|
УБИЙСТВА. Виновный не назван.
©А.И.Ракитин, 2023 гг.
©"Загадочные преступления прошлого", 2023 гг.
Таинственное исчезновение "самого надёжного юриста Нью-Йорка"
Как сказано выше, конвертов было 4. Стелла не стала их открывать и дождалась появления полиции. Со всем возможными предосторожностями, желая сохранить на бумаге возможные отпечатки пальцев того, кто эти конверты заклеивал и приносил в квартиру, детективы их вскрыли. Содержимое оказалось довольно неожиданным - в одном лежала толстая пачка долларов в мелких банкнотах, в другом - стопка ценных бумаг (банковских облигаций) и исписанный от руки лист бумаги с перечнем лиц, занимавших у Джои Крейтера деньги, в третьем - 2 договора страхования жизни на имя Джои Крейтера. Наличных денег оказалось 6690$, суммарная стоимость ценных бумаг и страховок превышала 25 тыс.$, таким образом Стелла получила одномоментно более 30 тыс.$!
Но самым интересным оказалось содержимое четвёртого конверта. Там находилась короткая записка, написанная от имени пропавшего судьи. Содержание её никогда не разглашалось, поскольку послание адресовалось Стелле и являлось сугубо личным. Однако известно, что записка была подписана следующим образом: "Я очень устал. С любовью, Джои". ("Am very weary. Love, Joe.")
Что подумали бы вы, получив такое послание? Джейкоб фон Вейзенштейн решил, что с ним играют. Не с ним лично, конечно же, а с нью-йоркской полицией. Крейтер жив и здоров, он сбежал от постылой жены, чтобы жить так, как ему заблагорассудится, но испытывая некоторые угрызения совести, он надумал подкинуть деньжат супруге, дабы та не особенно бедствовала. По этой причине поиски следовало свернуть и заняться, наконец-то, настоящим делом. И кстати полиции Нью-Йорка следовало воспрепятствовать тому, что страховки Крейтера были обращены ко взысканию, поскольку судья жив.
Именно эту точку зрения Вейзенштейн и озвучил во время большого совещания с участием руководства полиции, высокопоставленных представителей Департамента юстиции штата и аппарата губернатора, прошедшего в середине дня 21 января, то есть через несколько часов после обнаружения писем в тайнике стола. Спешка в организации совещания была хорошо понятна - уважаемые люди из руководства штата и Департамента юстиции очень опасались неконтролируемого появления компромата. Сегодня в одном тайнике появились деньги, а что появится завтра в другом тайнике? И сколько их вообще - этих тайников?!
В ходе упомянутого совещания детективу-сержанту пришлось дать отчёт о состоянии розысков пропавшего судьи и объяснить подоплеку этой весьма странной истории. Предложение Вейзенштейна закончить розыскную операцию восторга участников мероприятия не вызвало. Оно и понятно! Власть должна была сохранить лицо, а публичное признание того факта, что член Верховного суда штата изменял жене, ходил по проституткам [причём не только женского пола!] и перед бегством прихватил с собой некое количество неких служебных документов - интересно, с какой целью он это сделал? - было чревато страшным скандалом с непредсказуемыми последствиями. Губернатору такой скандал был не нужен! Неужели детектив-сержант противопоставляет себя губернатору штата?!
Вейзенштейн попытался зайти с другой стороны. Он обратил внимание присутствовавших на то, что объявленное вознаграждение в размере 5 тыс.$ за информацию о судьбе пропавшего судьи провоцирует разного рода мошенников и дураков на отправку полиции всевозможных сообщений, каждое из которых требует определенной реакции и проверки. Это отнимает массу времени и сил. При этом проверка такого рода сообщений лишена всякого смысла априори, поскольку судья жив и прячется добровольно. Детектив-сержант предложил отозвать обещание выплаты без объяснения причин.
По своей сути эта инициатива являлась безусловно правильной. Однако существовала одна неустранимая проблема, которая делала её реализацию невозможной - отзыв обязательства выплаты вознаграждения означал бы, что полиция более не ведёт розыск пропавшего судьи. Прекращение розысков потребовалось бы каким-то образом объяснить и... скандал, которого всем так хотелось избежать, всё равно бы разгорелся!
