Убийства детей.
Уральский Монстр.
(Хроника разоблачения самого таинственного серийного убийцы Советского Союза.)
20. Неизвестный Неизвестный.
Георгия Ивановича Винничевского вторично вызвали на допрос лишь 5 ноября, на шестой день с момента предшествующего допроса.
На этот раз с отцом обвиняемого имел дело не начальник областного уголовного розыска, а сотрудник рангом ниже - лейтенант Лямин - и вопросы, которые он задавал, более не касались мрачных тайн прошлого Георгия Ивановича. Лямин был конкретен и сосредоточился на обстоятельствах жизни Владимира Винничевского.
Отец рассказал, что сын стал ходить рано - уже в 8 месяцев, а заговорил и того раньше - примерно в полгода. Однако затем с маленьким Володей приключилась неприятность: "На девятом месяце простудил ноги и не ходил до 1 года 2 месяцев, после стал на ногах неустойчив и часто падал, ударяясь головой о камни. В трехлетнем возрасте упал в кадку с водой и чуть не захлебнулся. Вторично в скором времени упал в яму глубиной в рост человека, очень испугался и после этого сильно заикался". То есть заикаться Володя начал в раннем детстве, причем советская медицина лечить его отказывалась до 8 лет, несмотря на обращения родителей.
Весьма выразительно Георгий Винничевский описал некоторые привычки, которые трудно не назвать странными. Дадим слово отцу: "Играл он всегда один... несколько раз из садика убегал домой. До школьного возраста был чистоплотен, а потом стал неряшлив - вымыть руки, шею или ноги всегда приходилось заставлять, особенно он не любил, когда ему стригли ногти, были случаи, что [он] даже плакал... Одеваться хорошо не любил, говорил "мне все равно как ходить - чистым или грязным". В пище также не разбирался, ему было безразлично, [что] кушать - белый или черный хлеб, с солью или без соли". Перед нами недвусмысленное указание на патологическую неряшливость, которая является свидетельством отклонений от нормы в эмоционально-волевой сфере человека. Само по себе отвращение к чистоте не является болезнью, но должно расцениваться как симптом психопатологий весьма широкого спектра - от шизофрении и деменции до органических поражений лобных долей мозга.
Подробно рассказал Георгий Иванович об обстоятельствах попытки побега его сына на Кавказ в компании с Гапановичем. Тогда из дома помимо револьвера исчезли патроны, 10 кг дроби и копилка с 25 рублями серебряными монетами по 50 копеек (внимательный читатель наверняка помнит изложенную в этой книге историю исчезновения из оборота в Советском Союзе серебряных денег. А потому следует иметь в виду, что фактическая цена 50 монет в ценах черного рынка была много выше номинальных 25 рублей). Любопытно, что даже после провала побега и бесславного возвращения домой Владимир ничего не сказал родителям о совершенном хищении из дома, а лишь заявил, что отцовский пистолет потерял во время похода в театр. То есть сынок, которому на тот момент было всего 13 лет, до последнего лелеял надежду всех перехитрить и запутать. Перед нами нюанс, говорящий сам за себя...
Однако из школы Володю выгнали не за этот проступок. Через несколько дней, убедившись, по-видимому, что гроза миновала, участники неудачного побега напились в школе вина. После этой выходки было принято решение "разбить" славную компанию и Владимира Винничевского из школы № 14 отчислили. Устроиться в другую школу не удалось, и до конца учебного года он просидел дома. Георгий Иванович признался на допросе, что после этой пьянки в школе ударил сына несколько раз ремнем - это был единственный случай в жизни, когда он поднял на сына руку.
В сентябре 1937 г. Владимир отправился в другую школу - № 168 - и там повторно прошел курс пятого класса. Но через год он попал в неприятную ситуацию уже в этой школе. Какие-то школьники потребовали, чтобы он отдал им свой велосипед, угрожая в противном случае его убить. Георгий Винничевский отправился на переговоры с отцом одного из хулиганов, и проблема вроде бы была урегулирована, однако Володя заявил, что боится расправы, и попросил перевести его из этой школы. Родители серьезно отнеслись к просьбе сына и сумели пристроить его в школу № 16, в которой тот и учился вплоть до ареста.
Школа, в которой на момент ареста учился Владимир Винничевский; вверху - фотография 1936 г, внизу - то же здание в нынешнее время.
