| |
|
Виновный не назван.
Общая канва рассказа Флойда Стоктона сводилась к следующему: идея ограбить банк с использованием взрывного устройства начала оформляться примерно за 6 месяцев до дня реализации, т.е. в феврале-марте 2003 г. Толчком для размышлений на эту тему послужил разговор между Ротштейном и Стоктоном, в котором последний упомянул о виденном когда-то по телевизору сюжете, посвящённом такого рода ограблению. Друзья стали обсуждать подобную схему, постепенно определяясь с деталями - так появилась идея использовать заложника, которому поначалу предполагалось дать муляж бомбы, а затем - настоящую бомбу. Ближе к лету к разработке концепции подключилась Марджори Диль-Армстронг и её сожитель Джеймс Роден. Затем уже появился Кеннет Барнс, друживший в Роденом. Наконец, через Барнса в группу был вовлечён Роберт Пиретти, покупавший у Кеннета наркотики и потому сильно от него зависевший. Предполагалось, что Пиретти сыграет роль заложника и если ограбление по каким-то причинам провалится, то он сумеет избежать уголовного преследования, доказав, что сам является жертвой шантажа. К середине лета внутри группы стали нарастать противоречия, связанные с тем, что Роден категорически отказывался принимать участие в ограблении с использованием настоящего взрывного механизма. Стоктон уверял, что тоже был настроен против этого и уговаривал Ротштейна ограничиться изготовлением имитатора бомбы. В своих признаниях Стоктон несколько раз повторял, что считает себя насильником, но не грабителем банков и уж точно не убийцей. Когда Диль-Армстронг убила Родена, казалось, что от идеи ограбления придётся отказаться, но - нет! - Марджори и Ротштейн решили, что следует продолжить начатые приготовления. В конце-концов, бомба была изготовлена, обязанности распределены. В последние дни перед ограблением Стоктона не было в Эри - он был занят "халтурой" за пределами города. Вместе со своей любовницей он красил частный дом в небольшом городке к северу от Эри. С 23 по 27 августа он отсутствовал, а когда вернулся, то оказалось, что Пиретти "сдрейфил" и предложил сделать заложником вместо себя коллегу по работе Брайана Уэллса. Последний был согласен, поскольку задолжал Кеннету Барнсу сумму, которую не мог выплатить. Долг сложился из стоимости наркотиков, закупленных у Барнса проститутками, услугами которых пользовался Уэллс. Он обещал женщинам, что будет оплачивать их невинные пристрастия к веществам и, наверное, не ожидал, что это удовольствие окажется столь дорогостоящим. Когда Барнс предложил ему расплатиться, Уэллс был в шоке и не смог найти требуемой суммы. Это побудило его согласиться участвовать в ограблении банка. Ему пообещали заплатить 5 тыс.$ - примерно столько он и должен был Барнсу. Стоктон утверждал, что ему предстояло получить деньги из рук Брайана Уэллса в самом конце поездки последнего. После этого Стоктону надлежало спрятать деньги - их делёжку предстояло осуществить после того, как полиция и ФБР перестанут шнырять в окрестностях телевышки и допрашивать персонал пиццерии. Заговорщики должны были встретиться лишь после того, как улягутся все страсти и обстановка более-менее нормализуется, а на это могло уйти несколько дней. Согласно воспоминаниям Стоктона, Брайан Уэллс подъехал к заранее выбранному месту у телевышки около 14 часов или, возможно, чуть позже. Там его уже дожидалась вся группа, кроме Пиретти. Когда Стоктон вытащил из внедорожника взрывное устройство и Ротштейн разомкнул ошейник, чтобы надеть его на Уэллса, последний вдруг испугался. Бомба действительно выглядела устрашающе и натуралистично. Уэллс начал было требовать, чтобы пороховые заряды были извлечены до того, как он наденет бомбу на себя, а затем вообще отказался участвовать в ограблении, но Ротштейн вышел из себя, вытащил пистолет и произвёл выстрел, грозя, что следующая пуля убьёт Уэллса. Стоктон, дабы разрядить обстановку, сказал, что бомба не настоящая, но Ротштейн его грубо оборвал и и рявкнул, что она - настоящая! Флойд