Книги Алексея Ракитина в электронном и бумажном виде.

     Заседание 18 января началось с довольной эмоциональной эскапады Рэя Вири (Ray Veary), помощника окружного прокурора, считавшегося в те годы лучшим юристом на государственной службе в штате Массачусетс. Вири на этом заседании представлял прокуратуру. Он сделал заявление, из которого следовало, что отношения Рошель Клиффорд и Кеннета Понте выходили далеко за пределы должностных обязанностей адвоката, который использовал свой особый защищаемый Законом статус для грубейших нарушений этого самого Закона, оскорблений людей и их запугивания. Рассказав об инциденте, в ходе которого Понте грозил пистолетом Свэйру, Вири подчеркнул, что адвокат применил в отношении потерпевшего силу и притом объявил себя лицом, имеющим отношение к правоохранительным органам, хотя в действительности таковым не являлся. Напомним, что при появлении полицейского патруля Кенни Понте заявил, будто является помощником окружного шерифа и в подтверждение своих слов предъявил латунный жетон, благодаря чему избежал задержания.
     Упоминание о незаконной демонстрации жетона службы шерифа адвокат Харрингтон немедленно парировал, указав на то, что представитель прокуратуры вводит суд в заблуждение. Адвокат Кеннет Понте действительно является почётным помощником окружного шерифа и соответствующий значом он получил из рук самого Дэвида Нелсона (David Nelson), шерифа округа Бристоль - по этой причине претензия Вири формально лишена всякого смысла. В ответ на это лучший юрист на государственной службе неожиданно потребовал, чтобы Понте "добровольно" сдал образцы волос и слюны для криминалистического исследования.
     В контексте всего, сказанного ранее, это требование выглядело совершенно неожиданным. Адвокат Джон Харрингтон, даже не пытаясь разобраться в причине происходившего, моментально отклонил предложение Рэя Вири, заявив, что его клиент не будет играть по "нотам офиса прокурора". Однако Понте придерживался иной точки зрения, он, очевидно, полагал, что прокуратура действует наобум и биологические образцы ей вовсе не нужны - прокуратуре нужен его отказ для формального обоснования последующих действий. Поэтому Понте перебил своего защитника и согласился сдать волосы и слюну, заметив не без едкого сарказма, что Свэйр не выдёргивал волосы из его головы, а сам он не плевался...
     Тут же появился криминалист, который отобрал необходимые образцы. Во время этой процедуры все, присутствовавшие в кабинете судьи, не проронили ни слова, ни на секунду не переставая пожирать друг друга ненавидящими взглядами.
     Едва криминалист со свими пластиковыми тубами вышел за дверь, как Рэй Вири выдвинул новое пожелание - теперь Понте должен был... раздеться и дать себя осмотреть. Вот тут от сарказма адвоката не осталось и следа! Он заорал в полный голос, что окружная прокуратура превратила процедуру прелиминарного судебного заседания в пародию на Правосудие и под видом разбирательства по одному предмету, на самом деле пытается осуществить сбор улик по другому делу, не имея при этом юридических оснований и фактически действуя обманом. Адвокат заявил, что отзывает своё согласие на отбор биологических образцов, поскольку получено оно было обманом и потребовал немедленно возвратить их ему. Тут вмешался судья и распорядился немедленно вернуть в кабинет ёмкости с биологическими образцами [что и было немедленно исполнено], после чего попросил представителя прокуратуры объяснить, что происходит и с какой целью прокуратура желает осмотреть тело ответчика, если инцидент произошёл 9-ю месяцами ранее и все возможные телесные поврежедния давно исчезли.
     Вири оказался вынужден сделать широкое отступление и весьма живописно расскзал об убийствах женщин, похищенных в Нью-Бедфорде, чьи тела потом находили возле автотрасс округа Бристоль. Помощник прокурора веско и весьма внушительно подчеркнул, что имеются основания подозревать причастность Кеннета Понте с этим преступлениям, в том числе и потому, что тот был лично знаком с некоторыми из жертв и отношения эти выходили далеко за рамки деловых. Не останавившись на этом, помощник прокурора добавил, что Рошель Клиффорд, причастная к нападению Понте на Свэйра, проживала в доме Понте. Этот примечательный факт прокуратуруе сообщила мать Рошель, которая в свою очередь знала об этом со слов дочери, причём Рошель продиктовала матери домашинй телефон Понте на случай срочного звонка. Кроме того, адвокат Понте по мнению окружной прокуратуры являлся человеком, видевшим Рошель Клиффорд в числе последних, женщина пропала без вести 3 апреля, либо вскоре после этой даты - как раз после инцидента, в ходе которого Понте напал на Свэйра и нанёс тому телесные повреждения.