Георгий Иванович рассказал о попытке побега из дома, предпринятой сыном в марте 1939 г., то есть за полгода до описываемых событий: "Числа 5 или 6 марта Владимир ушел в баню и больше домой не явился. Тогда же исчезли двое брюк и из копилки облигации Госзайма на 600 рублей. Я об исчезновении сына заявил во 2-е отд. милиции, где посоветовали съездить в места, где есть родственники... Жена поехала в г. Тагил, где живет наш родственник Оленев. Владимир был найден ею в линейном отделении милиции ст. Тагил, он был снят с поезда. 9 марта жена его привезла домой".
Винничевский перечислил все случаи отъезда сына из дома, как со взрослыми, так и в одиночку. Понятно, что по всем адресам его пребывания требовалось провести проверку, дабы выяснить, не совершались ли там преступления против малолетних детей.
В очень интересных выражениях Георгий Иванович рассказал о бесстрашии сына, его супруга по этому поводу, кстати, также высказывалась. Вот что сказал отец: "Он был бесстрашен, ходил один по вечерам в баню, возвращался из школы в 11-12 часов ночи (когда учился во вторую смену - А. Р.), на наши разговоры о том, что тебя ночью могут раздеть, убить, он отвечал: "Все равно когда-нибудь умирать придется"". В данном случае нам интересна не "храбрость психопата", про которую ранее было написано уже достаточно, а нечто иное. Кажется удивительным мимолетное упоминание отца о походах сына в баню по вечерам. Дело в том, что советские бани являлись таким местом, куда в вечерние часы лицам, не знакомым с царившими так традициями, лучше было не заходить. Автор должен честно признаться, что собственного сына в советскую общественную баню вечером в одиночку не отпустил бы. Да и в дневное время тоже. Не то это место, где следует отираться подростку, да и контингент там не такой, чтобы позволять сыну бесконтрольно с ним общаться. Мы постоянно натыкаемся на упоминания различных странностей в поведении Владимира Винничевского и поэтому обречены в своем месте (в главе 22: "Те, чье имя не называем...") собрать их воедино и проанализировать. Сейчас разного рода причудливые странности убийцы имеют вид рассыпанной мозаики, но когда все фрагменты встанут на свои места, картина получится очень необычной и во многом неожиданной для читателя. Найдется в ней место и для этих необычных вечерних походов в баню...
Был задан Георгию Винничевскому вопрос о половом воспитании сына. Отец высказался по этому поводу следующим образом (грамматика и стилистика оригинала сохранены): "Я говорил ему, чтобы он остерегался и особенно женщин, их в Свердловске много больных. Никаких подробностей по половому вопросу я ему не говорил, и никогда не было случая, чтобы он задал мне какой вопрос на тему о половой жизни... В обществе девушек он не был и старался избегать... Я никогда не видел у Владимира фотокарточек порнографического характера. Не видел и книг, в частности, об анонизме".
На вопрос о том, обсуждалось ли в их семье и вообще среди жильцов дома убийство Герды Грибановой, совершенное в соседнем дворе, Георгий Винничевский ответил развернуто. Ответ этот интересен, его имеет смысл процитировать без купюр: "Я знаю со слов Мелентьевой Марии о том, что Владимир видел труп Грибановой, когда его обнаружили. На похоронах Грибановой Владимир не был, так как в это время уезжал в гости в Атиг. Я лично ни до убийства, ни после убийства Грибановой никаких особенностей в поведении Владимира не замечал. Я и жена после убийства Грибановой часто вели разговоры [на эту тему], очень жалели Герду, при этих разговорах бывал и Владимир, но он держался совершенно спокойно. В последующем, когда становилось нам известно о других случаях убийств детей в городе, я с женой также об этом разговаривал и при этом ничего [нельзя] было заметить за Владимиром". Георгий Винничевский подтвердил показания своей жены, также заявлявшей, будто Владимир являлся свидетелем разговоров об убийстве Герды Грибановой. Напомним, что сам обвиняемый это категорически отрицал.