Впрочем, одно предложение детектива-сержанта участники высокого собрания всё-таки приняли. Вейзенштейн весьма здраво заметил, что с беглецом имеет смысл немного поиграть, иначе говоря, запутать. Пусть Крейтер думает, что доставлены не все 4 письма - это заставит его усомниться в честности помощника (или помощников). Всё-таки в конвертах находились деньги и ценные бумаги... пусть Крейтер заподозрит, будто его обманули! Логика этой небольшой хитрости была очевидна - она была призвана подтолкнуть беглеца к неким активным действиям с целью проверки честности помощника. Например, Крейтер мог позвонить жене, дабы уточнить сколько и чего она получила... либо мог направить на встречу с ней некое лицо, которому надлежало бы задать соответствующие вопросы... либо придумать нечто ещё. Попытку такого контакта со Стеллой можно было отследить и тем самым выяснить где именно прячется Джои.
Задумка детектива понравилась участникам высокого собрания и детектив-сержант получил карт-бланш на её реализацию. Уже в тот же вечер - речь идёт о 21 января 1931 года - он передал репортёрам нескольких местных газет умышленно неточную информацию, из которой следовало, что Стелла Крейтер обнаружила в тайнике письменного стола мужа некое послание, которое состояло из пачки денег и записки. Содержание записки разглашать нельзя, но её общее содержание и тональность таковы, что её можно принять за предсмертную.
Детектив-сержант умышленно ничего не сказал о том, что 4 сентября апартамент обыскивался и тогда тайник был пуст. Ничего он не сказал и о том, что конвертов было 4 и в них находились также облигации коммерческих банков и 2 договора страхования жизни. В общем, это было сообщение из разряда "сапоги всмятку", но в умышленном искажении информации и заключалась основная идея задуманной комбинации!
Уже 22 января местная газета "Brownsville herald" сообщила читателям об обнаружении в тайнике стола судьи Крейтера денег в сумме 6690$ и личного послания жене. В последующие несколько дней аналогичные материалы появились во многих других газетах. Все эти сообщения различались в деталях, но объединяло их то, что детали эти были умышленно искажены детективами Бюро розыска пропавших без вести.
Появление газетных публикаций вновь привлекло внимание общественности к судьбе пропавшего без вести судьи. В течение последующих дней полиция Нью-Йорка и окружная прокуратура получили несколько писем, содержавших указание на то, где Крейтера надлежит искать или же объяснявших причину его исчезновения. Одна из таких записок, написанная от лица Джои и подписанная "судья Крейтер", сообщала, будто тот насильно удерживается на борту некоего корабля на реке Детройт. Автор этой мистификации не знал того, что Джои никогда не подписывался как "судья", поскольку судьёй он пробыл всего несколько месяцев.
Одно из посланий, подписанное "Судья Крейтер", содержало просьбу о помощи и сообщало, что похищенный судья насильно удерживается на борту корабля на реке Детройт. Вот только человек, написавший эту записку от имени Крейтера, не знал того, что тот никогда не подписывался подобным образом.
Другое сообщение оказалось интереснее. Полученное 27 января окружным прокурором Томасом Крейном письмо без подписи гласило: "Вы более никогда не увидите Крейтера. Он упал в глубокую пропасть в Краун-Пойнт, штат Нью-Йорк. Он стоял на краю обрыва, когда почва провалилась, он упал на дно и мгновенно погиб. Компания состояла из четырёх мужчин, все они были туристы. Остальные молчат о произошедшем. Его тело было найдено и похоронено на деревенском кладбище местным гробовщиком." ("You willnever behold Crater again. He fell into a deep chasm at Crown Point, N. Y. He was standing on the edge of a bluff when the soil gave way and he fell to the bottom and was instantly killed. There were four men in the party, all tourists. The others kept their mouths shut about what happened. His body was recovered and buried in the village cemetery by the village undertaker.")
И оформлением, и содержанием это послание очень напоминало письмо, полученное окружным прокурором 29 сентября предшествующего года. Даже начало обоих посланий выглядело почти идентичным: "Джои Крейтер мёртв. Бесполезно его искать." (письмо от 29 сентября 1930 года) и "Вы более никогда не увидите Крейтера" (письмо от 27 января 1931 года). Оба письма уведомляли прокурора о смерти по причине несчастного случая, предании земле и... не указывали место захоронения! Понятно почему - из опасения эксгумации трупа, которая не подтвердит наличие тела Крейтера в могиле.
