рис. 6: Площадь Майтр-сквеар. Фотография 1925 г.

     Женщина была мертва - в этом не было ни малейшего сомнения. Поднятая выше талии юбка оставляла открытым живот, который был взрезан; горло женщины также было разрезано, вокруг тела рстекалась большая лужа крови. Площадь была совершенно безлюдна...
     Констебль Уоткинс бросился к своему хорошему другу - отставному полицейскому Джорджу Моррису, проживавшему неподалеку. Разбудив Морриса и попросив его о помощи, констебль возвратился назад на площадь, чтобы обеспечить должную сохранность следов на месте преступления. Пока полицейский оставался на Майтр-сквеар, Джордж Моррис розыскал розыскал полицейский патруль в составе двух человек, который он немедленно направил на площадь.
     По всему Уайтчепелу началась беготня, то что сейчас назвали бы попытками задержания преступника по "горячим следам". Полицейские осматривали проходные дворы, подъезды и проулки: они искали человека в запачканной кровью одежде. Казалось совершенно очевидным, что убийца не мог избежать того, чтобы не залить кровью жертв свою одежду. Но активность полиции оказалась тщетной - до утра так никого розыскать и не удалось.
     На площадь Майтр-сквеар для осмотра тела прибыл доктор Фредерик Гордон Браун. В своем отчете он написал, что приступил к осмотру в 2.18 ночи. Он заявил, что женщина была убита там, где оказалось обнаружено ее тело; время наступления смерти он определил как "не более получаса до начала осмотра" ( т. е. около 1.45 ). Следов борьбы обнаружено не было, но лицо погибшей казалось испуганным. Это могло означать, что в последние мгновения своей жизни женщина успела почувствовать угрозу.
     Применительно к телу, найденном на Майтр-сквеар, полиции удалось очень точно вычислить время совершения преступления. Как установил старший инспектор Чандлер, в 1.42 ночи площадь пересек полицейский патруль, не обнаруживший ничего подозрительного, а уже в 1.44 констебль Уоткинс увидел лежавшее на мостовой тело, залитое кровью. Даже если сделать поправку на возможную ошибку в исчислении времени, то все равно нельзя было не признать, что убийца, проявив чрезвычайную дерзость, сумел буквально за несколько минут совершить весьма сложное преступление и скрыться.
     Полиция еще шла мелким бреднем по Уайтчепелу, рассчитывая найти подозрительного человека, соответствовавшего предположительному описанию преступника, как около трех часов ночи поступила новая важная информация - была найдена надпись на стене, оставленная преступником. Старший инспектор Джозеф Чандлер вместе со своими детективами помчался на Гоулстон-стрит, где их встретил констебль Альфред Лонг, сообщивший следующее: в ходе осмотра улиц и дворов Уайтчепела он в 2.55 ночи обнаружил на тротуаре окровавленный кожаный передник. Прямо над ним, на высоте человеческого лица, на закопченой кирпичной стене была сделана мелом следующая надпись: "Евреи - люди, которые не будут ни в чем обвинены" ( "The juwes are the men that will not be blamed for nothing" ). Кровь на переднике была свежей, не было почти никаких сомнений в том, что этой вещью воспользовался убийца. Соответственно, вполне логичным казалось то, что и к надписи на стене преступник имеет прямое отношение, но... Но это решительно ничего не означало.

рис. 7: Надпись на стене дома по Гоулстон-стрит, скопированная по приказу старшего инспектора Чандлера.

     В самом деле, если убийца был евреем, то надпись м. б. сделана им в знак демонстрации собственного превосходства над англичанами и английским обществом, которое он мог считать чужим и враждебным. Но если убийца евреем не был, то подобную надпись он мог оставить для того, чтобы навести сыщиков на ложный след. Версии о том, что "убийца из Уайтчепела"- местный еврей уже вовсю обсуждались как в прессе, так и местными жителями. И вне всякого сомнения, убийца слышал об этих пересудах.