Родители не оговаривали сына, поскольку подобный оговор не имел для них ни малейших резонов, следовательно, их показания достоверны. А это означает, что с самых первых допросов Владимир Винничевский вполне осмысленно вводил следствие в заблуждение, настаивая на том, что никогда не слышал обсуждений убийства Герды Грибановой. Может показаться странной логика, согласно которой он признается в тяжких преступлениях, но при этом почему-то запирается в сущих мелочах, но эта странность вовсе не отменяет существования в голове убийцы некоего замысла или, лучше сказать, образа действий, который тот считал оптимальным и которому пытался следовать. Как нам станет ясно позднее, Владимир Винничевский не собирался умирать и защищал свою жизнь весьма и весьма разумно. А то, что замысел молодого человека мог поначалу казаться странным или откровенно глупым, вовсе не отменяет его наличие.
Помимо допросов родителей и школьных учителей, а также изучения школьных характеристик на обвиняемого, интерес для следствия представляли и друзья Владимира Винничевского. Учитывая замкнутость обвиняемого, логично было предположить, что товарищи, друзья и однокашники видели его совсем не с той стороны, нежели учителя и родители.
В числе первых на допрос оказался вызван тот самый Владимир Иванович Гапанович, что в январе-феврале 1937 г. замышлял вместе с Винничевским побег к отрогам солнечного сытого Кавказа. Владимир Гапанович был почти на год старше своего друга, и, если честно, не совсем понятно, как это он умудрился попасть в один класс с Винничевским (не надо забывать, что последний сам пошел в школу с задержкой в год). Скорее всего, Гапанович к пятому классу уже успел остаться на второй год - иное в голову не приходит, но протокол его допроса данное обстоятельство никак не проясняет.
На момент допроса Владимир Гапанович работал электриком в... тут читателю можно предложить тест на сообразительность - правильно! - в том самом театре музыкальной комедии, (**) в котором трудились уже известные нам Георгий Винничевский и его свойственник Петр Мелентьев. Удивительное совпадение, что и говорить! Так прямо и просятся в строку слова Олега Митяева: "Как хорошо, что все мы здесь сегодня собрались"... На самом деле, список интересных персонажей, связанных с этим театром, отнюдь не исчерпывается перечисленными выше. В этом оазисе культуры трудился еще один очень любопытный для нас человек, чья роль в истории свердловских убийств, по мнению автора, до конца так и не выяснена. Просто на момент описываемых событий - то есть начало ноября 1939 г. - следствие о нем еще ничего не знало, поэтому и мы не будем его поминать, дабы не нарушать хронологию повествования. Но сам по себе факт, что театр музкомедии притянул к себе стольких участников этой истории, заслуживает быть отмеченным.
Как видно из вступительной части протокола допроса, отец Володи Гапановича был директором магазина, его репрессировали в 1937 г., и сын не знал, жив ли тот. В ноябре 1939 г. он проживал с матерью и ее новым мужем, а также младшей сестренкой. Рассказывая о планировавшемся в 5 классе побеге, Володя Гапанович уточнил, что группа беглецов состояла из трех человек - его самого, Винничевского и Липцева. Последняя фамилия прозвучала в этом деле впервые, до этого третьим участником побега называли других одноклассников - кто Сарафанникова, кто - Дробинина. Инициативу побега Гапанович приписал Винничевскому, что выглядит вполне логично - тот уже арестован за что-то серьезное, а коли влип, так пусть и отдувается за всех и вся! Также Володя Гапанович не стал церемониться и с Липцевым, заявив, что тот "обещал достать колбасы, ветчины, сосисок, это он хотел украсть из склада, который находится в одном дворе с квартирой Липцева". О своей же роли Гапанович высказался предельно лаконично: "Я лично хотел денег попросить у отца под предлогом покупки костюма себе".
Замечательное распределение обязанностей, при котором преступления совершают все вокруг, а сам Володя Гапанович предстает в роли ангела и разве что крылышками за спиной не шелестит для пущей убедительности. Поэтому очередной вопрос следователя его, должно быть, неприятно поразил: "Расскажите следствию, где и при каких обстоятельствах вы с Винничевским и Липцевым пытались совершить кражу из воинского склада?".
Почуяв, что дело запахло жареным, Гапанович мгновенно выдал очередную порцию воспоминаний: "В нашей школе также в 5 классе была вторая группа учеников, которые также собирались поехать в Крым. В эту группу входили Капралов Борис, Вишняк, Незнаев Роман. И я слышал от Незнаева, что они пытались совершить кражу со склада оружия, но их заметили, и была за ними погоня".
