рис. 1: Собор Святой Девы Марии - самое сердце района Уайтчепел в лондонском Ист - энде. Все преступления Джека - Потрошитея произошли неподалеку от этого храма.

Нападение было наглым и жестоким. Несколько мужчин, подойдя к Эмме сзади, ударили женщину по голове тяжелым предметом; после того, как она упала удары продолжали сыпаться на голову и по лицу. В качестве орудия был использован инструмент типа молотка - тяжелый и тупой - не оставивший рассечений кожи. Теряя сознине от боли, Эмма Смит с ужасом почувствовала, что деревянную рукоятку этого инструмента нападавшие ввели ей во влагалище...
    Женщина выжила и смогла дать полиции необходимые показания. Эмма Смит не была изнасилована, но подверглась ограблению, грабители помимо мелких денег забрали и дешевое серебряное колечко. Это, вроде бы, позволяло думать, что мотив посягательства лежал в области меркантильных интересов, нежели сексуальных.
    Новость о нападении на Эмму Смит быстро разлетелась по району Уайтчепел, где жила и работала эта женщина. Никто равнодушным не остался: слишком многие из проживавших там женщин ( даже замужних! ) занимались проституцией, проводя время на улицах. Это означало, что потенциальной жертвой грабителей могла стать каждая из них.
    Район Уайтчепел состоял из немногим более чем 200 зданий, что при плотной застройке того времени обуславливало его небольшую площадь. Сердцем района был строгий и мрачный храм Святой Девы Марии. В конце 80-х годов 19-го столетия в Уайтчепеле проживали около 9 тыс. человек; две трети из них составляли поляки и польские евреи, не натурализовавшиеся в Великобритании. Почти 1200 женщин из Уайтчепела каждый вечер выходили на улицы района дабы заняться проституцией. Постоянную работу имело менее трети трудоспособного населения, кроме того, среди жителей был весьма велик процент лиц, имевших судимость - в общем, не будет преувеличением сказать, что социальная атмосфера в Уайтчепеле была весьма неблагоприятна. Последнее, в общем, можно отнести ко всему лондонскому Ист-Энду того времени. Чтобы охарактеризовать быт и нравы того времени, можно упомянуть об отсутствии водопровода и канализации в этой части английской столицы. Ночные горшки жителей опорожнялись поутру в канализационные люки на улицах, что придавало весьма специфический запах всему Ист-Энду. Обилие скотобоен и скорняжных мастерских, занятых выделкой кожи, придавало плавающему в воздухе ambre новые оттенки и нюансы. Жизнь горожан той поры протекала, в основном, на улицах, что предопределяло постоянную высокую скученность народа и вело к нарушению элементарных гигиенических норм. Детская смертность была чудовищной для цивилизованной страны: почти 60 % детей Ист-Энда умирали не достигнув 5-летнего возраста.
    Кстати, факт наличия в Уайтчепеле большого числа скотобоен, имеет самое непосредственное отношение к той криминальной истории, которой посвящен этот очерк. Дело в том, что последовавшие за нападением на Эмму Смит события, заставили полицию напрямую заняться проверкой местных живодерен.
    С началом лета по Уайтчепелу стали распространяться слухи - один мрачнее другого - о появлении в районе некоего безумца, быстро окрещенного в народе "Красным Передником".
    Неизвестный мужчина в темное время суток нападал на одиноких проституток и под угрозой ножа забирал все наличные деньги. Иногда он наносил несговорчивым жертвам побои, по счастью, не особенно сильные. Женщины, сталкивавшиеся с этим преступником, описывали его как мужчину 35-40 лет, ростом 160-162 см., одетого в темную одежду, с надвинутой на самые брови черной кепкой. Нападавший был бородатым и усатым брюнетом, коротко стригущимся и похожим на еврея, как внешностью, так и акцентом. Преступник непременно оказывался одет в кожаный красный передник, которым пользовались рабочие скотобоен. Последняя деталь и обусловила кличку, которую этот человек получил среди жителей Уайтчепела-"Красный Передник".
    Всю вторую половину июня 1888 г. и весь июль поступали сообщения о спорадических нападениях "Красного Передника" на проституток. Он отнимал у женщин сущую мелочь, было вообще непонятно, как мужчина вообще может промышлять такого рода преступлениями, но факты оставались фактами: неизвестный нападал на проституток, отнимал у них деньги и никогда не выходил за пределы Уайтчепела. Никто не сомневался в том, что негодяй - из местных.
