|
Серийные убийства. Загадки без ответов.
©А.И.Ракитин, 2022 - 2023 гг.
©"Загадочные преступления прошлого", 2022 - 2023 гг.
Пришедший из ниоткуда, ушедший в никуда
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Но далее произошло ещё кое-что, о чём необходимо упомянуть здесь и сейчас.
Сотрудники следственной группы на протяжении многих недель проводили систематические опросы женщин-преступниц, преимущественно проституток, содержавшихся в местах лишения свободы в Массачусетсе. Делалось это из тех весьма здравых соображений, что лица данной категории охотно обмениваются информацией и могут что-то знать о преступнике, совершающем серийные убийства в округе Бристоль. 23 января 1989 года детективы Кевин Батлер и Гарднер Грини, проводившие опросы женщин, содержавшихся в исправительном учреждении в городе Фрамингхэм (сокр. "MCI – Framingham", полное название "Massachusetts Correctional Institution – Framingham"), получили довольно любопытную информацию. Некая Хейди Кейтон (Heidi Caton), 30-летняя проститутка из Нью-Бедфорда, осужденная на 1 год лишения свободы за сопротивление аресту, довольно много рассказала детективам о Кенни Понте, с которым была знакома больше 6 лет, но затем заявила, что адвокат - это не тот человек, который им нужен.
Это было интересное начало, за которым последовало не менее интересное продолжение. По словам Кейтон, полиции следует обязательно отыскать человека со сломанным носом, который называет сам себя "боксёром в отставке" - этот парень очень опасен и склонен к насилию. Полицейские уже знали о некоем бывшем боксёре, избивавшим женщин из района Уэлд-сквер, и, кстати, Нейл Андерсон, арестованный 13 декабря, первоначально и считался этим самым боксёром [Впоследствии, правда, выяснилось, что это не он, потерпевшие от боксёра его не опознали, но зато опознали другие женщины, так что Андерсон в конечном итоге отправился за решётку.]. Кейтон, однако, не ограничилась простым упоминанием бывшего боксёра и сообщила ценную информацию, до того неизвестную членам следственной группы. Женщина по её словам, встречалась с этим человеком "раза 4", однажды они занялись сексом и он заплатил ей 40$, ещё пару раз она видела его на улице за рулём красно-чёрного пикапа. В последний же раз он пригласил её в свою машину, предолжил заняться сексом, выехал за город в лесную зону и напал. Он сильно избил Хейди, угрожал ножом и оказался весьма убедителен в своём гневе, женщина была уверена, что не переживёт ближайшей ночи.
Исправительное учреждение для женщин в городе Фрамингхэм. Слева: указатель у дороги, справа: общая камера (фотография 1992 года).
Этот человек был по-настоящему болен, по-видимому, у него имелись провалы в памяти, поскольку каждый раз встречаясь с Хейди он вёл себя так, будто видел её в первый раз - спрашивал имя, называл себя, рассказывал что-то о себе... Быть может он и врал в своих рассказах, но то, что он не помнил о прежних встречах казалось несомненным. Именно этого парня, по мнению Хейди Кейтон, полиции и следовало искать.
23 января она сообщила детективам Батлеру и Грини кое-какую информацию, прежде неизвестную правоохранительным органам. Женщина хорошо описала автомобиль "бывшего боксёра", сказала и добавила, что тот владеет небольшим бизнесом в городке Фэйрхевене (Fairhaven), расположенном по соседству с Нью-Бедфордом. Строго говоря, Фэйрхевен начинается сразу у восточной его границы. А кроме этих деталей Кейтон припомнила и другую - однажды "бывший боксёр" в её присутствии достал банковскую карточку, чтобы подойти к банкомату, и Хейди запомнила его фамилию "Грасия" ("Gracia") или что-то, похожее на это слово.
