Книги Алексея Ракитина в электронном и бумажном виде.

     В общем, тут мы можем адвокату только поапплодировать - он очень ловко разыграл имевшиеся у него весьма скверные карты и сумел выжать из весьма неблагоприятной ситуации максимум возможных бонусов. Впоследствии Понте успешно использовал угрозу обнародования имевшейся в его распоряжении записи, хотя сообщая это сейчас, мы сильно забегаем вперёд.
     Для полноты картины остаётся добавить ещё один любопытный штрих. Лейтенант Роберт Джин, судя по всему, не имел отношения к утечке информации. От кого Алан Левин услышал рассказ о необычном поведении овчарки Сайрос неизвестно до сих пор, но соображения самого разного рода убеждают в том, что начальник группы детективов CPCU ничего ему об этом не рассказывал. Спустя несколько лет Роберт Джин под присягой заявлял, что никогда не разговаривал с Аланом Левиным и наверное это было правдой. Не существовало ни единой причины, по которой лейтенант мог бы оказаться заинтересован в разглашении обстоятельств обысков, которые, как написано выше, оказались совершенно безрезультатны. Надо было быть полным идиотом, чтобы о таком рассказывать журналистам, а у Роберта Джина со здравым смыслом всё было в полном порядке.
     Но публикация в "Boston Herald" от 6 января оказалась не единственной в те дни неприятностью для окружной прокуратуры. Вообще, нельзя не признать того, что всё у окружного прокурора Ронни Пина в те дни и недели получалось как-то на редкость неудачно и коряво. Просто Человек-Авария какой-то!
     В самом начале января стала развиваться совершенно скандальная история, связанная с преследованием младшей из дочерей Нэнси Пайва. Напомним, убитая женщина имела 2-х дочерей - Джилл и Джолин - и последняя обучалась в старшей школе. Девочка стала объектом преследования по причине довольно неожиданной - одноклассники стали третировать её на том основании, что согласно утверждению окружного прокурора убитая мать Джилл являлась проститукой и употребляла наркотики. Ведь именно так Ронни Пина характеризовал жертв неизвестного "Убийцы с хайвея". Кстати, в отношении Нэнси Пайва утверждения о занятии проституцией являлись как минимум необоснованными. Но сверстников такие пустяки интересовали мало, прокурор же сказал, так что стесняться нечего! Преследование одноклассников приняло совершенно недопустимый характер и никто из педагогического состава школы не пожелал вмешиваться в ситуацию, то ли по нежеланию, то ли ввиду отсутствия инструментов воздействия на подростков - не суть важно.
     Джолин была вынуждена бросить школу, а её старшая сестра рассказала в выпуске местной радиостанции об имевшей место травле. Материал получил заметный резонанс, прямо во время эфира в студию звонили родственники других жертв и сообщали об аналогичных проблемах, возникших по месту жительства и работы после того, как окружной прокурор в нескольких интервью и заявлениях сообщил прессе имена и фамилии жертв, сделав при этом акцент на их связь с районом Уэлд-сквер.
     По общему мнению, главным виновником стигматизации родственников убитых стал именно окружной прокурор, чья неумеренная болтливость фактически скомпрометировала жертв жестоких преступлений. Звонившие в прямом эфире кричали "Пине лучше заткнуться!" и всё это выглядело не только очень эмоционально, но и убедительно.
     Прокурору и впрямь было бы лучше заткнуться, но как вы понимаете, это был человек, не умевший управлять своим вербальным фонтаном. У рок-группы "Альфа" есть песенка под названием "Я сделан из такого вещества", так вот прокурор Пина был сделан из вещества, не способного промолчать, когда промолчать нужно. Прокурор не придумал ничего умнее, как ввязаться в заочную полемику с дочерью убитой женщины. В обширном интервью, данном Джону Эллементу (John Ellement), репортёру газете "The Globe", Рональд Пина в весьма высокопарных выражениях рассказал о том, что расследование убийств женщин, похищенных в Нью-Бедфорде, ведётся день и ночь и заняты этим делом не только детективы CPCU, но и лучшие сыскари округа Бристоль, собранные в особую группу числом 20 человек. О напряженности их работы свидетельствовал тот факт, что все они не брали выходные дни на протяжении последних 7 недель.

