|
СЕРИЙНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ. Серийные убийцы
©А.И.Ракитин, 2022 гг.
©"Загадочные преступления прошлого", 2022 гг.
1926 год. Смертельные гастроли «Гориллы»
Тот не особенно грустил. Эрл вернулся в Сан-Франциско и... вновь завербовался в вооружённые силы, на этот раз во флот. Разумеется, он скрыл и прежнюю судимость, и дезертирство. Кстати, тот факт, что человек со столь тёмным прошлым без труда мог попасть в вооружённые силы, весьма выразительно демонстрирует явное несовершенство тогдашней системы воинского учёта в США.
На этот раз Эрл устроился, вроде бы, неплохо. Почти месяц он отслужил помощником повара, но на этом терпение Нелсона иссякло и он вторично оставил службу.
Чуть менее двух месяцев Эрл Леонард Нелсон слонялся по городкам в окрестностях залива Сан-Франциско. В конце-концов, он этим пресытился и снова поступил в армию. На этот раз он попал в санитарно-медицинскую службу. Там на молодого человека с причудами быстро обратили внимание непосредственные начальники, благо, в отличие от предыдущих, они имели медицинское образование. Уже через четыре дня новобранца было решено отправить на обследование к психиатру. Эрл, узнав о предстоящей процедуре, немедленно собрал вещички и в новой военной форме дезертировал в третий раз.
Однако, тяга к переодеванию была сильнее тяги к свободе. И Эрл Леонард Нелсон [тогда ещё Феррал] в декабре 1917 г. завербовался в американскую армию — точнее, военно-морской флот — в четвёртый раз! Немного смешно, правда? Надев новую, с иголочки форму военного моряка, он в первый же день взгромоздился на тумбочку в казарме и прочёл весьма пространную проповедь о предстоящем апокалипсисе. Шокированные сослуживцы — такие же новобранцы, как и сам Нелсон — немедленно сообщили и происходящем командиру роты. Последний вместе с группой старослужащих стащил Нелсона с тумбочки, нацепил на его запястья наручники и отправил на гауптвахту. На протяжении последующих месяцев молодой моряк кочевал из казармы на гауптвахту и обратно. Службу он то ли не мог нести, то ли не хотел, жаловался на головные боли и на то, что за ним «следят глаза из стен», периодически начинал цитировать Библию и вся эта комедия в конце концов начальству надоела. После того, как 24 апреля 1918 г. Эрл отказался от работ по казарме и пожаловался на головную боль, его отправили в военно-морской госпиталь «Мэйр» (Mare island Naval hospital).
Там повнимательнее присмотрелись к знатоку библейских текстов и через 4 недели отправили его в государственный психиатрический госпиталь в г. Напа, куда Эрл благополучно прибыл 21 мая.
Там он был подвергнут первому по-настоящему квалифицированному психиатрическому освидетельствованию. Нелсон признал себя алкоголиком, но утверждал, что за последние 7 месяцев не выпил ни капли спиртного. Анализ крови показал, что Эрл болен сифилисом и гонореей, его стали лечить от этих болезней.
При собеседовании с лечащим врачом по фамилии Роджерс молодой моряк заявил, что «озабочен судьбой Бога». В дальнейшем он чистосердечно рассказал о своих неоднократных попытках попасть в вооружённые силы. Сообщённые Эрлом детали были проверены и нашли подтверждение. Его выходки и заявления дали основание психиатрам диагностировать у пациента психопатию в форме «эмоциональной тупости» (другое название: «moral insanity» или «нравственное помешательство»). Современная медицина такими понятиями не оперирует, а для того времени они являлись нормой и не считались оскорбительными. В России в то же самое время термин «нравственный идиот» [являвшийся синонимом понятию «эмоционально тупой»] признавался вполне медицинским и юридически корректным.