утверждал, что попытался остановить Ротштейна, но тот, ещё более распаляясь, прикрикнул на него, чтобы тот уходил куда подальше. Стоктон, почувствовав, что ситуация выходит из-под контроля, спорить не стал и направился прочь по направлению к дому Ротштейна. Он несколько раз оглядывался через плечо, чтобы понять, что же именно происходит у ограды телевышки. Стоктон заявлял, что не знает на каком этапе Уэллсу была вручена трость-ружьё - это случилось уже после того, как Ротштейн его прогнал. Далее, в соответствии с выработанным планом, Стоктон направился к конечой точке маршрута Уэллса, но последний там не появился. Прождав назначенное время, Стоктон вернулся в дом Ротштейна, где и застал последнего в крайнем волнении. Тот ругался на Уэллса, сыпал бранными словами и вкратце рассказал Стоктону о событиях возле "Мс'Donalds'а", которые транслировались по телевидению в прямом эфире. Ротштейн предложил Стоктону уехать из города и продолжить заниматься ремонтом домов - это позволило бы обеспечить Стоктону alibi, но Флойд отказался и решил в ближайшее же время насовсем покинуть Пенсильванию. Этот же рассказ Стоктон повторил перед Большим Жюри 25 июня 2007 г., за что и получил обещанный ранее полный иммунитет от судебного преследования. Показания Флойда Стоктона легли в основу обвинений Барнса и Диль-Армстронг, которые также изучались Большим Жюри округа Эри. Заседание, посвящённое рассмотрению обвинений в их адрес, проходило 9 июля 2007 г. Кеннет Барнс, явно понимавший к чему клонится дело, в самом начале слушаний признал свою вину. Фактически это означало крах всей линии защиты Марджори Диль-Армстронг, ведь теперь против неё работали согласованные показания уже двух подельников! Хотя дамочка отбивала, как могла, доводы прокуратуры, Большое Жюри вполне ожидаемо признало доказательную базу обоснованной и достаточной для предоставления дела для рассмотрения судом присяжных. Всё для Марджори складывалось не просто плохо, а очень плохо. Шансов отбиться на большом процессе у неё было немного хотя бы потому, что прежде она уже сознавалась в участии в этом преступлении. И хотя в дальнейшем она отозвала своё признание, это уже мало могло ей помочь. Не зря же "папаша Мюллер" из "Семнадцати мгновений весны" говорил: "Отказ от своих слов всегда дурно пахнет..." Детали показаний Флойда Стоктона до поры оставались неизвестны широкой публике. Циркулировала информация о том, что он сотрудничает с органами защиты правопорядка, сообщает некие важные сведения, но подробности его рассказа прокуратура обещала сообщить позднее. Это обещание было исполнено 11 июля 2007 г., когда на пресс-конференции был распространён релиз, содержавший детальное изложение событий в "варианте Стоктона". А уже 14 июля появилось обвинительное заключение, в котором окружная прокуратура прямо называла Брайана Уэллса членом преступной группы и соучастником ограбления банка PNC. Это информация, конечно, произвела фурор. Журналисты и ранее обращали внимание на странности поведения Брайана Уэллса как во время ограбления, так и после выхода из помещения банка, но от прямых обвинений в адрес погибшего все писавшие и говорившие воздерживались. Теперь же моральный Рубикон оказался перейдён - если Брайана Уэллса записали в преступники правоохранительные органы, значит основания для этого есть, ведь дыма без огня не бывает! Так или примерно так с этого момента рассуждали и журналисты, и обыватели (хотя, оговоримся сразу, далеко не все!). Если до этого Уэллс воспринимался как трагическая жертва обстоятельств, на месте которого мог оказаться любой человек, то с июля 2007 г. его стали воспринимать как незадачливого грабителя, обманутого собственными друзьями. По умолчанию он стал признаваться за алкоголика и эдакого "городского сумасшедшего", что, разумеется, не могло не возмущать его родных, категорически несогласных с такими оценками. С этого момента антагонизм между ними и правоохранительными органами принял характер открытого конфликта - Джин