Батлер и Грини во время большого совещания с ситуационной комнате сделали соответствующее объявление. Все присутствовавшие принялись живо обсуждать эту информацию и общее мнение клонилось к тому, что обладателя сломаного носа и странной фамилии "Грасия" следует отыскать. И посреди этого обсуждения детектив-сержант Алвес неожиданно заявил, что знает этого мужчину - зовут его Тони ДиГразиа (Tony DeGrazia), проживает он во Фритауне и ему 26 лет.
Прокурор Пина, присутствовавший на совещании, моментально перевёл разговор на другую тему, как будто бы не услыхав слов Алвеса. Однако в тот же день он позвонил начальнику полиции Фритауна и предложил тому забрать "своих" детективов, прикомандированных к следственной группе, обратно во Фритаун. Свою странную просьбу окружной прокурор объяснил тем, что по имеющимся у него сведениям Алан Алвес передавал конфиденциальную информацию журналистам. С 1 февраля Алан Алвес и 2 других детектива, прикрепленные к межведомственной следственной группе, были выведены из её состава и вернулись к местам несения основной службы.
Ронии Пина постарался изгнать Алвеса без лишней огласки, но шила в мешке не утаишь и слухи и неких проблемах среди занятых расследованием детективов пошли, как круги по воде. Никто ничего толком объяснить не мог и даже сам Алвес не вполне понимал, чем обусловлено поведение окружного прокурора. Много лет спустя он признавался в одном из интервью в том, что много размышлял на эту тему и пришёл к неутешительному выводу - Пина просто не хотел, чтобы фамилию ДиГразиа первым назвал человек, не связанный с прокурорскими детективами [т.е. детективами из состава CPCU]. Если действительно ДиГразиа окажется серийным убийцей, то установить его личность должен не какой-то там сержант из Фритауна, а начальник следственной группы или даже сам окружной прокурор. Лавровый венок - штука хрупкая, на двоих поровну не делится!
Заканчивая рассказ об изгнании из следственной группы сержанта Алвеса, трудно удержаться от того, чтобы не сказать несколько слов об упомянутой чуть выше женщине-детективе Мэри Энн Дилл. Через несколько лет после описываемых событий - в марте 1995 года - эта дамочка засветилась в очень некрасивой и шумной истории, связанной с незаконным арестом. Автор спешит уточнить, что к серийным убийствам в округе Бристоль произошедшее отношения не имеет, поэтому фрагмент, выделенный пробелами, всякий читающий по слогам может смело пропустить - на общем пнимании сюжета сие никак не скажется. Но история эта настолько интересна и показательна, что обойти сейчас её стороной значило бы обокрасть читателя [разумеется, метафорически].
Итак, что же произошло в 1995 году?
Началось всё с того, что полугодом ранее некий Дэвид Бакли (David Buckley), будучи задержан за незначительное правонарушение, сообщил патрульному полиции Рокленда персональные данные другого лица. Он назвался Уилльямом Брэйди (William Brady) и помимо имени, фамилии, даты рождения, номера карточки соцстраха, сообщил даже девичью фамилию матери, правда с небольшой ошибкой в написании окончания, но эту ошибку можно было списать на невнятность речи и волнение. В общем, Бакли был отпущен и на следующий день он в суд не явился. Ему грозил штраф в 20$, но из-за проявленного неуважения судья решил лично поговорить с провинившимся. Так появился ордер на арест Уилльяма Брэйди. Настоящий Уилльям Брэйди ничего об этом не знал, самое смешное, что никто из полиции не поспешил его разыскивать и арестовывать.
Проходили месяцы и вот 4 марта 1995 года настоящий Уилльям Брэйди попал в поле зрения полицейского, который прибыл, кстати сказать, по ошибочному вызову. Патрульный перед отъездом спросил фамилию мужчины, вбил её в автомобильный лап-топ и... увидел открытый ордер! Он надел наручники на обалдевшего бедолагу и доставил его в полицейский участок.
