|
ЛЕНТА. Заметки на полях по тематике сайта.
©А.И.Ракитин, 2024 гг.
©"Загадочные преступления прошлого", 2024 гг.
Дом смерти в тупичке Ронсин
стр. 1 стр. 2 стр. 3 стр. 4
Французский президент Феликс Фор сейчас в России известен мало, о нём помнят разве что специалисты, изучающие историю отечественной дипломатии, военно-технического сотрудничества Российской империи и 3-й Французской республики, или этапы развития международных финансов и кредита. Между тем, время президентсва Феликса Фора - речь идёт о 1895 - 1899 годах - чрезвычайно интересно как само по себе, так и теми воистину судьбоносными для России результатами, что явились следствием выбранного Фором курса.
Этот в высшей степени талантливый политик и финансист умудрился превратить Россию в стратегического союзника Франции, добившись от Императора Николая II пересмотра внешнеполитической доктрины отца, ориентировавшегося на прочный военный союз с Германией. Причём проделал это Фор в кратчайшие сроки - во время 2-х личных встреч с Российским императором в 1896 и 1897 годах. В первом случае Николай Александрович вместе с супругой приезжали в Париж, а во-втором - Фор отправился во главе французской эскадры в Санкт-Петербург. Во время этого визита французский президент принял участие в закладке постоянного Троицкого моста на месте наплавного, дествовавшего с 1803 года.
Президент Феликс Фор во время государственного визита в столицу Российской империи в августе 1897 года..
Президент Франции купил расположение молодого российского императора за недорого, просто предложив выгодный кредит на различные инфраструктурные проекты. На деньги французских банков в европейской части России стали строиться водонапорные станции, канадизация, линии "конного трамвая", промышленные предприятия с крупной госудрственной долей в уставном капитале и т.п. Упомянутый выше Троицкий мост в Санкт-Петербурге, кстати, тоже строился по французскому проекту французской же фирмой [с размещением части заказов в России]. Так состоялся противоестественный союз крупнейшей мировой монархии и самой скандальной на тот момент демократии в мире. И это при том, что в те годы Россию и русских во Франции ненавидели практически все... Министр иностранных дел граф Михаил Николаевич Муравьёв по этой причине в 1898 году не без горькой иронии пошутил, сказав, что к России во Франции хорошо относятся всего два человека.
Одним из этих двух человек являлся как раз-таки Фелик Фор, а другим - Энри Бриссон, один из 5-и премьер-министров, работавших с Фором. На самом деле, если уж доводить шутку графа Муравьёва до полного абсурда, то следует признать, что Россия имела во Франции 3-х друзей и имя третьего мы в своём месте назовём.
Президент Феликс Фор сослужил своей Родине большую службу, ведь его союз с Россией предопределил победу Франции в I Мировой войне. Строго говоря, сама эта война стала возможна как раз потому, что между Францией и Россией состоялся союз. Если бы его не было, то и до Мировой войны дело бы не дошло!
Строго говоря, биография 7-го президента 3-й Французской республики нас интересует мало, поэтому останавливаться на её изложении мы сейчас не станем. Жизненный путь этого мэтра французской политики с разной степенью детализации изложен на многих интернет-площадках - как отечественных, так и иностранных - так что все заинтересовавшиеся без труда утолят любопытство. Нас сейчас интересует лишь несколько аспектов жизни Фора, которые, как станет ясно из дальнейшего, имеют непосредственное отношение к сюжету. А именно - родился будущий президент 30 января 1841 и на момент смерти ему исполнилось 58 полных лет, а кроме того, он был счастливо женат - жена Берта была на 1,5 года младше - и в браке Феликс Фор стал отцом двух дочерей - Люси и Антуанетты. Старшей из дочерей на момент смерти отца шёл 33-й год, а младшей - 28-й. Обе дочери были не замужем, но старшая неофициально пребывала в статусе невесты и женихом её являлся Марсель Пруст, начинающий, но уже широко известный писатель. На 58-м году жизни - 16 февраля 1899 году - Феликс Фор скоропостижно скончался. И это событие следует, пожалуй, взять в качестве отправной точки настоящего сюжета.
