| |
Убийства.
Дело Мироновича.
Явившаяся к приставу Иордану женщина недолго хранила инкогнито. Уже 1 октября она подробно рассказала и о себе, и об обстоятельствах подготовки и совершения преступления. Екатерина Николаевна Семенова, дочь дворянина Новоторжского уезда Тверской губернии, осужденного к высылке в архангельскую губернию за подлог векселей, была отдана матерью на воспитание генеральше Софье Корсаковой. Екатерина готовилась стать народной учительницей, но такого рода работа ее совсем не прельщала. Кроме того, уже в 17 лет попала в больницу из - за "расстройства умственных способностей". После выздоровления, она перебралась в Петербург, где в течение сравнительно короткого промежутка времени сменила множество мест: Семенова была и гувернанткой, и бонной при детях, и сестрой милосердия, и пр. Из - за неуживчивости характера, она не задерживалась на этих местах. В 1879 - 83 гг. она вступала в интимные отношения с несколькими мужчинами, следствием чего явились беременность и последующий выкидыш плода. В мае 1883 г. в ресторане Палкина она познакомилась с Михаилом Михайловичем Безаком, семейным человеком, бывшим в тот момент сотрудником С. - Петербургской полиции (через два месяца он был выведен за штат). Страстно влюбленная в Михаила Безака, человека, по сути оказавшегося при ней в роли альфонса, она панически боялась его потерять. Для молодых людей, оказавшихся летом 1883 г. без работы, воровство становится единственным источником денег. Сначала Семенова похитила из комнаты соседа - судебного рассыльного Эйсмонта - фрак, брюки, мундир, два ордера ко взысканию на 4 р. 50 коп. каждый и заложила все это в различных ссудных кассах. Затем, из квартиры своей подруги Павловской она украла золотые часы с цепочкой, которые заложил уже Безак. Эти преступления дают представление как об этической чистоте этих людей, так и об уровне их доходов. Примитивно задуманные и топорно исполненные кражи довольно быстро были раскрыты; менее чем за три месяца Семенова четырежды (!) задерживалась полицией и лишь незначительность причиненного воровством ущерба спасла ее от тюрьмы. Зарабатываемых мелкими хищениями денег едва хватало на соместное проживание; кроме того, Семенова ясно понимала, что очередное задержание вполне может закончиться тюремным сроком и тогда любовник будет потерян безвозвратно. Чтобы разрешить разом финансвые затруднения и приковать к себе любовника кровавой тайной, Семенова решает совершить крупное ограбление с убийством. Безак поначалу поднял ее на смех, но увидя нешуточную решимость любовницы, без особых колебаний согласился с ее планами. Был куплен массивный болт, как орудие предпологаемого убийства, и Семенова начала выбор жертвы. Она являлась к миллионеру и филантропу Яхонтову с просьбой оказать материальное вспоможение, затем обратилась с той же просьбой к известному банкиру Брайеру; примериваясь к возможным жертвам, она проверяла свою внутреннюю готовность "пойти на кровь". В конце - концов, она пришла к выводу, что болт не годится для такой серьезной задачи и ему на замену в магазине Сан - Галли была приобретена весовая гиря. Последовала прогулка Семеновой и Безака в Таврический сад; там на одной из скамеек женщина потренировалась в нанесении ударов гирей. Весь день 27 августа Семенова металась по ломбардам, высматривая потенциальную жертву. И вот подвернулась удача - девочка - сторож, запиравшая кассу на ночь. Девочка - еврейка, Семенова же похожа то ли на еврейку, то ли на армянку, но никак не на русскую и, может быть, именно чувство кровной солидарности побудило девочку пренебречь всякой осторожностью. Она согласилась принять залог в неурочное время, в отсутствии хозяина и впустила Семенову в кассу. За три рубля она приняла в залог часы, полученные Семеновой от Безака, специально для придания убедительности ее роли. Здесь же, на самом пороге кассы, Семенова мгновенно приняла решение напасть на девочку. Для этого она попросила Сарру принести стакан воды; девочка пошла на кухню, а Семенова тем временем извлекла из сумочки гирьку. Протокол допроса от 1 октября 1883 г. так передает слова Семеновой о происшедшем далее: "...