Далее начались чудеса в решете. Брэйди доказывал, что ни в чём не виновен и имеет место некая необъяснимая ошибка, просил разобраться, поскольку никто никогда его не задерживал и он никогда не сообщал полицейским свои персональные данные. Видимо мужчина был настолько убедителен, что ему удалось смутить дежурного сержанта, который не поленился отыскать патрульного, задерживавшего Бакли [т.е. фальшивого Брэйди] в сентябре 1994 года. Патрульный помнил эту историю и сообщил детальное описание внешности человека, развавшегося "Брэйди", и озвученные приметы совершенно не соответствовали примета Брэйди настоящего. Бакли, в частности, имел рост на 10 см выше и был довольно худ, а настоящий Брэйди, напротив, упитан. В общем, уже в первые часы после ареста появились обоснованные причины сомневаться в правильности лишения свободы.
Однако бедолагу никто не освободил. Он пробыл под замком чуть более 2-х суток! Самое отвратительное в поведении полицейских заключалось в том, что они не пустили к взятому под стражу человеку адвоката, нанятого его женой. Американские фильмы показывают могучих адвокатов, пинком ноги открывающих все двери в полицейских учреждениях, но по факту адвоката можно банально не пустить! Более того, полицейские так поговорили с адвокатом, что тот, выйдя из здания полицейского участка, заявил жене Брэйди о том, что в одностороннем порядке расторгает заключенный договор об оказании юридических услуг, после чего вернул полученный часом ранее аванс. Вы только представьте - адвокат вернул жене полученные ранее деньги!
Впоследствии, кстати, так и не удалось выяснить что именно полицейские скзаали ему. По-видимому, имело место запугивание или, выражаясь иначе, шантаж... но если верить американским фильмам, шантажировать честного адвоката невозможно! В общем, история получилась зубодробительная. В конечном итоге Брэйди был освобождён после 2-х суток пребывания в камере, но отнюдь не по доброй воле руководства полиции, а по судебному приказу.
Он и его жена подали иск на Департамент полиции Рокленда и в числе 6 ответчиков была поименована Мэри Энн Дилл. Дамочка, получившая приказ начальника полиции разобраться в истории Дэвида Бакли, не стала тратить на это время, заявив ошибочно арестованному, что его голословные утверждения её не интересуют и тот будет находиться в камере так долго, как она посчитает нужным. В результате её действий, точнее, бездействия, бедолага пробыл под замком лишние 33 часа.
Остаётся добавить, что хотя суд и встал на сторону супругов Бакли и обязал Департамент полиции Рокленда выплатить истцам компенсацию в размере 30 тыс.$, сия неприятность мало отразилась на службе Мэри Энн Дилл в рядах полиции. Карьеру этой дамочки можно назвать вполне успешной, она дослужилась до чина лейтенанта и в 2007 году уже была старшей смены в международном аэропорту "Логан".
Вернёмся, впрочем, к событиям конца января 1989 года. 24 числа адвокат Харрингтон обратился в окружной суд с ходатайством остановить рассмотрение дела Кеннета Понте на "неопределенный срок" ("an indefinite continuance"). В качестве причины он указал недопустимый масштаб огласки дела в средствах массовой информации и огромное влияние общественных настроений на участников процесса. По мнению адвоката это могло повлиять на непредвзятость правосудия и реализацию конституционного права подзащитного на беспристрастное и справедливое рассмотрение его дела в суде. По мнению Харрингтона к рассмотрению дела будет лучше вернуться после того как улягутся страсти.
Адвокат Харрингтон считался очень толковым юристом. В 1989 году он отметил 30-летие своей юридической деятельности.
Судья без долгий размышлений и объяснений прошение о приостановке процесса отклонил и... тут же постановил, что процесс приостанаваливается, правда, не по той причине, на которой настаивал защитник. Судья неожиданно вернулся к попытке окружной прокуратуры отобрать у Кенни Понте биологические образцы и постановил, что прокурор Пина не имеет законного права требовать от ответчика предоставления образцов волос, слюны или крови, а может только сделать фотографии, причём только такие, которые предоставят обвинению возможность доказывать, что Понте являлся тем самым лицом, которое угрожало потерпевшему [т.е. Свайру] пистолетом. Поскольку прокуратура могла оспорить это решение, судья постановил, что процесс будет остановлен на 30 дней, в течение которых сторона обвинения либо подаст апелляцию, либо не станет этого делать и тогда дело просто будет находиться без движения. Довольно своеобразное решение, но оно оказалось в тот день не единственным! Другим своим решением судья распорядился предать гласности протокол заседания, прошедшего 18 января, поскольку держать их в секрете после того, как весь Массачусетст почти неделю обсуждал случившееся тогда, по меньшей мере глупо.