    В понедельник 6 августа 1888 г., около 3.20 пополуночи, на небольшой площади Джорд-ярд было найдено окровавленное женское тело. Приглашенный к телу судебный медик Тимоти Киллин подсчитал впоследствии, что погибшая получила в общей сложности 39 ударов колюще-режущими орудиями. Нападавший использовал оружие, как minimum, двух типов: колющее, с широким лезвием, типа армейского штыка и режущее с узким и коротким лезвием, похожее на перочинный ножик. Следов удушения или побоев на теле не было; другими словами, преступник не пытался пустить в ход кулаки - он сразу начал с ножа. Длинный разрез горла жертвы объяснял, почему преступление не привлекло внимания окрестных жителей - женщина просто не смогла закричать.
    Быстро удалось установить личность погибшей. Тем же утром ее опознала подруга - такая же дешевая проститутка по имени Мэри Энн Коннелли. Звали погибшую Марта Тэбрем.

рис. 2: Марта Тэбрем. Фотография сделана в морге; хорошо различим разрез горла от уха, грубо зашитый анатомом.

    Жесткость убийства казалась до того демонстративной и немотивированной, что полиция заподозрила показательную расправу местной банды над проституткой -одиночкой, не пожелавшей платить "дань". Версия об одиночном убийце-маньяке считалась допустимой, но не основной. Именно с силу этого министр внутренних дел Соединенного Королевства Генри Меттьюс запретил официально объявлять о вознаграждении за информацию об убийце. Расчет его был прост: если Марту Тэбрем убила какая-то местная банда, то об этом скоро станет и так известно, поскольку бандиты сами начнут об этом рассказывать, дабы поддерживать должное к себе уважение.
    Впрочем, уверенность министра разделяли далеко не все.
    Ряд нюансов заставлял думать, что местная шпана к гибели Марта была непричастна.
    Мэри Энн Коннелли сообщила, что за несколько часов до гибели Марты Тэбрем они вдвоем познакомились с парой солдат, которые угощали их выпивкой, а затем повели в номера. Марта быстро закончила "дела" со своим клиентом и вернулась на улицу, чтобы успеть подзаработать еще. Один из констеблей, патрулировавший улицы Уайтчепела в ночь на 6 августа, видел Марту Тэбрем около 2.30 утра примерно на том самом месте, где менее, чем через час было найдено ее тело. Марта разговаривала с мужчиной, одетым в военную форму.
    Понятно, что этот военнослужащий мог оказаться ее последним клиентом. И вполне вероятно, что он мог стать ее убийцей.
    Уже в те августовские дни нашлись люди, связавшие воедино нападение на Эмму Смит и убийство Марты Тэбрем. Молва объясняла случившееся появлением некоего ненормального мужчины, который поставил себе цель убивать проституток. В те времена еще не употребляли слово "маньяк", да и словосочетания "серийный убийца" не существовало вовсе, но народная молва точно выделила особенности нападений, совершенных в Уайтчепеле - их дикость и повторяемость.
    Сами полицейские не были склонны объединять два дела в одно, полагая, что нападения на Смит и Тэбрем слишком уж различаются между собой. На Эмму Смит напала группа мужчин, которые ее ограбили; Марта Тэбрем была убита одиночкой и не ограблена. Различными были орудия преступления, характер ранений, наконец, результаты обоих нападений тоже были весьма различны: Смит осталась жива и, скорее всего, ее вообще не хотели убивать. Но обыватели, не имевшие понятия об этих деталях, утверждали, что обе женщины стали жертвами одного преступника. Более того, они считали, что этим преступником был именно "Красный Передник".
    Так в головах простых людей смешались воедино совершенно разные преступления лета 1888 г. И появление чудовищного убийцы оказалось своего рода запрограммировано слухами и сплетнями, мрачными ожиданиями обывателей и их скепсисом в оценке возможностей полиции.
    Но полиция игнорировала глупые обывательские измышления и занималась расследованием убийства Марты Тэбрем сообразно своим видам. Инспектор Фредерик Джордж Абберлин методично проверял солдат из гарнизона Тауэра и к концу августа уже твердо знал, что никто из них в ночь на 6 августа не ходил по улицам Уайтчепела.
    На этом расследование остановилось.