Президент Французской республики Феликс Фор возглавлял государство в очень непростой период внутреннего разброла и шатанний. Доверие к органам государственной власти было подорвано т.н. "делом Дрейфуса", за полгода до смерти страна оказалась на грани полноценного военного конфликта с Великобританией и некоторые горячие головы из ближайшего окружения Фора всерьёз призывали его к государственному перевороту и введению военной диктатуры с целью наведения порядка в стране. У Фора хватило мудрости удачно проскочить мимо Сциллы и Харибды, но результатов своей успешной дипломатии он не успел вкусить ввиду скоропостижной смерти, последовавшей 16 февраля 1899 года.
В официальном правительсттвенном сообщении до сведения населения доводилась следующая картина произошедшего. Около часа пополудни 16 февраля Президент, работавший в своём кабинете в Елисейском дворце в Париже, почувствовал недомогание. Он подошёл к двери в комнату личного секретаря Ла Галля (Le Gall), сообщил тому, о дурном самочувствии и попросил помощи. Секретарь немедленно уложил Президента на диван в кабинете Фора и сразу же по телефону вызвал доктора Хамберта (Humbert), находившегося как раз в ту минуту в Елисейском дворце. Доктор прибыл немедленно. По его мнению состояние Феликса Форе "не выглядело опасным", однако врач остался дежурить возле Президента и обратил внимание, что тому становится хуже. Не желая терять ни минуты, доктор Хамберт распорядился вызвать опытнейших врачей Ланне (Lanne), Лонго (Longue) и Шёрле (Sheurlet). Каждый из них лечил прежде Фора и потому мнение каждого могло представлять немалую ценность.
Упомянутые врачи прибыли в Елисейский дворец со всей возможной скоростью, взял по дороге также доктора Дюпюи (M. Dupuy, следует подчеркнуть, что этот врач не имел никакого отношения к Чарльзу Дюпюи, одному из 5-и премьер-министров, сменившихся во главе правительства во время президенства Фора). После первого консилиума упомянутые 4-е доктора посчитали нужным вызвать специалиста по заболеваниям мозга Берджерея (Bergerey). Последний, осомтрев по прибытии Президента, сообщил, что дело безнадёжно и надлежит обеспокоиться последними распоряжениями. Президент Фор в этом время всё ещё оставался в сознании.
К больному были вызваны его близкие, находившиеся в другом крыле дворца - супруга Берта и старшая дочь Люси [младшая находилась в отъезде]. Они появились в кабинете Президента в 20 часов. Они оставались возле него до 22 часов - той самой минуты, когда доктор Дюпюи, следивший за пульсом Флеикса Фора, констатировал его смерть.
Одна из иллюстраций той поры, воспроизводившая события в кабинете Президента республики согласно официальной версии событий.
Случившееся грозило серьёзными беспорядками и застало страну врасплох. Фор пришёл к власти в 1895 году в результате тяжелейшего затяжного правительственного кризиса. Теперь же его скоропостижная смерть грозила ввергнуть страну в такую же точно неспоконую пору. Тело президента ещё не было предано земле, а по Парижу уже покатились политические демонстрации под самыми разными лозунгами, повсеместно перераставшие в кровавые побоища представителей различных партий и воззрений.
Впрочем, политическая история Франции нас не интересует совершенно, поскольку область интересов автора ограничена историей криминалистики и уголовного сыска. Поэтому будем держаться ближе именно к заявленной тематике.
Сразу после смерти президента Фора в Елисейский дворец прибыл Октав Хамар (Octave Henry Adeodat Hamard), комиссар республиканской контрразведки [начальник отдела, если говорить в более близких нам понятиях]. Современный читатель, пожелавший собрать информацию об этом человеке, скорее всего узнает, что тот являлся высокопоставленным сотрудником Уголовной полиции, известной под названием "Сюртэ", но это не вполне так. Служба в "Сюртэ" являлась оперативным прикрытием Хамара, который во исполнение служебных обязанностей должен был легально появляться в различных местах и на различных закрытых мероприятиях. В своём месте нам придётся ещё сказать несколько слов об этом необычном человеке, поскольку ему ещё предстоит появиться в этом сюжете.