     Это был очень интересный рассказ - и даже убедительный! - вот только к истине он имел отношение чуть менее, чем никакого. Дело заключалось в том, что мать Рошель Клиффорд не говорила ни работникам прокуратуры, ни детективам полиции ничего из того, что ей приписал Рэй Вири! И пропала Рошель Клиффорд отнюдь не 3 апреля, ни 4-го, ни даже 5-го... Напомним, что 27 апреля её встретил на улице детектив-сержант Джон Декстрадо и тогда Рошель находилась в обществе Фрэнка Пины! Непонятно, для чего помощник окружного прокурора соврал - ситуация в ходе заседния совершенно не требовала углубления в подобные детали.
     Ошибочные заявления Рэя Вири могут иметь двоякое объяснение. Первое сводится к тому, что он оказался попросту не готов к предметному обсуждению обстоятельств серийных убийств и необходимость дать быструю и исчерпывающую справку по этому делу застала его врасплох. Он банально запутался в обстоятельствах и датах и потому допустил, мягко говоря, "некоторую вольность" в их изложении. Кроме того, Вири мог вообще не знать о деталях работы Декстрадо и на этом основании ошибочно полагать, будто Рошель Клиффорд действительно исчезла в начале апреля минувшего года, ходя детективы, занятые работой по этому делу, разумеется, были осведомлены, что это не так.
     Но есть и другое объяснение, более интригующее. Окружная прокуратура могла действительно считать, что Рошель Клиффорд проживала некоторое время в доме Понте, но информация об этом поступила вовсе не от её матери. И Вири это прекрасно знал, называя мать Рошель в качестве качестве источника этих сведений, он умышленно "уводил" внимание Кеннета Понте от истинного информатора. Впоследствии сообщалось, что полицейские обнаружили стоматологическую карту Рошель Клиффорд, в которой в качестве контактного телефона был указан домашний телефон адвоката, но помимо этой информации могло быть ещё что-то, что побудило правоохранительные органы считать, будто Клиффорд проживала в доме Понте. Вопрос этот дискуссионный и не объясненный до конца.
     Несмотря на подробные объяснения Вири, судъю услышанное не удовлетворило. Он заявил, что в рамках расследования одного уголовного дела недопустимо осуществлять сбор улик для другого и потому постановил, что биологические образцы Кеннета Понте должны быть ему возвращены [что и проделал немедленно судебный маршал]. Продолжая далее, судья постановил, что ввиду непримиримых противоречий между утверждениями сторон, он желает видеть и лично побеседовать с тем самым Свэйром, на которого Понте нападал с пистолетом. И добавил, что находит очень странным отсутствие этого человека на заседании.
     Такова общая фабула произошедшего 18 января 1989 года в самом кратком пересказе. Через несколько часов детали "закрытого" заседания уже вовсю обсуждались ведущими местных радиостанций, к которым вскоре примкнули репортёры массачусетских телеканалов. Их можно было понять - на глазах вырастала сенсация! Нынешние блогеры назвали бы подобный сюжет "жЫром", то есть материалом, дающий благодатную почву для троллинга, хайпа и всевозможного глумления. Правоохранительные органы впервые назвали человека, которого подозревали в серийных убийствах и этот человек оказался далеко не рядовым жителем Нью-Бедфорда!
     Совершенно очевидно, что утечку информации в средства массовой информации устроили представители правоохранительных органов. Кеннету Понте шумиха вокруг собственной персоны была не нужна ни под каким соусом. "Законники" открыто пытались давить на него, превращая в "токсичную" фигуру, от которой должны были отвернуться деловые партнёры, друзья и родственники - подобная изоляция призвана была резко уменьшить способность подозреваемого противостоять стороне обвинения. Несомненно, адвокат был в ярости, но ничего поделать не мог - он не управлял событиями, происходившими вокруг него! Тем более, что это была не единственная плохая новость, связанная с его личностью и поведением.