А это означало, что судья жив и с большой вероятностью он же сам в обоих случаях и инициировал отправку писем. Хотя и написаны они были не его рукой.
Публикация в газете "The Washington times" сообщила читателям о получении анонимного послания, рассказывавшего о смерти судьи Крейтера в каньоне в местечке Краун-Пойнт. Информация об этом не стала сенсацией, но привлекла определенный интерес и была повторена некоторыми иными газетами.
Письмо, сообщавшее о падении в каньон, было опущено в почтовый ящик 24 января, то есть уже после того, как в газетах появились сообщения о конвертах в тайнике письменного стола. Можно было сказать, что замысел детектива-сержанта Вейзенштейна сработал и исчезнувший без вести судья отреагировал (пусь и неявно) на информационный вброс. Правда, отреагировал он не так, как хотелось детективу, но... как говорится, это был ещё не вечер. Следовало подождать, не последует ли некое продолжение?
Предполагая, что посланник Крейтера попытается ещё раз связаться с его женой - лично, либо подбросив очередное послание - полиция подготовилась зафиксировать эту попытку по всем правилам оперативно-розыскного искусства. На дверях в апартаменты исчезнувшего судьи - как парадного входа, так и чёрного - были смонтированы миниатюрные плунжерные датчики открытия. Аналогичный датчик был также установлен на двери в кабинет [там находился письменный стол с тайным отсеком]. Стелла Крейтер ничего не знала об этих работах. Полицейские под прикрытием были устроены на места лифтёров, а также были введены состав персонала, обслуживающего дом. Телефон в апартаментах был поставлен на "прослушку". В общем, была проведена очень основательная подготовка, как будто готовился захват с поличным иностранного шпиона. Теперь оставалось только ждать.
Минула неделя... другая... третья. Зима клонилась к закономерному завершению и, казалось, уже не принесёт сюрпризов. Но в один из последних зимних дней произошло нечто такое, чего вряд ли смогла бы выдумать даже самая изощренная фантазия писателя-детективщика.
Утром 26 февраля 1931 года в нью-йоркском парке "Van Cortland Park" было найдено тело босоногой женщины в разорванном платье. Черты тёмно-бурого лица были неузнаваемы из-за гримасы страдания и прилившей к голове крови. На шее была затянута бельевая верёвка, с туго скрученным на затылке узлом. Хотя вечернее бархатное платье было разорвано, произошло это явно не с целью обнажения женщины, а во время борьбы. Следы изнасилования, точнее, сексуального посягательства, при визуальном осмотре на месте обнаружения тела не определялись. Хотя этот вывод являлся предварительным и последующее судебно-медицинское вскрытие могло его подкорректировать.
Осмотр местности привёл к обнаружению примерно в 10 метрах от трупа изящных женских туфель явно индивидуального пошива. А вот пальто или шуба найдены не были. Как, впрочем, и головной убор.
Даже беглый осмотр указывал на то, что женщина была очень состоятельна. Или, говоря точнее, не экономила на себе - прекрасное нижнее бельё и отличное бархатное платье, пошитое явно у дорогой модистки, говорили о любви к роскоши красноречивее всяких слов. Именно платье, обувь и нижнее бельё - всё индивидуального изготовления! - и позволило в течение нескольких часов опознать тело.
Задушенной оказалась Вивьен Гордон! Какой неожиданный кульбит судьбы, согласитесь...
Уже первые допросы позволили полиции получить чёткую привязку ко времени преступления. Лифтёр в доме, в котором проживала убитая, сообщил на допросе, что накануне вечером 25 февраля - если точнее, то в 23:30 - Вивьен спустилась на лифте в холл. На ней была шуба, стоимость которой лифтёр определил в 2 тыс.$. Надо сказать, что как показала последующая проверка, мужчина в определении стоимости шубы не ошибся - он работал лифтёром в "богатом" доме и знал толк в вещах. Помимо шубы на шее Вивьен красовалось колье, но не оно являлось главным украшением её туалета! На правой руке Вивьен находился перстень с большим бриллиантом, стоимость этой вещицы лифтёр определил "на глазок" примерно в 2,5 тыс.$. И тут он, кстати, тоже не ошибся.
