|
|
|
В яхт-клубе за обедом обсуждали сенсационную новость. Великий князь Николай Михайлович, поговорив по телефону с премьером Треповым, авторитетно и громко заявлял, что слух об убийстве — вздор и «что все это новая провокация Протопопова». Но приехавший обедать великий князь Дмитрий Павлович, поразивший всех своей бледностью и севший отдельно за стол, сказал кому-то, что Распутин исчез и что, возможно, он убит. После обеда князь отошел в сторону с графом Олсуфьевым. Граф спросил, замешан ли он в этом деле. Дмитрий Павлович ответил, что нет и что князь Горчаков уже спросил его: «Ну что, Митя, ты убил Распутина ?». На что был его ответ — категорическое нет. В обоих вопросах по тону видно было сочувствие тому, что произошло. Великий князь уехал из клуба в Михайловский театр, но привлек к себе настолько сильное внимание публики, что уехал оттуда. Поздно вечером пришел телеграфный ответ из Верхотурья от ревностной поклонницы Распутина Лохтиной, которая спасалась там в скиту около блаженного Макария. К ней обратились с просьбой передать Макарию, чтобы он помог в случившемся несчастье. Лохтина телеграфировала, что блаженный Макарий ответил : «Я мертвых не воскрешаю». Ответ передали императрице. Районная полиция и охранное отделение уже все знали. По приказанию Протопопова специальное дознание вел жандармский генерал Попов. Это обеспечивало полное беспристрастие и независимость от каких-либо влияний. Таким образом министр внутренних дел Протопопов имел полную осведомленность о случившемся преступлении, не хватало только самого трупа. Судебные власти из-за непростительной оплошности министра юстиции Макарова бездействовали. 18 декабря принесло много нового. Накануне 17-го числа вследствие честного исполнения своего служебного долга городовым Власюком, слышавшим ночные выстрелы во дворе князя Юсупова, начались розыск и дознание. Вечером, когда во все отдаленные участки дошла циркулярная телеграмма о розыске трупа, выспавшийся после трудной ночной службы городовой района Петровского моста доложил, что утром 17 декабря, проходившие рабочие говорили ему, что на мосту много следов крови. Обследовать что-либо из-за наступившей ранней зимней темноты было невозможно. Вот почему полиция начала осмотр Петровского моста на рассвете 18 декабря, обнаружила следы крови, а по ним уже обнаружила и одну калошу-бот, которую показали дочерям Распутина и те опознали ее. Были вызваны водолазы и начались поиски трупа около моста. Из квартиры Распутина позвонили Вырубовой. Протопопов доложил о находке императрице, подчеркнув при докладе, как накануне министр юстиции не позволил власти начать судебное следствие и он, Протопопов, должен был ограничиться своим дознанием генерала Попова. Он же доложил вскоре, что Юсупов переехал жить во дворец великого князя Дмитрия Павловича. Ясно было, что, исчерпав вчера все средства, чтобы доказать властям свою невиновность, князь ищет теперь защиты в неприкосновенном великокняжеском дворце Дмитрия Павловича. Императрица распорядилась, чтобы генерал-адъютант Максимович, исполнявший обязанности министра двора, отправился немедленно к великому князю Дмитрию Павловичу и сообщил ему, что он арестован. Максимович все исполнил. Великий князь просил было, чтобы императрица приняла его, но Ее Величество ответила категорическим отказом. Ему, как и князю Юсупову, во дворце уже не верили. Государыня отправилась в церковь и после обедни телеграфировала государю: «Только что причастилась в домовой церкви. Все еще ничего не нашли. Розыски продолжаются. Есть опасение, что эти два мальчика затевают еще нечто ужасное. Не теряю пока надежды. Такой яркий солнечный день. Надеюсь, что ты выедешь сегодня. Мне страшно необходимо твое присутствие». В три часа императрица телеграфировала: «Приказала Максимовичу твоим именем запретить Дмитрию выезжать из дому до твоего возвращения. Дмитрий хотел видеть меня сегодня, я отказала. Замешан главным образом он. Тела еще не найдено. Когда ты будешь здесь ?». Между тем из Петрограда во дворец продолжали передавать, что в высшем обществе все ликуют. Передали, что во дворце Дмитрия Павловича веселятся, поют, играют. Однако с объявлением ареста настроение несколько упало. Но с переездом Юсупова сюда нахлынула волна сплетен. Появилась сплетня, что будто бы сторонники Распутина хотят отомстить и решили устроить покушение на великого князя. Юсупов попросил охраны, но охране Протопопова не доверяли и обратились к премьеру Трепову. Трепов помимо министра внутренних дел Протопопова распоряжался и особой военной охраной, чем косвенно подтверждал абсурдный слух о возможности какого-то покушения. Шла явная борьба Трепова с Протопоповым. Конечно, все это передавалось во дворец, императрице. Наконец государыня получила телеграмму о том, что государь выехал в Царское Село, а около 8 часов вечера принесли и вторую телеграмму: «Только сейчас прочел твое письмо. Возмущен и потрясен. В молитвах и мыслях вместе с вами. Приеду завтра в 5 часов». Вечером Протопопов доложил по телефону, что с наступлением темноты работы в реке пришлось прекратить, но что они возобновятся утром. 