| |
|
Убийства детей.
В общем, Леонтьева из свердловской милиции выгнали, но хлебнувший прелестей городской жизни Иван в деревню возвращаться не пожелал. Имея свердловскую прописку в доме № 19 по улице Первомайской, комната 7, он стал искать варианты трудоустройства в городе. И трудоустроился в стройбюро НКВД. Помогли, видимо, скрытые связи с товарищами по милицейской работе. Что тут скажешь, ловкий парень, его в дверь, а он - в окно! Потрудившись на ниве строительно-монтажных работ, Леонтьев дождался реорганизации органов внутренних дел на южном Урале, проводившейся ввиду вычленения Челябинской области из состава Уральской, и в начале 1933 г. добился перевода в аналогичное подразделение создававшегося Управления НКВД по Челябинской области. Там он работал до ноября 1934 г. и уволился непосредственно перед убийством Кирова. Уволился, кстати, очень удачно, ибо выстрел в Смольном аукнулся по всей территории Советского Союза большой проверкой кадров НКВД на лояльность. Но поскольку Иван Леонтьев выскочил из этого капкана до того, как он захлопнулся, то жизнь вроде как подарила ему очередной шанс на успех. С декабря 1934 по июль 1938 г. Иван сменил пять мест работы и на момент описываемых событий являлся экспедитором треста "Главлегснаб". По советским меркам пять мест работы за три с половиной года - это очень много, просто даже неприлично много, таких любителей "длинного рубля" в советскую пору называли "летунами". Но Леонтьев не просто менял место работы - он честно объяснил младшему лейтенанту милиции Кузнецову, почему так поступал - его не устраивала зарплата. В Советском Союзе жаловаться на зарплату было опасно, можно было получить репутацию "стяжателя". Но, видимо, Леонтьев ничуть не боялся испортить свое реноме в глазах начальника 1-го отделения ОУР и на допросе рубил правду-матку невзирая на лица. Такой вот, понимаешь ли, правдолюб, летун и стяжатель... Но, наверное, мужчина не был лишен харизмы, а потому убеждать умел и не казался, в общем-то, явным негодяем. Прежде всего, Леонтьев подчеркнул, что несудим, и это, кстати, подтвердила проверка по учетной базе осужденных. Его увольнение из НКВД в марте 1932 г. судимостью не являлось - это было именно увольнение по компрометирующим основаниям, не более того. Таким образом, получалось, что потерпевший Петр Грибанов, отец убитой девочки, своего соседа оговорил. А это нехорошо, более того, это прямое нарушение статьи 95 УПК РСФСР, грозящей наказанием за дачу ложных показаний во время официального допроса, вроде даже как преступление. Но ладно, далее стало только интереснее! Понимая, видимо, к чему клонится интерес сотрудников угро, Иван Леонтьев сообщил, что отношения у него с Грибановым нормальные, но вот только был один случай в 1934-м... И рассказал, что же это был за случай. Купил Иван растительное масло в магазине Торгсин, принес его домой, а Грибанов сделал донос во 2-е отделение милиции, будто масло это похищенное. Началась проверка сообщения, масло у Леонтьева изъяли, но потом вернули, выяснилось, что приобретено оно законно. В общем, Петр Грибанов, по словам Ивана Леонтьева, "нехорошее сделал". Причем узнал Грибанов о масле во время совместных возлияний, то есть ситуация по меркам советского обывателя выглядела совсем уж отвратительно: сначала вместе пьем водку, а потом собутыльник бежит строчить донос. Ну куда такое годится?! Рассказал он о Грибанове и еще кое-что интересно: оказывается, к Петру утром 12 июля заходил друг, с которым они выпили пива. Ну а что такого - вторник, начало дня, мужики набираются сил, картина, скажем мягко, узнаваемая. Душа у мужиков развернулась и потребовала продолжения. Петр обратился к супруге с просьбой дать ему денег, на что та ответила бранью, помянула про развод, изгнание из дома и прочие сопутствующие детали семейного конфликта. В результате сконфуженный Петр Грибанов попрощался с другом и от дальнейшего пития вынужденно отказался. Деталь эта была в глазах оперативников угро весьма немаловажна, она означала, что родители убитой девочки жили недружно, конфликтно, несчастливо и дети им