Среди большого количества психопатий разных видов (эксплозивная, истерическая, психастеническая, циклоидная, шизоидная, мозаичная и пр.) указанное расстройство является наиболее тяжёлым с точки зрения социальных последствий. Поведение эмоционально тупых психопатов характеризуется полной неспособностью создавать нормальные личные и социальные отношения, нескрываемым эгоизмом, самонадеянностью, неспособностью переносить критику в собственный адрес. Своею конфликтностью, безудержной агрессивностью (которая м. б. направлена даже на самых близких людей) эта категория больных превосходит всех прочих психопатов. Данное обстоятельство делает их очень опасными в повседневной жизни. Они как никто другой способны на самые неадекватные реакции по малозначительным, с точки зрения нормального человека, поводам. Понятно, что эмоционально тупой человек никогда не будет работать по той простой причине, что он неспособен понять радость созидательного труда. В силу этого обстоятельства многие социопаты имеют тягу к бродяжничеству, попрошайничеству, склонны зарабатывать деньги криминальным способом. Настойчивая тяга к побегам проявляется у социопатов уже в юношеском возрасте. Вообще же, можно сказать так: здоровый и богатый социопат превращается в плейбоя, а бедный и больной — становится бродягой-попрошайкой.
Психиатрия считает, что эмоциональная тупость является следствием объективной задержки развития эмоциональной сферы (высших эмоций) человека. Однако, данное отклонение не обуславливается некими органическими заболеваниями или физиологическими дефектами; социопаты не имеют врождённых отклонений и в физическом отношении являются совершенно здоровыми людьми. Хотя отягощённая наследственность негативно влияет на потенциальных социопатов, определённым образом программируя их ненормальное поведение, всё же их асоциальность во многом обусловлена тривиальным недостатком воспитания, заботы и коррекции поведения со стороны родителей в детском возрасте.
Все эмоционально тупые психопаты полностью ответственны за своё поведение. Хотя эти люди иногда демонстрируют симптоматику полноценного психиатрического заболевания, тем не менее они никогда не теряют контроль за своим поведением, не переживают бредовых состояний, не подвержены аффектам и т. п.
Эрл Леонард Нелсон предпринял несколько попыток побега из госпиталя в г. Напа. Считается, что за 12 месяцев пребывания в лечебнице он не мене 4-х раз успешно «уходил» в город, но значительно большее количество попыток бегства пресекалось либо в самом начале, то есть внутри охраняемого периметра, либо на этапе подготовки. Дважды пациент порывался убежать из собственной камеры, но далее коридора, оборудованного решётками, пройти не сумел. Первый из числа успешных побегов он совершил, переодевшись в комбинезон грузчика, которым обзавёлся во время работы на кухне [спокойным пациентам разрешалось трудиться и Эрл Нелсон с удовольствием занимался топкой печей на кухне]. В комбинезоне и с банданой на голове Эрл спокойно вышел в город, не вызвав подозрений на проходной.
Второй побег он совершил без всякой предварительной подготовки, просто преодолев стену, ограждавшую прогулочный дворик. Кирпичная стена высотой 4 м. казалось неприступной, но Эрл взобрался на неё, используя небольшие щербины в кирпичной кладке, и сделал это прямо на глазах больничного персонала и других пациентов. За этот выдающийся поступок он получил среди сумасшедших почётное прозвище «Гудини» и сделался героем местного больничного эпоса.
Стену после этого, как несложно догадаться, пришлось штукатурить, дабы исключить повторение такого рода фокусов.
Вырвавшийся на свободу социопат немедленно помчался в Сан-Франциско, к тётушке Лилиан. Там он был накормлен, лёг спать, а когда проснулся, оказалось, что за ним приехали санитары из госпиталя в Напе.
Водворённый на прежнее место в лечебнице, Эрл Нелсон месяц сидел в строгой изоляции, затем, продемонстрировав «позитивную динамику», был выпущен на прогулку. К этому времени стена в прогулочном дворе была уже оштукатурена и администрация госпиталя пребывала в уверенности, что более никто и никогда через неё не перелезет. Наличие штукатурки не смутило молодого и полного сил социопата: Эрл прямиком направился к стене и на глазах конвоиров и старых друзей повторил фокус с преодолением препятствия. Произошедшее вызвало аплодисменты среди гулявших и истерику госпитальной администрации.
Впрочем, через два дня санитары повторили фокус с задержанием беглеца в собственной кровати в доме тётушки Лилиан. Водворённый в камеру для буйных, Эрл Нелсон просидел без прогулок четыре недели, после чего был выпущен во двор и… в этом месте проницательные читатели станут хохотать в голос!.. и в третий раз повторил так понравившийся местной публике фокус с лазаньем по гладким стенам. На этот раз главврач госпиталя решил не ловить «Гудини», а поступил проще и циничнее. В истории болезни Эрла Леонарда Нелсона [Феррала] появилась запись, свидетельствовавшая об излечении пациента и его неопасности для окружающих. Кроме того, поскольку Нелсон формально всё ещё считался призывником и теоретически мог попасть в армию, психиатры подготовили специальное заключение о негодности сбежавшего пациента к службе в вооружённых силах.