когда та, поставив лампочку на плите в кухне, вынесла ей в коридор стакан воды, она (т. е. Семенова) нанесла ей в том же коридоре несколько ударов гирею по голове, отчего Сарра упала на пол, обливаясь кровью и неистово крича о помощи. Оттащив немного в сторону лежавшую на полу Сарру, она нанесла ей еще несколько ударов гирею по голове, а потом отнесла ее в маленькую комнату налево из кухни, и, положив на кресле, налегла на нее своим телом и зажала ей рот платком. Во время борьбы Сарра укусила ей указательный палец правой руки." Показания нового персонажа перевернули все дело. Миронович немедленно был освобожден из Дома предварительного заключения и 6 октября под стражу был взят Михаил Безак. Его роль подстрекателя и соучастника представлялось очевидной. И с такой же очевидностью становится понятна полная неспособность следствия самостоятельно раскрыть это преступление. Никаких выходов на Семенову и Безака вплоть до 29 сентября не существовало; не явись убийца с повинной, Миронович остался бы обвиняемым до самого суда. Обратила на себя внимание прессы и очевидная халатность следствия, утратившего важное вещественное доказательство - волосы убийцы, зажатые в руке агонизировавшей Саррой. Поскольку Миронович был сед, а Семенова черноволоса, то простым сличением их волос с обнаруженными на месте преступления можно было бы значительно продвинуть следствие. Теперь же об этом оставалось говорить только в сослогательном наклонении. В газетах обсуждались факты неприкрытого давления следственных чинов на обвиняемого. В контексте признания Семеновой и ставшей очевидной невиновности Мироновича они приобрели особенно отталкивающий характер. Раздражение следственных чинов справедливой критикой прессы сделалось таковым, что в начале октября 1883 г. последовало распоряжение прокурора судебной палаты Муравьева ограничить возможности журналистов знакомиться с ходом дела "в интересах следствия". Дальнейшие допросы Семеновой пролили свет на множество необъясненных прежде обстоятельств убийства. Так, например, было известно, что Сарра не расставалась с маленьким детским портмоне; вещицу эту, однако, так и не удалось обнаружить. Семенова объяснила почему забрала эту безделицу. Перед самым убийством она дала Сарре рецепт капель от насморка и девочка спрятала его в портмоне. После убийства, когда Семенова вынимала ключи, из платья погибшей выпало это портмоне. Преступница, вспомнив, что там лежит ее рецепт, захватила портмоне с собой, а потом бросила его в Неву. В Малую Неву у Тучкова моста была брошена и гиря, сделавшаяся орудием преступления. Рассказала Семенова и о краже с витрины. Следствие в свое время очень скептически отнеслось к заявлению Мироновича о пропаже части заложенных вещей; прокурор Муравьев исходил из того, что подозреваемый, рассказывая о хищении, лишь сбивает следствие с толку. Больно нелепым оно выглядело; принимая же во внимание сообщение Ильи Беккера о дефекте замка, хищение это можно было считать, что почти невозможным. Семенова же объяснила происшедшее просто и логично: не зная, что ключ от витрины висит в связке прочих ключей на особом гвоздике на задней стенке шкафа, она не смогла открыть замок; стекло же разбивать не стала, опасаясь шума. Потому, отжав вверх край крышки, она просунула внутрь витрины руку и в радиусе 4,5 вершков - дальше не могла дотянуться! - собрала с лотка все, что смогла. Семенова перечислила эти вещи: 2 - е мужских и 2 - е женских часов, медальон, брошка, ложка, портсигар, портмоне для серебряных монет, 2 - е коробочки маленьких запонок