Читая такое, не знаешь, чему удивляться больше: безудержной предприимчивости свердловских детишек или их полной безмозглости. Автор должен сознаться, что ему в детстве нравилась книга "Тимур и его команда", но погружение в гущу отечественной истории не оставило ни малейшей толики уважения к той политической "заказухе", что столь деятельно и не без таланта кропал Аркадий Гайдар. Согласитесь, в этой книге можно найти немало жизненных примеров, позволяющих посмотреть на предвоенное поколение без тех розовых очков, что так старательно советские писатели пытались нацепить на глаза читателей.
Характер и поведение своего бывшего друга Володи Винничевского словоохотливый свидетель описал следующим образом: "Винничевский вообще очень тихий, и его ученики часто толкали, смеялись над ним, и делалось это потому, что он не мог противодействовать этому. На уроках же он вел себя плохо, занимался разговорами, рисовал... Он рисовал плохо, я видел, что он рисовал головы людей - мужчин и женщин... Он любил читать приключенческие книги, видел я у него "Робинзон Круз", "Том Сойер", он читал эти книги иногда и во время уроков". Интересно, правда? А отец Володи считал, что тот не любит читать книги, а интересуется только газетными заметками, в которых описываются военные действия...
Гапанович категорически заявил, что никогда не пил с Владимиром Винничевским спиртное, но знает, что тот однажды, сбежав с урока физкультуры, купил бутылку красного вина, которую унес домой и выпил там. Рассказывая о случае, после которого Винничевский был отстранен от занятий в школе, Гапанович подчеркнул, что в тот день спиртного никто из однокласнников с Винничевским не употреблял, тот пришел на урок пьяный, и его банально развезло. Кроме того, свидетель подчеркнул, что Сарафанников не дружил с ним и Винничевским, а будучи самым сильным в классе, попросту избивал их. Другом Винничевского являлся Дробинин, а более никто из юношей товарищеских отношений с арестованным не поддерживал. Но и Дробинин с Винничевским никогда спиртного не пил. В общем, если верить Гапановичу, цепочка тех событий получалась немного не такой, как показывали другие свидетели, но в ноябре 1939 г. это уже особого значения не имело.
Пожалуй, важнейший вопрос лейтенанта Лямина касался того, встречались ли Гапанович и Винничевский после того, как родители и педагоги приняли принципиальное решение их разделить. Свидетель заявил, что после ухода Винничевского из школы встречи прекратились, за более чем два с половиной года, минувшие с той поры, он видел своего бывшего друга всего два раза, да и то мельком, без всяких разговоров - один раз тот ехал на велосипедах с матерью, а в другой - сидел в проезжавшем трамвае.
В общем, показания Гапановича имели, разумеется, некоторую познавательную ценность, но ничего не добавляли к фактическому материалу, накопленному к тому времени следствием. Был допрошен и соученик Винничевского по 7 "б" классу Краскомир Федоров, с которым арестованный сидел за одной партой в 6 и 7 классах. ЧуднОе имя являлось аббревиатурой словосочетания "Красный коммунистический мир" - в те времена самые оголтелые коммунистические активисты упражнялись в изобретении для своих отпрысков новых экзотических имен. Отец Федорова Николай, очевидно, был из числа таких пораженных коммунистической агитацией.
Краскомир Федоров, судя по всему, дружеских чувств к своему товарищу по парте не испытывал. Ничего существенного он о Володе Винничевском не сказал, сидели, дескать, вместе, поведение у него хорошее, а успеваемость - удовлетворительная. Володя хотел бросить учебу и пойти работать, чтобы дома из-за плохих оценок не устраивали нагоняй. В гостях у Винничевских Краскомир не бывал, как, впрочем, и Владимир в его доме тоже. Молодой человек отметил, что Винничевский был всегда при деньгах, покупал в буфете что хотел и "вообще был обеспечен хорошо".
Разыскали сотрудники уголовного розыска и Матрену Берсеневу, 15-летнюю девушку, проживавшую летом 1939 г. в том же доме, что и Владимир Винничевский. Кондратий Андрианов упомянул во время допроса, что молодой человек вроде бы интересовался Мотей и воду набирать всегда ходил в ее обществе. Сообщение это показалось интересным, и его решили проверить.