     На следующий день после заседания суда - 19 января - пресс-секретарь окружной прокуратуры Джим Мартин (Jim Martin) сообщил, что для предметного рассмотрения обвинений в отношении Понте будет собрано Большое жюри округа Бристоль. Произнеся эту многозначительную фразу, пресс-секретарь выдержал паузу и добавил, что предметом рассмотрения Большого жюри станут обвинительные материалы, не связанные с убийствами на территории округа Бристоль. Дополнение это имело много смыслов - на первый взгляд казалось, что Большое жюри должно было изучить доказательную базу по делу, связанному с нападением на Свэйра, но если подумать хорошенько, то вывод можно было сделать и иной. Обвинения могли касаться неких инцидентов, которые прежде не предавались огласке - это могло быть приобретение и хранение наркотиков, нарушение законодательства в части правил оборота оружия, всевозможные скандалы с проституками и т.п. Заявление Мартина было составлено в очень интересных выражениях и сделано это было явно умышленно - окружной прокурор Пина явно желал поджарить оппонента "на медленном огне" и заставить того нервничать.
     С целью усиления психоэмоционального давления на Понте, работники прокуратуры в течение последующих дней организовали ещё одну якобы "утечку" информации. Дело было представлено так, будто несколько журналистов независимо друг от друга в один и тот же день - так совпало! - обратились в Департамент исправительных учреждений штата Содружество Массачусетса (Massachusetts Department of Correction) с просьбой предоставить справку о наличии или отсутствии судимости Кеннета Понте. Совпадения, конечно же, случаются, но в данном случае явно существовал кто-то, кто подкинул журналистам столь замечательную идею, и кто-то, кто рекомендовал руководству упомянутого департамента не пытаться скрывать частную информацию.
     Задумка с подобным запросом была продуктивна в силу того, что адвокат Понте имел довольно грязное прошлое. В начале 1970-х годов, будучи в возрасте немного за 20, он неоднократно арестовывался за употребление героина, незаконное приобретение медицинских препаратов, отпускаемых по рецепту, и хранение марихуаны. Он дважды был судим и в первый раз отделался условным приговором, а во второй - отправился в дом с "небом в клетку" и к друзьям "в полоску" аж даже на 3 года! Правда в тюрьме он пробыл 3 месяца - его удивительным образом освободили условно-досрочно в рамках программы по "разгрузке" мест лишения свободы. Освобождение было незаконным, поскольку в рамках той программы выйти на свободу могли те, кто отбыл более половины назначенного срока, однако случилось так, как случилось.

     История получилась омерзительная! Всем было ясно, что сработали коррупционные связи, Кеннет Понте имел неких влиятельных заступников, возможно, таковым являлся сам Сёрджент, ведь не существовало никаких подтверждений того, что рассказ о телефонном звонке от некоего парламентария правдив - экс-губернатор мог выдумать его от первого слова до последнего!
     В общем, окружная прокуратура, устроившая этот замечательный перфоманс, снабдила жителей Массачусестса внушительным объёмом информации к размышлению, хотя следует признать, что вытряхивание из шкафа этого грязного белья ничуть не способствовало доказательству причастности Кеннета Понте к серийным убийствам. Да и власти штата вся эта свистопляска изрядно компрометировала...
     Но так получилось, что в то самое время, когда окружная прокуратура целенаправленно организовывала кампанию по дискредитации Кенни Понте и старательно набрасывала уголёк на вентилятор, сама следственная группа оказалсь вовлечена в историю, которая "законников" совсем не красила. И произошло это с подачи окружного прокурора. Выше уже отмечалась странная склонность Рональда Пины к склокам и поискам внутренних врагов и эта дурацкая черта его характера явственно проявилась в конце января 1989 года.
     Итак, что же произошло?
     Начать следует с истории, которая может показаться не имеющей прямого отношения к окружному прокурору, хотя и связанной с расследованием серийных убийств в округе Бристоль. В своём месте отмечалось, что окружной прокурор Пина для усиления следственной группы добился передачи из службы шерифа округа Бристоль и каждого территориального управления полиции 2-3 детективов. Благодаря такому временному откомандированию расследованием серийных убийств занималась довольно большая - более 20 человек - межведомственная группа, в составе которой вошёл и детектив-сержант Алан Алвес. Об этом человеке было рассказано в самом начале настоящего очерка - Алвес явился тем детективом, что выезжал 2 июля 1988 года на место обнаружения первого из найденных трупов. Повторим сформулированный тогда вывод - Алвес являлся очень толковым полицейским, делавшим свою небольшую карьеру не благодаря связям с нужными людьми, а вопреки их отсутствию.