И с лёгкой совестью забыли о «Гудини». Военно-морской флот также постарался поскорее избавиться от бесполезного новобранца и 17 мая 1919 г. Эрла Феррала уволили со службы.
Эрл Леонард Нелсон вернулся к тёте Лилиан и устроился на работу в больницу в больницу «Святой Марии» на окраине Сан-Франциско. Он исполнял функции швейцара и охранника, что, принимая во внимание его незаурядную силу и агрессивность, было, пожалуй, единственным ремеслом, способным хоть в какой-то мере удовлетворить темперамент Нелсона. В этой больнице он познакомился с 58-летней санитаркой Мэри Терезой Мартин (Mary Teresa Martin), очень набожной католичкой, до той поры так ни разу и не вышедшей замуж.
Трудно сказать, что сподвигло 22-летнего Эрла сделать предложение руки и сердца этой женщине. Но ещё труднее объяснить, чем руководствовалась Мэри Мартин, отвечая на это предложение согласием. Брак с самого начала строился на нескольких весьма специфических условиях, предусмотрительно оговорённых сторонами. Так, Эрл потребовал, чтобы супруга разрешила ему: а) никогда не мыться; б) не мыть посуду; в) использовать её гардероб; г) бросить работу. Мэри в свою очередь оговорила в качестве непременного условия венчание в католическом храме. Требование невесты, как несложно догадаться, не стало для жениха большим обременением.
Молодые обвенчались 5 августа 1919 г., после чего поселились в домике жены в районе Пало-Альто и Эрл Нелсон с удивительной ретивостью принялся за кромсание гардероба Мэри. Он примерял на себя её одежды, отрезал рукава понравившихся ему блуз и кофточек, «перешивал» юбки в брюки и пр. Легко понять, что не будучи портным, он был не в силах сделать из женской одежды что-то стоящее, а потому в течение короткого времени молодой супруг просто-напросто извёл почти все вещи своей жены. Та мирилась с этими милыми проказами. Гораздо труднее для Мэри оказалось удовлетворять сексуальные притязания своего чрезвычайно активного мужа. Как жена, она не могла отказаться от исполнения супружеского долга, но очень скоро выяснилось, что диапазоны сексуальной приемлемости супругов разительно не совпадали. Мэри, ревностная католичка, искренне страдала от необходимости исполнять интимные фантазии мужа, оказавшиеся весьма бесстыжего свойства.
Эрл бросил работу в больнице и опять принялся бродяжничать, надолго исчезая из дома. Примечательно, что периодически возвращаясь к жене, он всегда платил ей по 2$ за каждые сутки проведённые вместе. Мэри была чрезвычайно ему за это благодарна и считала подобную щедрость проявлением любви, хотя скорее всего, Эрл руководствовался опытом, полученном в общении с проститутками, которые традиционно брали деньги не только за секс, но и за время проведённое вместе.
К этому времени — речь идёт о 1920 г. и первой половине 1921 г. — в Эрле уже стала вовсю ощущаться большая мужская сила: он заматерел, стал по-настоящему опасен. И тётя Лилиан, и Мэри Мартин [она же Феррал], рассказывая впоследствии об этом периоде жизни Эрла, упоминали о том чувстве страха, которое всегда их охватывало в его обществе. Даже будучи в добром расположении духа Эрл производил впечатление опасного человека. И жена, и тётя с облегчением выпроваживали его из дома и с трепетом дожидались возвращения.
В начале 1921 г. Эрл стал испытывать сильные мигрени. Никакие лекарства не помогали справиться с жуткой головной болью; по его словам, у него темнело в глазах и он терял сознание. В момент одного из таких приступов молодой мужчина упал с лестницы, лишился чувств, был доставлен в больницу с подозрением на сотрясение мозга. Через два дня он оттуда сбежал, потому что не мог долго находиться в одном месте — его звала дорога!
После падения с лестницы у Эрла начали появляться чудные видения, ему стали слышаться «голоса святых», с которыми он порой вступал в продолжительные беседы. По словам очевидцев, все эти беседы с самим собой были на редкость малосодержательны и производили крайне тягостное впечатление.
