Фамилия свидетеля и его дочери никогда не были обнародованы, на них делались ссылки как на "свидетелей из Лонг-Айсленда".

рис. 7: Алберт Фиш во время психиатрического обследования.

     Разумеется, самое пристальное внимание Виртман обратил на ближайших родственников Фиша. Для психиатра болезни родни, ее социокультурный статус, любые наследственные и поведенчесике особенности родственников, в особенности прямых-это благодатнейший материал для исследований, на основании анализа которого появляется возможность обнаружения скрытых патологий личности обследуемого. Родная сестра отца Фиша оказалась религиозной психопаткой, что привело ее в государственную лечебницу соответствующего профиля, в которой она и скончалась. Другая сестрица папаши вторую половину жизни прожила с диагнозом: "полностью сумасшедшая". Родной брат отца Алберта Фиша был тяжелым, неисправимым алкоголиком. Его сводный братишка долгое время наблюдался в психиатрической лечебнице, где в конце-концов и умер. Младшенький братишка Фиша родился гидроцефалом и умер в младенчестве. Мамаша седоусого любителя детей добрую половину своей жизни наблюдалась психиатрами по подозрению в "раздвоении личности". Сейчас такой диагноз назвали бы иначе-"шизофрения". Но слово это появилось только в 1911 г., поэтому доброе имя мамаши оказалось избавлено от недостойных инсинуаций. Родная сестрица Алберта тоже имела какие-то проблемы с головой и обращалась за их разрешением к врачам-психиатрам.
     Папаша обвиняемого в детоубийствах оказался настолько любопытным человеком, что о нем следовало бы сказать несколько недобрых слов особо. Рендалл Фиш был капитаном корабля, совершавшего каботажные рейсы по маршруту: г. Вашингтон, округ Колумбия-г. Маршалл-Холл, штат Виргиния. Несмотря на весьма скромное место это был один из влиятельнейших людей США; Рендалл Фиш являлся масоном 32 градуса, что соответствует уже уровню мистического масонства. Возможно, именно высокий уровень отца в тайной масонской иерархии способствовал карьерному взлету его двоюродного брата-Хэмильтона Фиша-ставшего секретарем Президента США генерала Гранта. Совершенно уникальное положение Рендалла Фиша в американской политике нашло отражение в том, что он был похоронен на кладбище Конгресса США в аллее Грэнд-лодж, отведенной для наиболее известных национальных политиков. Скоропостижная смерть Рендалла Фиша последовала 15 октября 1875 г., когда он собирался сесть в поезд, отходивший с Пенсильванского воказала в г. Вашингтоне. Если не знать о его высоком положении в тайной масонской иерархии, то захоронение Рендалла Фиша в Грэнд-лодж представляется совершенно необъяснимым.
     Виртмана очень интересовали воспоминания Фиша о годах детства и юности. Он много расспрашивал о той поре самого Алберта, а со своей стороны попытался проверить (насколько это представлялось возможным) его рассказы.
     Родившийся 19 мая 1870 г. Алберт Фиш на самом деле получил при рождении имя Хэмилтон-в честь родственника, служившего секретарем у Президента США Гранта. В период 1876-79 гг. маленькй Хэмилтон пробыл в элитарном пансионе "Святой Джон" в г. Вашингтоне. Мальчик отличался чрезвычайно скверным характером и был на редкость конфликтен-за это его нещадно пороли воспитатели. Элитарность учеников, кстати, ничуть не препятствовала педагогике "кожаного ремня". Будущие сенаторы, конгрессмены и воротилы бизнеса приобщались к подлинным ценностям американской демократии в самом что ни на есть прямом смысле "через зад". В 1879 г. мамаша забрала сынка из пансионата, но в упомянутый колледж он ходить не перестал. В период 1880-84 гг. Хэмилтон пел в церковном хоре и это, по его признанию, весьма способствовало укреплению его веры в Бога.