для рубах. Из кассы убийца забрала всего 50 рублей наличными - больше там не было. Конечно, выручка оказалась ничтожной для преступления, с которым связывались самые серьезные планы на будущее. Семенова с места убийства бежала в гостиницу Финляндского вокзала, там ее дожидался Безак. Оттуда они сразу же перебрались в гостиницу Кейзера на Васильевском острове. При переезде через Тучков мост Семенова бросила в воду орудие убийства, запачканные кровью Сарры манжеты и взятый из кассы Мироновича вексель. На следующее утро сообщники разбежались в разные стороны, причем Безак взял с собой для сбыта вещи с места преступления. Семеновой он оставил лишь 5 рублей и золотые дамские часики, одни из двух, взятых ею из стеклянной витрины. Семенова переехала в деревню Озеры, где остановилась у крестьянина Макисма Николаева, а Безак отправился в Гельсингфорс (нынешний Хельсинки). Вскоре Семенова убедилась, что ее права на любовника не только не упрочены преступлением, а напротив, безвозвратно потеряны; когда она поняла, что Безак от нее прячется и не намеревается продолжать прежнюю связь, она явилась с повинной, сдала правосудию саму себя и своего вдохновителя. Следственная власть самым тщательным образом начала исследовать новые показания. Уж больно необычен был преступник! уж больно скандальное преступление совершено им! В действиях полицейских чиновников видна боязнь самооговора и даже робость перед столь странным преступником. Безак, застигнутый врасплох неожиданным для него арестом, категорически отказался подтвердить показания любовницы. Все, сказанное ею, он назвал "клеветой", а причину оговора объяснил неугомонной ревностью Семеновой и ее желанием отомстить ему - Михаилу Безаку - за то, что он прервал их отношения. Происхождения вещей, врученных ему Семеновой для сбыта в Финляндии он, якобы, не знал и полагал, что они принадлежали родной сестре сожительницы. Был проведен осмотр скамеек Таврического сада. В указанном Семеновой месте была действительно найдена скамейка как будто бы со следами двух ударов тупым металлическим предметом и плохо читаемой надписью рядом, сделанной карандашом: "21 авг." (число "21" можно было прочесть как "27"). Подверглись тщательному допросу работники гостиниц, в которых останавливались преступники, продавцы магазинов и старьевщики - все те люди, которые в той или иной форме, прямо или косвенно, упоминались в показаниях Семеновой. Следов крови ни на одежде, ни на вещах Cеменовой никто из них не видел. Напомним, что сама Семенова утверждала, будто бы ее летнее пальто и пристегивающиеся манжеты были испачканы кровью Сарры Беккер. В этом, как считало следствие, показания Семеновой рождали серьезные сомнения в правдивости. Впрочем, ее все же удалось однозначно связать с кассой Мироновича: розысканные полицией свидетели Нехамов и Менкин, через руки которых прошли золотые дамские часики, проданные Семеновой, опознали по описанию эти часы в числе пропавших с места преступления. Это опознание устраняло всякие сомнения в том, что вечером 27 августа 1883 г. Екатерина Семенова действительно была на месте убийства Сарры Беккер, но вот ОНА ЛИ совершила убийство? Несмотря на признание заявительницы, следствие не считало ответ на этот вопрос очевидным. Саму Семенову отправили в больницу для душевнобольных на судебно - психиатрическую экспертизу, проведение которой было поручено доктору Дмитриеву. Последовали запросы во все больницы города в целях возможно более полного восстановления картины заболевания Семеновой, если таковое будет констатировано. Результаты этих запросов оказались довольно любопытны: так, удалось установить, что с 11 марта по 8 мая 1878 г. Семенова находилась в больнице Св. Николая Чудотворца, куда поступила с "резкими признаками мрачного умопомешательства". Оттуда ее перевели в Петропавловскую больницу, где она пробыла до 