    Около 4 часов утра 31 августа 1888 г. некто Чарлз Кроссом обнаружил на улочке Бак Роу женщину с задранными до талии юбками. Для Уайтчепела уснувшие на дороге пьяницы не были особенной диковинкой, но в данном случае Кроссом встревожился, поскольку лежавшая на мостовой женщина могла заболеть из-за переохлаждения. Кроссом обратился к какому-то прохожему с просьбой помочь отыскать полицейского; мужчины поправили задранные юбки и направились на поиски. Через пару кварталов они увидели констебля Джона Нейла и рассказали ему о лежащей на мостовой женщине. Полицейский записал фамилию Кроссома ( так, на всякий случай!) и отправился на Бак Роу.
    Осветив женское тело фонарем, констебдь увидел разрез на горле, который шел от уха до уха. С такими ранами люди не живут - это было ясно. Джон Нейл догадался пощупать плечи и грудь погибшей. Тот факт, что они еще оставались теплыми свидетельствовал о том, что женщина погибла совсем недавно. Констбль свистком вызвал помощь. Уже через четверть часа погибшую осматривал доктор Рис Ллевеллин. Он с уверенностью заявил, что убийство произошло не более чем за полчаса до его появления. Несложный расчет показывал, что констебль, патрулировавший Уайтчепел, разминулся с убийцей буквально несколькими минутами.
    Ллевеллин, осмотрев тело погибшей прямо на улице, сделал следующие выводы: а) тело не переносили, убийство совершено там, где найдено тело; б) причина смерти - 2 глубокие раны горла, нанесенные ножом; в) погибшая имела возраст около 40 лет, рост 158 см., на ее верхней челюсти отсутствовали два зуба. Тело уже погрузили на дроги, для того, чтобы увозить, как вдруг инспектор Спратлинг сделал еще одно открытие: на животе погибшей зияла огромная, ужасного вида рана. Опустившие юбку прохожие, сами того не ведая, скрыли рану от глаз полицейских. Ллевеллин вернулся к осмотру тела и сказал, что убийца был "неуклюжим левшой".
    Тело погибшей было увезено в морг на Олд-Монтагью стрит для последующего более тщательного осмотра, а полицейские приступили к установлению личности погибшей. Личных вещей в ее карманах оказалось совсем немного: гребень для волос, кусок сломанного заркала, носовой платок, но помимо них была найдена незаполненная карточка рабочего дома "Ламберт", помогавшего женщинам в трудоустройстве. Подобные карточки служили пропусками для входа в рабочие общежития; хотя фамилия погибшей не была указана, была надежда на то, что ее все же знали в "Ламберт"е.
    Уже до полудня 31 августа полиции удалось узнать кем же была погибшая. Комендант общежития в доме N 18 по Траул-стрит по описанию инспектора Спратлинга опознала одну из своих жиличек, которую все называли "Полли". Настоящее имя женщины звучало гораздо благозвучнее: Мэри Энн Николс. Приглашенные в морг муж и отец Мэри подтвердили правильность сделанного полицейскими заключения.
    К моменту гибели Мэри Николс исполнилось 42 года.

рис. 3: Мэри Энн Николс.

Она была матерью пятерых детей, которых бросила, сбежав из дома. С мужем - наладчиком типографской печатной машины - она не жила уже около пяти лет. Женщина в последние годы спивалась и явственно деградировала. Основным источником заработка для нее сделалась проституция.
    Рис Ллевеллин, проведя детальное патологоанатомическое исследование тела погибшей, отказался от своего прежнего утверждения, будто убийца был "неуклюжим" и "левшой". Теперь Ллевеллин считал, что преступник был правша, обращавшийся с ножом сноровисто и имевший немалую силу. Доктор отметил странный характер причиненных убийцей ранений: если бы раны в горло были нанесены в то время, когда погибшая находилась в вертикальном положении, то в таком случае оказалась бы залита кровью передняя часть одежды. Но этого не наблюдалось, одежда спереди была запачкана кровью не очень сильно. Зато кровью были пропитаны насквозь платье под мышками и лифчик. Очевидно, что кровь стекала под воздействием силы тяжести, а раз так, то получалось, что женщина в момент нанесения фатальных разрезов на горле находилась... в горизонтальном положении, если точнее - лежала на спине. Но она не была оглушена неожиданным ударом по голове: тщательный осмотр показал, что нападавший отнюдь не пускал в ход кулаки и не пользовался кастетом.
