В 1938 году, в момент дела Зауи, ходили слухи. Говорили о неком «законе Ротшильда» — который якобы заплатил долги войны — вроде того, что израильтянин не мог быть гильотинирован. Если израильтянин был приговорен к смерти, якобы его наказание должно было быть смягчено на принудительные работы. Кроме того, действительно, евреи редко бывали преступниками. Иногда, правда, они бывали мошенниками или ворами, но преступниками — редко ( преступниками, подлежащими смертной казни - прим. murder's site ).
    Кроме Туиту. Но Туиту был помилован.
    Туиту приговаривали к смерти два раза. Я уже не помню точной даты. Это было после войны, в начале пятидесятых годов. Этот Туиту был из хорошей семьи, его родители вели торговлю фруктами и овощами, так что были достаточно состоятельными. Он же играл в игры, был вором. И еще он убивал женщин. Несколько женщин, евреек, были убиты и обкрадены. Я уже не помню, сколько : три, четыре, пять, уже не знаю. Но несколько. Они открывали ему, и потом он их оглушал — ударом молотка ? не помню — наконец он их убивал.
    И эти преступления оставались безнаказанными. Полицейских удивляло, что эти женщины открывали незнакомому. Они подумали, может, это кто-то из семьи. Уже и не знали. В конце концов Туиту попался по-глупому.
    Однажды в Галереях Франции ( речь идет о крупнейшем магазине колониального Алжира - прим. murder's site ) они задержали парня, который украл ручку. Галереи Франции в Алжире — это как Галереи Лафайет. Так вот, он ворует ручку. Держи вора ! За ним гонятся. Его задерживают. И у него берут отпечатки пальцев. И тут, оп ! узнают отпечатки — они такие же, как у тех, которые убили еврейских женщин. Его допрашивали, допрашивали, допрашивали... и наконец он признался. Он не мог отрицать. Так вот, он был приговорен к смерти, два раза.
    Был первый суд, и потом его судили второй раз. И оба раза : приговорен к смерти !
    Так вот, раввин пошел — или, может, адвокат посоветовал раввину, я не знаю, — пошел к семьям жертв и сказал им : «Вот, он еврей. Для нас, по нашей религии, плохо быть гильотинированным». Уже было дело Зауи. Это было два дела о кровавых преступлениях. Так вот, раввин пощел к семьям жертв. «Как ! гильотинировать еврея ? у нас ! Это стыд ! Это невозможно ! надо просить о помиловании...»
    И семьи жертв попросили о помиловании. Письменно. Да, семьи жертв ! Адвокатом был мэтр Сепак, старшина адвокатов Алжира. Имея письмо с просьбой о помиловании, подписанное семьями жертв, он встретился с президентом Республики Винсентом Ориоль. Президент Республики не мог поддержать смертную казнь. Поэтому Туиту был помилован. Если бы он был католиком, не думаю, чтобы семья попросила о помиловании. Не думаю, что четыре-пять католических семей пришли бы к согласию и попросили о помиловании. Они потребовали бы возмездия. А вот у евреев есть настоящая солидарность. Это спаянные задницы. В этом их сила. Это мощь, это достоинство.
    Отец рассказал мне, что в свое время по поводу казни Зауи заключались пари. Зауи убил Обертена. Обертен был знаменитым инвалидом войны 14-18 годов. Его машину нашли у оливкового дерева, в огне. И Обертена в ней, мертвого, сгоревшего ! Приехал его брат, который был врачом во Франции. Он потребовал вскрытия тела. И тут они нашли пули в позвоночнике. А значит, кто-то стрелял. Зауи не признался, он все время кричал о своей невиновности. Но, во-первых, орудие убийства принадлежало ему. Во-вторых, он должен был Обертену денег, 100 тысяч франков. В то время 100 тысяч франков были крупной суммой. Приговор : смертная казнь.
    Комиссары полиции, приходившие в бар, сказали отцу : нет, нет, Морис, Зауи никогда не будет казнен. Тогда они и сказали об этом якобы существующем «законе Ротшильда». Отец же говорил, что нет причин, по которым нельзя было бы отрубить еврею голову, если он приговорен к смерти. Поэтому, сказал он, я держу пари. Два или три комиссара полиции поспорили на пирушку : лангусты, морские продукты и все такое... Отец выиграл. Разумеется : у него уже был приказ выполнить казнь на следующей неделе. И тогда на следующей неделе они видят в газетах, бах ! Зауи казнен на рассвете... Тогда всем, хоп ! пришлось платить за обед. Только потом отец сказал им : я это знал заранее.