     Надпись на стене смутила старшего инспектора Джозефа Чандлера. Он велел ее скопировать в натуральную величину, а сам поспешил написать обстоятельное письмо руководителю полиции Метрополии сэру Чарлзу Уоррену, в котором попросил дать необходимые распоряжения о дальнейшей судьбе надписи на Гоулстон-стрит.
     Глава полиции был разбужен 30 сентяброя 1888 г. задолго до рассвета. Впрочем, события в Уайтчепеле были экртаординарны и вполне оправдывали подобное нарушение графика сэра Уоррена. Вопрос о судьбе настенной надписи был столь непрост, что старшего инспектора Чандлера можно было простить за смелое нарушение субординации. Уже преступления "Красного Передника" послужили поводом для беспокойства политических руководителей Англии в силу роста антиеврейских настроений в Ист-энде. Эти настроения еще более усилились, когда общественность узнала о том, что "убийца из Уайтчепела" скорее всего является евреем. Стремясь предотвратить антиеврейские выступления член Палаты общин английскогь парламента Сэмюэль Монтагу - еврей по национальности - предложил учредить денежный фонд для премирования лиц, сообщающих информацию об "убийце из Уайтчепела". Напомним, что министр внутренних дел Великобритании Генри Меттьюс после убийства Марты Тэбрем официально отказал в выделении средств на оплату "общественных информаторов". Следует признать, что еврей-парламентарий Сэмюэль Монтагу оказался мудрее господина министра; Монтагу продемонстрировал готовность английских евреев сотрудничать с властями и их заинтересованность в установлении истины. Его предложение получило широкую огласку и было прокомментировано политиками самого разного толка. Премиальный фонд был создан, в него внесли пожертвования известные в Англии люди и это способствовало устранению межрасовой напряженности. Теперь же появление надписи на стене было способно разрушить достигнутое общественное умиротворение и спровоцировать шовинистические выходки.

рис. 8: посмертная фотография Элизабет Страйд.

Полицейская проверка, впрочем, довольно быстро установила, что к гибели парохода "Принцесс Элис" ни Элизабет Страйд, ни ее семья отношения не имели. Джон Страйд умер от алкоголизма, а детей эта супружеская чета не имела. Получение пенсии следовало признать циничным мошенничеством. Элизабет зарабатывала на жизнь шитьем и уборкой, но не брезговала и проституцией. На панели ее кличка была "Длинная Лиз". С 1885 г. Элизабет Страйд сожительствовала с чернорабочим Майклом Киднеем. По его словам сожительница покинула дом ранним вечером 29 сентября.
     Свидетель Уильям Маршалл сообщил полицейским, что примерно за четверть часа до полуночи ( т. е. в 23.45 ) он видел из окна своей комнаты в доме N 64 по Бернер-стрит как Элизабет Страйд разговаривала с коренастым мужчиной, чей рост составлял около 1,65 м. Мужчина был одет как клерк и говорил "как образованный человек". Самого разговора, впрочем, Маршалл вспомнить не смог, поскольку, видимо, он его и не расслышал, но в его показаниях важно было то, что незнакомец по меркам Уайтчепела выглядел достаточно интеллигентно.
     Помимо Маршалла погибшую видели в ту ночь и еще некоторые свидетели. Среди них был констебль Уильям Смит; произошло это в 0.35 30 сентября на Бернер-стрит. Элизабет разговаривала с мужчиной средних лет, ростом 1,67-1,7 м., имевшим темные волосы и усы. Мужчина был одет прилично - в черном пальто с воротником "шали" и шляпе. Полицейский отметил белые манжеты и воротничок рубашки неизвестного. В руках мужчина держал довольно крупный бумажный пакет.
     В 0.45 на пересечении Бернер-стрит и Файрклауд Элизабет Страйд в компании с малорослым незнакомцем увидел еще другой свидетель - Джеймс Браун. Этот знал погибшую довольно хорошо, поскольку был ее соседом по дому. Он заинтересовался происходящим и какое-то время шел за Страйд и незнакомым мужчиной. Брауну удалось подслушать слова Элизабет: "Не сегодня, в любую другую ночь". Очевидно, женщина за несколько минут до своей смерти отказала какому-то из своих потенциальных клиентов. Браун описал собеседника Страйд как мужчину ростом 1,67 м. в темном длинном пальто.