     Хэмилтон Фиш вынес из своего детства ненависть к очень многим явлениям: он ненавидел свое имя, из-за которого его постоянно дразнили в пансионе и колледже; он ненавидел колледж "Святого Джона"; он ненавидел своих товарищей по учебе; он ненавидел город Вашингтон и пр. Едва достигнув совершеннолетия, он поспешил изменить жизнь по своему разумению. Для этого он сменил имя-из Хэмилтона сделался Албертом-и место жителтьства. Он перебрался в Нью-Йорк, где поселился сначала на 76-й Западной стрит, а позже-на 101-й Западной стрит. Мать переехала из Вашингтона в Нью-Йорк вслед за сыном. Алберт Фиш начал работать оформителем интерьеров. Получалось это у него, вроде бы, неплохо.
     Алберт Фиш женился в 1896 г. на девушке, которая была младше него на 7 лет. Он стал отцом шестерых детей, родившихся в период 1899-1913 гг. Жена бросила Фиша в 1916 г. и он воспитывал детей сам. Полицейские, разумеется, постарались получше узнать быт семьи Фиша и не без удивления выслушали рассказы его детей о том, что их отец был человеком очень нежным, заботливым, ни разу не повысившим голоса и не поднявшим руку на ребенка.
     Внимание Вертмана привлекли рассказы детей Алберта Фиша о некоторых любопытных выходках их отца. Весьма религиозный, не допускавший ни малейшей иронии в отношении христианства, Фиш однажды поднялся на холм и, раскинув в разные стороны руки, принялся кричать: "Я-Хритос! Люди, я-Христос!" Этот момент публичного переживания религиозного экстаза поразил детей Фиша. Не менее удивительным был другой эпизод, также случиышийся на глазах детей: Алберт Фиш без всякого внешнего побудительного мотива как-то раз ударил себя в ладонь большим гвоздем. Ударил очень сильно, глубоко вонзив гвоздь в руку и вызвав сильное кровотечение. Детей поразило то чувство глубокого удовлетворения, которое как будто бы пережил их отец, сделав это.
     Виртман, разумеется, попросил Фиша прокомментировать эти воспоминания собственных детей. Фиш поведал, что в 1925 г. к нему приходил Иисус Христос в сопровождении сомна ангелов и потребовал искупления грехов. Для этого он обязал Фиша переносить страдания и приносить жертвы. Всю свою последующую жизнь он посвятил исполнению этого завета.
     Подобное признание Алберта Фиша вызвало лишь новые расспросы психиатра. Благодаря постепенно установившимся весьма доверительным отношениям между Виртманом и Фишем, преступник честно отвечал на задаваемые ему вопросы, открывая пугающую бездну иллюзий больного и извращенного разума.
     Поясняя о каких именно грехах, требующих искупления, говорил Иисус Христос, явившись Фишу, преступник чистосердечно признался в том, что на протяжении почти четверти века до того систематически совершал нападения на детей. Объектом своих сексуальных посягательств Фиш обыкновенно избирал мальчиков-негров, поскольку социальная защищенность лиц этой категории была гораздо ниже белых детей, или даже мексиканских. В период с 1900 г. педофил совершил более ста нападений на детей; точного числа пострадавших от собственной похоти он и сам не мог назвать.