Хейд, сестра Брайана Уэллса - использовала любую возможность для того, чтобы обрушиться с критикой на действия правоохранительных органов как во время ограбления банка, так и последующего расследования. Итак, поскольку решения Большого Жюри, вынесенные летом 2007 г., открывали дорогу для полноформатного судебного процесса с участием присяжных заседателей, на повестке дня встала организация такого суда. Но тут стали возникать кое-какие сложности, касавшиеся в основном здоровья Марджори Диль-Армстронг. Как уже сообщалось выше, у этой дамочки задолго до описываемых событий было диагностировано биполярное расстройство личности, теперь же наличие душевной болезни активно стала педалировать её защита. Психиатрическое освидетельствование в тюремной больнице не выявило признаков острого расстройства. Тут надо заметить, что по разным оценкам среди тюремных сидельцев доля лиц с разного рода психиатрическими отклонениями достигает 50% и даже 60%, в каком-то смысле тюрьма является своеобразным коллектором (накопителем) людей с нездоровой психикой. Однако, наличие такого рода отклонений отнюдь не подразумевает автоматический перевод в лечебное учреждение соответствующего профиля (там банально не хватает мест!). Поэтому - а может и по какой другой причине - психиатры не усмотрели оснований для направления Марджори в специальную лечебницу. Адвокаты Диль-Армстронг оспорили в суде результаты амбулаторного освидетельствования и попросили вынести судебное постановление о её направлении на психиатрическую экспертизу в условиях стационара. Движение этого иска было неспешным, однако в январе 2008 г. судья вынес желаемое решение, обязав Бюро тюрем Соединённых Штатов (United States Bureau of prisons) организовать безотлагательную госпитализацию Диль-Армстронг и возложив на службу судебных маршалов обеспечение исполнения этого постановления. Марджори с триумфом покинула ненавистную ей тюрьму в Манси, а подготовка к судебному процессу автоматически приостановилась более чем на год. Результаты психиатрической экспертизы были оглашены 27 апреля 2009 г. Комиссия в составе четырёх специалистов признала наличие у Диль-Армстронг отклонений психиатрического статуса в форме гипомании (это т.н. "ослабленная мания", отклонение эмоционального состояния без видимых к тому оснований, выражающееся либо в приподнятом, бодром настроении, либо напротив, депрессии и унынии. Гипомания не влияет на умственную деятельность и волевую сферу.). При этом комиссия признала дееспособность Диль-Армстронг, что автоматически делало её подсудной. Адвокаты Марджори попытались было оспорить это решение и сослались на мнения приглашенных ими экспертов, которые также наблюдали Диль-Армстронг во время её пребывания в стационаре, но эти действия защиты не дали ожидаемого результата. Марджори была возвращена в тюрьму в Манси, где ей оставалось только дожидаться суда. В августе 2010 г., когда стало ясно, что до судебного процесса остаются считанные месяцы, у Марджори Диль-Армстронг было диагностировано онкологическое заболевание. Врачи сошлись в том, что динамика негативна и шансов на излечение почти нет, срок доживания заключённой составит от 3 до 7 лет. Это заключение остро поставило вопрос как о времени проведения судебного процесса, так и его целесообразности. Кроме того, защита, пользуясь случаем, вновь подала иск о назначении судебно-психиатрической экспертизы. Теперь в состав врачебной комиссии по мнению адвокатов надлежало включить независимых экспертов. В число таковых должен был войти доктор Роберт Задов (Robert Sadoff), который ранее наблюдал уже Диль-Армстронг и мог компетентно судить о динамике её заболевания. В тот момент он находился в длительной командировке за пределами США и требование о его включении в состав комиссии, возможно, преследовало цель затянуть экспертизу и тем самым добиться переноса судебного процесса. Однако выполнить поставленную задачу защитники не смогли: судья постановил провести повторную судебно-психиатрическую экспертизу с привлечением Роберта Задова в форме заочного (по интернету) консультирования. Что и было проделано. Результат оказался предсказуем - Диль-Армстронг снова была признана дееспособной. 