     Наконец, еще один важный свидетель - Израэль Шварц - сообщил детективу Свенсону - о том, что почти в то же самое время ( т. е. в 0.45 ) он увидел сцену, которая его встревожила. В самом начале Бернер-стрит разговаривали мужчина и женщина и когда мужчина попытался силой увлечь женщину в тень от зданя, та оказала сопротивление. Мужчина в раздражении толкнул ее на тротуар. Женщина упала и закричала. Всего она вскрикнула 3 раза и этого оказалось достаточно для того, чтобы обратить агрессивного кавалера в бегство. Тот перебежал на другую сторону улицы и заговорил с поджидавшим его там другом. Мужчины скорым шагом пошли по Бернер-стрит, но заметив, что за ними на некотором расстоянии следует Шварц, побежали и скрылись под железнодорожным виадуком. Там было совсем темно и Израэль Шварц побоялся последовать за подозрительными типами.
     Шварц так описал виденных им мужчин: первый из них, тот, что толкнул женщину, имел возраст около 30 лет и рост до 165 см., сухощавого телосложения, темноволосый, был одет в темные пиджак, брюки и в черной кепке на голове; второй казался постарше - около 35 лет, имел рост около 1,77 - 1,8 м., маленькие черные усы, был одет в темные пальто и брюки, на голове - потасканая шляпа.
     Смерть Элизабет Страйд последовала в результате единственного ранения горла. Других травм женщина не имела. Доктор Блэквелл такими словами охарактеризовал убийцу: "Кто-то, кто приучен к использованию тяжелого ножа".
     Личность второй погибшей в ночь на 30 сентября 1888 г. полиция установила также без особых проблем. В ее кармане были найдены закладные квитанции из ломбарда на имя Кэтерин Эддоус, проживавшей в доме N 55 по Флауэр-стрит ( рис. 9 ). По указанному адресу погибшую знали очень хорошо и без труда опознали. Кстати, соседи же опознали и окровавленный фартук, который убийца бросил под надписью на стене дома по Гоулстон-стрит. Фартук этот принадлежал Кэтерин Эддоус и убийца им воспользовался, чтобы не запачкать кровью собственную одежду. Примечательная предусмотрительность!

рис. 9: посмертная фотография Кэтерин Эддоус.

     Кэтерин любила выпить, нрав имела веселый и покладистый. Уже 7 лет она сожительствовала с Джоном Келли. Погибшая родилась в 1842 г., в возрасте 16 лет убежала из дома вместе со своим будущим супругом - Томасом Конвеем. От их брака родились трое детей. В 1880 г. Эддоус и Келли развелись; причиной тому полужило безудержное пьянство Кэтерин.
     Собственно проституткой, т. е. женщиной, вступающей в половую связь за деньги, Кэтти Эддоус не была. Но любые нравственные барьеры она легко преодолевала после пары стаканчиков вина, так что не будет большим преувеличением назвать ее женщиной не стесненной предрассудками и этическими ограничениями.
     Вечером 29 сентября она заявила сожителю, что отправляется за деньгами к одной из своих дочерей. Джон Келли напомнил ей об убийце проституток, на что Эддоус засмеялась и пообещала не попасть ему в руки. До дочки Кэтерин в тот вечер так и не добралась, но блуждая по улочкам Уайтчепела женщина умудрилась напиться, что называется "в хлам". За оскорбление общественной нравственности ее задержал полицейский патруль и доставил в участок на улице Бишопсгейт. Если б Кэтти сморил сон, она бы благополучно дождалась там утра и продолжила свой путь к дочери, но судьба распорядилась иначе: Эддоус принялась полемизировать с дежурным констеблем Хаттом, которому быстро надоело слушать пьяную болтовню Эддоус и потому он около 0.30 ночи выпустил женщину на улицу.