В середине мая 1921 г. домовладелица, у которой аредовала жильё Мэри Мартин, попросила освободить домик. Нелсон, узнав об этом, заявил жене, что никуда с ней не поедет. Супруги расстались, Эрл ушёл из дома. Однако, на следующее утро он явился обратно и заявил, что передумал. Но тут уже Мэри заявила мужу, что никуда с ним не поедет и он может отправляться куда ему заблагорассудится. Так что в конечном итоге, жизненные пути молодой супружеской пары разошлись.
Через несколько дней — 19 мая 1921 г. — Эрл Леонард Нелсон явился в частный дом Чарльза Саммерса по адресу №1519 по Пасифик-авеню (Pacific Avenue) в Сан-Франциско и, представившись водопроводчиком, заявил, что ему надо осмотреть газовые коммуникации в доме. Чарльз Саммерс-младший, 24-летний сын хозяина, пустил Нелсона в дом и тот прошёл в подвал. В это время там оказалась 12-летняя дочь хозяина Мэри (Mary Summers). Увидев девочку, Нелсон без раздумий бросился на неё. Скорее всего, он рассчитывал изнасиловать девочку, но та оказала ожесточённое сопротивление, стала кричать. На крик сестры в подвал бросился брат, который вступил в противоборство с Нелсоном. Тот, сообразив, что ситуация вышла из-под контроля, помчался на улицу. Чарльз Саммерс преследовал его какое-то время, он трижды сбивал преступника с ног, но Эрл был очень крепок, в какой-то момент ему надоело убегать, он развернулся и ударом в челюсть отправил преследователя в нокаут. Придя в себя, Чарльз помчался к ближайшему телефону и вызвал полицию. В считанные минуты полицейские оповестили соседние участки, благодаря чему удалось надёжно оцепить довольно большой район города.
У Нелсона было разбито в кровь лицо и разорвана одежда, что облегчало его возможное опознание. Через два часа преступника схватили при попытке выехать за пределы оцепленной части города на трамвае.
Задержанный производил впечатление ненормального человека. Всю ночь он орал, что со стен на него смотрят "красные лица". Когда караул явился к нему поутру, то изумлённые полицейские увидели, что Нелсон... вырвал пальцами себе брови. Зрелище до такой степени поразило полисменов, что о случившемся они немедленно дали знать в психиатрическую клинику.
Эрл Леонард Нелсон после задержания полицией Сан-Франциско 19 мая 1921 г.
Там Нелсон был помещён в отделение для буйнопомешанных и прикован к кровати. В течение последующих двух недель он то приходил в себя, то вновь начинал бредить и орать на весь этаж о «красных лицах», «глазах» и «лезвиях» на стенах. Во время одного из просветлений он назвал себя, рассказал, что лечился в госпитале в г. Напа. Туда был направлен запрос и вскоре полицейские «раскрутили» историю с фиктивным освобождением Нелсона после 4-го побега в мае 1919 г.
В палату к Эрлу пришла Мэри Мартин [она же Феррал] и между супругами как будто бы восстановились добрые отношения. Кстати, только теперь Мэри узнала о том, что её муж четырежды дезертир, судим и, кроме того, официально признанный психопат. Тем не менее Мэри, как настоящая католичка, решилась нести свой крест до конца и оставалась с Эрлом всё время, пока он находился в палате для буйнопомешанных.
Ровно через месяц после нападения на Мэри Саммерс Эрла доставили в окружной суд, где судья заслушал заключение психиатров, признавших, что подсудимый "(…) эгоцентричен, разнуздан, разрушителен и весьма активен. В состоянии беспокойства силён, становится опасен и неадекватен. Опасен для жены, окружающих и самого себя". Судья постановил направить Феррала-Нелсона на бессрочное принудительное лечение в госпиталь в г. Напа с периодической проверкой состояния его здоровья. Надо ли говорить, что это был тот самый госпиталь с кирпичной стеной во дворе, из которого Нелсон-«Гудини» уже четырежды убегал?
История болезни Эрла Леонарда Феррала [Нелсона] после поимки «Гориллы» была передана канадским властям, благодаря чему сохранилась в полном объёме и ныне хорошо известна. О некоторых её деталях, представляющих интерес, имеет смысл упомянуть.