    Надо сказать, что тайна последних мгновений жизни Мэри Энн Николс так и не получила разъяснения. Повалил ли ее убийца перед тем как зарезать, или он напал на уснувшую в подпитии женщину - это так и не было выяснено расследованием. В одном полицейские не сомневались: нападение оказалось совершенно неожиданным для жертвы и женщина практически не сопротивлялась. Она даже не успела закричать - в этом детективы были уверены наверняка после того, как допросили жителей окрестных домов. Никто из них не слышал ничего подозрительного и ночь на 31 августа 1888 г. по их словам ничем не отличалась от любой другой ночи в Уайтчепеле. Впрочем, жители ближайших к месту гибели Мэри Николс домов с уверенностью говорили о том, что по Бак Роу около 4 часов утра проехал ломовой извозчик. Грохот его громадной повозки, заметно отличавшийся от дрожек обычного извозчика, разбудил многих.
    Старший инспектор Фредерик Абберлин, которому было поручено возглавить расследование убийства Мэри Николс ( наряду с убийстовм Марты Тэбрем ), придал информации о ломовом извозчике очень большое внимание. Он полагал, что извозчик либо мог видеть убийцу, либо являлся убийцей сам. Слишком уж маленьким был интервал между его проездом по Бак Роу и появлением на этой улочке Чарльза Кроссома, обнаружившего тело Мэри Энн Николс.
    Следует отдать должное лондонской полиции - ее детективы были активны и настойчивы. Им удалось быстро обнаружить ломового извозчика, который ранним утром 31 августа действительно управлял повозкой, запряженной тремя лошадьми. Перспективная версия ни к чему не привела; извозчик проехал бак Роу из начала в конец и на своем пути не встретил ни одного подозрительного человека, не увидел ни одной лежавшей женщины. Извозчик вполне разумно объяснил свое собственное появление на улице в такой ранний час - он выполнял важный заказ, перевозил большие тяжелые шкафы, и для этого нарочно выехал пораньше, пока улицы не оказались запружены народом. Подрядчик полностью подтвердил показания извозчика и полиция не имела никаких оснований не верить этим людям.
    Ситуационный анализ не осталял никаких сомнений в том, что преступнику на совершение убийства потребовался очень малый промежуток времени. По улице Бак Роу с интервалом примерно в 5 минут двигались сначала констебль Джон Нейл, затем ломовой извозчик с мебелью, а потом - Чарльз Кроссом. Причем, первые двое на своем пути не увидели ничего подозрительного, что заставляло думать будто убийство произошло непосредственно перед появлением Кроссома.
    Убийца не оставил детективам никаких зацепок, связанных с особенностями использованного оружия или деталями своего внешнего вида. Он не оставил нималейших следов, способных привести к его идентификации. Невыской уровень развития криминалистической науки исключал возможность исследования микроскопических следов и частиц. Да что там микроскопических! Не существовало даже традиции фиксирования следов на месте преступления: не составлялись протоколы осмотров, не производилась фотосъемка, реконструкция преступления имела характер умозрительный и скорее зависела от личного опыта полицейского, нежели от объективно выработанных критериев.
    Полицейские в Уайтчепеле активно занимались розысками возможных свидетелей убийства Мэри Энн Николс, когда ранним утром 8 сентября 1888 г. пришло сообщение об обнаружении еще одного женского тела. Немногим после 6 часов утра житель дома N 29 по Хэнбари-стрит Джон Дэвис обнаружил во дворе дома, в котором проживал, тело женщины со следами ножевых ранений. Он немедленно позвал двух рабочих, которые буквально через пять минут привели на место обнаружения тела патрульного полицейского.
    Уже предварительный осмотр двора дома N 29 по Хэнбари-стрит дал детективам богатую пищу для размышлений ( рис. 4: двор дома N 29 по Хэнбари-стрит, в котором утром 8 сентября 1888 г. было обнаружено тело очередной жертвы "убийцы из Уайтчепела" ).

рис. 4: место обнаружения тела третьей жертвы "убийцы из Уайтчепела".