могли быть обузой. Относительно событий 12 июля, то есть того дня, когда пропала Герда Грибанова, подозреваемый дал исчерпывающий ответ. Согласно его заявлению поутру он отправился на товарный двор железнодорожной станции "Свердловск-Сортировочная", где проследил за погрузкой вагона треста, после чего вернулся домой. Произошло это примерно в 13:30. Затем, около 15:30 он и его жена Надя отправились на велосипедах в гости к родному брату Ивана Александру, проживавшему на площади Коммунаров. Брата дома не застали, но тут подошел друг брата, и они втроем выпили четверть литра водки. Домой они отправились примерно в 19:15, но по пути заехали на станцию Сортировочная, где Иван расплатился с грузчиками, работавшими на погрузке вагона утром. В общем, домой на улицу Первомайскую супруги Леонтьевы вернулись к 9 часам вечера, то есть к тому моменту, когда Герду Грибанову в последний раз видела гражданка Дымшиц. Девочку они, однако, не видели, а это заставляет думать, что возвращение имело место чуть позже 21.00. Однако далее Леонтьев сказал самое интересное. По его словам он вышел во двор помыть велосипеды перед тем, как заносить их в жилую комнату. Во дворе он видел деда пропавшей девочки - Михаила Грибанова - который, вообще-то, поисками не занимался. Во всяком случае, Леонтьев не понял, что дед кого-то ищет: тот к нему не обращался, ничего не говорил, не кричал, не суетился, ходил по двору и все! А чего он ходит, кто ж знает? Леонтьев занес велосипеды в дом и опять отправился с женою на прогулку. Гуляли они по улице Ленина с 21:30 до 23 часов, встретили, кстати, заместителя управляющего трестом "Главлегснаб" товарища Альтера и поговорили с ним некоторое время. После возвращения домой супруги легли спать. В этой связи интересен следующий нюанс: даже в 23 часа, то есть во время возвращения Ивана и Надежды Леонтьевых с прогулки, никакого переполоха из-за пропажи девочки не было. Никаких криков, никакой беготни... Ну разве так ищут пропавшего ребенка? Об исчезновении Герды он узнал только в 3 часа ночи или даже позже: в дверь комнаты Леонтьевых постучала Варвара Грибанова, жена Петра и мать Герды, осведомилась, не у них ли находится девочка. Леонтьевы открывать дверь не стали, просто ответили, что девочки тут нет, и снова легли спать. Забегая вперед, отметим, что сотрудники уголовного розыска тщательно поверили показания Ивана Леонтьева, и они нашли полное подтверждение. Леонтьев действительно был там и в то время, как сообщил при допросе. Заслуживают интереса ответы этого человека на несколько принципиально важных вопросов, заданных лейтенантом Кузнецовым. Говоря о том, когда он видел Герду Грибанову в последний раз, Леонтьев заявил, что это было примерно в 13:30 12 июля, когда он вернулся с утренней погрузки вагона. Об исчезновении он узнал, как отмечено выше, только в 3 часа ночи 13 июля. О том, что в кустах за домом найден труп Герды, он услышал в 7 часов вечера 16 июля, но деталей случившегося не знает и не ходил смотреть на труп. Это, между прочим, весьма важная поведенческая модель - человек, никак не связанный с преступлением, стремится отгородиться от травмирующих деталей, способных лишить покоя и доставить беспокойство. Преступник же либо лицо, каким-то образом связанное с преступлением, искренне интересуется деталями расследования, разного рода новостями и нюансами, связанными со следствием. Эта реакция внерассудочна, и ею сложно управлять, но, как показывает практика, данное наблюдение очень часто подтверждается. Именно поэтому органам следствия и сыска важно тщательно фиксировать всех свидетелей и зевак, собирающихся поглазеть на работу криминалистов на месте преступления. В этом смысле важны и иные мероприятия, связанные с жертвами преступлений, - их похороны, облагораживание могилы и т. п. Лица, связанные с преступлением, выражают ко всему этому неподдельный интерес, в то время как посторонний человек интуитивно старается дистанцироваться от подобных, скажем прямо, тягостных моментов. Показания Ивана Леонтьева подтвердила и даже в чем-то дополнила его жена Надежда Ивановна, допрошенная