12 октября 2010 г. судебный процесс над Кеннетом Барнсом и Марджори Диль-Армстронг открылся отбором 12 присяжных заседателей (и трёх запасных) из 47 кандидатов. В жюри вошли 7 женщин и 5 мужчин, отбор закончился 15 октября. В тот же день началось заслушивание обвинительного заключения, которое сводило обвинение к трём пунктам: 1) вооружённое ограбление банка, 2) создание преступного сообщества ("заговор", если следовать американской юридической терминологии), 3) использование взрывного устройства при реализации преступного замысла (т.е. совершение преступления общественно опасным способом). Все, следившие за судебным процессом, обратили внимание на то, что обвинений в убийстве Брайана Уэллса не выдвигалось и эта деталь показалась чрезвычайно интригующей. Поскольку Кеннет Барнс признал свою вину перед Большим Жюри, не вызывало сомнений то, что его защита будет сводиться к полному согласию с обвинением и демонстрации раскаяния. Другими словами, Барнс будет "играть по правилам", рассчитывая добиться максимального снисхождения. Эти ожидания полностью подтвердили действия как самого Барнса, так и его адвоката Элисон Скарпитти (Alison Scarpitti). 21 октября, когда подошла очередь давать показания, Барнс полностью признал свою вину, рассказал о формировании преступной группы, о том, как Диль-Армстронг вовлекла его в подготовку ограбления, как он передал Ротштейну журналы с описанием взрывного устройства с двумя таймерами, давал советы по конструированию бомбы, как наблюдал в бинокль за выходом Уэллса из здания банка, его последующим подрывом и т.п. Обращаясь к родственникам Брайана Уэллса обвиняемый заявил о своём раскаянии в содеянном и сожалении об утрате, которую в результате его необдуманных действий понесли родственники убитого. Когда стал обсуждаться вопрос, касающийся того, планировалась ли смерть Брайана Уэллса изначально, Барнс невнятно пробормотал "предполагалось, что произошедшее с ним не произойдёт" ("what happened to him was something that wasn't supposed to happen"). Эта маловразумительная фраза звучала фальшиво и вряд ли кто-то поверил в искренность подобного "сожаления". Можно не сомневаться, что Барнс произвёл на присутствовавших в зале тяжёлое и крайне неприятное впечатление. Журналисты отметили в своих репортажах его обломанные коричневые зубы ("человек с зубами многолетнего наркомана",- примерно в таких выражениях его описали самые разные газеты). У американцев, уделяющих большое внимание состоянию зубов и красивой улыбке, вид опустившегося пузатого карлика, скалящегося в белый свет корешками сточенных и раскрошенных зубов, не мог вызвать никаких симпатий. В то время, как Барнс велеречиво давал показания и отвечал на вопросы сторон, Марджори вела себя очень нервно. Она несколько раз выкрикивала "лгун!" и "он лжёт!", получая всякий раз замечания от судьи Шона Маглохлина (Sean McLaughlin). Один раз, будучи в состоянии крайнего негодования, Диль-Армстронг вскочила со своего места, обошла кругом своего адвоката, подбежала к судье и спросила: "Могу ли я задать вам вопрос?" На что Шон Маглохлин, явно разгневавшись на такое своевольное поведение в зале суда, прикрикнул: "Нет! Не можете!" В конце-концов судье надоело делать замечания несдержанной на язык дамочке и он пригрозил, что удалит её из зала, если она не возьмёт себя в руки. Стремясь усилить впечатление, произведённое показаниями Барнса и Стоктона, главный обвинитель на процессе Маршалл Пиккинини (Marshall Piccinini) заявил, что следствие располагает сообщениями по меньшей мере 7 человек, которым Диль-Армстронг уже будучи за решёткой рассказывала о своём участии в организации ограбления банка PNC 28 августа 2003 г. Всех этих свидетелей прокуратура выставила в суде. Для того, чтобы читатель составил общее представление об этих весьма примечательных персонажах, имеет смысл кратко рассказать о некоторых из них.
