!), которые хранил под полом. Размер проделанного отверстия составлял примерно 25 см. на 30 см. Свою работу он вёл на протяжении последнего полугода. В качестве рабочего инструмента для долбления раствора узник использовал миниатюрное долото, изготовленное из проволоки, взятой из ручки ведра. Проводимую по ночам работу Джесси тщательно маскировал, осмотры камеры, проводившиеся в последние месяцы, не привели к обнаружению следов подготовки побега.

На первую страницу сайта