Матрена Никитична Берсенева, закончив 6 класс, пошла работать на фабрику "Уралобувь". На вопрос о профессии ответила с исчерпывающей полнотой и точностью - "работница". В доме № 21 по улице Первомайской Матрена проживала некоторое время в 1937 г., а затем с апреля по 17 сентября 1939 г., то есть Володю Винничевского девушка наблюдала на протяжении довольно длительного времени. Ответы Моти Берсеневой выдают в ней девушку простодушную и незатейливую, чтобы много не рассуждать на эту тему, просто процитируем самое значимое из сказанного ею: "Были случаи, что я вместе с Владимиром ходила за водой к водоразборной будке. Он воду носил себе, почему он ходил за водой [со мною], я не знаю. Бывало, мы виделись с ним во дворе - разговаривали... Иногда мы разговаривали с ним о школе, учебе. Он говорил, что ему не хочется учиться, но почему - я этого не спрашивала... В квартире я у Винничевских никогда не бывала, не был Владимир Винничевский и в квартире у нас. Я с Владимиром ни в сад, ни в театр, ни в кино не ходила и не бывало вообще случая, чтобы вместе с ним ходила гулять".
На вопрос о наличии у Владимира порнографических фотографий Мотя категорически заявила, что никогда таковых у него не видела, хотя он показывал ей фотооткрытки с артистами и сценами из художественных фильмов.
Вот, собственно, и вся содержательная часть допроса. Мотя Берсенева явно не имела с обвиняемым доверительных отношений, по ее рассказу видно, что она простодушна и прямолинейна - такая не стала бы наводить тень на плетень и выгораживать убийцу.
В те же самые дни начала ноября уголовный розыск по негласным каналам получил весьма интересное сообщение. От кого-то из соседей Винничевских поступила информация, будто арестованного Владимира видели в компании с проживавшим в соседнем доме Борей Селиверстовым. Молодые люди были заняты непотребным делом, каким именно осведомитель сказать не мог, но у подростков были спущены штаны, а местом их уединения являлся сарай, расположенный в глубине двора, который использовался жильцами в качестве кладовой. Постройка эта была разделена на мелкие клетушки, запираемые на замки, там хранился всякий хлам, дрова на зиму и малоценное имущество, не находившее места в жилых комнатах. Сарай этот являлся местом малопосещаемым и вполне подходил для коротких интимных встреч. Боря Селиверстов проживал в доме № 116 по улице Луначарского, имевшем с домом № 21 по улице Первомайской общий двор. Хотя Борис был на год с небольшим младше Владимира Винничевского, подростки были знакомы и нередко вместе играли в футбол. Данное обстоятельство заставляло со всем вниманием отнестись к рассказу осведомителя.
Селиверстов был допрошен лейтенантом Ляминым 2 ноября 1939 г. в присутствии матери. Юноша подтвердил, что учился с Винничевским в школе № 168 и отношения поддерживал с ним вполне нормальные, хотя подчеркнул, что "дружбы с ним не было". Затем вышел какой-то неприятный инцидент во время игры в футбол, Винничевский набросился на Селиверстова, который из-за разницы в возрасте уступал ему в силах, и принялся его бить. В происходившее пришлось вмешаться матери Бориса, которая запретила ему впредь когда-либо иметь дела с Владимиром. Аналогичный запрет имел место и со стороны родителей Винничевского.
Узнав, с чем связан интерес к его персоне со стороны уголовного розыска, Селиверстов категорически заявил, что никогда не уединялся с Винничевским в сарае и они никогда не снимали друг другу штаны. В силу понятных причин лейтенант Лямин не мог раскрыть источник своей осведомленности и ему оставалось лишь записать слова свидетеля. Дальнейшие события полной ясности в эту историю так и не внесли.
Разумеется, был вызван на допрос и Николай Липцев, тот самый участник группы, готовившейся бежать на Кавказ, который вызывался обворовать продуктовый склад и раздобыть ветчину и колбасу. Допрос проводился 4 ноября. На тот момент Николаю еще не исполнилось 16 лет, он оставил школу и работал учеником слесаря на фабрике металлоизделий. Коля рос в нужде, воспитывала его одна мать, и по всему видно, что ему совсем было не до учебы. Уже первые его ответы позволяют составить вполне определенное представление об уровне его развития: "...я учился в школе № 171 в 7 классе, но проучившись месяц, я за неуспеваемость был переведен в 6 класс. В 6 классе я до этого был два года". Николай обстоятельно рассказал о подготовке к побегу, группа, по его словам, состояла из 4 человек - он, Винничевский, Гапанович и Дробинин.