    Прежде всего, обращали на себя внимание личные вещи погибшей женщины, разложенные упорядоченно вокруг нее. Рядом с ногами лежали карманная гребенка, расческа с мелкими зубьями и маленький кусок ткани, возле головы - конверт с двумя таблетками. На конвнерте была сделана надпись: "Sussex regiment", на оборте - литера "M", а под нею - "sp". Марка на конверте была штемпелевана 23 августа 1888 г. в Лондоне. Вещи не выглядели хаотично разбросанными, преступник, вытащив их из кармана, вне всякого сомнения, рассматривал и раскладывал их рядком.
    В доме N 29 проживали 17 человек, пятеро из них в ночь на субботу 8 сентября спали с раскрытыми окнами, выходившими во двор. Потенциально все пятеро могли бы услышать любой подозрительный звук во дворе. Однако, никто из них ничего не слышал. Восход солнца в Лондоне по данным Гринвичской обсерватории 8 сентября 1888 г. имел место в 5.23. Утренние сумерки начинались гораздо раньше, уже около 5 утра было вполне светло. Улица Хэнбари-стрит упиралась в большой рынок "Спиталфилдс", который официально открывался в 5 утра, но торговцы отправлялись туда примерно за час до открытия. После 4 часов утра по Хэнбари-стрит уже вовсю ходили люди, около 5 часов наступали утренние сумерки, в 5.23 вставало солнце, а кроме этого, пятеро жильцов дома N 29 всю ночь провели с открытыми во двор окнами... Так каким же образом, спрашивается, и когда могло произойти убийство?
    Для осмотра тела был вызван доктор Джордж Багстер Филлипс. Он отметил, что тело к его приходу уже было холодно, развивалось окоченение, что дало ему основание датировать время наступление смерти в районе 4.30 утра. Убийство было совершено на том месте, где было найдено тело. На горле погибшей имелся глубокий зубчатый разрез, нанесенный слева направо. Доктор обратил внимание на прикушенный язык погибшей женщины; он предположил, что преступник схватил ее за подбородок и, запрокинув голову назад, разрезал шею. Подобная реконструкция объясняла происхождение разреза слева направо, сделанного не левшой. В том, что убийца не левша доктора Филлипса убедило исследование других повреждений, причиненных преступником телу женщины. Эти повреждения были многообразны и наглядно демонстрировали рост агрессивности убийцы. Преступник полностью вскрыл брюшную полость и удалил матку, 2/3 влагалища и придатки убитой им женщины. Вырезанные части он унес с собой, их так и не нашли. Больше всего доктора Филлипса поразило то, что преступник сумел разделить довольно толстые мышцы и ткани одним движением ножа, при этом ни одна из кишок не была повреждена - это указывало на силу и точность движений, которые мог иметь только человек, обладавший медицинскими навыками. Сам доктор Филлипс признал, что ему самому для осуществления подобных манипуляций потребовалось бы не менее 15 минут ( это-то специалисту с 23-летним стажем работы! ). Доктор уверенно заявил, что никакой аптекарь, таксидермист ( изготовитель чучел животных ), мясник - никто не смог бы столь грамотно и точно вскрыть человеческое тело. Убийцей мог быть только человек, получивший не просто базовую медицинскую подготовку, а именно практиковавшийся хирург.

рис. 5: посмертная фотография Энни Чэпмен.

    Десятки полицейских были брошены на опрос жителей Уайтчепела. Им была поставлена задача отыскать свидетелей, которые могли видеть человека в окровавленной одежде на Хенбари-стрит.
    Но к вечеру 8 сентября подоспело новое важное сообщение: на одной из помоек в соседнем с домом N 29 дворе был найден... красный кожаный передник со следами крови. Эта находка объясняла как преступник сумел не запачкать одежду и почему не привлек к себе внимание. Но эта же находка позволяла детективам предположить, что убийства женщин - это дело рук хорошо известного им "Красного Передника", о котором упоминалось в начале настоящего очерка.
    Опросом лиц, знакомых с убитой, было установлено, что погибшая носила три медных кольца. Однако, при осмотре трупа, кольца эти обнаружены не были. Это могло означать только одно - преступник ограбил жертву, приняв медь за золото. Это был перый достоверный случай ограбления "убийцей из Чайтчепела", зафиксированный полицией.