28 июля 1878 г. и была отпущена лишь по просьбе матери с записью в истории болезни: "выпущена не вполне здоровой". Т. о., общий срок пребывания Семеновой в двух психиатрических лечебницах превысил 4 месяца. В следующем - 1879 г. - Семенова дважды (4 - 9 июля, 28 августа - 29 сентября) лечилась в Калинкинской больнице от сифилиса. В третий раз - 15 ноября - 2 декабря 1880 г. - она лечила в этой же больнице "бородавки на половых частях". Кроме того, Семенова лечилась от тифа в Александровской больнице (3 октября - 26 ноября 1879 г.) и параметрита, явившегося следствием выкидыша, в Мариинской больнице (13 февраля - 7 апреля 1881 г.). Помимо этого, частный врач Александро - Невской части Диатроптов сделал заявление полиции о том, что 29 мая 1883 г. его приглашали к Семеновой при ее попытке покончить жизнь самоубийством. Резких признаков отравления он тогда не нашел, но заподозрил наличие психического отклонения. По его настоянию Семенову доставили 30 мая 1883 г. в Рождественскую больницу, но в тот же день за ней явился Безак и забрал ее оттуда. Очень любопытные характеристики дали Семеновой ее прежние товарищи и подруги. "Прежние" потому, что к моменту ее ареста в Петербурге не осталось практически никого, кто мог бы найти для этой женщины хоть одно доброе слово. Практически все ее соседи и подруги сообщили полиции о случаях воровства Семеновой сколь - нибудь ценных вещей; даже за пять дней до явки в полицию с повинной она умудрилась стащить у своей подруги Погожевой золотые часики. Из - за этих постоянных случаев воровства, наводящих на подозрение о развивавшейся у нее клептомании, Семенова четырежды попадала в полицию. Самих краж было больше, просто не все подруги из чувства жалости или брезгливости доносили на воровку. Помимо склонности к воровству все, знавшие Семенову, отмечали ее удивительную, почти неуправляемую, тягу к вранью. Склонность к мифотворчеству имела характер анекдотический, гротескный; фантазии Семеновой не шли далее любовника - купца - миллионера, либо любовника - графа - вдовца, но при этом оживлялись массой совершенно несообразующихся со здравым смыслом вариаций. Сама Семенова вздорности своих рассказов не замечала; так, однажды она поведала своему знакомому Немирову о том, что отец ее - индийский раджа, а когда Немиров в ответ на это рассмеялся, она чрезвычайно оскорбилась. Пока проводилась вся эта мелкая и рутинная полицейская работа, Безак имел возможность читать следственное производство; по закону все подсудимые обязаны до суда с ним ознакомиться. 4 января 1884 года он делает заявление, в котором излагает новую версию убийства Сарры Беккер. По его словам, Семенова не убивала девочку; расставшись с Саррой на лестничной площадке, она стала спускаться к выходу из подъезда, но услышав шум борьбы за дверями кассы, вернулась назад. У двери она столкнулась с неизвестным ей на тот момент мужчиной, который купил молчание невольной свидетельницы ценными вещами и обещанием платить в будущем. Лишь позднее она узнала в незнакомом мужчине Мироновича. Версия Безака, при всей своей неожиданности, имела невероятный успех. Она объясняла целый ряд неувязок, вскрытых к тому моменту следователями в показаниях Семеновой. Например, она утверждала, что купила в магазине акционерного общества "Сан - Галли" одну гимнастическую гирю; проверка же показала, что в течение всего лета 1883 г. такие гири продавались ТОЛЬКО ПАРАМИ. Семенова заявляла, что нанесла первый, наиболее сильный удар у самой входной двери в кассу. Но ни при первичном - в августе 1883 г. - ни при повторном - в октябре 1883 г. - осмотре места происшествия следов крови в указанном месте так и не обнаружили. Семенова путалась с определением количества ударов, нанесенных Сарре. То она утверждала, что ударила девочку один раз, то потом меняла показания и говорила о пяти ударах. Оставался