 Глория Бишоп (Gloria Bishop) отбывала тюремный срок в Манси за торговлю наркотиками. Её показания заключались в том, что она повторила в суде рассказ Диль-Армстронг, из которого следовало, будто та измеряла шею Брайану Уэллсу, дабы сообщить Ротштейну размер ошейника для бомбы. Кроме того, Бишоп утверждала будто Диль-Армстронг смеялась, говоря о гибели Брайана Уэллса. Лайза Кастл (Lisa Kastle), другой свидетель обвинения, также была осуждена за употребление и продажу наркотиков. Эта дамочка имела длинный список приводов в полицию - более 50 - и была дважды судима. Её, как и Глорию Бишоп, с полным основанием можно назвать растаманкой со стажем. Лайза несколько раз лечилась от своей зависимости, да всё без толку! Её показания касались мотива убийства Родена. Она утверждала, будто Диль-Армстронг подробно живописала ей историю этого преступления. Согласно утверждениям Лайзы Кастл, Роден был убит за своё намерение рассказать о готовящемся ограблении банка полиции. Причём инициатором убийства был Ротштейн, отдавший приказ Марджори поскорее разделаться со своим любовником. Также свидетельница утверждала, будто Диль-Армстронг также употребляла наркотики, в частности, курила марихуану. Обвинение вызвало для дачи показаний и Мелиссу Камп (Melissa Kump), ещё одну тюремную сиделицу, познакомившуюся с Марджори Диль-Армстронг в Манси. Камп заявила, будто Диль-Армстронг говорила ей, что в день ограбления банка PNC совершила на дороге опасный разворот и тем привлекла к себе внимание окружающих. Также эта дама утверждала, опять-таки, со ссылкой на Марджори, будто таймеры, смонтированные в бомбе, были из дома Диль-Армстронг. Дала показания в интересах обвинения и некая Брук Якобоззи (Brooke Yacobozzi), дамочка, отбывавшая в тюрьме срок за употребление и торговлю наркотическими препаратми, отпускаемыми по рецепту. Эта свидетельница утверждала, будто Диль-Армстронг говорила ей о том, что бомбу, убившую Брайана Уэллса, Ротштейн сделал в гараже своего дома. И Диль-Армстронг была тому свидетелем, т.е. приезжала к Ротштейну и наблюдала, как тот испытывает отдельные элементы взрывного устройства. Брук Якобоззи дала даже психологическую характеристику Уилльяму Ротштейну, опять-таки, со ссылкой на Диль-Армстронг. По утверждению свидетеля, Ротштейн был довольно злобным типом, мастером обделывать делишки чужими руками, подставлять других и вообще любил запутывать людей. Ещё одним примечательным свидетелем обвинения стала Келли Робертс (Kelly Roberts), главное отличие которой от предшествующих растаманок и торговок наркотой заключалось в том, что её отправили "на нары" за вооруженное ограбление. Правда, на ограбление она отправилась будучи под воздействием разных необычных веществ, что как бы намекает на склонность Келли к их употреблению, но судили её именно за вооружённый грабёж, а не правонарушения, связанные с оборотом наркотиков. Робертс уверяла в суде, что подружилась с Диль-Армстронг во время пребывания в тюрьме в Манси и услышала от Марджори много весьма необычных откровений. Они показались ей до такой степени интересны, что Келли даже принялась их записывать (замечательная предусмотрительность!). Свидетельница предъявила присяжным 12 листов бумаги, испещренных мелким почерком - это и были по её словам записи откровений Диль-Армстронг. Келли рассказала о преступлении 28 августа 2003 г. именно так, как говорил об этом Барнс, а затем сделала кое-какие уточнения, надо сказать, довольно необычные. Так, например, она заявила, разумеется, со ссылкой на Марджори Диль-Армстронг, что Джеймс Роден был убит 9 или 10 августа 2003 г., а не в 20-х числах июля, как считало следствие и судебно-медицинская экспертиза трупа. Кроме того, она сообщила, что Марджори, якобы, настаивала на покупке большой морозильной камеры, в которой труп Родена можно было разместить вертикально, а Ротштейн вместо этого купил камеру меньших размеров. Это создало