поздним вечером 17 июля. Например, она уточнила, что на квартире брата было выпито не только 0,25 литра водки, но и 1,25 литра вина. А вечернюю прогулку объяснила необходимостью посетить портниху, проживавшую на улице Розы Люксембург, дом 16. Сообщила она и том, что во время этой прогулки они зашли в магазин треста "Главрыба", где купили рыбу - об этой мелочи Иван Леонтьев не сообщил, возможно, просто запамятовал. В общем, в рассказах супругов Леонтьевых все вроде бы сходилось. В показаниях Ивана Леонтьева весьма любопытен один момент, возможно, не вполне понятный современным жителям России, но заслуживающий акцента. Рассказывая об эпизоде, связанном с доносом Грибанова, Иван мимоходом упомянул о том, что злополучное растительное масло он приобрел в магазине Торгсин - Всесоюзного объединения по торговле с иностранцами. Эти магазины в каком-то смысле являлись предтечами валютных магазинов сети "Березка", о существовании которых еще помнит старшее поколение российских граждан. Торгсин не торговал за рубли, в качестве платежных инструментов выступали "валютные ценности" - драгоценные металлы и камни, изделия из них и наличная валюта. Простым гражданам Страны Советов в залах магазинов Торгсин делать было нечего, туда входили только те, кто имел при себе реальные ценности, а не фантики Госзнака. Сеть магазинов Торгсин, созданных во всех крупных городах Советского Союза, являлась своеобразным "пылесосом", вытягивавшим из населения ценности в обмен на потребительские товары, прежде всего продуктовые. За 5 лет своего существования - с января 1931 по январь 1936 г. - Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами принесло Наркомфину около 273 млн. рублей чистой валютной выручки. Для того времени это была колоссальная сумма, достаточно сказать, что стоимость импортного оборудования для оснащения Уралмаша не превышала 15 млн. рублей. Нас, впрочем, интересуют в данном случае не экономические показатели работы Торгсина, а то, что его посетителями в своей массе являлись люди зажиточные, имевшие за душой не просто "заначку до зарплаты", а драгоценности и валюту. Иван Леонтьев, как видим, был как раз из таких людей. Случайно или нет, но жена его, Надежда Ивановна, работала в магазине № 1 Управления НКВД, ведомственной торговой точке. В общем, семейка по советским меркам далеко не рядовая: он - снабженец, она - торговый работник в наркомвнудельском магазинчике, масло растительное покупают в Торгсине... Нельзя не отметить того, что Иван Леонтьев, хотя и имел "сельское образование", как сам же выразился во время допроса, оказался мужиком ловким и смышленым. Он не только дал очень разумные показания, максимально отводившие подозрения от него лично, но и легко, как бы мимоходом, накинул подозрений в адрес Грибанова. Картина действительно получалась презанятной: отец убитой девочки заявляет о своих подозрениях в адрес соседей, но при этом "забывает" упомянуть о конфликте с женою; к нему из деревни 10 июля приезжает отец, то есть дед девочки, который отпускает супругов в театр, а сам остается дома и именно в это время Герда исчезает. Надо же, какое совпадение! Дед вообще ведет себя подозрительно: шума не поднимает, слоняется молча по темному двору и только за полночь выходит на улицу и заговаривает с одним из соседей, жалуясь на исчезновение ребенка. Такое ощущение, что он вовсе и не спешил поднимать шум и лишь перед самым приходом из театра родителей девочки начал изображать поиски. Для галочки, что ли? Буквально через сутки - 14 июля - не дождавшись результата розыска Герды, дед уезжает из Свердловска в свою деревню и забирает старшую из дочерей. А зачем он ее забирает? Родители ожидают, что скоро будет обнаружен труп, и спешат оградить старшую дочь от тяжелых впечатлений? Согласитесь, такой ход мысли заслуживает внимания… Сам по себе вечерний поход в театр супругов Грибановых сильно смахивает на заранее продуманное создание алиби. Из театра, кстати, можно было незаметно выйти во время представления, а потом вернуться обратно, создав у окружающих видимость собственного присутствия