После более чем 3-недельного обследования 5 июля 1921 г. Эрлу был поставлен официальный диагноз «конституционный психопат со вспышками психоза» («constitutional psychopath with outbreaks of psychosis»). Поскольку у пациента был выявлен сифилис, в больнице его стали лечить сальварсаном — препаратом на основе мышьяка. Сальварсан вводился внутримышечно и являлся чрезвычайно токсичным, к его приёму были очень чувствительны люди с больными почками, подверженные аллергиям и иные категории больных. Впрочем, и вполне здоровые люди тоже переносили эту лечебную отраву плохо.
Уже первая инъекция, введенная Эрлу Нелсону 13 июня, плохо отразилась на его состоянии — больного сильно тошнило, он пережил состояние крайней слабости. Не желая терпеть крайне болезненное лечение, Нелсон на следующий день предпринял неудачную попытку побега и… после этого его поместили в «ограничители». Попросту говоря, в кандалы.
Может показаться удивительным, но в первой половине XX столетия в стране «торжествующей демократии» права тюремных узников и пациентов психиатрических лечебниц не регулировались федеральным законодательством и потому в учреждениях, где содержались эти категории граждан, царил страшный произвол. Страшный — это не преувеличение и не метафора, этот эпитет следует понимать буквально. Тюремные узники и душевнобольные фактически являлись рабами и воспринимались таковыми окружающими. В публикациях тех лет можно найти массу материалов о пытках лиц этой категории и их неправомерном содержании в кандалах.
Пациент притих, но не смирился. Эрл стал готовить побег. 1 ноября 1921 г. администрация больницы обнаружила в его вещах кусок проволоки в виде отвёртки. Тогда же было установлено, что пациент вступил в сговор с несколькими другими опасными больными — некими Гэри, Хатчинсоном, Старком, Сешнсом и Рейнольдсом, в числе которых были убийцы — с целью организации побега. Судя по всему, к Эрлу были применены меры жёсткого дисциплинарного воздействия, хотя никаких записей на сей счёт в документах, связанных с его пребыванием в больнице в Напе, не имеется.
Но нам известно, что после инцидента 1 ноября Эрл неожиданно исправился и на протяжении длительного срока никаких замечаний по дисциплине не получал. Он перестал жаловаться на режим, «с удовольствием получал назначенное лечение» и при этом в истории болезни отмечается «отличная физическая форма» пациента.
В конце года Эрл заявил лечащему врачу, что на Рождество 1921 г. испытал перерождение, вернулся к Вере и жалеет о своих прежних поступках. К этим словам можно относиться по-разному — можно верить, а можно — нет. Психиатры хорошо знают, что существует категория больных, стремящихся симулировать позитивную динамику лечения при отсутствии этой самой динамики.
Во всяком случае Эрлу тогда никто не поверил и продолжал оставаться в психиатрической лечебнице под строгим надзором.
В марте 1922 г. было зафиксировано резкое ухудшение здоровья пациента — из-за плохой переносимости сальварсана он оказался прикован к постели. При этом лечение нужного эффекта не давало — сифилис не отступал и дозу лекарства приходилось увеличивать. Мы можем не сомневаться, что Эрл в те весенние дни сильно страдал.
В октябре 1922 г. персонал больницы установил, что Эрл готовился к побегу, в его вещах найдена пил. После этого пациента поместили в камеру во всём аналогичную тюремной.
Больной долгое время симулировал улучшение и позитивную динамику, но в конце концов ему это надоело и начиная с января Эрл вернулся к своему естественному состоянию. Он начал скандалить, принялся настаивать на том, что не сумасшедший и подлежит освобождению, стал жаловаться на отсутствие сна. В период с января по апрель 1923 г. предпринял 4 неудачных попытки побега. К пациенту вновь применены жёсткого дисциплинарного характера [кандалы, длительное обездвиживание].
Эрл на некоторое время присмирел. Но в июле он перешёл к новой тактике, надо сказать, довольно смешной и неумной. Больной принялся шантажировать администрацию отказом от помощи другим больным и отказом от лечения. И то, и другое выглядело одинаково глупо. Дело заключалось в том, что возможность помогать другим больным являлась привилегией и объективно была намного полезнее самому Эрлу, нежели администрации. А угроза отказаться от лечения вообще выглядела смехотворно по той причине, что лечение пациента в госпитале отнюдь не являлось добровольным и его согласие или желание никого не интересовало. Не хочешь принимать лекарство — будешь получать его принудительно, вот и всё!