     Непосредственной причиной смерти Кэтерин Эддоус послужил разрез горла, выполненный совершенно в такой же манере, как и в случаях убийств Полли Николс и Энн Чэпмен, т. е. слева направо. Очевидно, что все последующие манипуляции преступник проделывал уже с трупом. Доктор Браун, осмотрев тело Кэтти Эддоус заявил, что живот был разрезан от грудной кости до подвздошины. Убийца сделал несколько глубоких разрезов в разных направлениях, общая длина которых превышала 80 см. Через взрезанную брюшину преступник удалил левую почку, вырезал почечную артерию почти на всем ее протяжении, а также матка ( разрез был произведен на 1,5 см. выше шейки матки ). Влагалище и яичники повреждены не были. Особое внимание обратили на себя повреждения лица - этого преступник раньше не делал. Следствием нескольких хаотически нанесенных преступником ударов ножом явились следующие повреждения лица: глубокий разрез носа ( от левой границы носовой кости до угла правой стороны челюсти ), рассечения нижние век обоих глаз, отсечение правого уха ( оно отвалилось при транспортировке в морг ), а также ряд мелких порезов лица и головы.
     После двойного убийства ночь на 30 сентября 1888 г. закипел весь Лондон. преступления "убийцы из Уайтчепела" перестали быть сенсацией одного только Ист-энда, теперь это были новости общегосударственного масштаба. Широкую известность получили слова Королевы, сказавшей премьер-министру о своем недовольстве работой лондонской полиции. Преступления в Уайтчепеле обсуждались повсеместно: в Парламенте, Кабинете Министров, в газетных передовицах, в поездах, на прогулках и ресторанах. Англия пребывала в шоке. Поспешное уничтожение надписи на стене дома по Гоулстон-стрит вызвало массу нареканий в адрес начальника полиции. Широкое распространение получила точка зрения, озвученная детективом Уолтером Дью, который следующим образом охарактеризовал происхождение надписи: "( это ) неконтролируемый жест еврея, переживающего эйфорию от кровавого триумфа". Обвинения начальника полиции Метрополии в некомпетентности в конечном итоге спровоцировали его скорый уход на пенсию.
     Уже в октябре в полицию обратился еще один человек, оказавшийся весьма важным свидетелем. Джозеф Лавенд вышел из клуба "Империал" в 1.35 ночи 30 сентября и направился домой через Майнтр-сквеар. На площади он увидел живо разговаривавшую пару - мужчину и женщину. Лица женщины свидетель не разглядел, но уверенно опознал одежду Кэтерин Эддоус. Полиция пришла к выводу, что Лавенд видел женщину не более чем за 10 минут до ее убийства. Поэтому его описание собеседника Эддоус было расценено как очень важное.
     Джозеф Лавенд заявил, что что собеседник Кэтти Эддоус был среднего роста, молод ( возраст свидетель определить затруднился ), имел небольшие аккуратные усики, одет был в темные пиджак и брюки, на голове носил кепи.
     В течение первой недели октября лондонская полиция продемонстрировала необыкновенную активность в расследовании убийств.
     Уже после обеда 30 сентября 1888 г. полиция начала рспространять по всему Лондону листовки следующего содержания:
    "Полиция информирует население.
     Утром в пятницу 31 августа, в субботу 8 сентября и в воскресенье 30 сентября 1888 г. были убиты женщины в районе Уайтчепел неким лицом, предположительно проживающим либо в этом районе, либо в непосредственной близости к нему. Если Вам известно о любом лице, которое может вызвать подозрение, предлагаем немедленно обратиться в ближайший полицейский участок, либо в Центральное управление полиции.
     30 сентября 1888 г."
     Оперативное появление такой листовки следует по праву поставить в заслугу руководству лондонской полиции. Вообще, подобное широкое официальное информирование общественности можно считать исключительным для того времени. Подобный прием нередко бывает весьма эффективен, во всяком случае мировой опыт дает примеры замечательной результативности подобного взаимодействия властей и населения, в том числе и при розысках серийных преступников. практика сыска обогатилась этим замечательным приемом именно со времен поисков "убийцы из Уайтчепела". Примечательно, что полиция не стала высокомерно пренебрегать помощью непрофессионалов, а напротив, сама обратилась за помощью к людям. Замечательный пример пренебрежения пресловутой "корпоративной солидарностью" в интересах делах.
