| ||
|
Мошенничества.
В канун 1853 г. аудиторы без предупреждения явились в помещения комитета о раненых , сняли кассу и изъяли для проверки кассовые книги. Набег контролеров , явно заставший врасплох Директора канцелярии , вызвал вспышку его ярости. Эта вспышка получила свое объяснение , когда аудиторы заявили об обнаруженной недостаче в 10 тыс. рублей. Политковский , с присущими ему энергией и нахрапистостью , обвинил Государственный контроль в умышленном манипулировании цифрами ; дескать , годовой баланс на момент проверки сверстан не был , а отсутствие кассовых книг , изъятых проверяющими , не позволяет этого сделать. А без сведения баланса говорить о недостаче нельзя , поскольку деньги постоянно находятся в движении. Он запретил пускать аудиторов в помещения комитета до тех пор , пока их служба не вернет кассовые книги. Но аудиторы были , конечно , люди опытные и их не обманули разговоры Политковского о балансе. Наличность в кассе всегда должна соответствовать приходно - расходной книге - это аксиома бухгалтерского учета. Такое соответствие должно быть не только в канун Нового года. Подозревая , что в случае возврата кассовых книг в них будут сделаны исправления , призванные подогнать результат к правильной цифре , аудиторы отказались вернуть документы в Комитет. Фактически , бухгалтерия комитета о раненых оказаласьпод арестом и не могла продолжать работу. Ситуация сложилась патовая. Аудиторы держали у себя документы , требуя допуска для полной проверки отчетности прежних периодов , а Политковский - не пускал аудиторов и требовал возврата документов. При этом аудиторы не могли проверять , а комитет - продолжать нормально работать. Приказ о недопущении аудиторов был со стороны Политковского явным превышением власти и самоуправством. Какой - либо другой начальник серьезно поплатился бы за такие команды , но поведение Политковского было столь убедительным , а вера в его особую приближенность к "высшим сферам" - столь велика , что на него не сразу нашлась управа. Между Государственным контролем и комитетом о раненых возникла переписка о путях выхода из сложившегося тупика. Хотя слухи о нечестном приобретении Политковским состояния роились в обществе довольно давно , никто всерьез не верил в возможность умышленной кражи "инвалидных денег". В самом деле , недостача 10 тыс. рублей казалась просто смехотворной , если помнить , что Политковский за ночь выигрывал в карты много более! Любому непредвзятому человеку было ясно , что деньги из кассы комитета исчезли либо в силу технической ошибки , либо в силу недобросовестности какого - либо рядового чиновника. Если Политковский и в самом деле был хотя бы косвенно повинен в пропаже денег , он бы немедля возместил из своих средств недостачу столь незначительной суммы и история эта никогда бы не получила известность. Так рассуждало в то время абсолютное большинство сотрудников Военного министерства. Аудиторы добивались допуска для проверки всех текущих финансовых проводок комитета , а также его архива. Политковский ссылаясь на материалы внутренних проверок Министерства , доказывал , что такая масштабная проверка сделает невозможной всякую текущую работу. В течение января 1853 г. шла официальная переписка по этому вопросу , конец которой положил Председатель комитета о раненых генерал - адъютант Ушаков. Он утихомирил Директора своей канцелярии , заявив , что проверка должна - таки состояться. Политковский был вынужден подчиниться , но попросил один день для подготовки к встрече проверяющих. Генерал в ответ справедливо заметил , что времени на подготовку было предостаточно. Разговор был строгим и его тон свидетельствовал о том , что к концу января Ушаков сам уже начал сомневаться в порядочности своего подчиненного. Проверка д. б. начаться 30 января 1853 г. , но утром этого дня Политковский известил запиской, что заболел и не может явиться на службу. Ключи от архива и помещения кассы были только у него. Аудиторы решили в этот день не ломать замки, но сообщили генералу Ушакову, что сделают это завтра, если им не будет обеспечен допуск к интересующим их документам. Председатель комитета, несмотря на свою мягкость, послал Политковскому весьма жесткое письмо , в котором обязал его либо явиться завтра на службу, либо передать дежурному офицеру ключи. Следующим утром стало известно, что тайный советник, камергер Двора Его Императорского величества Александр Политковский скончался. Скандал с проверкой кассы комитета был известен многим в столице и потому неудивительно, что общее мнение выражалось фразой : "Довели человека!" Политковского жалели , к его телу началось настоящее паломничество ветеранов и инвалидов, которые считали себя обязанными ему. Вместе с тем , уже в те дни стала бытовать и все более укрепляться версия о самоубийстве Политковского ядом. Забегая вперед можно сказать, что истинная причина смерти так никогда и не открылась ; тело Политковского судебно - медицинскому освидетельствованию никогда не подвергалось. Известно , что тот был гипертоником и часто жаловался на сердце , так что обе версии о причинах смерти - естественная и суицид - следует признать равновероятными. Тело покойного было облачено в шитый золотом мундир камергера и для прощания выставлено в самом большом зале его квартиры. В почетном карауле у гроба стояли члены комитета о раненых , а также многие работники Военного министерства. Для прощания пришло огромное число людей , очередь тянулась из подъезда на улицу. Траурная церемония оказалась напрочь испорчена вопиющей выходкой одного из подчиненных Политковского - его помощником Путвинским. В повседневной жизни это был человек жизнерадостный и неунывающий , но с доброй примесью цинизма. Прощаясь со своим начальником и многолетним покровителем, Путвинский склонился над гробом и неожиданно для всех присутствовавших ударил усопшего по животу , потом расхохотался и гаркнул : "Молодец , Саша! Пировал , веселился и умер накануне суда и каторги! А нам ее не миновать!" После чего крутанулся на каблуках и, никем не задержанный, вышел вон. Тягостное впечатление, оставленное шуткой Путвинского, трудно передать. Слова его в тот же день сделались известны всему Петербургу. Никто не сомневался в том, что этот человек знал, о чем говорил. Чтобы как - то разрядить обстановку, был пущен слух, будто Путвинский произнес свои слова в сильном подпитии, чуть ли не в белой горячке . Даже если это было и так, то все равно не означало лживости сказанного. Для отпевания усопшего гроб доставили в Никольский Морской собор, в котором по традиции духовно окормлялись многие высокие чиновники военного и военно - морского ведомств. Поставленный на роскошный катафалк, окруженный орденами на атласных подушечках , гроб был оставлен открытым в ожидании церемонии, запланированной на 4 февраля. Но случилось непредвиденное : накануне, утром 3 февраля начальник счетного отделения комитета о раненых Тараканов и казначей Рыбкин явились к начальнику комитета генералу Ушакову и сделали заявление о существующей в инвалидном фонде недостаче. Ее происхождение они объяснили умышленными действиями Политковского, побуждавшего их к подлогу ; в поданной генерал - адъютанту докладной записке обосновывалась величина похищенного, которая по их оценке простиралась до 1 млн. 100 тыс. рублей серебром. Седоусый генерал был потрясен услышанным. В панике , не зная за что хвататься , он выскочил из кабинета , чтобы побежать опечатывать денежный сундук в кассе. Сообразив , что он позабыл взять предложенную ему записку , опомнился и вернулся назад. Забрав записку из рук казнокрадов , он повелел им отправляться к дежурному по министерству офицеру и сказть ему , чтобы он сдал их на гауптвахту. Тараканов и Рыбкин оправдали высокое доверие начальства и добросовестно выполнили поручение , сдавшись на гауптавхту. То , что бухгалтера не являлись военнослужащими и , соответственно , не подлежали аресту на гауптвахте не смутило ни Ушакова , ни дежурного офицера , ни самих бухгалтеров. Находчивый генерал - адъютант опечатал - таки после этого и денежный сундук, и помещение кассы. Крепко подумав над тем , что еще он может сделать для пресечения казнокрадства в порученном его попечениям комитете , он решился на действия неожиданные и инициативные. Старичок - генерал решил проявить находчивость и смекалку ( почти суворовские ) и компенсировать растрату. Так сказать , принять меры к ликвидации последствий собственными силами. Для этого Ушаков не придумал ничего умнее , как вместе с членами комитета - такими же стариками , как и он сам ! - устроить обыски в квартирах бухгалтеров - растратчиков. Решение , конечно , было по - детски наивным и совершенно незаконным. Но генерал - адъютант в силу , видимо , возрастных изменений работы мозга , это обстоятельство совершенно упустил из виду. С полудюжиной героев "времен Очакова и покоренья Крыма" , увешанных орденами и в золотых эполетах , он отправился сначала на квартиру Рыбкина , а потом - Тараканова. Домашние , пораженные видом гремящей орденами делегации не осмелились чинить препятствий самозванным детективам. Впрочем , обыски , которые учинил Ушаков , были таковыми лишь по названию. На самом деле это были поверхностные осмотры кабинетов и письменных столов в квартирах обоих чиновников. Обнаружив в столе Рыбкина 47 120 руб. глава делегации воспрял было духом ; наверное , он и впрямь полагал , что сумеет таким образом насобирать миллион с гаком... Сложив деньги в конверт и опечатав его , Ушаков на глазах потрясенных родственников Рыбкина с чрезвычайно довольным видом спрятал конверт в портфель и унес из дома. Но пафос генерал - адъютанта иссяк , когда в кабинете Тараканова удалось найти всего 30 рублей. Вполне может быть , что премудрый бухгалтер перед тем , как идти с повинной , сделал необходимые распоряжения , а потому обыск не застал родственников Тараканова врасплох. В этих походах по чужим кабинетам доблестный генерал - адъютант потратил время до вечера. Лишь в конце дня он явился в Министерство и накропал коротенький доклад , который представил по команде. Можно догадаться , сколь мучительны были