Свой бестолковый шантаж Эрл подкрепил требованием разрешить ему гулять в «переднем» дворе госпиталя, где не было строгой охраны и, разумеется, никто это требование выполнять не стал. Летом того же года в истории болезни Эрла Нелсона появилась запись, гласившая, что «больной имеет плохую репутацию». Имелась в виду репутация не только среди медицинского персонала, но и среди других пациентов госпиталя. Обычно такая запись означала, что больной являлся источником проблем для других больных, например, в случае их запугивания, принуждения к сексу и т. п.
2 ноября 1923 года Эрл совершил-таки успешный побег! Очутившись на воле, он вполне ожидаемо прибежал к тётушке Лили, та его накормила, одела в костюм мужа и отправила с глаз долой, сказав, что его станут искать в её доме. Эрл согласился с этой здравой мыслью и отправился гулять. Тётушка ту же сняла телефонную трубку и позвонила в госпитал. Через день — 4 ноября — полицейские поймали Эрла на улице и водворили обратно в лечебницу в Напе.
На этом история болезни, переданная канадским властям обрывалась. Эрл Леонард Нелсон оставался в госпитале до 10 марта 1925 г., то есть ещё 16 месяцев, но история болезни не содержит никакой информации о том, что же происходило с пациентом на протяжении этого весьма немалого срока. Понятно, что ничего хорошего Эрла по возвращении в госпиталь не ожидало. Видимо, последовало ужесточение режима пребывания, наложение каких-то очень строгих мер дисциплинарного воздействия — обо всём этом мы можем только догадываться. Удаление из истории болезни записей за период с 4 ноября 1923 г. по 10 марта 1925 г. означает, что госпитальная администрация не сочла возможным предать огласке этот материал.
Но из показаний, данных Мэри Феррал, женой Эрла, канадской прокуратуре нам известно, что в ноябре 1924 г. ей была предоставлена возможность навестить мужа. Мэри нашла его слабым, меланхоличным, пребывавшим в глубокой депрессии. Эрл заявил, что не находит в себе сил, чтобы жить, и перережет вены, едва получит такую возможность.
И потому очень неожиданно выглядит последняя запись в истории болезни, относившаяся к 10 марта 1925 г.: «Выписан ввиду улучшения состояния» («Discharged as improved.»). В чём выразилось улучшение состояния Эрла и имело ли оно место в действительности — то нам неведомо, точнее, никому неведомо. Этого, скорее всего, не знал и сам автор.
Похоже, что врачи отчаялись подкорректировать больного и решили предоставить его судьбу естественному ходу событий.
Однако, дело о нападении на Мэри Саммерс официально оставалось незакрытым. В принципе, Эрла Нелсона, как якобы излечившегося, можно было отдать под суд, но… до суда дело не дошло. Верховный суд Калифорнии по прошению адвоката Эрла посчитал недопустимым судить последнего на основании обвинительного заключения, подготовленного в 1921 году. Окружная прокуратура подготовкой нового обвинения себя утруждать не стала и преследование Эрла Феррала формально было прекращено 13 июня 1925 года за истечением срока давности.
Учитывая то, какие последствия имело это решение, остаётся лишь сожалеть о продемонстрированном окружной прокуратурой формализме. Если бы Эрла Нелсона летом 1925 г. отправили бы за решётку годков, эдак, на 10, то сколько людей остались бы живы!
Последний раз жена и тётя Эрла Нелсона видели его в октябре 1925 г. Что с ним происходило далее они не знали. Но канадской прокуратуре при поддержке калифорнийских полицейских удалось отыскать человека, у которого Эрл работал садовником в первой половине 1926 г. Свидетель этот, занимавшейся книготорговлей и постоянно пребывавший в разъездах, мало что мог сказать о работнике, поскольку с Эрлом преимущественно общалась его жена. Последняя тоже ничего ценного или интересного обвинению не поведала, но отметила, что поведение Эрла было не без странностей. Тот иногда начинал разговаривать сам с собою, однажды уселся на стуле под дождём и не хотел уходить под крышу… В целом же, никакой агрессии Эрл никогда не демонстрировал и казался совершенно безобидным парнем, хотя ко времени увольнения [в мае 1926 г.] он уже успел убить от 2 до 5 человек [в зависимости от того, считать ли убийства в Филадельфии, совершенные в октябре и ноябре 1925 г., делом рук Нелсона].
|