на протяжении всего представления. Подозрительным казалось и то, что Грибанов-отец на протяжении одного дня дважды сходил на массовые представления - днем он посетил цирк с дочерьми и отцом, а вечером - отправился в театр. Не слишком ли насыщенная культурная программа для прораба административно-хозяйственного отдела? В общем, после допросов супругов Леонтьевых у сотрудников угро сама собой оформилась новая версия преступления: к убийству Герды Грибановой причастны ее родители или как минимум отец и дед. Последнего специально вызвали из деревни для обеспечения алиби сыну и невестке, а возможно, и для осуществления убийства. Потому-то Михаил Андреевич и поспешил вернуться в свое село Черешково еще до того, как прояснилась судьба девочки. Поиск внучки его совершенно не интересовал, поскольку он знал, что она мертва... Версия представлялась интересной, но она не снимала всех подозрений с Леонтьева. Его не стали помещать под стражу, но взяли подписку о невыезде и изъяли паспорт - так, на всякий случай, чтобы далеко не уехал, если вдруг надумает. В целях отработки новой версии на следующий день из Свердловска в Челябинскую область отправился оперативный сотрудник уголовного розыска сержант Чемоданов, имевший задачу провести обыск места проживания Михаила Грибанова, осмотр его личных вещей и допрос. Хотя у уголовного розыска появилась весьма перспективная "версия № 2", работу по "версии № 1" (убийство соседями из мести) никто не отменял. Поэтому в 1-е отделение вызвали второго подозреваемого, поименованного Грибановым - Николая Степановича Ляйцева. Положа руку на сердце, следует признать, что гражданин Ляйцев был персонажем скорее комическим, нежели трагическим, то есть он заслуживал пера Зощенко в большей степени, нежели Драйзера. Родившийся в 1911 г., он рано лишился семьи - родители его развелись, когда мальчику было 10 лет. Коля жил с матерью в Свердловске и, закончив школу в 1928 г., уехал к отцу в Нижний Тагил, там устроился на оборонный завод № 63 и оттарабанил учеником токаря почти 4 года. Романтика паровозного свистка и заводского гудка быстро приелась, запах горелого машинного масла стал вызывать идиосинкразию, и поскольку начало 1930-х гг. было в Советской России очень голодным временем, молодой человек понял, что ему не нравится стоять от зари до зари у токарного станка, получая в виде зарплаты фантики, на которые невозможно ничего купить. Потому Ляйцев стал раздумывать над тем, как бы покончить с малоперспективной рабочей стезей. Выход представился совершенно неожиданный - Коля подался в масскультпросвет, дабы нести свет культуры в ширнармассы. Нельзя сказать, чтобы ученик токаря сам был как-то особенно культурен или образован, но умел говорить с жаром и без остановки, а этого таланта для сеятеля разумного и вечного по тем временам было вполне достаточно. На практике культурный бизнес-план выглядел следующим образом: Коля Ляйцев при заводском клубе "Мечта и лист" учредил духовой оркестр, начальником коего поставил самого себя. Что соответствовало духу времени и выглядело логично, поскольку ежели сам себя не выдвинешь, то никто тебя и не заметит... У современного человека может появиться известная толика недоумения, почему это Ляйцев организовал музыкантскую команду, а, скажем, не судомодельную секцию или кружок вышивания крестиком? Но на самом деле тяга к музыке объясняется просто. Духовые оркестры в ту пору были востребованы - музыкантов приглашали на свадьбы, похороны, концерты в общественных местах, а каждое такое приглашение гарантировало живые деньги или продукты в качестве оплаты. Достойно упоминания то обстоятельство, что сам Ляйцев не имел ни музыкального образования, ни навыков игры на духовых инструментах, но это было и неважно, он шлепал литаврами, договаривался с контрагентами и - самое главное! - делил деньги между участниками бизнес-проекта. Итак, Николай Ляйцев возглавил духовой оркестр при клубе и, казалось, шел к успеху, но приключилась на его жизненном пути незадача. Через полгода со времени начала функционирования при клубе "Мечта и лист" оркестра