Нельзя не сказать о том, что Харрингтон и сам Понте не теряли времени даром и предпринимали кое-какие усилия по развенчиванию тех негативных сведений, что окружная прокуратура сливала в средства массовой информации. В конце января и в начале февраля в репортажах по местным радиоканалам и на телевидении появились комментарии, рисовавшую картину вокруг Кеннета Понте несколько в ином свете, нежели это делали правоохранительные органы. О чём идёт речь?
Один из нью-бедфордских риэлтеров рассказал, что отъезд Кеннета Понте во Флориду вовсе не являлся бегством - тот на протяжении довольно длительного времени говорил о намерении отправиться на юг. Некий инвестор в недвижимость хотел хорошо вложиться в землю во Флориде и нуждался в услугах компетентного юриста - таковым должен был стать как раз Понте. Бизнес-идея была весьма годной, поскольку во Флориде последние десятилетия дорожало всё - как земля, так и здания - поэтому Кенни Понте и планировал переезд на юг.
Роджер Свэйр, из которого окружной прокурор старательно лепил образ несчастного бедолаги, незаслуженно обиженного злобным адвокатом-наркоманом, в декабре 1988 года вляпался в очень нехорошую историю. Вернее, потенциально нехорошую... Он попытался обворовать квартиру, а когда появилась проживавшая там 20-летняя девушка, приставил к её шее нож и забрал имевшиеся при ней деньги. Так кража превратилась в вооруженный грабёж. Свэйру, уже привлекавшемуся ранее к уголовной ответственности, за подобное корячились серьёзные проблемы - от 10 лет и более в местах, где в окошке клетчатое небо, а друзья одеты в строгие полосатые френчи. Однако окружной прокуратуре был нужен Роджер Свэйр с нимбом над головой и помощники Ронни Пины взялись деятельно исправлять неловкую ситуацию, если, конечно же, вооруженное ограбление можно обозначать подобным эвфемизмом. Было достигнуто некое соглашение сторон, Свэйр, не задумываясь, вернул награбленное и приплатил сверху, а потерпевшей было рекомендовано случившееся не вспоминать и быстренько куда-нибудь уехать.
Она так и поступила, в конце января её уже не могли отыскать ни журналисты, ни адвокат Харрингтон. Самое интересное заключалось в том, что окружная прокуратура по поводу случившегося хранила полное молчание и сообщение о нападении Свэйра никак не комментировала. Если бы это была ложь, то Ронни Пина взорвался бы подобно бешеному огурцу, так что в данном случае молчание окружного прокурора оказалось убедительнее тысячи слов. Однако в полицейской сводке факт задержания Свэйра остался, так что концы спрятать не получилось! Воистину, не спроста в римском праве сформулирован постулат на все времена, гласящий "factum infectum fieri nequit" [бывшее нельзя объявить небывшим].
Другим весьма удачным ходом защитника Кенни Понте стало предложение сделать заявление для прессы, адресованное нью-бедфордским адвокатам. Адвокат - человек публичный, для него привлечение внимания к собственной персоне всегда и в любой обстановке является благом, так что особенно уговаривать никого не пришлось. Известны по меньшей мере заявления 2-х человек из числа юристов, не побоявшихся назвать себя друзьями Понте. В обоих заявлениях весьма здраво указывалось на то, что окружная прокуратура увлеклась компрометацией уважаемого человека на основании материалов многолетней давности, при этом исключая возможность осознания им допущенных ошибок и исправления. При этом адвокат Томас Хант (Thomas Hunt) в интервью газете "Standard-Times’s" не без злого сарказма заметил, что окружной прокурор, запуская компанию по дискредитации Кеннета Понте, избегает официального выдвижения обвинений в совершении серийных убийств, хотя и подразумевает его вину.