Головного убора женщина не имела. С собой у неё был платок, который можно было использовать как косынку, либо как кашне, набрасывая его на плечи. Отсутствие головного убора означало, что Вивьен рассчитывала сразу же сесть в автомашину. На это же указывали и изящные летние туфельки.
Дежуривший в холле администратор не запомнил таких деталей как перстень с бриллиантом и летние туфельки, но он видел выходившую из лифта Вивьен и видел некую автомашину с погашенными огнями, стоявшую примерно в 10-15 метрах от крыльца. После того, как Вивьен Гордон вышла на улицу, автомашина сразу же отъехала. Администратор не слышал хлопка дверцы, но разрыв во времени между выходом женщины из дверей и отъездом машины был минимален - секунд 5-7, вряд ли больше. Описать автомашину свидетель не мог, всё-таки, февраль... время к полуночи... отвратительный мокрый снег... низкая облачность... уличное освещение так себе... Однако он обратил внимание на то, что на задней и передней дверцах по правому борту автомашины были установлены разные ручки. Автомобиль явно побывал в ремонте, в ходе которого мастер за неимением оригинальной ручки поставил ту, что имелась под рукой.
Согласитесь, отменная наблюдательность в условиях плохой видимости! Показания лифтёра и администратора на входе в здание оказались весьма ценны.
Итак, в 23:30 25 февраля Вивьен Гордон вышла из дома и села в поджидавшую её автомашину, а в 06:45 26 числа её тело с затянутой на шее бельевой верёвкой оказалось в парке на удалении чуть более 7,5 км от дома. Драгоценности и шуба пропали - это действительно ограбление или всего лишь имитация?
Информация о преступлении сразу же попала на первые страницы газет. Примечательно то, что одно из первых сообщений о случившемся появилось в столичной "The Washington times", что сразу же зАдало происходящему в Нью-Йорке определенный градус сенсационности. Всем стало ясно, что в столице страны есть люди, которые будут внимательно следить за ходом расследования.
Первое газетное сообщение об убийстве Вивьен Гордон появилось в столичной газете "The Washington times" спустя несколько часов после идентификации трупа. Вызывают удивление как оперативность информирования, так и интерес столичной газеты к тривильному на первый взгляд уголовному преступлению. В заметке допущена ошибка - не фатальная, но досадная! - возраст Вивьен на момент смерти составлял не 32, а 36 лет. Эта мелочь свидетельствует о том, что выпускающий редактор и корректор столичной газеты весьма смутно представляли о ком же именно заметка. Тем не менее, сообщение попало в номер - стало быть, в Вашингтоне были люди, сознававшие сенсационность этой новости.
И сенсации не заставили себя ждать!
То, что разверзлось во время заседаний коронерского жюри, можно было уподобить ящику Пандоры. Вообще же, процедура эта обычно рутинна и совершенно формальна - основаная задача этого жюри, которое как правило собирается в течение 2-3 суток после обнаружения трупа, заключается в том, чтобы установить обстоятельства смерти и решить, имеются ли основания для возбуждения уголовного расследования. Однако в данном случае у представителей властей с самого начала имелись опасения насчёт того, что может прозвучать во время заседания, а потому коронерское жюри заседало при закрытых дверях с запретом присутствующим передавать посторонним услышанное и увиденное.
Тем не менее утечек информации избежать не удалось и кое-что газетчики узнали. Лучшая подруга убитой - некая Хелен Дорф (Helen Dorf), дамочка тех же самых принципов и правил поведения - назвала Вивьен Гордон "женщиной без сердца". В её показаниях, данных коронерскому жюри, не нашлось ни единого доброго слова о характере и привычках убитой подруги. Самое смешное заключалось в том, что выйдя из кабинета, в котором она давала показания, Дорф решила изобразить душевные страдания и скорбь и, заливаясь слезами, буквально упала на руки стоявших рядом сотрудников полиции. Её под руки вывели к автомашине и она всём пути дамочка заливалась слезами и причитала. Она явно не предполагала, что её высказывания в адрес "лучшей подруги" станут известны газетчикам через несколько часов и её игра публику приобретёт вид отвратительного пошлого фарса.
Слева: Хлен Дорф. Справа: полицейский в форме выводит Хелен Дорф к автомаишне, поддерживая плачущую дамочку под локоток.