невыясненным вопрос о том, кто же переставил мебель. Миронович не признавал факт перестановки стульев и кресел в маленькой комнатке; Семенова тоже утверждала, что ничего не меняла в их расстановке. Даже с орудием убийства не все было так просто, как хотелось бы следствию. Ряд врачей выразили сомнение в том, что удары действительно были нанесены гимнастической гирькой; более вероятным орудием убийства им представлялся обрезок газовой трубы с острым краем, который был обнаружен на кухне. Словом, предположения о самооговоре обвиняемой, прежде никем не формулируемые, но уже витавшие в воздухе, получили в заявлении Безака неожиданное подтверждение. Очень скоро, 15 января 1884 года, Михаил Безак был освобожден из - под стражи. Ведь если не было планомерной подготовки убийства с его участием, то и обвинение в недонесении теряет всякий смысл! И уже 25 января находившаяся в больнице Семенова присылает следователю свой отказ от сознания. Ее новые показания теперь полностью согласовывались с заявлением Безака: она услышала шум борьбы за дверью, вернулась назад, после чего появился мужчина, предложивший ей за молчание деньги и ценные вещи, которые тут же вытащил из витрины и отдал ей; также он обещал ей полное пожизненное обеспечение, если она согласится взять на себя в будущем роль убийцы. Ее явка с повинной 29 сентября 1883 года была всего лишь выполнением своей части договора... Так в конце января 1884 г. следствие неожиданно возвращается к Ивану Мироновичу. Нельзя не отметить оригинальность того, как это было проделано. Чтобы реанимировать подзабытый уже к тому времени тезис о неудачной попытке изнасилования, умные головы недрах столичной прокуратуры решили подправить судебных медиков, подготовивших заключение о смерти Сарры Беккер. На свет родилась совершенно ни на что не похожая записка, в которой врачам, делавшим вскрытие тела погибшей, указывалось на то, что они при подготовке своего заключения... пропустили частицу "не" перед словосочетанием "исключается попытка к изнасилованию". Другими словами, врачам просто предложили изменить свое заключение на прямо противоположное. К чести судебных медиков следует сказать, что ни один из четверых на подлог не пошел; все они с возмущением отвергли недостойные маневры прокуратуры и предали гласности случившееся. Благдаря их принципиальной позиции обвинению не удалось исказить результатов вскрытия, а злосчастная записка помощника прокурора была оглашена на суде и получила достойную оценку. Но хотя на Ивана Миронович снова не удалось "повесить" обвинение в попытке изнасилования, его вновь заключили под стражу и уголовное дело из скандального превращается в по - настоящему сенсационное. Начиная с февраля 1884 г. начинают всплывать одна за одной доселе скрытые подробности. Так, обратило на себя внимание следующее странное совпадение: заключенного под стражу 4 сентября 1883 г. Мироновича вез в тюрьму некто Боневич. Этот полицейский являлся старым знакомым ростовщика и имел с ним вполне свойские отношения. Они обсуждали показания Ипатова, в которых упоминалась женщина "еврейского типа". Миронович тогда, якобы, сказал своему другу - конвоиру:"Ищите, я награжу по-царски". Семенова, имевшая четыре привода в полицию за кражи, проходила по делам у четырех сыскных агентов, работавших в разных районах города. В феврале 1884 г. стало известно, что четверо в штатском в сопровождении жандарма в сентябре минувшего года обходили дома в деревеньке Озеры, той самой, гда скрывалась Семенова, и кого - то розыскивали. И, видимо, розыскали, потому что уже 9 сентября Семенова возвратилась в Петербург и поселилась в гостинице, а ее вещи из дома в Озерах перевез... все тот же Боневич! Дальше - больше. Достоверно устанавливается, что Семенова где - то между 9 и 28 сентября появлялась на месте убийства Сарры Беккер - в опечатанной полицией