один из музыкантов поставил под сомнение компетентность и справедливость руководителя, то бишь Николая. Оно и понятно, на примере отношений соседей по коммунальной кухне Леонтьева и Грибанова мы уже видели, сколь ревниво советские граждане относились к чужим успехам или тому, что принимали за успех. Скандал вышел в людном месте, в парке во время концерта. Ляйцев ударил возмутителя спокойствия, тот в ответ ударил Ляйцева, и понеслась куча мала. Читая о таких историях, невольно ловишь себя на мысли, что драка музыкантов в кинокомедии "Веселые ребята" - это отнюдь не вымысел сценариста, а, можно сказать, сермяжная правда жизни. В общем, Коля попал под суд и был приговорен к двухлетнему сроку в исправительной колонии, который и отбыл. Выйдя на свободу, Николай в Нижний Тагил не вернулся, а подался в город Асбест и учредил духовой оркестр там. Видимо, бизнес-идея жгла мозг и не отпускала Колю. Однако вскоре музыкальную команду в Асбесте прикрыли, и Коля переехал в Шадринск. Там история повторилась в точности, конкурирующие музыканты добились закрытия учрежденного Николаем оркестра, и Ляйцев надумал вернуться к матери в Свердловск. Так и поступил. Николай Степанович устроился в мастерской Управления пожарной охраны ответственным по снабжению и с упоением предался любимому делу, то есть организации и руководству духовым оркестром при клубе пожарных. Николай был женат, но в описываемое время его личная жизнь дала глубокую трещину, и в июле 1938 г. Ляйцев переживал весьма травматичный развод. Судя по всему, он любил свою жену Надежду Константиновну и надеялся ее удержать, но шансов у него было мало. Наденька работала бухгалтером на партийных курсах и видела вокруг себя массу молодых перспективных партработников, так что не следует удивляться тому, что муж-неудачник ей опостылел быстро и бесповоротно. События 12 июля в жизни Николая Ляйцева во многом оказались связаны с его бывшей супругой, которая за несколько дней до этого ушла от него с вещами на квартиру, адрес которой держала в секрете. Днем Коля приходил к Надежде по месту работы, разговаривал, упрашивал вернуть ему велосипед, который жена забрала при расставании. Надя пообещала двухколесного друга отдать. Затем руководитель оркестра ушел к своим музыкантам и вместе с ними отправился на стадион "Динамо", где им предстояло играть в перерыве между футбольными таймами. На стадионе Ляйцев безотлучно пробыл до 21:30, и это подтверждалось многочисленными свидетелями, так что на время исчезновения Герды Грибановой он имел прямо-таки железное алиби. После ухода со стадиона Николай опять отправился по месту работы жены, получил свой велосипед и договорился с Наденькой о свидании чуть позже. Быстро прикатив велосипед в свою комнату в доме № 19 по улице Первомайской, Ляйцев помчался на вечернее свидание с женой. Встретились они у рыбного магазина на пересечении улиц Ленина и Карла Либкнехта и гуляли до 2 часов ночи. Рассказывая о том, что видел в доме и во дворе в 22 часа, Ляйцев заявил, что все было спокойно и лишь молча слонялся какой-то старик, приехавший к Грибановым. Очевидно, речь шла о Михаиле Грибанове, дедушке убитой девочки. Свидетель не был с ним знаком, видел второй раз, никаких разговоров с ним не вел. Вся обстановка в доме была совершенно спокойной, и ничто не указывало на некие экстраординарные события.
 Понятно, что такой рассказ лишь усиливал подозрения в отношении Грибановых. Была допрошена и Надежда Константиновна Ляйцева, жена Николая. Молодая женщина - на момент описываемых событий ей шел лишь 23-й год - подтвердила показания мужа в той части, в какой они были связаны с их встречами 12 июля. Более того, она в чем-то даже уточнила рассказ Николая, сообщив, что их вечерняя прогулка началась в 22 часа в ресторане "Савой", а потом продолжилась в ресторане "Ривьера", где они находились примерно до 3 часов ночи. Остается, конечно, порадоваться здоровью молодых людей, способных гулять всю ночь посреди рабочей недели. Никаких пятен крови на одежде Николая или его какого-то особого волнения Надежда не заметила, все было как всегда.