В том же духе выступили и прочие "лучшие подруги" Вивьен Гордон. Например, Кэсси Клейтон (Cassie Clayton) дала показания о том, что Вивьен скупала ворованные драгоценности, прекрасно сознавая их незаконное происхождение. Другая "лучшая подруга" Лилиан Флоршайн (Lilian Florsine) не без желчной иронии рассказала членам жюри, что дружба с Вивьен Гордон заканчивалась обычно тем, что та пыталась шантажировать подругу. Причём шантаж мог преследовать разные цели - как банальное выклянчивание денег с целью обогащения, так и манипулирование поведением для принуждения к совершению желательных действий. Быть подругой Вивьен Гордон было делом опасным и неприятным во всех отношениях! Но ссориться с ней было никак нельзя - Вивьен слыла за женщину крайне злопамятную, жестокую и безудержную в гневе.
Что тут можно сказать? Перед нами необычный взгляд на настоящую женскую дружбу!
Единственным человеком, нашедшим добрые слова об убитой, стала врач-гинеколог Энн Гибсон (Ann Gibson) из Филадельфии. Эта женщина специально приехала в Нью-Йорк, чтобы свидетельствовать перед коронерским жюри. Сложно сказать, чем объяснялось её хорошее отношение к убитой, может быть, она просто плохо её знала? А может быть, её отношения с Вивьен Гордон были скорее профессиональными, нежели по-человечески душевными? А может быть, она просто была воспитана лучше прочих знакомых Вивьен?
Подруги Вивьен Гордон. Слева: Кэсси Клейтон, ещё одна - как и Хелен Дорф - "лучшая подруга" убитой. Она рассказала коронерскому жюри о проделках Вивьен, прежде всего милой привычке покупать краденые ювелирные издели и специфической манере любые добрые отношения сводить в конечном итоге к шантажу и запугиваниям. В центре: Лилан Флоршайн, давшие показания во всём соответствовавшие тому, что говорила Кэсси Клейтон. Справа:
Надо сказать, что газетчики и безо всякой связи с коронерским жюри сумели отыскать много любопытного в прошлом убитой. Припомнили всё, начиная с расследования 9-летней давности, после которого Бенита Бишофф поспешила изменить имя и фамилию и превратилась в Вивьен Гордон. Разумеется, началось очередное обсуждение истории убийства Дотти Кинг и странного падения с балкона Орелии Фишер-Дрейфус, на страницах газет вновь замелькали фамилии Гаймарес, МакБрайен, Рэйделофф, Коэн и пр.
Формально расследование убийства возглавил прокурор Чарльз МакЛохлин (Charles B. McLaughlin), однако параллельное расследование по прямому указанию губернатора штата повёл судья Сэмюэл Сибари (Samuel Seabury). Поскольку момент этот может показаться до некоторой степени неожиданным, следует пояснить, что в американской правоприменительной практике существует особая форма ведения важных расследований, при которой роль "первой скрипки" отводится уважаемому судье.
Сэмюэл Сибари являлся таким вот уважаемым судьёй. Ранее он пытался делать политическую карьеру, в 1916 году баллотировался в губернаторы штата Нью-Йорк от Демократической партии и позорно проиграл выборы, набрав всего 4% голосов избирателей. Это был наихудший результат Демпартии на таких выборах за всю историю. Тем не менее провал на выборах ничуть не помешал Сибари продолжить карьеру судьи. К началу 1930-х годов он являлся своего рода "карманной собачкой" Франклина Рузвельта, губернатора штата. Губернатор давал ему самые деликатные юридические поручения, например, через год после описываемых событий - летом 1932 года - Сэмюэл Сибари возглавил "крестовый поход" против мэра города Нью-Йорка Джеймса Джона Уолкера, одного из сильнейших противников Рузвельта. Коррупционный скандал стоил Уолкеру кресла мэра и устроен этот скандал был именно руками Сэмюэла Сибари.
То, что этот судья возглавил параллельное расследование убийства Вивьен Гордон, явилось чётким индикатором интереса офиса губернатора и лично Рузвельта к истории жизни и смерти "звезды гламура". По-видимому Франклин Рузвельт знал об этой женщине и её окружении нечто такое, что побуждало его внимательно контролировать работу правоохранительных органов по расследованию преступления.
При обыске апартаментов, в которых проживала Вивьен Гордон, были сделаны кое-какие любопытные находки. В руки полицейских попала приходно-расходная книга, в которой фиксировались движения денег, имевшихся в распоряжении Вивьен. Записи были сделаны с частичным шифрованием, то есть люди и предметы купли-продажи обозначались символически либо не обозначались вообще, но вот денежные суммы записывались без каких-либо искажений.