     Фиш немало поколесил по стране. В период 1900-25 гг. он сменил 23 штата, фактически объездил весь восток страны. Переезды ему пришлось совершать по той банальной причине, что где бы он не появлялся, на него в скором времени падало подозрение в растлении малолетних. В каждом из штатов, по его собственному признанию, он совершил хотя бы одно убийство ребенка. Как правило полиция пренебрегала исходящими от негритянской части населения свидетельствами о подозрительных действиях Фиша в отношении подростков, но однажды он оказался в центре серьезного полицейского расследования. Работодатель разорвал контракт с Фишем, как человеком, скомпрометировавшим себя, и преступник пережил несколько в высшей степени неприятных недель. В конце-концов, самообладание помогло Алберту Фишу отвести все подозрения от себя, но пережитый испуг долго давал о себе знать.
     Когда в 1925 г. Фиш пережил видение Бога, он понял, что должен прекратить убивать детей в целях удовлетворения похоти, но ему надлежит начинать приносить их в жертву. Если Христу окажется неугодна такая жертва, Он остановит Фиша. Преступник принялся выслеживать мальчиков и, предварительно кастрируя, совершать их убийства. Никаких иных целей, кроме принесения жертвы Иисусу, Фиш после 1925 г. не преследовал.
     Виртман, впервые выслушав эту невероятную исповедь, спросил у Фиша: считаете ли Вы себя безумным?
     Преступник ответил уклончиво, явно почувствовав таившуюся в словах врача уловку: "Не обязательно. Я никогда не понимал себя."
     Что-то эсхиловское чудится в этом диалоге. Можно подумать, будто большой поэт рассуждает о смысле жизни...
     К чести Виртмана следует сказать, что эксперт не очень-то поверил первым откровениям Фиша о совершенных им убийствах. Казалось очевидным, что преступник, убедившись, что против него уже накоплен серьезный изобличающий материал, постарается наговорить на себя как можно больше с целью создать о самом себе впечатление, как о человеке явно ненормальном. Самооговор может быть столь же эффективной стратегией защиты, как и полное непризнание своей вины. Поэтому не стоило особенно переоценивать жуткую сагу Фиша о двух с лишком десятках совершенных убийств; ото всего сказанного он мог в одночасье отпереться.
     Поэтому доктор, сообщив полицейским о сделанных преступником признаниях, не прервал своего теснейшего общения с ним.
     Ободренный заинтересованным вниманием Виртмана преступник стал со временем развивать тему об искупительной (применительно к первородному греху) силе страдания. "Я всегда имел желание причинять боль другим и испытывать боль самому. Я всегда наслаждался тем, что терзало",-сказал как-то Фиш психиатру. Преступник настаивал на том, что не только жестоко мучил казнимых детей, но заставлял страдать и самого себя. По словам Фиша, он порол себя плетью, бил по груди и ногам палкой, вставлял в собственный анус зажженную свечу и терпел боль от капающего на ягодицы воска. Увидев, что на докотора все сказанное не произвело особого впечатления (в силу недоказуемости подобных рассказов), Фиш сказал, что способен убедить Виртмана в правдивости того, о чем рассказывал. Психиатр, разумеется, заинтересовался, и Фиш поведал ему, что на протяжении ряда лет втыкал себе в промежность швейные иглы, загоняя их полностью в тело. "Вы хотите сказать, что иглы все еще не извлечены?"- уточнил Виртман у Фиша. Увидев молчаливый кивок, Виртман поначалу ему не поверил.
     Доктор попросил Фиша снять штаны: при визуальном осмотре никаких подозрительных следов обнаружено не было. Но к шокирующему результату привело рентгеновское исследование: нижняя часть ягодиц и промежность Фиша оказались утыканы иглами разных размеров (рис. 8). Длина некоторых из них достигала 7 см.! Всего Вертман насчитал на рентгеновских снимках в теле преступника 29 (!) стальных игл.