Октав Хамар в течение ночи осуществил сбор информации на месте просшествия и провёл то, что мы сейчас назвали бы предварительным расследованием. Закончив своё дело, комиссар контрразведки удалился вместе со своими сотрудниками, число которых достигало 2-х дюжин. Хамар, считая картину случившегося не до конца ясной, настаивал на проведении вскрытия тела Феликса Фора. Его можно было понять - он подозревал отравление президента. Выгодополучателей от такого отравления было очень много и все они были весьма и весьма влиятельны. Первым таким выгодоплучателем могла быть Великобритания, с которой Французская республика в тот момент находилась на грани открытого военного столкновения. Для тех, кто не в курсе специфики внешней политики Франции тех лет, автор рекомендует быстро навести необходимые справки в интернете по ключевым словосочетаниям "фашодский кризис" или "поход Жана-Батиста Маршана". Вторым потенциальным выгодополучателем являлась Германия, заинтересованная в ухудшении отношений Российской империи с Французской республикой и возвращении Императора Николая II к идее возрождения русско-германского партнёрства. Ну а третьим по счёту выгодополучателем, вернее, целой группой таковых, могли быть внутренние партии, заинтересованные в устранении Феликса Фора. Последний счиался слабым президентом, поскольку был вынужден постоянно играть на противоречиях гораздо более сильных противников. Помните старую советскую шутку про "стул с пиками точёными" - так вот, Феликс Фор последние годы сидел на таком стуле и желающих вонзить в него нож поглубже было не просто много, а очень много. То есть логика Октава Хамара представлялась вполне понятной - он хотел знать, не отравлен ли президент Французской республики.
Однако вдова президента - Берта Фор - запретила проводить судебно-медицинское вскрытие трупа и связанное с ним судебно-химическое исследование крови и внутренних органов. И её тоже можно было понять - скоропостижно скончавшийся президент являлся наркоманом, а объективные тому доказательства были совершенно недопустимы. Феликс Фор нюхал кокаин, который сам же называл "ядом", но от употребления которого не мог отказаться. Вдова президента знала, что судебно-медицинская экспертиза непременно отыщет некий яд, вот только яд этот умерший принимал вполне добровольно... Разве можно допускать разглашение такого рода интимных подробностей?!
Пока во Франции справляли государственный траур и пытливые умы обывателей бились над вопросом о преемнике скоропостижно скончавшегося президента, в прессе стали распространяться разного рода неполиткорректные и прямо предательските выпады. Спустя сутки с момента смерти Фора некоторые парижские газеты дали короткие заметки, из которых следовало, что с рядом президентом в последние минуты его жизни находилась некая женщина, чья фамилия начиналась на букву "S". Как нетрудно догадаться, эта женщина не являлась женой и... кхм... вообще не являлась родственницей усопшего. Хотя и была близка ему не менее жены, а может, и более. Находчивые журналисты даже высказали кое-какие соображения о личности таинственной дамы, чья фамилия начиналась на букву "S". По мнению одних знатоков высокой политики это была некая очень привлекательная еврейка из хорошей еврейской банкирской семьи, по мнению других - не менее привлекательная француженка, актриса Сесиль Сорель (Cecile Sorel) и, наконец, по мнению третьих знатоков светского закулисья - это была Маргарита Штайнхаль (Marguerite Steinheil), жена известного художника, державшая в своём доме салон и... коротко дружившая с президентом.
Как известно, языком трепать - не мешки ворочать, поэтому парижане и прочие французы не без удовольствия обсуждали пикантные подробности смерти нелюбимого президента. Вернее, предполагаемые пикантные подробности... Ибо истинной картины случившегося не знал почти никто. А те, кто знал - тут сразу на ум приходит Октав Хамар - предпочитали в те дни молчать.