     В первых числах января 1989 года Алан ответил на довольно странный телефонный звонок, поначалу его возмутивший. Некий обладатель мужского голоса, не пожелавший представиться, позвонил на телефон, закрепленный за следственной группой, и довольно раздраженным голосом поинтересовался, почему полиция игнорирует версию ритуальных убийств женщин в округе Бристоль. Детектив не понял вопроса, поскольку никаких данных, указывающих на подобный тип убийств, в распоряжении группы не имелось. Алвес сначала попросил собеседника представиться, но поскольку звонивший проигнорировал обращение, поинтересовался, что тот имеет в виду, говоря о ритуальных убийствах. Неизвестный не без сарказма ответил, что возле каждого трупа убийца ставил крест и неужели эта деталь не натолкнула детективов на размышления... И поскольку Алвес озадаченно молчал, неожиданно расхохотался. Давясь смехом, он произнёс что-то вроде: "Вы не нашли крестов? Да вы вообще местность осматривали?!" И бросил трубку.
     Алвес заподозрил, что с ним играют. Строго говоря, такое предположение лежит на поверхности - если человек знает, что непричастен к преступлениям, ему незачем скрывать свою личность, верно? Кроме того, детектив-сержант знал, что в каждом случае обнаружения трупов проводился тщательный осмотр местности и никаких крестов - по крайней мере в непосредственной близости от мёртвых тел - никто никогда не находил. Подумав, Алвес решил проигнорировать дурацкий звонок и пару дней старался о нём не думать.
     Однако на 3-й день он сел в машину и отправился осматривать места обнаружения женских тел. Он испытал немалое потрясение, обнаружив в каждом из 6 мест невысокий деревянный крест. Порой кресты были вкопаны буквально в 2-3 метрах от того места, где лежал труп, порой несколько дальше - на удалении окло 120 метров. Но не вызывало сомнения, что во всех 6 случаях [а именно столько тел было обнаружено к началу 1989 года] место обнаружения трупа обозначалось крестом высотой около 50-60 см (2 фута). Все кресты были однотипны и изготовлены из одинакового деревянного профиля, в каждом случае перекладина была грубо прикручена к столбику одним саморезом. Не подлежало сомнению, что ко всем этим поделиям приложил руку один и тот же человек.
     Алвес был обескуражен. Он предположил попытку грубой манипуляции. Вариантов того, что означали действия анонима, могло быть несколько, по крайней мере, не менее двух основных:
        - Некий мифоман, не имеющий ни малейшего отношения к преступнику и серийным убийствам, издевается над правоохранительными органами, удовлетворяя таким вот странным образом собственное "эго" и повышая самооценку. Действия мифомана могут быть как обычной шуткой, так и злонамеренной попыткой создать помеху правосудию;
        - Серийный убийца, которого ищет следственная группа, решил направить розыск по ложному следу, для чего не поленился объехать места сброса трупов и вкопать самодельные кресты. Поскольку действия его остались правоохранительными органами не замечены, он сделал телефонный звонок, намереваясь переместить фокус внимания следственной группы в нужное ему направление.
     Детектив-сержант не стал выкапывать обнаруженные кресты, но сделал фотографии нескольких из них. Поперечное сечение планок, использованных при изготовлении крестов, он показал в нескольких строительных магазинах и не без удивления выяснил, что таковых в продаже не было и нет. Это был какой-то редкий профиль, который изготавливали в небольшом деревообрабатывающием цеху и это открытие позволяло не только установить изготовителя, но и отследить его сбытовую сеть. Это открытие потенциально могло оказаться очень важным, поскольку давало шанс локализовать район, в котором изготовитель крестов покупал материал и, скорее всего, проживал.
     Алвес был очень вдохновлён сделанным открытием и не ближайшей же планёрке в "ситуационном кабинете" следственной группы рассказал о проделанной работе. Его никто не перебивал, но речь сержанта была встречена крайне негативно. В это время внимание следственной группы было сконцентрировано на адвокате Понте и всем было ясно, что Кенни, находившийся во Флориде, никак не мог втыкать в землю кресты на местах обнаружения тел в Массачусетсе.