ссудной кассе Мироновича. Следственные власти начинают склоняться к мысли, что мелкую воровку Семенову шантажом и подкупом принудили играть роль убийцы и вплоть до 28 сентября 1883 г. ее методично "натаскивали" по "легенде". Людьми, организовавшими такое давление на Семенову и профессионально подготовившими ее к даче показаний в полиции, могли быть только сами сотрудники полиции, хорошо знакомые с мельчайшими нюансами данного дела. Принимая во внимание то, что и сам Миронович в прошлом являлся полицейским, предположение о наличии его пособников внутри следствия представлялось весьма допустимым. В этом случае утеря важного вещдока - волос, зажатых рукою Сарры - представлялось уже совсем неслучайным, а неоднократное разглашение тайны следствия через газеты приобретало оттенок умышленного воздействия на принятие решений прокурором. После освобождения из - под стражи в октябре 1883 г., Миронович не раз встречался с Боневичем, передавал ему различные вещи. Последний в своих официальных показаниях следствию, заинтересовавшимся характером его отношений с подозреваемым, даже не скрывал, что получил от Мироновича пальто, шубку и платье,хотя и утверждал, что платил за них деньги. Кстати, после официального допроса прокурором судебной Палаты Боневич поспешил вернуть Мироновичу все упомянутые вещи. Как бы там ни было, Миронович опять сделался подозреваемым "номер один", а Боневич был "оставлен в подозрении в сговоре". Но следственная интрига этим отнюдь не исчерпала себя. Очень скоро, 15 февраля 1884 г. Семенова сделала новое заявление следователю, в котором полностью возвратилась к своим показаниям от 1 октября 1883 г. Столь странный зигзаг в своем поведении она объяснила просто: мол - де, не считает допустимым, чтобы подозрение, построенное на ее словах падало на невиновного. Следствие замирает, точно на перепутье. Данные и против Мироновича, и против Семеновой одинаково убедительны и в равной степени косвенны. Новая информация, которой обогилось следственное представлялось хотя и любопытной, но вторичной. Кажется, что ничего нового с персонажами этой драмы произойти уже не могло. Но 18 апреля 1884 г., после ознакомления с делом, Семенова вновь отказалась от своих первоначальных показаний. Теперь уже всем стало ясно, что следственные власти идут на поводу у сумасбродной и неуравновешенной женщины; отзывы о "деле Мироновича" в газетах наполнились нескрываемым сарказмом и едкой иронией. Завершенная весной психиатрическая экспертиза только подлила масла в огонь: образ Семеновой, как описал его доктор Дмитриев, получился на редкость малосимпатичен. Экспертиза отметила несомненную лживость этой женщины, любовь к притворству в любом виде, истеричность. Следует напомнить, что в тот момент психиатрическая наука только формировалась, многих современных категорий в то время еще просто не существовало. Так, например, понятие о болезни, соответствующей нынешней "шизофрении" появилось только в 1896 г. (а само это слово еще позже - в 1911 г.) По приведенной в заключении экспертизы характеристике черт личности, можно предположить, что Семенова была шизоидным психопатом, хотя такого вывода врачи не сделали и сделать в то время просто не могли. Была отмечена эмоциональная холодность обследуемой и ее хорошая память. Она была и все время оставалась вменяема, в момент совершения преступления находилась в здравом уме и рассудке, была способна отдавать отчет в своих действиях и контролировать их, а такой вывод делал Семенову подсудной. На последних официальных допросах 11 и 23 мая 1884 г. Семенова еще раз твердо отказалась от своего повинного заявления и всех признаний, сделанных осенью предыдущего года. Окончательная версия событий, в ее изложении, выглядела теперь следующим образом: убийство Сарры Беккер на самом деле было совершено Мироновичем; Семенова, ставшая невольной свидетельницей преступления, получила от него за свое молчание деньги и некоторые ценные вещи, которые в дальнейшем передала Безаку, не объясняя их происхождение. В обвинительном заключении, поступившем в суд, Миронович обвинялся в покушении на изнасилование и убийстве, Семенова - в недонесении об убийстве и сокрытии улик, Безак - в недонесении. Санкт-Петербургский окружной суд слушал дело с 27 ноября по 3 декабря 1884 г. Вел процесс Председетель столичного суда А.