  Но расследование в Свердловске на этом ничуть не остановилось. Оперработники уголовного розыска, собиравшие информацию на территории, прилегавшей к улице Первомайской, получили сообщения о действовавших в районе хулиганах. Эти не в меру строптивые малолетки были замечены в посягательствах на половую неприкосновенность детей. Сотрудникам милиции удалось отыскать женщину, согласившуюся дать официальные показания об известных ей происшествиях. Александра Павловна Машанова, 52 лет, проживала в доме № 105 по улице Мамина-Сибиряка - это буквально 100-120 метров от дома, в котором жила убитая Герда Грибанова. Согласно ее заявлению в июне 1938 г. местные подростки Иван Смирнов, Василий Молчанов и кто-то еще, чьи имена и фамилии она не знала, заманили в один из дровяных сараев четырех 5-летних девочек, среди которых была и внучка заявительницы - Тамара Бочкова-Ротомская. Заманили очень просто, пообещав девочкам, что в темном сарае будут показывать кино. Дальше последовала отвратительная сцена - подростки принялись задирать девочкам юбки и срывать трусики, когда же девочки попытались убежать, их вернули и удерживали силой. Тамару, пытавшуюся сопротивляться, бросили на землю и наступили на спину ногой. Приспустив штаны, подростки с шутками и прибаутками стали демонстрировать перепуганным девочкам собственные половые органы... Трудно сказать, до чего бы дошли в своих развлечениях юные подонки, но их смутила начавшаяся у одной из девочек истерика. Уходя, они приказали малолетним жертвам молчать и пригрозили, что проболтавшимся "отрежут руку и ногу". Машанова не была свидетелем этого инцидента, но узнала о деталях случившегося от внучки. В другой раз упомянутый выше Иван Смирнов грубо приставал к малолетней девочке по фамилии Стяжкина. Машанова оказалась свидетельницей этой сцены и, увидев происходящее, прогнала малолетнего негодяя. Понимая, к чему клонится дело и чем могут закончиться подобные бесчинства распустившихся подростков, Машанова с отцом одной из девочек, ставшей жертвой приставаний гиперсексуальных юнцов, отправилась на разговор с отцом Ивана Смирнова. Именно Смирнов был закоперщиком этой компании, и именно его активность следовало остановить в первую очередь. Разговора, однако, не получилось. Нетрезвый папаша несовершеннолетнего негодяя набросился с кулаками на немолодую уже женщину, и разговор мог бы закончиться побоями, если бы раздухарившегося мужичка не остановили присутствовавшие. Продолжая опрос населения, оперативники нашли еще одного свидетеля антиобщественных выходок местной молодежи, точнее, свидетельницу. Алексеева, соседка Машановой, видела, как в саду у дома № 111 по улице Мамина-Сибиряка занимался онанизмом некий Василий Молчанов. Да-да, тот самый юноша, что обнаружил труп Герды. Женщина закричала нахалу, и тот нехотя удалился. Подобное стремление к демонстрации половых органов и публичной мастурбации криминальная психология относит к извращению, называемому эксгибиционизмом. В русском просторечии того времени подобных людей называли трясунами. К эксгибиционистам на Руси всегда относились снисходительно-презрительно, воспринимая таких людей как несчастных, убогих. Подразумевалось, что они творят, конечно, вещи гадкие и неприятные, но беды никому не принесут. На самом деле подобное отношение вряд ли справедливо. Делить сексуальные извращения на социально "опасные" и "неопасные" - занятие в высшей степени контрпродуктивное и лишенное смысла. Сейчас, когда во всем мире уже накоплен большой опыт в исследовании феномена серийной преступности, известно, что многие убийцы-серийники во время становления своего извращенного влечения демонстрировали девиантное поведение, которое не казалось окружающим сколько-нибудь опасным (например, склонность к побегам из дома, жестокость по отношению к животным или разного рода "опыты" над ними и т. п.). Васе Молчанову тогда едва исполнилось 12 лет, и если мальчик в таком возрасте уже срывал с пятилетних девочек трусики и занимался онанизмом под окном зрелой женщины, то можно не сомневаться, что в голове у этого подростка что-то было глубоко не в порядке. Вообще же, тема девиантного и криминального поведения детей и подростков чрезвычайно деликатна и окружена множеством предрассудков. Массовое сознание по умолчанию считает детей беззащитными жертвами и априори возлагает вину за разного рода трагические инциденты на взрослых. Но как и всякий прямолинейный подход такого рода упрощенная оценка грешит неточностью и может совершенно исказить истинную картину. Работники правоохранительных органов, имеющие дело с детско-юношеской преступностью, хорошо знают, что многие дети, особенно с психопатическими задатками, прекрасные манипуляторы окружающими. Они лживы, склонны к мифотворчеству и во время общения стремятся