рис. 8: Рентгеновский снимок тазовой области Алберта Фиша. Хорошо просматриваются многочисленные швейные иглы, вросшие в тело.

     Виртман был поражен открытием. Фиш-доволен тем, что сумел убедить в своей правдивости доктора.
     По признанию Вирмана очень тяжелое впечатление оставляло постоянное цитирование Фишем Библии. Преступник хорошо ее знал, многие фрагменты цитировал наизусть, либо близко к тексту. Учитывая, что все эти цитаты были призваны обосновать особую роль Фиша, как некоего высшего жреца, приносящего в заклание невинных агнцев, изрекаемые преступником фразы выглядели изощренно-кощунственными. При этом сам Фиш периодически впадал в состояние, похожее на некое мистическое переживание. Вот как об этом написал Виртман в своей книге: "(Рассказывая о мучениях детей) он говорил сухо, подобно домохозяйке, описывающей любимые кулинарные рецепты, но время от времени его голос и выражение лица указывали на своего рода удовлетворение и экстатический трепет. Я сказал самому себе: однако, этот человек вряд ли определяет медицинские и юридические границы здравомыслия, а это значит-он вне пределов этих границ".
     Преступник признался Виртману, что имел неодолимую потребность писать скабрезные письма. Причем, его подмывало не просто писать безадресную брань, а методично описывать свои действия таким образом, чтобы психологически травмировать читающего. Желание написать письмо Буддам, чтобы заставить страдать семью, наивно отправившую на смерть маленькую Грейс, мучило его несколько лет. Периодически он принимался такое письмо писать, но затем ощущение опасности останавливало Фиша и он уничтожал написанное. В конце-концов, он не смог преодолеть искушение и все-таки отослал письмо Буддам. Он предпологал, что письмо вызовет полицейское расследование, но надеялся, что конверт с символикой NYPCBA, совершенно случайно попавший к нему в руки, не наведет сыщиков на его след.
     Виртман пришел к заключению, что расстройство психики Фиша стало резко прогрессировать с угасанием его потенции. Неспособность преступника к половому акту отнюдь не уничтожило его влечение к детям-оно лишь сделало такое влечение еще более фатальным, чем прежде. Виртман следующим образом охарактеризовал болезнь своего пациента: "Я характеризую его личность как интравертную и чрезвычайно инфантильную (...) (его) неправильный склад мышления, умственную болезнь я диагностирую как параноидальный психоз".
     Доктор Виртман оказал очень большую услугу правосудию, сумев добиться расположения Фиша и разговорив его. Именно благодаря информации этого психиатра полицейские сумели доказать убийство Фишем не менее 15 детей на протяжении более, чем трех десятилетий. В конечном итоге, имено Виртману принадлежат наиболее точные и подробные данные об особенностях личности Фиша и его поведения.
     Но с другой стороны, диагноз Виртмана вряд ли можно было рассматривать в качестве истины в последней инстанции.

рис. 9: Алберт Фиш и его адвокат Джеймс Демпси.

     Демпси был очень хорошим адвокатом. Он прекрасно усвоил главное правило глухой защиты: опираться следует на доводы серьезные, но не очень неконкретные. Речь состоящую из общих мест опровергнуть практически невозможно!
     С замечательной ретивостью адвокат обрушился на заключение о "здоровьи и неопасности" Фиша, данное ему в клинике Бельвью в 1930 г. Логика Демпси была незатейлива: как можно полагаться на суждения психиатров, если они пять лет назад говорили одно, а сейчас-другое? Все медицинские доводы мы должны отбросить и опираться на собственный здравый смысл. А здравый смысл подскажет любому-человек, загоняющий в собственный зад швейные иглы ненормален!
     Демпси отстаивал следующую версию событий: Алберт Фиш-несчастная жертва тяжелого отравления свинцовыми белилами, с которыми он проработал всю свою жизнь при декорировании зданий. Переизбыток свинца в организме способен провоцировать тяжелые галлюцинации и вызывать отклонения в поведении, напоминающие те, что быват при шизофрении. Теория отравления свинцом, весьма труднодоказуемая в случае с Албертом Фишем, была призвана отменить результаты психиатрического освидетельствования. Демпси считал, что случаи саморанения Фишем гвоздем и иглами подтверждают наличие такого отравления.
     Адвокат, правда, не объяснил каким образом в состоянии тяжелого, хронически протекавшего, свинцового отравления Фиш умудрялся различать своих и чужих детей и убивая одних, никогда не повышал голоса на других... В качестве несомненного признака невменяемости Фиша его адвокат указал на неоднократные случаи каннибализма, признанные обвиняемым. Элберт Галлахер свел на "нет" ход адвоката ответным заявлением, что никаких объективных свидетельств каннибализма не существует и потому Фиша в этом никто не обвиняет. В общем, тезис Демпси как бы повис в воздухе, так и не достигнув цели.
     Важнейшими свидетелями обвинения стали родители погибшей Грейс Будд.