     Упомянутая листовка распространялась в Лондоне на протяжении всего октября 1888 г.; всего было роздано более 80 тыс. экземпляров этого обращения.
     Полицейские новации отнюдь не исчерпывались публикацией листовки. Еще одним приемом, достойным упоминания, явилось применение "манка" - ложной жертвы, призванной спровоцировать нападение преступника. Опять-таки, впервые в истории мирового сыска, Скотланд-ярд выпустил на улицу "подставную жертву". Это был полицейский-мужчина ( притом боксер ), наряженный в женское платье и соответствующим образом гримированный. Первый блин оказался комом, в Уайтчепеле быстро поняли, что на улицах появился мужчина, ряженый женщиной, и это вызвало массу насмешек над полицией. На подобный прием смотрели как на курьез, как на признание полицией собственного бессилия, но прошедшие десятилетия доказали несправедливость суждений жителей Уайтчепела. Использование "подставных жертв" сделалось общеупотребительной практикой в работе полицейских и специальных служб всего мира и хотя практика подобных операций претерпела с 1888 г. значительные усовершенствования, все-таки своим поялением они обязаны именно следствию по "делу убийцы из Уайтчепела".
     Была и еще одна любопытная новация. В состав полицейских патрулей впервые в истории Англии ( да и мира, пожалуй ) были включены кинологи с собаками. Предпологалось, что это новшество позволит быстро разоблачить убийцу по запаху свежей крови на его руках и одежде, в том случае, если он дерзнет совершить новое преступление.
     Сплошной проверке подверглись все скотобойни и колбасные цеха в Уайтчепеле; полиция считала, что убийца как-то связан с одним из таких цехов. В этом сыщиков убеждало не только мастерское владение ножом, которое убийца продемонстрировал уже неоднократно, но и график нападений: все они произошли либо вечером в пятницу, либо в уик-энд. Последнее соображение косвенно указывало на то, что остальные дни недели убийца занят на работе. Всего полицейские провели формальные допросы владельцев 76 скотобоен и колбасных цехов. Общее же число людей, официально опрошенных полицейскими в первую половину октября 1888 г. превысило 2 тыс. человек.
     Все это время - вплоть до самого октября 1888 г. - преступника, совершавшего нападения на проституток в Уайтчепеле называли обезличенно и опосредственно - "убийца", "потрошитель", "душегуб". Свою кличку, ту самую, с которой он вошел в историю криминалистики, "убийца из Уайтчепела" получил лишь после двойного убийства в ночь на 30 сентября.
     История появления прозвища "Джек-потрошитель" такова: в последнюю декаду сентября 1888 г. английские газеты и полиция столкнулись с таким неведомым доселе ( но с той поры уже хорошо известным ) явлением как появление анонимных писем, посланных от лица преступника. Всего период с конца сентября по конец ноября из разных концов страны было послано более 300 (! ) посланий, авторы которых утверждали, что именно они являются загадочными и неуловимыми "убийцами из Уайтчепела" ( несложный подсчет показывает, что ежедневно отправлялось более 3 писем ). Вся масса посланий была тщательнейшим образом изучена и рассортирована; 99 % ее составляли самая настоящая макулатура, галиматья, написанная психически неполноценными людьми. Но несколько писем привлекли к себе внимание детективов. Два из этих писем были написаны одним почерком, в одном из них содержалось прямое пожелание, чтобы "убийцу из Уайтчепела" называли "Джеком-потрошителем". После двойного убийства Эддоус и Страйд информация об этих двух письмах попала в газеты и именно с их подачи это прозвище укрепилось за преступником.
     Имеет смысл процитировать эти послания.
     Первое письмо датировано неизвестным автором 25 сентября 1888 г.; оно было получено лондонским Central news office утром 27 сентября. Письмо было написано красными чернилами и гласило ( в скобках - слова, вставленные murder's site для более точного понимания текста ):
     "25 сентября 1888 г.
     Дорогой Босс.