Томас Джеймс Хант, 46-летний адвокат из Нью-Бедфорда, оказался в числе тех немногих, кто открыто выступил в защиту Кенни Понте в те самые дни, когда того не бранили разве что слепо-немо-тупо-глухие школьники.
Другим весьма удачным способом парирования информационной атаки прокуратуры стало упоминание Харрингтоном того весьма неприятного для самолюбия Ронни Пины факта, что Понте являлся классным юристом и побеждал окружного прокурора в зале суда. И это была чистая правда - в 1980-х годах Понте доводилось сталкиваться с Пиной на профессиональной стезе и адвокат оказывался на высоте, причём однажды он добился полного оправдания человека, обвиненного в убийстве ребёнка. Данное обстоятельство, совершенно неоспоримое, кстати, заставляло подозревать банальную месть неудачника, пытающегося использовать в своих интересах любую уязвимость более талатливого и удачливого оппонента.
Ронни Пина оказался в каком-то смысле заложником той довольно неловкой ситуации, которую сам же и создал. Сначала посредством активной информационной накачки у населения было создано впечатление того, что серийный убийца практически установлен - это плохиш Кенни Понте - но вместо его блистательного разоблачения окружная прокуратура почему-то топчется на месте, выдвигает какие-то второстепенные обвинения и даже биологические образцы взять не может, потому что судья не верит прокурору. Требовалось сделать что-то эмоциональное и блистательное, чтобы все поняли кто в доме хозяин. Таковым хозяином в округе Бристоль должен был проявить себя прокурор Пина.
Он и проявил. Вполне ожидаемо Пина поднял ставки. 10 февраля окружной прокурор во время очередной своей пресс-конференции с присущей ему помпой объявил о том, что намерен созвать Большое жюри для выдвижения офциального обвинения Кеннета Понте в убийствах женщин, потрясших округ в минувшем году. Большое жюри в англо-американском праве не явлется судом и не подменяет суд - в задачу этого коллегильного органа, состоящего из выборных членов, входит изучение обвинительного материала и вынесение решения о его достаточности и убедительности для передачи дела в суд. Созыв Большого жюри практикуется по делам сложным, запутанным и обычно имеющим общественный резонанс. Решение Пины было призвано продемонстрировать жителям округа, что окружная прокуратура не зря ест свой хлеб и располагает весомыми данными, разоблачающими Понте. Ибо если таковых данных нет, то зачем собирать Большое жюри и позориться, верно?!
Сложно сказать, действительно ли окружной прокурор верил в виновность Понте или же банально сводил старые счёты в надежде пустить под откос карьеру ненавистного ему адвоката, успешно отбивавшего его обвинения в суде. В описываемое время - то есть в конце января - начале февраля 1989 года - официальная версия событий ещё не была сформулирована и непонятно было, почему это солидный адвкат в возрасте 38 лет вдруг начал убивать [Кенни родился 6 декабря 1949 года, так что ко времени убийства Рошель Клиффорд в начале мая 1988 года ему уже исполнилось 38 полных лет]. Даже консультанты ФБР, посещавшие Нью-Бедфорд и знакомившиеся с материалами дела, признавали, что Кенни Понте староват для серийного убийцы.