    По поводу Зауи отец рассказывал об одном происшествии. Муфтий и раввин не желали, чтобы тело мусульманина и тело израильтянина были вместе в одной корзине. Рош вмешался и сказал : «Господа, у меня только одна корзина. И я ничего особенного не вижу в этом вопросе. Спор окончен, и вопрос решен !» Они казнили всех троих и объединили их в одной корзине.

    Другое происшествие на казни случилось 19 июня 1956 года. Казнили первых из ФНОА. Тот парень, Захана Ахмед, был уже на скамье... Обычно после того, как было подписано освобождение из-под стражи и мы получили осужденного, назад уже не возвращаются, за исключением крайне редких случаев, когда прокурор принимает телефонный звонок, сообщающий, что осужденного помиловали. Никогда такого не видано. Но тут парень лежит уже на скамье, и тут муфтий обращается к прокурору : «Он не помолился ! Он не помолился !» Они забыли о молитве. Тогда прокурор подходит, тянет отца за руку и говорит ему : «Господин Мейссонье, муфтий ! Муфтий... хочет, чтобы была совершена молитва». Прокурор умоляет подождать.
    Парень лежал на скамье как минимум три минуты, вот так, головой в ошейнике. Дискуссия между прокурором и муфтием. В итоге его сняли со скамьи, вернули обратно, и он прочел молитву. В первый раз такое видано. Невероятные вещи !.. Да, они его сняли оттуда. Он прочел молитву, и его потом привели обратно.
    В то время как Берже был в одной... в двух секундах от того, чтобы запустить нож. Но прокурор захотел уважить просьбу муфтия. И Берже послушался прокурора. Такое бывает редко, крайне редко, если не никогда. Это сумасшедшая история. Тот парень, будучи так близко от смерти, уже не хотел молиться. Он был уничтожен, раздавлен. Это глупость. Молитву надо было совершить раньше.
    Такого делать нельзя. Это серьезные вещи. Могло что-нибудь случиться. Так вот, еще одно доказательство тому, что журналисты и некоторые, называющие себя историками, рассказывают не поймешь что : я слышал в одной передаче, в июне 2001, что Захана Ахмеда пришлось казнить с трех попыток ! В то время как дело в этой истории с забытой молитвой. Они ничего не знают, так начинают болтать и рассказывать глупости. Это происшествие отец отмечает в своих записках...

    Однажды один осужденный изготовил себе нож из крышки консервной банки из-под сардин. Знаете, эта штука, которой открывают консервные банки, она вынимается, есть небольшой рычажок. Вы вводите его в крышку, и если его заточить, получается лезвие, у вас получается бритва. Он это наточил. Не знаю, как он мог его получить.
    Обычно им дают открытые банки. Никто ничего не заметил. Он был более-менее свободен в своей камере с "баранами", двумя заключенными, которые составляли ему компанию для игры в карты, времяпровождения и всякого такого... «Баранами» называли заключенных, составлявших компанию приговоренным к смерти в то время, до «событий».
    В 1958 году в Алжире приговоренных к смерти было больше двухсот. По три или четыре приговоренных к смерти в камере. К ним уже не подсаживали «баранов», как до 1956. Они находили занятие между собой... Но раньше приговоренный к смерти не оставался один на месяц, два или три. Ему давали «баранов», осужденных на малые сроки. Это были добровольцы. Взамен они получали лучший рацион, дополнительный паек сигарет, ели немного лучше...
    Что же касается приговоренного, ему же не будут давать полпачки в день. Если ему надо было три или четыре пачки, ему передавали три или четыре пачки.
    Так вот, консервная банка. Он, стало быть, заточил это на цементе, на полу камеры. Это было словно бритва ! Когда они пришли его будить, по счастью, прокурор был защищен охранниками. Он был позади них. Тот парень бросился на них. Невозможно предугадать реакцию приговоренного к смерти. Ему больше нечего бояться. Так вот, прокурор стоял сбоку, за охранниками. И он, требовавший головы осужденного, чуть не потерял свою ! Его могли растерзать. Несколько секунд царила паника.
    Одному из охранников разрезали руку до кости, от плеча до локтя. В конце концов другой охранник одним захватом кисти привел его почти что в норму. Ответственность лежала на директоре и начальнике охраны. Несмотря на обыск и расследование, так и не узнали, как этот заключенный мог получить эту крышку от консервной банки, из которой он сделал себе оружие. После этого охрана уже не церемонилась. Как только они входили в комнату, они жестко овладевали осужденным, который еще наполовину спал. Нужно понимать охранников. У них тяжелая, опасная работа, которая плохо оплачивается, если учесть то, что они делают. Так вот, потом осужденного связывали, на нем были путы. После этой истории таких происшествий больше не было.