подстроиться под реакцию собеседника. Помимо безответственности, они лишены внутренних тормозов, что делает их агрессию не только несоразмерно жестокой, но даже иррациональной. Дети действительно часто становятся жертвами преступлений, совершаемых взрослыми, и такие случаи, получив известность, вызывают широкий резонанс, но нельзя игнорировать и то обстоятельство, что сами взрослые нередко оказываются жертвами девиантных наклонностей подростков. В советское время детско-юношеская преступность, обычно квалифицировавшаяся как хулиганство, давала третью часть и даже более всей криминальной статистики в масштабах страны. Это была серьезная головная боль государственной власти, с которой она так и не справилась вплоть до распада СССР. Говоря о сталинских репрессиях и правовом произволе, частенько упоминают о смертной казни, применявшейся с апреля 1935 по май 1947 г. в отношении подростков, достигших 12 лет. Подобная мера трактуется как беспримерно жестокая и противоречащая тогдашнему уголовному законодательству Советского Союза. Действительно, принятое 7 апреля 1935 г. совместное постановление ЦИК и СНК СССР "О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних", а также секретное письмо Политбюро ЦК ВКП(б) от 26 апреля, разъяснявшее его применение, создавали правовую коллизию, то есть ситуацию взаимного противоречия различных норм права. Упомянутое Постановление отменяло статью 8 "Основных начал Уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик", гласившую, что к малолетним и несовершеннолетним преступникам должны применяться меры исключительно медико-воспитательного характера. Закрепленное в ст. 22 Уголовного кодекса РСФСР ограничение минимального возраста расстреливаемых 18 годами отнюдь не отменялось. При этом в письме Политбюро подчеркивалось, что расстрелы несовершеннолетних от 12 лет и старше допустимы. Но, положа руку на сердце, следует признать, что данная коллизия была далеко не самым вопиющим произволом, явленным миру десятилетиями сталинского социализма. Уже в нынешнее время, то есть в 21 веке, среди сторонников и противников "сталинского социализма" разгорелась горячая полемика относительно того, происходили ли в действительности расстрелы детей и подростков? Известен список организации "Мемориал", согласно которому на одном только Бутовском полигоне в Москве в интересующее нас время (то есть в 1937-1938 гг.) были казнены 94 человека в возрасте от 14 до 18 лет. Достоверность его не раз ставилась под сомнение нынешними сторонниками Сталина, которые обвиняли "Мемориал" во всех смертных грехах, начиная от фальсификации истории до подрывной деятельности против государства. Оставим аргументацию сторон на их совести и сошлемся на доказательства, признанные судом. Как известно, Евгений Джугашвили, внук Иосифа Сталина, подавал в Европейский суд по правам человека иск к некоторым отечественным СМИ, настаивая на том, что они осознанно искажают славное прошлое, над которым немало потрудился его дед. В ходе процесса, который Джугашвили в январе 2015 г. проиграл, поднимался вопрос и о расстрелах несовершеннолетних в СССР. Суду были представлены документы российских архивов о четырех случаях расстрелов в 1937 г. несовершеннолетних (Анатолия Плакущего, Александра Петракова, Ивана Белокашина и Михаила Третьякова). Все они родились в 1921 г., и на момент казни им было по 15-16 лет. Суд после проверки принял эти документы, и таким образом вопрос о реальности подобных расправ получил однозначное разрешение: да, в Советском Союзе несовершеннолетних действительно расстреливали! Чтобы окончательно закрыть тему об уголовном преследовании несовершеннолетних в интересующий нас исторический отрезок, сошлемся на весьма интересные и достоверные, на наш взгляд, подсчеты канадского историка Питера Соломона, согласно которым в 1939 г. советскими судами всех уровней были осуждены 24 474 человека в возрасте до 16 лет, из них 2 936 - до 14 лет включительно. Примерно половина из указанного числа осужденных получила условные приговоры, то есть в места лишения свободы не попала (Подробнее об этом: Питер Соломон "Советская юстиция при Сталине", изд. 2-е, М., Фонд Первого Президента России Б. Н. Ельцина, стр. 221. Книга эта чрезвычайно интересна и информативна и, по мнению автора, должна быть прочитана любым интересующимся историей сталинских репрессий. В связи с подсчетами Соломона необходимо принимать во внимание, что значительное число подростков в 1930-е гг. осуждено внесудебными органами и число таких осужденных в настоящее время не может быть определено сколько-нибудь достоверно.). Поэтому бичуя присущий сталинской эпохе произвол, все же следует не терять связь с реальностью и здравым смыслом и помнить о том, что не все дети агнцы и не всегда они жертвы.
| |
| . |