19-го утром поиски трупа около моста возобновились. Наконец около одной полыньи нашли примерзшую изнутри подо льдом шубу, а затем и примерзший ко льду труп Распутина. Съехались власти. Полиция торжествовала. В 12 часов 30 минут на берег реки около моста, где на салазках лежал труп Распутина, прибыл знаменитый в Петрограде судебный следователь Середа. Началось судебное следствие с опозданием на 36 часов из-за трусости министра юстиции Макарова. Сконфуженный министр тоже побывал у моста. Теперь он по просьбе прокурора палаты Завадского стал добиваться, чтобы генерал Попов прекратил свое дознание, доказывая, что осуществляемое параллельно со следствием оно лишь будет мешать следователю. Протопопов уступил. При осмотре трупа были обнаружены три огнестрельные раны в голову, в грудь и спину. Труп был слишком замерзший и делать более подробный осмотр тут на месте было невозможно. Труп отвезти в здание Чесменской богадельни, что на Царскосельском шоссе за городом, чтобы там после оттаивания произвести надлежащее судебно-медицинское освидетельствование. Распутин оказался одетым в голубую шелковую рубашку, вышитую колосьями. Все это Протопопов по телефону подробно доложил Ее Величеству, упомянув и о поведении министра Макарова. Дамы, дети плакали. В два часа государыня отправила навстречу Его Величеству телеграмму, в которой была фраза : «Нашли в воде». Все во дворце с нетерпением ждали государя. В Петрограде слух о находке трупа распространился быстро. Великий князь Николай Михайлович привез эту новость во дворец Дмитрия Павловича. Настроение участников дела стало унылым. В Могилеве в ставке в эти дни происходило следующее. 17 декабря в ставку съехались на военный совет главнокомандующие фронтами генералы Брусилов, Эверт, Рузский и военный министр Беляев. Они были приглашены к высочайшему завтраку. После завтрака государь совершил обычную прогулку на автомобиле в архиерейский лес и вернулся к чаю. Подали первую телеграмму от Ее Величества с сообщением об исчезновении «Друга» и с просьбой прислать Воейкова. Государь, видимо, не обеспокоился поговорив о телеграмме после чая с Воейковым, поручил ему справиться о поездах и отправился на военный совет. На совете обсуждался план военных действий на 1917 год. Государь и заместитель Алексеева генерал Гурко настаивали на проведении в жизнь программы, принятой на военном совещании союзников в Шайти в ноябре 1916 года. Но государь, председательствуя, не высказывал своего мнения, чтобы не стеснять присутствующих. Перед обедом был объявлен перерыв, а государь, выслушав доклад Воейкова о том, что поездов сегодня нет, телеграфировал Царице : «Сердечно благодарю. Ужасно, что нет поезда до завтра. Не может ли помочь Калинин ( Протопопов )». Затем государь снова председательствовал на совете. Между тем слух об убийстве Распутина дошел и до ставки. Из Петрограда было передано сообщение «Биржевых ведомостей». Генерал Воейков доложил об этом Его Величеству. Поздно вечером подали телеграмму от государыни о задержании Юсупова. Государь взволновался. Свита была в смятении. Вышедший через несколько минут от государя камердинер сказал, что Его Величество в ужасном расстройстве и ничего не хочет слышать. Все разошлись по своим комнатам. Воейков, вызвавший в такой неурочный час своего начальника канцелярии, сказал только о том, что произошло. В свите сторонников Старца не было. С ним дружил только Саблин. Но к убийству все отнеслись серьезно и ожидали больших последствий. Барон Штакельберг долго беседовал с Воейковым, а вернувшись к себе, еще дольше разговаривал о случившемся с генералом Дубенским, сын которого дружил с великим князем Дмитрием Павловичем и отец, естественно, волновался за сына, не замешан ли он. Он уже узнал, что офицерство в ставке ликует. В столовой потребовали шампанского. Кричали ура. 18-го, в воскресенье, государь с наследником были у обедни. Многие с любопытством вглядывались в государя, стараясь прочесть что-либо по его лицу, но напрасно. Государь, как всегда, был спокоен. После обедни он пошел в штаб. Доклад должен был делать генерал-квартирмейстер Лукомский. Сдержанно, спокойно государь поздоровался, закурил. «Ну, что нового», — послышался обычный приветливый голос. Генерал начал докладывать. Как рассказывал он мне позже, от волнения о случившемся ему не спалось почти всю ночь. Служивший последние годы в Петербурге, генерал разбирался в событиях. Убийство Распутина встревожило его. Оно казалось началом чего-то нехорошего. Он хотел предупредить государя. И вот он один на один с императором. Удобный момент. И не отдавая себе отчета, как он будет говорить, Лукомский, закончив доклад, не без волнения попросил у государя разрешения сделать доклад по вопросу постороннему, не относящемуся к военному делу. Его Величество поднял на Лукомского глаза, как-то особенно внимательно посмотрел на него и затем, взяв генерала за руку, сказал мягко, с доброй улыбкой : «Нет, Лукомский, у нас нет времени. Нас ждут на совещании. А вот я вижу у вас два набитых портфеля, так я вам помогу и возьму один». Как ни старался растерявшийся генерал помешать Его Величеству, государь взял один портфель. Много лет спустя Лукомский, волнуясь, описывал мне эту сцену. Государь спокойно провел совещание. На высочайшем завтраке в числе приглашенных был и великий князь Павел Александрович. Государь был спокоен и приветлив, как всегда, между тем перед самым завтраком он получил взволнованную телеграмму от царицы. После завтрака Его Величество спросил генерала Гурко, много ли осталось вопросов на совещании, которые требуют его личного участия. Генерал ответил, что потребуется час времени. Тогда государь сказал, что в таком случае, закончив совещание, он сегодня же выедет в Царское Село. Затем император сообщил генералу, что он хочет сказать в заключительном слове на совещании. Эти слова вполне соответствовали взглядам и желанию Гурко. Так совещание и было закончено государем. На нем было решено произвести весной 1917 года общее наступление, причем главный удар предполагалось нанести армией генерала Брусилова. Все армии были уже настолько готовы к этому, что в успехе предстоящего решительного удара по противнику можно было не сомневаться. Веря в армию, в ее вождей, государь был в этом вполне убежден.
|
|