Все участники группы воровали у родителей деньги и покупали на них необходимые припасы - консервы, хлеб, Винничевский украл у отца порох и дробь, кроме того, купил порох в охотничьем магазине. Сам Коля Липцев изготовил "самопал", который мог стрелять дробью. Помимо этого он вместе с Дробининым украл при разгрузке колбасу. Побег провалился по нескольким независимым причинам: во-первых, Липцева на автобусной остановке встретили мать и тетка, которые увели его с собою, а во-вторых, отец Гапановича отобрал у сына револьвер и не выпустил беглеца из дома. "Так у нас поездка и не состоялась", - философски закончил свой обстоятельный рассказ Липцев.
Наивности молодого человека нельзя не удивляться. Вот в каких выражениях он описывал планы беглецов на будущее: "Винничевский и Гапанович говорили мне и Дробинину, что когда будем в пути, то кого-нибудь ограбим, добудем денег и заведем ружья. Мы хотели быть охотниками, чтобы убивать зверей и сдавать пушнину, жить хорошо где-нибудь в тайге". Что тут сказать, бизнес-план очаровывает своей простотой - кого-нибудь ограбим, добудем денег... Кстати, опасность малолетних придурков недооценивать не следует, с револьвером в руках, с "самопалом" да ножами они могли наворотить немало дел. Малолетние преступники легко идут на обострение конфликтов и демонстрируют совершенно неадекватную жестокость, поэтому решившись на ограбление, они могли зайти очень далеко. Так что никаких поправок на малолетство и слабосилие делать не следует, самые злобные и пакостные преступники в советское время - это именно малолетняя шпана.
Признав кражу колбасы с продуктового склада, Николай, однако, категорически заявил, что никаких хищений с воинских складов они не готовили и даже не обсуждали подобных планов. Кражу оружия пыталась осуществить другая группа беглецов - и Липцев назвал их поименно - но они к этому отношения не имели. В этом показания допрашиваемого полностью совпали с теми, что ранее дал Гапанович.
Но вспоминая о совместном распитии спиртных напитков, Липцев поведал историю, отличавшуюся от рассказанной Гапановичем. По его словам, красное вино принес в школу Винничевский и все участники неудачного побега: Гапанович, Дробинин, Винничевский и сам Липцев - его выпили. Это заметили их одноклассницы, которые тут же сообщили обо всем учительнице, ну и... дальше известно. Так что пьяными на самом деле были они все, но пострадал один Володя.
На вопрос о его нынешних отношениях с Винничевским допрашиваемый ответил дословно так: "Сейчас я не видел его уже месяцев пять, и где он сейчас, что делает, совершенно не знаю". Из этого можно заключить, что даже к концу второй недели со времени ареста случившееся оставалось тайной для подавляющего большинства горожан.
Из числа допрошенных друзей и знакомых Владимира Винничевского особый интерес представляют показания Эрнста Неизвестного, будущего известного скульптора. Эрнст был на два года младше обвиняемого, но ввиду того, что последний пошел в школу с опозданием на год и дважды проходил программу 5 класса, юноши в школе № 16 учились вместе. На время допроса 17 ноября 1939 г. Неизвестный жил в доме № 13 по улице Физкультурников, который был удален от места жительства Винничевского примерно на 900 метров. Каждый день Эрнст выходил из дома, встречался с Володей и они вместе шли до школы, расположенной в доме № 11 по улице Свердлова - это еще примерно 400 метров. Понятно, что такие прогулки были бы невозможны при отсутствии симпатии между подростками. Отец Эрнста - Иосиф Моисеевич - работал врачом железнодорожной поликлиники, мать - Белла Абрамовна - заведовала химлабораторией завода "Металлист", семья была интеллигентная, и со стороны родителей вряд ли могли существовать препоны дружеским отношениям юношей.
Не совсем ясно, знали ли родители Винничевского о его хороших отношениях с Эрнстом Неизвестным. Скорее всего, знали, поскольку после истории с бегством на Кавказ и дружбы с Гапановичем сын не мог не оказаться под самым пристрастным надзором родителей, тем более таких взыскательных и строгих, как Георгий и Елизавета Винничевские. То, что они не упоминали на допросах Эрнста Неизвестного, свидетельствует, по мнению автора, об их нежелании втягивать в грязную историю людей посторонних, дабы от преступлений сына не страдали те, кто относился к нему хорошо. Ничего также не сказали о дружеских отношениях Эрнста и Владимира и другие свидетели, например, учительница математики школы № 16 Лариса Зарганкова или Краскомир Федоров. Похоже, что люди не хотели "стучать" и доставлять неприятности другим. По мнению автора, перед нами классический пример пассивного сопротивления репрессивной машине НКВД, которую к концу 1930-х гг. в Советском Союзе боялись уже все без исключения. Другого объяснения такому упорному замалчиванию дружеских отношений Володи Винничевского и Эрнста Неизвестного найти невозможно, поскольку трудно представить, что они могли успешно скрывать от одноклассников взаимную симпатию.