     Я продолжаю слышать, что полиция поймает меня, но ( я ) по-прежнему остаюсь ( никому ) неизвестен. Я смеялся над тем, сколь умно они рассуждали о следе слева направо ( на шеях убитых женщин ). Та шутка относительно Кожаного Передника доставила мне удовлетворение. Я вновь на шлюхах и кромсаю их, пока не получу внутренности. Последнее дельце было замечательной работой. Я не дал леди времени, чтобы повизжать. Как могут они ловить меня теперь (? ). Я люблю мою работу и хочу заняться ею снова. Вы скоро услышите обо мне и моих забавных небольших играх. Я сохранил несколько надлежащего красного материала в бутылочке имбирного пива с ( места ) моей последней работы, дабы писать этим, но ( ее содержимое ) сделалось густым, подобно клею и я не могу использовать его. Впрочем, я надеюсь, красные чернила достаточно пригодны, я надеюсь, ха-ха. Следующим своим актом я отсеку уши леди и пошлю их полицейским, дабы они не были слишком веселы. Сохраните это письмо, пока я не сделаю обещанную работу. Мой острый нож так хорош, что я хочу сделать работу сразу же, как только представится случай.
     Удачи.
     Искренне Ваш Джек-потрошитель. Не возражаю, если мне присвоят это имя.
     ( Я ) не был достаточно хорош для того, чтобы отправить это ( письмо ) по почте до того, как лишился красных чернил. Никакой удачи. Они говорят, что я - доктор. Теперь ха-ха."
     На момент получения этого письма ( т. е. 27 сентября 1888 г. ) его содержание не показалось редактору заслуживающим внимания. В полицию об этой анонимке сообщено не было и она пролежала безо всякого внимания к себе вплоть до 1 октября, когда было получено второе письмо, написанное тем же самым человеком. Текст второго письма был довольно сумбурным и дословно гласил:
     "Я не был услышан, дорогой старый Босс, когда давал Вам совет. Вы услышите о довольно дерзкой работе Джека завтра, сдвоенный случай, на этот раз номер первый визжал, немного не смог закончить с нею. Не имел времени, чтобы получить уши для благодарности полицейским за хранение предыдущего письма, пока я не добрался, чтобы поработать снова.
     Джек-потрошитель."
     Оба письма из Central news office были переданы в полицию, которая взялась за розыски анонима. Были изготовлены фотокопии обоих посланий, которые поступили во все полицейские участки страны. Власти надеялись, что кто-либо сможет опознать почерк писавшего. Идея эта оказалась отнюдь не так наивна, как можно было бы подумать; во всяком случае, аноним более никого не беспокоил. Увидев собственную писанину в полицейском участке, он скорее всего, перепугался и затаился. Хотя автора клички "Джек-потрошитель" так никогда и не нашли, это прозвище закрепилось за "убийцей из Уайтчепела", сделавшись своего рода его легальным именем.

рис. 10: Фотографии писем, подписанных "Джек-потрошитель".

     Ряд косвенных соображений позволяют с высокой долей вероятности предпологать, что человек, подписывавший свои письма в Central news office именем "Джек-потрошитель" не имел ни малейшего отношения к настоящему убийце проституток. Прежде всего, не существует никаких указаний на то, что Лиз Страйд кричала перед смертью ; как раз наоборот, с уверенностью можно утверждать, что ее убийство было совершенно беззвучным. Убийца так и не сдержал своего обещания послать отрезаные уши жертвы в полицию. Да, ухо Кейт Эддоус оказалось отрезаным, то это явилось следствием неконтролируемого движения ножа, и сам убийца не заметил того, что отрезал ухо ( потому-то и не забрал его с собою ). Хотя второе письмо содержало указание на двойное убийство в этом не было ничего удивительного: утром 30 сентября ( т. е. ко времени его отправления ) об этом знали уже многие жители Ист-энда. Автор анонимок не сообщил ни одной детали преступления, о которой мог бы знать только "убийца из Уайтчепела". Поэтому следователи не принимали упомянутые сообщения всерьез. Глава лондонской полиции Чарлз Уоррен впоследствии неоднократно заявлял, что письма от имени "Джека-потрошителя" являются фальшивками.