эпистолярные потуги генерала , оставшегося без Директора своей канцелярии и вынужденного лично сочинять такой непростой по форме и содержанию документ! Утром 4 февраля 1853 г. Военный министр доложил Императору Николаю Первому о событиях предшествующего дня. Для Государя это был , вне всякого сомнения , тяжелый удар. Колоссальные хищения , совершавшиеся на протяжении многих лет под самым носом высшей военной и административной власти , в самом сердце Империи были разоблачены не тайной полицией , ни ревизорами , ни бдительными сослуживцами - нет! Самими преступниками , которые принеся повинную , могли теперь рассчитывать на снисхождение власти! Это , конечно , выглядело возмутительно... Но самое возмутительное заключалось в том , что главный расхититель - Политковский - ускользнул от возмездия при жизни. Николай Первый был чрезвычайно разгневан случившемся. Он потребовал немедленного разжалования всех членов комитета о раненых , их ареста и предания суду. Для исследования всех обстоятельств дела Император повелел генерал - адъютантам Игнатьеву и Анненкову провести тщательное дознание, о результатах которого доложить лично ему. Особое распоряжение касалось судьбы тела Политковского : последовало указание Императора отменить все траурные мероприятия в Никольском соборе , изъять ордена покойного , лишить его камергерского мундира. Около полудня 4 февраля 1853 г. произошло событие , пожалуй , одно из самых удивительных в дореволюционной истории России. Многочисленный наряд полиции во главе со столичным полицмейстером прибыл в Николаевский собор и очистил его от публики. Далее последовал вынес всех атласных подушек с орденами усопшего тайного советника Политковского ; гроб его сняли с катафалка, тело извлекли и переодели в обычный фрак. Камергерский мундир последовал вслед за орденами - в резиденцию полицмейстера. После этого гроб был закрыт , вынесен из храма и обычным ломовым извозчиком перевезен на Выборгскую сторону , в рядовой храм на окраине. Несмотря на то , что деньги за проведение службы церковным начальством уже были получены , последовал указ синодального руководства об их возврате и назначении службы в ином храме. Распоряжением полицмейстера была остановлена публикация большого некролога Политковского , появление которого ожидалось в газете "Русский Инвалид" 5 февраля 1853 г. Меры , направленные на забвение памяти усопшего , показались обществу того времени неслыханными. И действительно , аналогов им в истории России отыскать непросто. Даже в отношении декабристов , открыто посягнувших на власть и жизнь Монарха , попытка скрыть масштабы преступления не была столь стремительна и всеохватна. Сохранилось предание , что когда по столице распространились слухи об аресте членов комитета и обысках в их домах , один из любителей старины помчался к прежней фаворитке Политковского - танцовщице Волковой - и купил у нее по баснословной цене портрет ее покровителя. Сейчас трудно сказать , много ли правды в этом предании , но если что - то подобное на самом деле имело место , то такой поступок коллекционера можно объяснить только его прозорливостью и здравым смыслом. Они - то и подсказали любителю раритетов , что уже через неделю все , так или иначе связанное с Политковским , превратится в предание и раритет. Ближайшими историческими аналогами того забвения , которое опустилось на фамилию Политковский , можно назвать , пожалуй , только репрессии в отношении братьев Грузиновых ( в 1801 г. ) , да последнего кошевого атамана Запорожской Сечи Калнишевского ( в 1775 г. ) , широко известных в зените славы и сделавшихся впоследствии "фигурами умолчания", о которых нельзя было упоминать нигде и никогда. Но отличие обоих случаев от дела Политковского состоит в том , что и Грузиновы , и Калнишевский на момент расследования и репрессий были живы ; кроме того , расследования в отношении них имели политическую подоплеку , а не столь мерканитьно - банальную , как в рассматриваемом случае. Как показало назначенное Императором дознание, махинации Политковского с деньгами комитета о раненых выглядели примерно таким образом. Движение сумм , назначаемых на лечение раненых , их проезд , рассчет по увольнению , назначение пенсий и т. п. определялось документацией , подготовкой которой занималась канцелярия комитета. Другими словами , все необходимые для начисления денег справки , отношения , выписки , требования , прохождение ими необходимых согласований и т. п. было сосредоточено в руках Политковского. Еще в самом начале своего руководства канцелярией , он обнаружил чрезвычайную простоту извлечения денег из кассы , которые выдавались под любой официально оформленный и правильно поданный документ. Сами же документы , совершив круг по канцеляриям Министерства , в конце - концов возвращались обратно в руки Политковского. Делопроизводство выглядело анекдотическим : Политковский оформлял документы , сам их проверял и сам себе вручал на хранение. Метафорически выражаясь , можно сказать , что при такой постановке дела деньги сами шли ему в руки.
| ||
| . |
