|
|
|
Мошенничества.
Темной ночью в середине августа 1791 г., ничего не сказав своим домашним, Прокофий Лосинский покинул родные пенаты. Побег помогли совершить Судейкин и Толпыга, специально для этого приехавшие в село Незнаново на бричке, принадлежавшей отставному поручику. Троица примчалась в г. Орел, где Судейкин живо сыскал помещика, нуждавшегося в рекруте-добровольце. Таковым оказался местный дворянин Орлов, которому как раз подходил срок исполнения рекрутской повинности, а подходящих крестьян в его распоряжении не было. Судейкин быстро сторговался с Орловым ; Лосинский был продан за триста рублей. При оформлении купчей молодого барчука записали как "Ефима Иванова", крепостного крестьянина Льва Судейкина. Поверенный Орлова прямо из крепостной палаты, в которой регистрировалась сделка, отвел Лосинского в рекрутское присутствие, где последнего осмотрел врач, после чего немедля записали в рекруты. А через четыре дня, едва молодого рекрута выпустили в город, он бежал, встретившись в условленном месте с неким крестьянином Осипом Воробаевым. Этот человек был посвящен во все перипетии плана и активно помогал Судейкину. Воробаев ждал Лосинского на постоялом дворе с готовой бричкой и крестьянской одеждой. Воробаев отвез Лосинского к Судейкину. Ожидание больших денег оказалось напрасным : Прокофий рассчитывал получить 150 рублей ( т. е. половину от 300, за которые он был продан Орлову ), но вместо этого Судейкин выдал ему ... 5 рублей. Остальные 145 руб. по словам Судейкина, следовало выплатить после того, "как зарастет лоб", поскольку с обритой головой Лосинский деньги все равно не сможет тратить. Толпыга и Судейкин повезли Судейкина к отставному майору Ефиму Алеексеевичу Савину, который как выяснилось, был активным участником всех мошенничеств компании. Савин жил в селе Жабово неподалеку от г. Брянска. Там вся компания - Судейкин, Толпыга, Лосинский и Савин - крепко погуляла. Пьянка длилась четыре дня. Было очень весело ! Когда алкоголический дурман спал, Судейкин поставил перед Лосинским задачу : искать новых потенциальных "подставных" рекрутов. Лосинский подумал - подумал и вспомнил про своего родственника - отставного корнета Егора Кубышкина - которому идея Судейкина могла очень понравиться. Кубышкин жил в Смоленске и Лосинский поехал к нему на переговоры. Отвез его в Смоленск на своей бричке Лев Судейкин. Там пути мошенников на какое-то время разошлись. Лосинский в лице Кубышкина и в самом деле нашел единомышленника - тот тоже мечтал обогатиться "по-легкому". Услышав рассказ о замечательной компании удалых мошенников, Кубышкин воспылал энтузиазмом и заявил, что отыщет "по меньшей мере трех добровольцев". Кроме того, он заявил, что и сам готов продаться в рекруты под видом крепостного. Родственнички немало попили водки, но когда стало подводить здоровье Кубышкин сказал, что "пора делать дело". Окрыленный Прокофий Лосинский помчался к Судейкину. Впрочем, последнего оказалось не так-то просто отыскать. Наконец, через мать отставного прапорщика Лосинский узнал, что Лева Судейкин находится в Орле. Приехав туда он выяснил, что компания мошенников занята одновременной продажей трех "добровольцев". Сделка обещала быть весьма выгодной, поскольку Судейкин сторговал каждого из продаваемых по 375 рублей. Однако, дело в последний момент не выгорело. Один из трех "подставных" рекрутов сломал ногу и его забраковал военный врач. Другой - просто-напросто сбежал, обидевшись на то, что Лев Судейкин будучи в подпитии побил его. Так что реально мошенники сумели продать только одного человека ( которого на следующий же день успешно увезли из города ). Поэтому, когда Лосинский заверил подельников, что его родственник Кубышкин готов предоставить не меньше трех "добровольцев", это вызвало бурю восторгов. Судейкин распорядился немедленно доставить в Орел как самого Кубышкина, так и его добровольцев. Лосинский отправился к родственнику, а в дороге его сопровождал Федот Гаврилов, крепостной Судейкина. Но 30 декабря 1791 г. обоих задержали в Рославле. До Смоленска они так и не доехали... Такова была общая канва рассказа Прокофия Лосинского о событиях последних месяцев его жизни. Как нетрудно догадаться, его признание прозвучало громом среди ясного неба. До той поры в унылом провинциальном