     Тем не менее, после изнурительных допросов детективы сумели очертить приблизительные границы того интервала времени, когда исчезла Дебора. Это произошло 11 июля 1988 года, либо позже, иначе говоря, в тот день женщину в последний раз видели живой.
     Результат этот следовало признать весьма важным, поскольку полиция полагала, что ко второй декаде июля Фрэнки Пина, сожитель Нэнси Пайва, уже находился в окружной тюрьме. Напомним, что Пина, подбно адвокату Понте, был знаком как Нэнси Пайва, так и Рошель Клиффорд, то есть формально его следовало считать подозреваемым в той же степени, что и Понте. Но убийство Деборы ДиМелло как будто бы вычёркивало Фрэнки из числа потенциальных серийных убийц.
     Именно по этой причине, вернее - в том числе и по этой! - вокруг адвоката и началась вся та свистопляска, что была описана чуть выше. На этом Фрэнки Пина мог бы и исчезнуть из настоящей истории, однако в высшей степени неожиданный кульбит не позволил этому случиться.
     Что же произошло?
     Как было отмечено в своём месте, вокруг трупа, найденного 8 ноября [то есть вокруг трупа Деборы ДиМелло], оказалось разбросано довольно много женской одежды и украшений. Часть предметов удалось связать с Нэнси Пайва, более того, две дочери и родная сестра последней опознали их и подтвердили принадлежность пропавшей Нэнси [по этой причине труп, найденный 8 ноября, поначалу считали трупом Нэнси Пайва]. Одному из детективов, привлеченному в помощь CPCU для работы по этому делу - Гонсалвесу - упомянутое обстоятельство не давало покоя, он считал, что убийца не мог хранить одежду жертв в своём доме ввиду опасности таких улик, но... но откуда же тогда он мог её доставать? Гонсалвес заподозрил, что убийца неоднократно приходил в апартамент Нэнси Пайва - при её жизни или уже после убийства - и забирал вещи оттуда. То есть детектив в какой-то момент пришёл к тем же выводам, что и Джолин, младшая из дочерей Нэнси Пайва, которая стала бояться оставаться в пустом жилище одна и в июле перебралась жить к старшей сестре.
     Во время одного из разговоров с Джолин Пайва в самом начале января 1989 года, детектив Гонсалвес показал девочке фотографию Деборы ДиМелло. Никакой особой цели детектив не преследовал и поступил совершенно наобум, но каково же оказалось его изумление, когда Джолин опознала в Деборе одну из приятельниц матери! По её словам, женщина, изображенная на фотографии бывала у них дома... Это неожиданное открытие добавляло к картине преступлений многое! Теперь получалось, что по меньшей мере 3 убитые женщины были знакомы друг с другом - Клиффорд, Пайва и ДиМелло! Соответственно и Фрэнки Пина должен был их знать.
     Ободренный этим открытием детектив решил уточнить, когда же именно Фрэнки был взят под стражу. И тут Гонсалвеса ожидало новое любопытное открытие. Летом 1988 года Фрэнки подозревался в скупке краденого и первый его допрос был проведён 8 июля. Почему-то все были уверены, что сразу после него Пина был препровождён в окружную тюрьму, но Гонсалвес выяснил, что в действительности этого не случилось - тот был отпущен домой, пообещав явиться на следующий допрос 11 июля. Он и явился, но допрос не состоялся и его опять отпустили. Допрос состоялся то ли 12, то 13 числа и именно после него Пина отправился за решётку. Таким образом получалось, что мужчина мог убить Дебору ДиМелло.
     То, что эти расчёты соответствуют истине, косвенно подтвердил сержант-детектив в отстваке Декстрадо. Когда Гонсалвес встретился с ним и попросил припомнить обстоятельства при которых тот узнал об исчезновении Нэнси Пайва, Декстрадо заявил, что 10 июля увидел Фрэнки Пину, пытавшегося подать заявление об исчезновении сожительницы дежурному офицеру Департамента полиции. О событиях того дня написано в начале настоящего очерка, поэтому пересказывать их сейчас незачем. Но таким образом получалось, что Фрэнки действительно был взят под стражу во второй декаде июля, а не в первой [как ошибочно полагали детективы CPCU].
     А потому вычёркивать его из списка подозреваемых не следовало. Напротив, Пина, если только он действительно являлся серийным убийцей, мог считать, что подав 10 июля заявление в полицию об исчезновении сожительницы, он ловко отвёл от себя подозрения и эта уверенность вполне могла подтолкнуть его к убийству Деборы ДиМелло на следующий день [или чуть позже, но до ареста].
     Получалось, что никакого alibi у Фрэнки Пина не имелось. Хотя некоторое время детективы, занятые расследованием серийных убийств в округе Бристоль, придерживались иного мнения. Впрочем, до поры до времени Гонсалвес о своих открытиях помалкивал, предоставив коллегам возможность старательно собирать информацию против адвоката Понте.
     7 января нового 1989 года - уже после того, как имя и фамилия подозреваемого в убийствах адвоката стали широко известны из газетных сообщений - наркоторговец Стивен Бобола (Stephen Bobola), проживавший в Нью-Бедфорде, якобы добровольно сообщил детективам Батлеру (Butler) и Грини (Greany) о том, что на протяжении нескольких лет - с осени 1984 года - систематически продавал кокаин Кенни Понте. Это заявление он сделал для того, чтобы исполнить гражданский долг и "помочь полиции обезвредить опасного убийцу". О достоверности подобой мотивации наркоторговца читатели могут поразмыслить сами. Разумеется, откровения Боболы имели некую предысторию, скрытую от современников и оставшуюся неизвестной потомкам, но для нас важно лишь то, что негативная информация об адвокате быстро сделалась предметом торга криминального мусора с полицией. Преступник, попавший по какой-либо причине в "кутузку" или в силу неких обстоятельств оказавшийся под угрозой судебного преследования, мог начать "сотрудничать с правоохранительными органами" и сообщать им то, что от него хотели бы услышать, а именно - компромат на Кенни Понте.
     Такая ситуация была опасна во всех смыслах. Она не гарантировала того, что сообщаемые преступниками сведения будут правдивы, а потому правоохранительные органы могли оказаться объектом хитрого манипулирования. Но в тот момент никого в окружной прокуратуре такой пустяк не смущал.
     Окружной прокурор посчитал, что адвокат должен стать приоритетной целью для разработки и в ближайшей перспективе расследвоание должно сосредоточиться именно на Кенни Понте. Поскольку с убийствами женщин его пока что связать было сложно, Ронни Пина принял решение "реанимировать" старое дело об угрозе опасным оружием. Да-да, то самое, которым ранее занимался уволенный в отставку детектив Джон Декстрадо.