До поры до времени все эти рассуждизмы и намёки выглядели как-то вздорно и легковестно. Однако 26 феврая 1899 года в иллюстрированном журнале "Progres illustre!" появилась очень любопытная иллюстрация, изображавшая момент смерти президента Фора. На ней были изображены его жена, старшая дочь, врачи, перечисленные выше, но отсутствовал секретарь Ла Галль и вместо него был изображен пожилой Бюиссон, личный слуга президента. Но самая главная странность этой иллюстрации заключалась в том, что на ней была изображена 3-я женщина, чьё присутствие символдически олицетворяла Мона Лиза. Да-да, та самая, нарисованная Да Винчи.
Это был очень странный рисунок, который с одной стороны был не вполне точен, а с другой - удивительно точен. Да-да, так бывает!
Уже 26 февраля 1899 года, то есть ещё до похорон Президента Фора, иллюстрированный журнал "Progres illustre!" разместил на обложке картинку, призванную проиллюстрировать главную национальную сенсацию - скоропостижную смерть государственного руководителя. Рисунок этот в целом соответствовал официальной версии случившегося и изображенные на нём персоны были хорошо иузнавемые - супруга и старшая дочь Президента, доктор Дюпюи, следивший за пульсом больного и официально признавший его кончину... Вот только помимо этих фигур рисунок изображл ещё одну, не менее узнаваемую - Мону Лизу. Художник давал понять, что ему известно о существовании и активном участии в произошедшем третьей женщины. Её загадочная улыбка никого не могла сбить с толку - слишком многие знали кем именно являлась таинственная дама.
Тот, кто нарисовал его, безусловно, был очень хорошо информирован о том, что же именно он изображает. Этот человек знал, что смерть президента Феликса Фора неким образом связна с загадочной женщиной, которую никто в силу неких причин не желает назвать. Именно её присутствие художним и замаскировал образом Моны Лизы.
Художник был прав в главном - в момент приключившегося с Феликсом Фором кризиса рядом с ним была женщина, причём в весьма интимной обстяновке. Если говорить совсем уж посконным языком и исключить эвфемизмы, то президенту стало плохо во время сексуального контакта с любовницей, которую звали Маргарита Жанна Штайнхаль (Marguerite Steinheil). И поскольку весь криминальный сюжет, которому посвящён этот очерк, связан неосредственно с нею, на биографии и особенностях личности этой дамочки необходимо остановиться подробнее.
Родилась Маргарита в апреле 1867 года в деревне Бокур (Beaucourt) на самой франко-швейцарской границе [почти в 400-х км от Парижа] в семье довольно крупного провинциального землевладельца Эдуарда Джапи (Edouard Japy). Род отца был очень богат, его предки владели различными фабриками и мануфактурами, вошедшими в компанию "Japy Freres", однако Эдуард ещё до рождения дочери разорвал отношения с роднёй и вышел из семейного бизнеса. Он жил доходами с имения и никакого иного бизнеса не вёл. Мать Маргариты - в девичестве Эмили Рау (Emilie Rau) - являлась дочерью трактиршика. Семья была зажиточной, но как видим, о благородном происхождении Маргариты не могло быть и речи. У Маргариты был старший брат и сёстры старше и младше неё. Интересная деталь - все дети, кроме Маргариты, получили более или менее приличное образование - они отдавались в пансионы, а братишка Жюльен даже закончил провинциальное военное училище и стал кавалеристом - а вот юная Марго в школу или пансион не ходила. Сама она называла собственное образование "домашним".
Отец скоропостижно скончался в ноябре 1888 года. С этого времени начались финансовые проблемы, которые Эмили Джапи пыталась решать энергично, но не очень удачно. Сначала она вложилась в строительство крупного парникового хозяйства, которое должно было приносить хороший урожай цветов круглый год. Оказалось, что во французских грязях розы и гладиолусы зимой никому не нужны... Тогда Эмили решила отгрохать свинарник на 100 свиноматок по последнему слову ветеринарной науки. Денег потратила много, прибыли не получила, вонь свинячьего дерьма разносилась на километры вокруг и удовольствия не приносила. Что ж, как говорится, бывает и хуже, но реже.