определенные трудности при попытках переносить труп с места на место... Вот такие странными свидетельскими показаниями прокуратура подкрепляла свои обвинения. Как нетрудно заметить, все свидетели не сообщили сведений, имеющих источником кого-либо, кроме Диль-Армстронг. В дореволюционном российском уголовном праве такие утверждения квалифицировались как "сделанные с чужих слов" и суд их вообще не принимал во внимание, поскольку по сути своей это не доказательство вовсе, а сплетня. Но, как видим, в начале 21 столетия американское правосудие стало смотреть на такие "свидетельства" иначе - судья не остановил ни одну из свидетельниц и не попросил присяжных игнорировать их утверждения. Во вторник 26 октября пришло время Марджори дать показания по существу рассматриваемого дела и ответить на связанные с ним вопросы. В течение двух заседаний обвиняемая рассказывала о событиях, предшествовавших ограблению банка и последовавших за ним. Она категорически заявила, что никогда не была знакома с Брайаном Уэллсом и впервые увидела этого человека в телевизионной трансляции, организованной от здания "Мс'Donalds'а". Обвиняемая утверждала, что не приезжала в день ограбления на своём красном джипе "чероки" на автозаправку "Шелл" в компании Кена Барнса, не звонила оттуда по телефону в 13:30 и Барнс не покупал для её машины бензин на 10$. Марджори признала, что убила Джеймса Родена, но категорически настаивала на том, что это преступление никоим образом не связано с тем, что кто-то повесил на шею Уэллсу самодельную бомбу. Она весьма здраво заявила, что на её месте было бы верхом глупости написать на Кеннета Барнса и Теда Беллью в мае 2003 г. заявление в полицию, а затем действовать с Барнсом заодно во время подготовки банковского ограбления. И это, кстати, было весьма весомое возражение. Ещё одним дельным доводом в пользу неучастия Диль-Армстронг в инкриминируемом ей преступлении, явилось указание на то, что она никогда бы не дала в руки Барнсу план дома отца. Отдать ему собственноручно нарисованный план дома значило обречь саму себя на вечный шантаж. Она выразилась примерно так: "неужели вы думаете, что я настолько наивна, чтобы заплатить вперёд сто тысяч долларов такому негодяю, как Барнс, и отдать ему документ, которым он будет шантажировать меня до конца своих дней?" Монолог Диль-Армстронг продлился более 5 с половиной часов (если считать по стенограмме), но реально он занял гораздо больше времени. Судья 54 раза останавливал подсудимую! Остановки эти были связаны с нелицеприятными эпитетами, которые она отпускала в адрес участников процесса, эмоциональным поведением Марджори, её выкриками, вставаниями с места и т.п. Эти остановки заметно подзатянули речь Диль-Армстронг, однако, они же и придали сказанному мощный эмоциональный заряд, что отметили все, имевшие возможность прослушать живую речь обвиняемой. Если до этого наблюдавшие за процессом журналисты безоговорочно склонялись к официальной точке зрения на события 28 августа 2003 г., то после речи Диль-Армстронг их уверенность в исчерпывающей полноте и достоверности версии обвинения оказалась сильно поколеблена. В каком-то смысле этому помог и допрос сводного брата Кеннета Барнса Рика, вызванного в суд в качестве свидетеля защиты Диль-Армстронг. Адвокат Дуглас Сагро (Douglas Sughrue), защищавший Марджори, знал о чём спросить свидетеля, явно не испытывавшего симпатии к своему брату по матери. Рик, не раздумывая, назвал Кеннета "мошенником" и "манипулятором людьми", а когда его спросили, считает ли он сводного брата хорошим человеком? ответил без колебаний отрицательно. Понятно, что такого рода характеристика из уст человека, хорошо знающего обвиняемого, не добавляла в глазах присяжных заседателей симпатии последнему. В целом, вторая половина судебного процесса выглядела для Диль-Армстронг далеко не безнадёжно, казалось, что ей и её защите удалось посеять зерно сомнений в официальной версии событий. Когда в резюмирующей речи представитель обвинения Мэри