     Срочно был найден Роджер Свайр, тот самый бывший тюремный сиделец, которого Понте выследил с помощью Рошель Клиффорд, а затем избил, сжимая пистолет в руке. И мало того, что побил, так при этом пригрозил ещё и убить. Инцидент, напомним, произошёл 3 апреля 1988 года, о нём в начале очерка уже рассказывалось. Роджер с немалым удовольствием ответил на все вопросы детективов и помощника прокурора, подтвердил факт нападения и нанесения побоев, разумеется, упомянул о пистолете в руках обидчика. И не остановившись на этом, принялся рассказывать о том, что к Понте следует присмотреться поближе, поскольку тот знает некоторых из пропавших женщин и вообще вокруг него много загадочных исчезновений и смертей. Свайра, разумеется, попросили назвать фамилии пропавших и убитых, но Роджер тут же заюлил и пустился в невнятные объяснения, из которых можно было понять, что сам он никого не знает, но слышал от тех, которые наверняка знают, что вокруг адвоката творятся делишки тёмные, поскольку совсем неясные и это крайне опасно и подозрительно.
     В общем, сказанное Свайром прозвучало крайне несерьёзно, но ввиду того, что он подтвердил факт нападения на себя любимого 3 апреля, историю эту можно было использовать для последующего давления на Понте.
     Поэтому окружной прокурор Рональд Пина объявил о выдвижении в отношении Франклина Понте официального обвинения в нападении, угрозе смертельным оружием и причинении телесных повреждений и анонсировал в ближайшее время заседание Большого жюри округа Бристоль, на котором обвинительный материал подлежал всестороннему анализу [Большое жюри - это не суд, это особая инстанция, не имеющая аналогов в отечественной правовой системе, которая призвана удостовериться в обоснованности и достаточности имеющегося у прокуратуры обвинительного материала с целью определения перспектив расследования в суде]. И действительно, такое заседание было назначено на 18 января 1989 года - небывалая скорость для американской юридической бюрократии, при которой от начала расследвоания до слушаний Большого жюри могут проходить месяцы.

В начало                                             Продолжение

На первую страницу сайта