     На том же самом совещании произошёл ещё один неприятный инцидент, в ходе которого Алвес привлёк к себе недоброжелательное внимание окружного прокурора. Произошло это в ходе возникшей полемики о том, являются ли места обнаружения тел местами убийств. Детективы CPCU придерживались той точки зрения, что преступник привозил в лес тела мёртвых женщин, а вот Алвес заявил, что женщины не только были живы, но и занимались сексом с убийцей. И вообще, действия преступника определялись во многом сиюминутными побуждениями и в лес он отправлялся изначально для уединения с проституткой, а вовсе не для совершения убийства.
     Алвес довольно убедительно объяснил свою точку зрения, указав на то, что все тела располагались на ровных и сухих участках местности и ни разу под трупом не была обнаружена ветка или ствол дерева. А между тем, при сбрасывании мёртвого тела в лесистой местности в темное время суток, оно должно было с большой вероятностью угодить в какую-либо ямку, или наоборот, на кочку, под ним оказались бы ветки и пр. Детективы принялись возражать Алвесу, но тот веско заметил, что в отличие от спорщиков, выезжал для осмотра места обнаружения трупа... Эта фраза положила конец спору, все замолчали.
     Слова Алвеса прозвучали как напоминание о тех недавних днях, когда окружная прокуратура слышать не желала о существовании серийного убийцы и даже устраивала закулисные козни сержанту Декстрадо за несогласие с этой точкой зрения. Разумеется, Ронни Пине не могло понравиться то, как детектив Алан Алвес противопоставляет себя коллегам и прокурор, будучи человеком весьма злопамятным, запомнил не в меру самостоятельного полицейского.
     Совсем скоро, буквально через пару дней, Алвес дал новый повод для недовольства собой. С середины ноября 1988 года по середину января 1989 детективы, работавшие по делу "Убийцы с шоссе", не только израсходовали все деньги из фонда заработной платы CPCU, но и 170 тыс.$, выделенных по этой статье сверх лимита. Пина всегда гордился тем, что платит "своим" детективам значительно больше, чем они могли бы получить будучи в штате любого полицейского департамента Массачусетса, но теперь необходимость "затянуть пояса" коснулась и его. В ходе обсуждения различных вариантов выхода из сложившегося положения был поднят вопрос об обоснованности выплат некоторым детективам, в частности Хосе Гонсалвесу (Jose Gonsalves) и Мэри Энн Дилл (Mary Ann Dill). Это были сотрудники полиции Нью-Бедфорда, откомандированные в оперативное подчинение межведомственной группы, подобно тому, как был откомандирован Алан Алвес [служивший, напомним, в Департаменете полиции Фритауна]. Недельная часовая выработка Гонсалвеса и Дилл достигала 90 часов, т.е. 15 часов в сутки при условии 1 выходного дня. Алвес вполне обоснованно указал на то, что люди не могут работать по 15 часов в сутки на протяжении многих недель - это ознчает, что они либо спят на работе, либо кто-то в бухгалтерии им банально приписывает время.
     Скандал получился знатный! Пина лично "вписался" в защиту упомянутых детективов, заявив, что те работают в паре и выполняют его особое поручение по опросу проституток в районе Уэлд-сквер в ночное время. Их рабочий день длился, якобы, до 5 часов утра - отсюда и огромная выработка. Однако это заявление начальника вызвало раздражение других детективов, которые предложили свои кандидатуры для ночных опросов. Полемика получилась не только острой, но и весьма скабрезной.
     Окружной прокурор оказался до такой степени разъярён поведением подчиненных ему детективов, что даже неофициально обратился к руководителю полицейского профсоюза с вопросом о возможности отказа от повышающего коэффициента при оплате сверхурочных. А профсоюзный лидер предостерёг его от подобного волюнтаризма, пообещав, что в случае нарушения условий контракта профсоюз подаст на окружного прокурора в суд. Выиграть подобный судебный процесс Пина не мог даже в самом оптимистичном для себя варианте.
     Ситуация с недостатком денег в конце января сделалась до такой степени нетерпимой и тупиковой, что прокурор Пина, не видя выхода, позвонил губернатору Массачусетса Майклу Дукакису и попросил о помощи. Последенму следует отдать должное - тот немедленно распорядился выделить из резервного губернаторского фонда необходимые средства и поддерживать финансирование впредь. нельзя не отметить того, что это один из немногих примеров того, как принадлежность Пины к Демпартии пошла на пользу делу.

В начало                                             Продолжение

На первую страницу сайта