Бет Бьюкенен (Mary Beth Buchanan) самодовольно высказалась в том духе, что утверждения Диль-Армстронг "всецело противоречат доказательствам", то подобное заявление не могло не показаться неоправданным. Ибо на самом деле никаких доказательств, прямо уличающих Диль-Армстронг в совершении инкриминируемых преступлений, предъявлено так и не было. Тем не менее, присяжные после 11 часов обсуждения вынесли вердикт, согласно которому и Барнс, и Диль-Армстронг признавались виновными по всем пунктам обвинения. Основываясь на этом вердикте судья Маглохлин приговорил Барнса к 45 годам тюремного заключения, а Диль-Армстронг - к пожизненному содержанию под стражей. При оценке того судилища, которое устроил судья Шон Маглохлин, трудно удержаться от аналогии с известными "сталинскими процессами" второй половины 1930-х гг. Улик, изобличающих участие Диль-Армстронг в приписываемых ей событиях, представлено суду не было по той простой причине, что их у стороны обвинения попросту не существовало. Все разоблачения Марджори строились на голословных утверждениях Флойда Стоктона и Кеннета Барнса, признавших себя виновными, а также ряда лиц, чья добросовестность может быть поставлена под сомнение. Стоктон, давая показания о вовлечённости Диль-Армстронг в подготовку ограбления банка, действовал по сговору с федеральной прокуратурой, т.е. был несвободен в своих действиях. Можно сказать, что он попросту выполнял свою часть сделки и, "разоблачая" Диль-Армстронг, спасал самого себя, а отнюдь не боролся за восстановление истины. С Барнсом ситуация выглядела ещё более неприглядной - он отправлялся "на нары" в любом случае, как торговец наркотиками, но в случае дачи "правильных показаний" ему предоставлялся шанс заметно облегчить свою участь. Другими словами, если он становился обличителем Диль-Армстронг, то получал за это разные немаловажные бонусы в виде выбора места заключения, смягчения условий содержания, гарантии не быть осуждённым к пожизненному заключению и даже поддержки прокуратурой возможной апелляции. Прокуратура, кстати, поддержала попытку защиты Барнса опротестовать приговор и впоследствии срок тюремного осуждения был ему снижен более чем в два раза (до 20 лет). Нельзя не упомянуть и следующий момент - против Барнса так и не были выдвинуты обвинения в хранении и распространении наркотиков, а ведь именно за это его формлаьно и арестовали в марте 2006 г.! Эта маленькая деталь доказывает, что Барнс интересовал американские правоохранительные органы лишь с точки зрения возможного давления на Диль-Армстронг, а все прочие прегрешения этого мелкого паскудника использовались лишь для шантажа его самого... Что же касается пресловутых "свидетельниц" из женской тюрьмы в Манси, то обсуждать всерьёз их показания в какой-то степени даже неловко. Это вообще никакие не свидетели в юридическом понимании термина "свидетель" (т.е. лицо, которому известны значимые для суда и следствия обстоятельства). Все эти женщины слышали из уст Диль-Армстронг некие рассказы, причём сам факт того, что она говорила приписываемое ей, не имеет никаких объективных подтверждений (нет ни одной магнитофонной записи этих якобы многочасовых бесед). Все эти "свидетели" вполне могли оклеветать Марджори просто в силу того, что были несвободны в своём поведении: они являлись наркоманами (т.е. имели психологическую и физиологическую зависимость от наркотиков), а кроме того, уголовными преступниками (т.е. лицами, зависимыми от правоохранительных органов и ограниченными в своих гражданских правах). Тюремные осведомители вообще крайне плохие свидетели в суде по причине несвободы своего выбора: объективный судья всегда испытывает сильные подозрения относительно добровольности их показаний. А в данном случае мы видим, что сторона обвинения вытащила на суд в октябре 2010 г. аж семерых таких свидетелей (интересно, почему не семьдесят? Не может быть никаких сомнений в том, что Пиккинини при желании смог бы доставить в суд даже 70 таких свидетелей.). | |
| . |