    Следует заметить, что с точки зрения современных представлений криминалистической науки, подобное исчезновение медных колечек с рук жертвы преступления может иметь объяснение никак не связанное с меркантильными побуждениями преступника. Достоверно известно, что абсолютное большинство серийных убийц тяготеют к неоднократному повторному переживанию наиболее ярких в эмоциональном отношении моментов совершенных преступлений; прокручивая в памяти фрагменты убийств, они получают сильное психологическое удовлетворение. Острота переживаний усиливается при наличии предметов, связанных с перступлением: это могут быть как мелкие предметы, принадлежавшие жертве, так и фрагменты обстановки, прихваченные с места преступления. Многие серийные преступники составляют своего рода коллекцию из мелких предметов, принадлежавших жертвам их посягательств; такие коллекции нередко состоят из серег, колец, заколок для волос и даже... обуви. Иногда какие-то из этих предметов убийца может подарить человеку, которого он отождествляет с жертвой, но в силу ряда обстоятельств не может убить ( в число таких лиц обыкновенно попадают сожительницы, либо жены преступника ). Другими словами, серийные убийцы действительно проявляют склонность забирать личные вещи жертв своих преступлений, но делают они это не из соображений получения материальной выгоды, а исключительно в целях использования этих предметов в качестве своего рода "трофеев" или "сувениров".
    Полицейские власти быстро поняли, что убийство Энн Чэпмен столь сильно напоминает убийство Полли Николс, что оба преступления необходимо рассматривать как взаимосвязанные. Оба расследования были буквально в течение одних суток объединены в одно производстиво. Инспектор Абберлин, занимавшийся "делом Полли Николс", продолжил работу в рамках общего следствия, но теперь он оказался подчинен старшему инспектору Джозефу Чандлеру, который работал в дивизионе "H" полиции Лондона. С этого момента ситуация в Уайтчепеле находилась под особым контролем министра внутренних дел; к расследованию подключались все новые полицейские силы и в скором времени поиск серийного убийцы сделался чуть ли не общенациональной задачей. Нет никаких оснований считать, будто власти Лондона ( да и государства в целом! ) не отнеслись к происходившему в Уайтчепеле с должным вниманием.
    Джозеф Чандлер потребовал тщательной отработки всех возможных зацепок, свидетельств и улик.
    Прежде всего, необходимо было выяснить происхождение красного кожаного передника, которым, видимо, воспользовался преступник. Такого рода передники были были для Уайтчепела не в диковинку - там, напомним, было немало скотобоен и колбасных цехов, работники которых традиционно использовали именно такую спецодежду. Полицейские агенты обошли весь Уайтчепел, демонстрируя найденный на помойке передник, и в конце-концов установили, кому он принадлежал. Оказалось, что эта вещь принадлежала неким Эмилии Ричардсон и ее сыну Джону. Семейный бизнес заключался в мелкой торговле мясными товарами; мать и сын владели лавочкой на Хенбари-стрит, а их продуктовый склад находился как раз во дворе дома N 29, в том самом, где было найдено тело Энн Чэпмен. Ричардсоны были тщательно проверены полицейскими и сумели доказать свою полную непричастность к убийству Чэпмен. Фартук действительно был выброшен на помойку Джоном Ричардсоном за несколько дней до преступления; там он, видимо, благополучно провалялся, пока его не поднял убийца, чтобы использовать в своих целях.
    Помимо этого, полиция получила от Ричардсонов и другую важную информацию. Джон рассказал, что в интервале 4.45-4.50 утра 8 сентября он заходил во двор дома N 29 с целью проверки замков на двери подвала, в котором находился их склад. Для этого он открыл дверь во двор, подошел к двери подвала, осмотрел замки и вернулся обратно на Хэнбари-стрит. Джон Ричардсон без колебаний утверждал, что в указанное им время во дворе не было посторонних и там также не было тела убитой Энн Чэпмен. Ричардсон оказался человеком весьма пунктуальным и добросовестным свидетелем, он точно воспроизводил хронологическую последовательность событий 8 сентября и убедил в конце-концов следователей в точности сообщенных им сведений. Но в таком случае рождался вполне закономерный вопрос: если датировка момента смерти Энни Чэпмен, сделанная доктором Филлипсом, неверна и убийство женщины последовало после 4.50, то каким образом убийца сумел остаться незамеченным? Сдвиг во времени от 4.30 к 5.00 часам утра увеличивал риск обнаружения преступника многократно. По Хэнбари-стрит к этому времени уже шли люди, в самом доме N 29 уже многие жильцы не спали, так каким же образом убийца сумел нанести своей жертвы такие ужасные кровавые раны и остаться при этом никем незамеченным?