В распоряжении матушки оставалось последнее средство пополнения домашнего бюджета - выдача доченьки замуж. Старшая из дочерей уже была пристроена за малозаметным чиновником столичной администрации по фамилии Херр (Herr) и ей поручили подыскать приличную партию. И та подыскала - притом какую! Мадам Херр устроила знакомство младшенькой сестрички с Адольфом Штайнхалем (Adolphe Steinheil), довольно известным в Париже художником, происходившим из семьи, оставившей след в культурной истории Франции. Отец Адольфа - Луи Штайнхаль (Louis Charles Auguste Steinheil) - был известен работами по стеклу и со стеклом, он делал замечательные витражи а также занимался иллюстрацией христинаской и художественной литературы. Дядя Адольфа, муж его тётки - Эрнест Мессонье (Ernest Meissonier) - являлся очень талантливым и успешным в материальном отношении художником. Достаточно сказать, что он построил для себя в Париже особняк, достойный статуса королевского дворца и участвовал в возрождении Национального общества изящных искусств (SNBA), президентом которого и стал в 1890 году.
Адольф Штайнхаль считался художником-ремесленником, хотя и лишенным таланта родственников, но тем не менее, обладающим высоким уровнем профессионального мастерства и способным рисовать очень качественно. Кроме того, переняв от отца навыки работы со стеклом, Адольф являлся очень грамотным реставратором средневековых витражей и эта работа приносила ему даже бОльший доход, чем рисование картин. Не будет ошибкой сказать, что к 1890 году это был человек очень известный в Париже и в каком-то смысле популярный. Он являлся владельцем столичного особняка, имевшего почтовый адрес "дом №6 в переулке Ронсин" (impasse Ronsin). Одна из сторон земельного участка выходила на улицу Вожирар, поэтому иногда можно встретить указание на нумерацию по этой улице, но следует иметь в виду, что корректный адрес связан именно с переулком Ронсин.
Адольф Штайнхаль в 1898 году. Этот был вполне успешный, всеми уважаемый, миролюбивый и добрый человек. Он не имел врагов и казался всецело поглощённым своим творчеством. Современные искусствоведы считают его человеком бесталанным и в художественном смысле глубоко вторичным, эдаким художником-подмастерьем. Однако в своё время работы Адольфа ценились высоко и кроме того, его привлекали к разного рорда реставрационным работам. Художник восстанавливал как росписи стен, так и витражи - технике работы со стеклом он научился у отца. Во дворе особняка Адольфа Штайнхаля находилась мастерская, в которой он работал на стеклодувном горне и восстанавливал витражи средневековых католических соборов..
Если верить воспоминаниям Маргариты - а в этой части они, по-видимому, близки к истине - Адольф за нею особенно и не ухаживал. О том, что художник увлечён молодой провинциалкой рассказал общий знакомый старшей сестры, далее подключилась мамочка и дело удалось обтяпать довольно быстро. Маргарита не была увлечена мужчиной, назначенным матушкой ей в мужья, в её воспоминаниях словосочетание "серьёзный и добрый" ("seemed grave and kind") являлось, пожалуй, единственной положительной характеристикой Адольфа. Ещё один раз она написала о его "таланте" и сделала это, по-видимому, из вежливости. Ну в самом деле, нельзя же признаваться, что вышла замуж за бездарного пачкуна, правда? А вот характеристики иного рода, довольно двусмысленные по сути, рассыпаны на страницах мемуаров Маргариты во множестве, перечислим некоторые из них, дабы написанное не выглядело голословным: "медлительный" ("slow"), "безмятежный" ("serene"), "достойный" ("dignified"), "робкий" ("timidity") и пр. Все прочие плюсы замужества - перспектива жить в Париже, приобретение определенной известности в среде столичной богемы, возможность хорошо проводить время относятся уже не к личности мужа, а его социальному статусу.