     Помню одну казнь в Константине ( город в Алжире, в котором находилась одна из двух тюрем для смертников. Третья колониальная тюрьма, в которой приводились в исполнение смертные приговоры, находилась тогда во французском Тунисе - прим. murder's site ), когда я чуть не получил удар кулаком. Осужденный думал, что его помилуют. Да, он был уверен, что будет помилован. Поэтому он отбивался. Этот осужденный убил одного европейца и зарезал одного араба. Он его обокрал и потом сжег его дом. Нужно сказать, что парни, которых мы казнили, не были только лишь арабами, убивавшими французов. На восемьдесят процентов это были арабы, преступники, убившие других арабов. Мы их воспринимали как французы. Так вот, что касается того парня, военные стреляли по нему и он получил одну или две пули в спину, в позвоночник.
    Адвокат, должно быть, сказал ему : «Прикинься парализованным, у тебя будет шанс избежать казни, ты спасешь свою жизнь !» И почти четыре месяца он изображал парализованного. Он делал под себя. Да, он писал под себя... чтобы думали, что он парализован. Охрана была вынуждена помогать ему мыться. А он был убежден, что его помилуют, не казнят. Когда ты уверен, что потеряешь жизнь, у тебя другой взгляд на смерть. Но он был настолько убежден, настолько уверен в том, что будет жить... Вот вы в добром здравии, и если тут вам скажут, что вы умрете завтра, послезавтра, это нанесет вам удар. В таком положении даже самый смелый падает, он не может больше. Потому что думал, что будет жить.
    Парень, который уверен, что умрет — как Бюффе, — который уверен, что его гильотинируют, он в итоге говорит себе : раз придется умереть, я покажу, что я смелый.
    Это уже не совсем смелость, это в некотором роде фатализм. А тот парень, так называемый паралитик, был настолько уверен, что будет жить, что когда его разбудили, черт возьми, это был для него тяжелый удар.
    Да, утром в день казни, когда его разбудили, он стал метаться, как бешеный кот. Вот так паралитик ! ( До этого врач приходил сообщить нам, что он не был парализован. Все-таки парализованного не будут казнить. Однажды мы казнили молодого араба, у которого одна кисть была оторвана, когда он бросал гранату. Надевая ему наручники за спиной, я должен был закрепить его на предплечье недостающей кисти.- прим. автора ) С цепи сорвался. Он отбивался, как сумасшедший. Он вопил, как раненый пес. Они хотели его связать, а он стал кататься по земле. Держать его... ну это было чертовски трудно ! Такого вот обезумевшего человека, силы которого впятеро увеличились, невозможно удержать. Даже вчетвером его невозможно удержать. Нельзя же, в конце концов, его оглушать, чтобы связать ! Они не могли надеть ему наручники в камере, настолько увеличились его силы. Понадобилось четыре охранника. В конце концов один охранник смог просунуть руку у него под подбородком. И так они его привели, каждую руку держало по охраннику, и четвертый обхватывал ему ноги. Так вот, несмотря на эту помощь, собачьей работой было связывать ему ноги. Их связывал я. Мне было трудно связать ему щиколотки, несмотря на то что ноги ему держали два или три охранника, двое или трое держали руки, и еще один просунул у него руку под подбородком, чтобы он нас не покусал. Мы действительно столкнулись с диким зверем.
    Да, я его связывал и все время смотрел ему в глаза. Я внимательно смотрел ему в глаза. Чтобы видеть его реакцию, чтобы он меня локтем не ударил в лицо. Такой осужденный может наклониться ко мне, укусить, отхватить мышцу. Поэтому я все время смотрел на него, когда связывал. Ему все же удалось нанести два или три удара охранникам. В конце концов, чтобы усмирить его, охранники ударили его несколько раз, и я тоже чуть не получил удар кулака.
    Мне слегка задели челюсть, и я чуть не оказался без сознания. Если бы меня оглушили, не знаю, как прошла бы казнь. Этот осужденный уже не чувствовал ударов. В итоге мы подвели к гильотине парня, голова которого была в крови, которого невозможно было узнать и воющего, как побитый пес. В тот день, когда я занял свое место «фотографа», мне было трудно тянуть его голову, скользкую от крови и пены. ( "фотограф" на палаческом сленге - это первый помощник старшего палача, держащий голову смертника все время, пока тот лежит на скамье под лезвием гильотины. Задача "фотографа" заключается в том, чтобы недопустить втягивание смертником головы в плечи, либо ее поворота набок, т. к. в этом случае удар падающего ножа придется не по шее, а по затылку или по нижней челюсти. Конструкция "ошейника" гильотины допускала подобное движение головой.