рис. 10: Родители Грейс Будд в зале суда.

Во время перекрестного допроса отец расплакался-это была воистину душераздирающая сцена!
     Во время дачи показаний Уильямом Кингом-подлинным героем этого процесса-произошел интересный инциндент. Во время перекрестного допроса детектива адвокат Демпси сильно напирал на то, что Кинг продолжал интересоваться обстоятельствами "дела Буддов" даже после прекращения активных розысков Грейс. Адвокат подводил к тому, что эта неукротимость Кинга и его стремление расследовать преступление вызваны пороками личности полицейского: бескомпромиссностью и жестокостью. Адвокат явно провоцировал Кинга на необдуманный ответный выпад и почти оскорблял полицейского. После окончания тяжелого для Кинга допроса, обвинитель Галлахер попросил внести в зал суда один из вещдоков-коробку с останками Грейс Будд. Открыв коробку, помощник атторнея вынул из нее небольших размеров черп девочки и, держа его в руках, подошел к столу адвоката. Поставив череп перед обомлевшими Демпси и Фишем, обвинитель в полной тишине произнес: "Как Вы полагаете, человек, совершивший такое, заслуживает ненависти?!" Одной этой фразой обвинитель уничтожил плоды получасового допроса адвоката и реабилитировал детектива в мнении присяжных заседателей.

рис. 11: Алберт Фиш на скамье подсудимых.

Если что-то он и говорил, то получалось это крайне неудачно для него самого. Однажды, адвокат, развивая мысль о необходимости сохранения жизни Фишу и направлении его на лечение, обратился к обвиняемому с вопросом: что тот думает о собственном будущем? Фиш встрепенулся и брякнул: "Бог все еще имеет для меня работу, которую надо делать!" Нетрудно представить, какое впечатление произвела эта фраза на присутствовавших в зале. Это был именно тот случай, когда жевать действительно лучше, чем говорить!
     Чтобы усилить впечатление полной невменяемости своего подзащитного, Демпси пошел даже на то, что затеял обсуждение его бранных писем. В качестве свидетеля защиты в суд была приглашена женщина, подвергшаяся преследованиям Алберта Фиша и получавшая от него письма скабрезного содержания. Фамилия этой женщины официально оглашена не была и в протокол заседания не попала (сделано это было для того, чтобы избежать ее компрометации). Свои показания женщина давала при закрытых дверях; также публика была удалена при зачитывании писем Алберта Фиша.
     Адвокат вызвал в суд психиатра Чарлза Ламберта, который до суда имел возможность на протяжении трех часов беседовать с Албертом Фишем. Ламберт заявил, что считает обвиняемого "психопатической личностью без психоза".
     Суд над Албертом Фишем длился 10 дней. Жюри совещалось менее часа и признало подсудимого ответственным за убийство Грейс Будд. Судья приговорил его к смертной казни на электрическом стуле. Фиш поднялся со своего места и гаркнул: "Благодарю!" Выходка эта опять вышла как-то невпопад.
     Когда Фиша выводили из зала заседаний, репортер газеты "Daily news" крикнул ему поверх голов: "что вы думаете о приговоре?" Фиш не задумываясь ответил: "Я недоволен приговором, но смерть на электрическом стуле кажется мне привлекательной".

рис. 12: последний фотоснимок Алберта Фиша.

     Казнь преступника состоялась рано утром 16 января 1936 г (рис. 12).