    Помимо этого следствие чрезвычайно интересовало происхождение конверта, найденного рядом с телом Энн Чэпмен. Существовала надежда на то, что он сможет привести полицию к убийце. Такие почтовые конверты были в широкой продаже и как довольно скоро выяснилось, найденный рядом с телом конверт Энни Чэпмен вообще не принадлежал. Полиции удалось отыскать свидетеля, который рассказал, как своими глазами видел, что за несколько дней до гибели Чэпмен подняла с пола на кухне кем-то брошенный конверт и переложила в него таблетки из собственной сломаной сумочки. Так что и сам конверт, и надписи на нем никоим образом не могли способствовать прояснению обстоятельств преступления.
    Между тем, в течение 8 и 9 сентября 1888 г. полиция сумела отыскать весьма важных свидетелей, показания которых могли бы весьма способствовать прояснению обстоятельств гибели Энн Чэпмен и разоблачению ее убийцы.
    Прежде всего, детективам, обходившим дома по Хэнбари-стрит, удалось найти человека, не спавшего всю ночь на субботу. Алберт Кадош, страдая из-за ревматических болей, не мог уснуть и всю ночь просидел в кресле перед окном. Жил он прямо напротив дома N 29 и до утра держал приоткрытым окно спальни. Он прекрасно слышал все, происходившее той ночью на улице. По его утверждению в утренние часы странными показались два происшествия: в 5.20 женский голос явственно воскликнул: "Нет!", а через 10 минут за забором во дворе дома N 29 послышался звук падения. Кадош считал, что с таким звуком могло бы упасть человеческое тело.
    Еще более важными представлялось свидетельство Элизабет Лонг, торговски с рынка "Спиталфилдс", которая в 5.30 утра пересекла двор дома N 29. В определении времени женщина не ошибалась, поскольку слышала бой часов на башне пивоваренного завода, расположенного в Уайтчепеле. По словам Элизабет Лонг во дворе дома N 29 женского трупа не было, как не было вообще ничего подозрительного. Но вот на выходе из двора свидетель встретила мило беседовавшую парочку - мужчину и женщину, причем в последней Лонг опознала Энн Чепмен. Полиция не сомневалась, что разговаривавший с Чэпмен мужчина был убийцей.
    Разумеется, первое достоверное описание предпологаемого убийцы было чрезвычайно важно для последующих розысков. Казалось, удача наконец-то благосклонно подарила сыщикам шанс на скорое разоблачение убийцы. Хотя Элизабет Лонг честно призналась, что не смогла бы опознать собеседника Энни Чэпмен, тем не менее она смогла сообщить весьма существенные детали его внешнего облика. Мужчина, по ее словам, был невысок ( не более 165 см. ), возрастом за 40 лет, одетый во все темное ( пиджак, брюки, шляпа ), в руках он держал черную мужскую сумочку из кожи ( по типу тех, что ныне называются "барсетки" ). Когда Лонг попросили дать общую характеристику внешнего вида неизвестного, она определила его такими словами: "скорее иностранец, нежели англичанин" и, подумав, добавила: "потрепанный, благородного происхождения" ( по английски дословно: "shabby genteel" ).
    Показания Джона Ричардсона, Алберта Кадоша и Элизабет Лонг были исключительно важны для расследования. Фактически, полиция впервые получала вполне ясные указания относительно внешнего вида убийцы. И тем более странным представляется фактическое игнорирование всей этой информации старшим инспектором Чандлером, который посчитал, что перед ним недобросовестные свидетели. Спорный момент о времени совершения убийства инспектор разрешил в пользу полицейского врача. Чандлер постановил считать, что убийство Энн Чэпмен совершилось именно в 4.30 утра 8 сентября. Поэтому, когда Джон Ричардсон заходил во двор осматривать замки своего склада, тело убитой женщины уже лежало во дворе дома и просто не было им замечено. Когда Элизабет Лонг прошла через двор дома N 29 и вышла на Хэнбари-стрит она точно также не рассмотрела лежащего тела; Лонг ошибочно приняла за Чэпмен другую проститутку, беседовавшую с клиентом, и ее опознание ничего не стоит. Инспектор Чандлер верил в непогрешимость медицинской науки и потому отверг свидетельства, получившие впоследствии подтверждения из других источников.