Тем не менее всеобщее молчание не избавило Эрнста Неизвестного от внимания уголовного розыска. Как говорится, мир не без добрых людей и длинных языков...
О своих отношениях с Владимиром допрашиваемый сообщил следующее: "Я с Винничевским часто бывал вместе, он очень часто бывал у меня в квартире, утром, идя в школу, он заходил за мной. Иногда вместе с ним ходили в кино, в театр музкомедии". Ни в чем подобном никто из ранее допрошенных сверстников арестанта не сознавался. Начало, что и говорить, весьма любопытное, но далее показания Эрнста Неизвестного становятся еще любопытнее: "Я могу сказать, что он был мальчик очень смирный, стеснительный, любил бывать один, часто в школе он станет где-либо в угол у стенки и стоит. Бывая с ним вместе, я вел разговоры о девочках, он всегда отзывался о них с какой-то брезгливостью и говорил, что он половых сношений не любит и никогда не имел". Подросток в возрасте 16 лет, отзывающийся о девочках с брезгливостью и заявляющий, что он "не любит половых сношений", выглядит не просто странно, а очень странно.
Юношеская гиперсексуальность - это не вымысел, не абстрактное понятие, выдуманное педагогами с целью объяснить сложности так называемого переходного возраста - это следствие вполне объективной трансформации юношеского организма в мужской. Сами мужчины прекрасно понимают, о чем идет речь, а потому неудивительно, что ими на тему гиперсексуальности сложено множество анекдотов разной степени приличия.* (*Сноска: Вот один из таких анекдотов, восходящий к далекой уже поре развитОго социализма, в наиболее приличной форме. Приходит абитуриент поступать в инженерно-строительный институт, и член приемной комиссии, преподаватель института, просит его рассказать, почему тот выбрал в качестве будущей профессии строительную отрасль. Абитуриент лаконично отвечает: "На стройках работают женщины", - и замолкает. Член приемной комиссии, желая вызвать абитуриента на разговор, начинает задавать наводящие вопросы: "Вот о чем вы думаете, глядя на строительную каску?". Абитуриент: "Их носят женщины на стройках" - и опять тупо молчит. "Ну хорошо, а мастерок на какие мысли вас наводит?" - не унимается преподаватель. "Мастерком работают женщины-штукатуры",- отвечает абитуриент. "Ладно, а с кирпичом тогда какие у вас ассоциации?" - уже закипая, интересуется преподаватель. "Женщина...". - "Да какая же связь между кирпичом и женщиной?" - изумляется член приемной комиссии. "Не знаю", - признается абитуриент, - "я всегда думаю только о женщинах".) Эрнст Неизвестный потому-то и заострил в своих показаниях внимание на заявлениях Винничевского, что выглядели они неуместно и диссонировали с тем, что и как говорили на эту тему его ровесники.
Интересны и другие наблюдения Эрнста о странностях поведения Винничевского: "Я лично часто замечал за ним, что он, уходя в уборную, оставался там очень долго, что он там делал, мне неизвестно. У меня дома есть сестра 5 лет, Винничевский, бывая у нас, брал ее себе на руки. Я и сейчас помню случай, когда Винничевский был у нас в квартире, сидел на диване, сестра моя бегала тут же. Я в это время одевался, [а] когда я вышел к Винничевскому, то увидел, что с Винничевским что-то неладно. Он стоял, и вид у него был какой-то странный, и тело его передергивалось. Впечатление было такое, как его "ломает". Я еще спросил: "Что с тобою?". Он ответил: "Ничего", - и сел на диван". То есть что-то с Владимиром произошло в те минуты, когда он остался наедине с 5-летней девочкой, но что именно подросток в силу своей неискушенности понять не смог.
( на предыдущую страницу ) ( на следующую страницу )
|