городишке самой страшной аферой было - разве что ! - перенесение межевых знаков. Далее фантазия местных жителей не простиралась. Здесь же - настоящий заговор с переодеваниями, похищениями, фальсификациями документов, сговорами заинтересованных сторон, а главное - обманом государства ! Рапорт городничего с кратким изложением сделанного Лосинским признания, лег на стол губернатора. От последнего последовало секретное предписание задержать и допросить всех, поименованных Лосинским лиц ; также было приказано составить списки бежавших за последние два года рекрутов и установить кого из них до зачисления в армию продавали Лев Судейкин, Семен Толпыга и Ефим Савин. И закрутилось следствие ! Первую часть губернаторского распоряжения удалось выполнить наполовину. Полицейские в Орле без труда отыскали Льва Судейкина и арестовали его, но вот засаду грамотно устроить не смогли. Семен Толпыга, узнав об аресте товарища, в гостинице не появился, бросил все свои вещи и скрылся из города. Видимо, он успел предупредить о начавшихся арестах и Ефима Савина, потому что последнего также найти не удалось. В Орле, Смоленске и Брянске отставного майоре никто не видел, а в своем имении в селе Жабово он более не появлялся. Просидевшая там более двух недель полицейская засада в конце-концов изъяла по описи все деньги и ценные вещи, которые преступник мог бы быстро реализовать, после чего опечатала имение и обязала окрестных крестьян в случае появления Савина не выполнять его распоряжений, а немедля его "вязать" и везти в полицию в Рославль. В то же самое время - в феврале 1792 г. - началась обширная проверка учетных книг как крепостных палат ( в них отражались все сделки с крепостными людьми ), так и рекрутских присутствий ( там регистрировались все зачисления на воинскую службу ) в Смоленске, Рославле, Брянске, Орле и других населенных пунктах Смоленского наместничества. Будучи арестован, Лев Судейкин категорически отвергал все возведенные на него подозрения как "оговор и наветы". Более того, он утверждал, что вообще незнаком с Прокофием Лосинским и хладнокровно потребовал проведения очной ставки с последним. Лосинский на первой очной ставке с Судейкиным, устроенной в середине февраля 1792 г., буквально потерял дар речи и не смог повторить сделанных ранее заявлений. Правда, через некоторое время он пришел в себя ; видимо, грозное обаяние его бывшего друга несколько рассеялось. Во всяком случае на двух последующих очных ставках - в мае и апреле того же года - он держался более уверенно и повторил свой рассказ о продаже в рекруты что называется в глаза оппоненту. Между тем ревизия крепостных книг в скором времени дала весьма интересные результаты. Выяснилось, что Лев Судейкин, вступивший в права владения своей долей отцовского имущества в 1790 г., весьма активно торговал крепостными. Но продавал он ... одних и тех же крестьян. Так, в первой половине 1791 г. своего крепостного Ефима Иванова он продал майору Орлову, затем - генералу Каменскому. Наконец, в августе Ефим Иванов был продан в третий раз - и опять майору Орлову. После этой сделки Ефим Иванов был зачислен новым хозяином в рекруты. Нетрудно догадаться, что в последнем случае под личиной "Ефима Иванова" выступал Прокофий Лосинский. Другой крепостной Льва Лосинского - некто Игнат Федотов - в течение года также трижды продавался различным хозяевам : князю Щербатову - в 1790 г., Орлову и Каменскому - в 1791 г. Когда полиция вместе с чиновниками крепостной Палаты прибыла в деревню Волковичи для описи проживавших там крепостных Судейкина, то выяснилось, что настоящие Ефим Иванов и Игнат Федотов жили там совершенно открыто и спокойно. О своей неоднократной продаже в чужие руки они ничего не знали. Не вызывало ни малейших сомнений то, что Судейкин во всех шести сделках использовал посторонних лиц, фиктивно присваивая им фамилии своих крепостных крестьян. Мошенничество было налицо. В апреле 1792 г., когда слухи о проводившемся в смоленском наместничестве расследовании широко распространились по соседним губерниям, стало известно об мошенничествах в г. Клине под Москвой, во всем аналогичных тем аферам, которыми промышлял Судейкин. Некий молодой корнет Брянов продавал соседским помещикам рекрутов-"добровольцев", которые после зачисления в армию