Внимательно ознакомившись с записями в этой книге и сопоставив приходы с расходами, детективы сделали неожиданное для себя открытие. Выяснилось, что за последний год своей жизни Вивьен Гордон получила из различных источников более 100 тыс.$ и потратила немногим более. У неё не было сбережений, фактически женщина жила в кредит, все получаемые суммы уходили на выплаты долгов. Шикарная женщина, "звезда гламура" пускала пыль в глаза и изображала из себя во всём успешную даму, а по сути балансировала на грани банкротства.
Другой интересной находкой оказался дневник убитой. В те десятилетия ведение "личного дневника" являлось модой, как, впрочем, и "личного альбома" [последний предназначался для гостей и друзей, которые делились на его страницах соком мозга - обычно это были стишата, зарисовки или шутки с претензией на оригинальность или шарм]. Дневник Вивьен Гордон оказался весьма любопытен своей отковенностью. Так, например, в записи от 6 марта 1930 года рассказывалось как Вивьен посетила офис своего друга адвоката Джона Рэйделоффа (John A. Radeloff) в его отсутствие и устроила там небольшой обыск. В результате она отыскала записи последнего, из которых следовало, что годом ранее - весной 1929 года - Джон приударил за подругой Вивьен Гордон. Она же в тот время находилась в больнице и сердечный друг Джон никак не мог найти время, чтобы навестить её. Теперь же истинная причина его занятости стала Вивьен известна и вызвала приступ бешенства, что нашло отражение на страницах дневника.
Там же содержались записи о том, как Гордон знакомила различных джентльменов с женщинами из всевозможных клубов и театров. Фактически это было плохо замаскированное сводничество, поскольку все эти женщины брали за свои интимные услуги деньги. Мужчины платили назначенные суммы не только женщинам, с которыми их знакомили, но и Вивьен за её "посредничество".
На страницах дневника во множестве давались характеристики людям, почти всегда эмоциональные и злобные. Часто в самом разном контексте всплывала фраза "все люди - звери" ("All men are beasts"). По-видимому, Вивьен считала такого рода сентенции яркими и оригинальными.
Свой день рождения, приходившийся на 28 сентября, Гордон считала самым несчастливым днём жизни. Рассуждения по поводу неизбежного старения и разного рода жизненных неудач постоянно мелькали даже в записях, не имевших никакого отношения к этим темам. Общую тональность дневника можно было с полным правом охарактеризовать как озлобленно-мрачную и депрессивную. Светлых, весёлых, или хотя бы ироничных записей в нём практически не имелось. Этому вряд ли следовало удивляться, нринимая во внимание то, чем занималась Вивьен Гордон, с кем общалась и тот факт, что на протяжении многих лет она систематически употребляла кокаин.
Однако особый интерес Сэмюэля Сибари вызвали не эти довольно банальные рассуждения убитой, а ряд необычных записей, посвященных некоему влиятельному мужчине, которого Вивьен Гордон ни разу не назвала ни по имени, ни по фамилии. Впервые упомянув загадочного мужчину, она так и написала: "Я никогда не назову этого человека".
Этот персонаж появлялся в минуты, когда Вивьен в силу неких причин было особенно плохо. Он обычно приносил с собой бутылку виски, подолгу разговаривал с ней, добровольно принимая на себя функцию эдакого психотерапевта, и неизменно успокаивал. Последняя запись об этом странном тайном друге относилась к началу августа 1930 года. Тогда мужчина провёл с Вивьен почти всю ночь и ушёл только под утро, вдохнув в неё силы и зарядив оптимизмом.
Таинственный друг не был бандитом. Знакомых гангстеров Вивьен Гордон называла в дневнике либо по фамилиям, либо хорошо узнаваемыми кличками.
Этот мужчина не являлся обычным клиентом, обращавшимся к услугами Вивьен при поиске любовницы. Во всяком случае из находившихся в дневнике записей это не следовало.
Судья Сибари не без оснований посчитал, что влиятельным другом, чьё имя и фамилию Вивьен Гордон пообещала не называть, являлся Джои Крейтер, "самый надёжный юрист" Нью-Йорка.
|