М.Кузьминский, обвинение поддерживал товарищ прокурора И.Ф.Дыновский, истцом от имени отца девочки был присяжный поверенный Н.М.Соколовский. Обвиняемых защищали: И.И.Мироновича - В.Ф.Леонтьев и Н.П.Карабчевский, Семенову - С.П.Марголин, М.М.Безака - Л.А.Базунов. Для обоснования возможности сексуального посягательства на Сарру Беккер, обвинение привлекло известного хирурга, читавшего курс судебной медицины в Военно-Медицинской академии и Университете, профессора И.М.Сорокина. Кроме него, в качестве эксперта был заявлен и доктор Горский, производивший анатомирование Беккер. Для решения вопроса о психическом состоянии Семеновой были приглашены в качестве экспертов профессор психиатрии Военно - Медицинской академии В.Ф.Леонтьев, профессора Петербургского Университета Балинский и Чечот, продолжительное время наблюдавшие подсудимую.
 Впервые в истории российского судопроизводства на процесс приглашались столь внушительные силы медицинских экспертов. Причем их участие должно было стать - и стало! - отнюдь не формальным комментированием собственных заключений, а полемичным и порой бескомпромиссным столкновением с противной стороной. Вообще, выступления врачей на процессе по делу Мироновича, явились, пожалуй, самым живописным и, вместе с тем скандальным, эпизодом этого суда. Профессор Сорокин живописал убийство Сарры Беккер подробно и красочно. Для наглядной демонстрации манипуляций преступника эксперт потребовал доставить в зал судебных заседаний кресло, в котором было найдено тело девочки. Все столичные газеты, журналисты которых присутствовали на процессе, поместили очерки с описаниями того, как профессор, подобно хорошему актеру, ведущему мастер-класс, в призрачном свете свечей двигал кресло, манипулировал воображаемым телом, раздвигал ему ноги, демонстрировал, как наваливался сверху насильник и пр. Обстановка вечернего заседания, полумрак, тишина зала, зачарованно внимающего эксперту, открывающему, казалось, истину в последней инстанции - все это потрясло, видимо, многих. Версия проф. Сорокина, сводившаяся к тому, что девочку сначала душили, чтобы сломить сопротивление, а лишь потом - уже в бессознательном состоянии - ударили по голове, дабы создать видимость внезапного нападения неизвестного ей лица, мало у кого вызвала сомнения. Профессор считал, что восстановленная им картина преступления изобличает попытку изнасилования. "Я не знаю ни одного случая в судебно-медицинской хронике, когда бы убийца-грабитель прибегал к тем приемам и способам покончить с жизнью своей жертвы, как в данном случае", - высокопарно заявил он. Любопытно, что в самом начале своего выступления Сорокин простодушно признался: "Хочу оговориться: моя экспертиза - лишь гипотеза". И буквально еще через минуту добавил убийственную фразу: "... исследование трупа произведено слишком поверхностно и потому экспертиза лишена возможности с полной достоверностью констатировать весь акт преступления". Если вдуматься в эти слова, то становится понятно, что Сорокин по сути в самом начале выступления признал невозможность вынесения экспертного заключения на основании имевшихся в его распоряжении материалов и тем самым дезавуировал все, сказанное в последующем. Суду следовало тут же остановить велеричивого болтуна (иначе этого эксперта и назвать трудно!) и не позволять ему устраивать театрализованные представления с использованием кресла.
|