Чтобы придать подозрениям в адрес адвоката побольше убедительности и некую целостность, окружной прокурор в конце января на одном из рабочих заседаний озвучил версию, явно разработанную с участием свох ближайших помощников из числа детективов CPCU. Схема событий, которые подтолкнули Понте к убийствам, выглядели в общем виде так: адвокат являлся наркоманом со стажем, но будучи уже однажды помилованным, понимал, что разоблачение его тайного увлечения грозит отзывом лицензии и крахом карьеры. По этой причине он крайне внимательно относился к сохранению своего порока в абсолютной тайне. Ряд знакомых женщин были осведомлены о пристрастии Понте и возможно выступали в качестве курьеров, приносивших наркотики в дом Понте, хотя и без этого он имел свой канал приобретения кокаина. В какой-то момент, предположительно в апреле 1988 года, по причине ещё неизвестной, что-то у Понте пошло не так... возможно имел место "кидок" либо его самого, либо курьера с наркотиком, каковым, по-видимому, являлась Рошель Клиффорд. В общем, история нападения на Роджера Свэйра изначально представляла собой попытку вернуть либо деньги, либо наркотик. Однако в дальнейшем ситуация стала выходить из-под контроля и чем дальше, тем больше. Свэйр обратился в полицию, проверкой инцидента занялся детектив Декстрадо и сложно было предугадать, как поведёт себя Рошель, когда полиция возьмётся за неё всерьёз. В этой обстановке Кенни Понте принял решение "рубить концы" и полностью устранить угрозу того, что Рошель расскажет полицию правду о своих отношениях с адвокатом. Проделал он это самым радикальным способом, убив Клиффорд.
Кадр из телевизионного репортажа, посвященного ответам окружного прокурора на вопросы журналистов. Эта ТВ-запись была сделана в начале марта 1989 года, то есть примерно через 3 недели после помпезного объявления Пиной о предстоящем созыве Большого жюри.
Однако логика событий подталкивала адвоката к тому, чтобы убрать не одного потенциально опасного свидетеля, а всех, кто мог бы сообщить полиции о кокаиновой зависимости Понте. В 1990-е годы в Питере подобную тактику обозначали словосочетанием "почистить поляну". Кенни очень стрательно "почистил" вокруг себя, убив даже Нэнси Пайва, которая не являлась проституткой! Но Нэнси работала в офисе адвоката и была в курсе его тайных страстишек, что и обусловило её трагическую смерть. Причём Понте умышленно уводил будущее расследование в сторону, создавая видимость того, что преступления совершаются на сексуальной почве - для этого он раздевал убитых.
Надо сказать, что эта версия вызвала скепсис даже среди детективов, работавших над делом. Ряд детективов прикомандированных к CPCU, но не являвшихся её сотрудниками [а потому свободных в высказывании мнений], оспорили "зачистку поляны" как нечто совершенно умозрительное. Фамилии некоторых из этих критиков известны - это Ричард Феррейра (Richard Ferreira), Гарднер Грини (Gardner Greany), Гэри Бэйрон (Gary Baron), все они из числа сотрудников уголовного розыска полиции Нью-Бедфорда.
Детективы оспаривали версию окружного прокурора и вполне здраво указали на то, что адвокату Понте убитые проституки ничем не угрожали. Вообще ничем! Даже при наличии огромного желания они не могли угрожать его профессиональному реноме и материальному достатку. Даже если бы убитые женщины обвинили Кенни Понте в самых ужасных преступлениях, вроде разрушения храма Соломона или убийства президента Кеннеди, сие не имело бы для уважаемого юриста никаких последствий. Ни один судья не позволил бы взять кровь Понте на анализ просто в силу корпоративной солидарности и события января 1989 года прекрасно продемонстрировали как подобная солидарность проявляется на практике. Ни один суд не принял бы во внимание свидетельские показания проституток, каждая из которых имела за плечами десятки приводов в полицию и судебных приговоров. Для чего их надо было убивать? Чтобы что?
Столкнувшись с обоснованными и вполне рациональными возражениями опытных детективов, прокурор немного видоизменил первоначальную версию. Он согласился с тем, что убитые женщины и впрямь угрозы для адвоката не представляли, но сам Понте этого не сознавал, а будучи параноиком, видел угрозу там, где её не существовало.