немедленно убегали. Когда Брянова стали допрашивать по всем этим подозрительным случаям, он быстро сознался в том, что некоторых своих "добровольцев" покупал у Льва Судейкина, для чего и ездил в Орел и Смоленск. Хотя Брянов признавал факт личного знакомства с Судейкиным, он истово отрицал существование сговора с последним. Впрочем, несмотря на все его заверения, следователи решили арестовать Брянова и он был в скором времени направлен в Рославль для проведения очных ставок. Впрочем, молодой корнет до провинции не доехал. Сообразив, что дело принимает весьма скверный оборот, молодой человек сбежал по дороге. Возможно, сие произошло не без участия подкупленного им конвоя - сказать что-либо определенное на этот счет не представляется возможным. Отыскать Брянова так и не удалось и более он в этом деле не возник. Полиция прикладывала огромные усилия к тому, чтобв отыскать рекрутов-беглецов. Ориентировки на них разошлись по всей европейской России, вплоть до земель Войска Донского. В июле 1792 г.,в самый разгар следствия, Судейкин и Лосинский совершили побег. Произошло это во время проведения очной ставки. Поскольку расследование курировал рославльский городничий, все допросы и очные ставки проводились не в местной тюрьме, а в здании городничего правления. Как нетрудно догадаться, его помещения не были должным образом оборудованы. Воспользовавшись отсутствием решеток на окнах и банальным невниманием конвоя, оба арестанта благополучно покинули дом негостеприимного городничего. Несмотря на то, что следствие лишилось важнейших действующих лиц, этот побег имел и свой плюс : теперь отпали все сомнения в том, что Судейкин и Лосинский были хорошо знакомы прежде и прекрасно ладили. Этот побег наделал большой переполох. Власти постарались взять под контроль все дороги, ведущие в соседние губернии, хозяева питейных заведений и постоялых дворов получили ориентировки на беглецов, а в тех местах, где они предположительно могли появиться, были выставлены засады. Судейкин и Лосинский пробыли на свободе менее менее месяца. Их арестовали как "беспаспортных" при попытке выезда из губернии. Примечательно, что Лосинский, потерявший всякое доверие к своему товарищу, отказался разделиться и передвигаться по-одиночке. Прокофий все еще рассчитывал получить остаток долга ( вернее, его бОльшую часть ), который ему в свое время недодал компаньон. Он ни на шаг не отходил от Судейкина, опасаясь, что тот его бросит. В конечном итоге это и погубило мошенников. Пара молодых мужчин, во всем соответствовавшая полицейскому описанию, не могла не привлечь к себе пристрастного внимания. Беглецов арестовали, вернули в Рославль, где для пущей безопасности заковали в кандалы. В феврале 1793 г. московская полиция арестовала некоего Петра Златковского, одного из тех людей, которых корнет Брянов продавал другим дворянам для последующей отдачи в рекрутское присутствие. Опасаясь ссылки в каторжные работы, Златковский стал активно сотрудничать со следствием. Благодаря этому быстро выяснилось, что Златковский никогда не был крепостным и являясь сыном священника не подлежал призыву в армию. По договоренности с Бряновым Златковский скрыл свое происхождение и отставной корнет продал его как своего крепостного. После этой сделки Златковский тут же был отведен в рекрутское присутствие и записан в рекруты. А уже на следующий день, благополучно уйдя из-под караула, Петр Златковский повстречал отставного корнета на рыночной площади и тот вывез его на своей бричке из города. Эта афера в мельчайших деталях повторяла те мошенничества, что за сотни километров от Москвы проворачивал Лев Судейкин ! Помимо этого, Златковский смог назвать фамилии некоторых неизвестных до того следствию лиц, причастных к мошенничествам Судейкина. Названные фамилии он слышал прежде от Брянова. В числе поименованных Златковским был донской казак Матвей Придед. По счастливой случайности его удалось задержать в Москве и на допросе Придед полностью подтвердил рассказ Златковского. Разоблачительные показания Златковского разрушили защиту Брянова ; теперь у следствия не оставалось ни малейших сомнений в том, что юный корнет был осведомлен о махинациях Судейкина, которые неоднократно и небезуспешно повторял, тем самым активно участвуя в обмане государства. |
|