Этот логический выверт был даже хуже первоначального допущения о крайней жестокости адвоката. Кеннет Понте являлся несомненно человеком нехорошим, подлым и грубым, но с головой он точно дружил и параноиком не являлся. Одно то, что он приехал из Флориды на суд, красноречиво свидетельствовало о полном управлении собственной волевой сферой и хладнокровии. Никто из близко знавших Понте - в том числе и имевшие с ним дело проститутки! - ничего не сообщали о его подозрительности или неких "заскоках", обусловленных страхом преследования. Не была ему присуща и жестокость. Да, у него имелись проблемы с контролем гнева, он мог что называется "психануть", выйти из себя, но это присуще многим людям и притом даже людям очень спокойным. Для того, чтобы на протяжении 4 или 5 месяцев методично убивать женщин [в феврале 1989 года считалось, что убито не менее 6 женщин!] мало быть просто психованным.
В общем, окружной прокурор не находил поддержки своим идеям даже в непосредственном окружении и это непонимание, безусловно, его крайне раздражало. Ронни Пина всегда был склонен затыкать рты несогласным, но после изгнания Алвеса и 2-х других детективов, он явно опасался перегибать палку. Людей ввиду огромного размаха расследования и без того не хватало, между тем работу надо было кому-то делать!
Именно по причине отсутствия согласия внутри межведомственной следственной группы, официальная версия долгое время не озвучивалась и все обсуждения в средствах массовой информации, связанные с реконструкцией событий 1988 года, носили характер весьма общий. Обсуждать, строго говоря, было нечего!
Немногим выше была упомянута проститутка Хейди Кейтон, отбывавшее наказание в исправительном учреждении в Фармингхэме, и работавшие с нею детективы межведомственной группы Кевин Батлер и Гарднер Грини. Кейтон рассказала им не только о подозрительном человеке с фамилией, похожей на слово "Грация", но и вывалила массу иной любопытной информации. По этой причине имет смысл сказать несколько слов о сотрудничестве Хейди с полицией.
Кейтон настаивала на том, что близко знакома с Понте 6 лет. Они познакомились когда женщине исполнилось 22 года, она была очень даже ничего, а кроме того, имела талант, который не определялся на глаз. У неё была лёгкая рука и она отлично делала уколы! По её словам Кенни был старый и опытный кокаинщик и, будучи человеком, хорошо знакомым со свойствами этого наркотика, он его не нюхал. Ибо употребление кокаина назально легко определяется по изменению слизистых оболочек. Кенни готовил водный раствор кокаина и вводил его подкожно в труднодоступных местах - между пальцами ног, на обратной стороне сгиба колена, в паховой области. Умение Хейди делать уколы быстро и безболезенно адвокат оценил по достоинству. Говоря о поведении Кенни в состоянии наркотического опьянения, Кэйтон сообщала, что адвокат становился расслаблен и умиротворён - он обычно смотрел порнофильмы в домашнем кинотеатре, женщина при этом сидела рядом и ничего экстраординарного не происходило. Понте не интересовался хлыстами, наручниками, разного рода порками, связыванием и прочей садо-мазо-мишурой и в целом был клиентом довольно спокойным и покладистым. С ним никогда никаких проблем не возникало. В каком-то смысле Хейди Кэйтон, сама того не ведая, выступила адвокатом адвоката, уж извините автора за тавтологию!
Зато Хейди назвала 2-х поставщиков наркотика, один из которых правохранительным органам не был известен.
Но самым ценным в рассказах этой женщины - разумеется, за исключением фамилии, похожей на "Грасия" - стало сообщение о слухах, циркулирующих среди находящихся в тюрьме жинщин. По её словам, многие из них считают, будто исчезновения, имевшие место в 1988 году, связаны с изготовлением "снафф-порно", то есть такой порнопродукции, на которой запечатлеваются страдания и смерть объекта посягательства. Многие женщины, занимавшиеся оказанием интим-услуг за деньги, говорили, будто весной 1988 года в Нью-Бедфорде в районе Уэлд-сквер появились люди, предлагавшие щедрую плату за съёмку в порнофильме. И эта информация могла повернуть расследование в самом неожиданном направлении.
ПРОДОЛЖЕНИЕ В ПРОЦЕССЕ ПОДГОТОВКИ
|