Чтобы закончить с характеристикой мужа, приведём ещё парочку цитат [сугубо для полноты картины]: "(...) мой муж редко доводил до конца идею или план и был одержим непреодолимым страхом перед любыми окончательными решениями." ("(...) my husband seldom went to the end of an idea or a plan, and was possessed of an unconquerable dread of all final decisions.") И далее: "Ему было сорок; Мне было двадцать. Он был тих, равнодушен, легко удовлетворялся, сравнивал жизнь с неприятной пилюлей, которую каждый должен проглотить... Философия моего мужа меня нисколько не привлекала." ("He was forty; I was twenty. He was quiet, indifferent, easily satisfied, compared life to a disagreeable pill which every one must swallow.... My husband's philosophy did not appeal to me in the least." (здесь и далее цитаты по Marguerite Steinheil, "My Memories", New York, "Sturgis & Walton company", 1912 год)
Согласитесь, звучит всё это как-то не воодушевляюще, не так ли?
После бракосочетания 9 июля 1890 года молодые отправились в свадебное путешествие в Италию. Предполагалось, что романтическая поездка продлится месяц. Однако через 10 дней Маргарита примчалась обратно к мамочке и заявила, что не хочет больше семейной жизни. Однако свинарник на 100 голов надлежало достроить и поэтому... ну, вы поняли.
Переезд в Париж оказался связан с неприятными открытиями. Во-первых, выяснилось, что муж проживает постоянно с родной сестрой, также Маргаритой. Во-вторых, дом в переулке Ронсин не понравился молодой жене - мебель прошлого века, всё какое-то унылое и невесёлое. В её воспоминаниях есть чудный момент, связанный с бытовым шоком, если можно так выразиться - Маргарита была потрясена тем, что в доме мужа едят жареный лук. И соответственно, жарят его.
Впрочем, не всё оказалось так уж печально. От сестры мужа Марго избавилась довольно быстро, устроив её свадьбу (а раздражавшую её старую мебель Маргарита уговорила мужа отдать в качестве приданого). Так молодая женщина открыла в себе талант сводни и впоследствии устройство разного рода "партий", т.е. подбор мужей, жён, любовников и любовниц тем, кто был в этом заинтересован, стало одним из главных её развлечений.
В доме Маргарита провела ремонт и купила мебель по своему вкусу. Жизнь явно стала налаживаться!
Маргарита Жанна Штайнхаль в возрасте 30 лет
В июне 1891 года у супругов родилась дочь Марта. После этого произошло нечто такое, что Маргарита Штайнхаль не пожелала объяснить в своих воспоминаниях - она решила оставить мужа и даже уехала с малышкой из Парижа в Бокур. Сразу следует пояснить, что этот демарш не преследовал цель добиться истинного развода с Адольфом Штайнхалем - это был всего лишь шантаж мужа угрозой развода. К этому времени в числе лучших друзей Маргариты уже числился один из генеральных прокуроров (таковых во Французской республике было несколько, они закреплялись за различными ведомствами и выполняли иные функции, нежели в англо-американском праве). Именно этот друг и обеспечил Маргариту необходимой ей юридической консультацией относительно того, как лучше "надавить" на мужа. Судя по всему, генеральный прокурор являлся любовником Маргариты, хотя этого она никогда не признавала. Достойно упоминания то обстоятельство, что упомянутый генеральный прокурор был многолетним другом художника и Маргарита познакомился с ним как раз благодаря мужу.
Адольф быстро сдался и далее брак продолжался всецело на условиях Маргариты. Что это были за условия? Супруги стали жить что называется "открытым домом". Маргарита держала "салон", т.е. принимала гостей, с которыми вела умные и не очень разговоры и предавалсь тому, что можно назвать "светской жизнью". В своих воспоминаниях она написала об этом так: "Я много развлекалась, давала вечеринки, концерты, обеды. Раз в неделю я устраивала приём, и между двумя и семью часами через салоны виллы в тупичке Ронсин проходило от трех до четырехсот человек." ("I entertained a great deal, gave parties, concerts, dinners. I held a reception once a week, and between two and seven three to four hundred persons would pass through the salons of the villa in the Impasse Ronsin.") Обратите внимание на то, что говоря о развлечениях и приёмах, Маргарита пишет о себе в единственном числе, то есть этим занимались не супруги вместе, а именно она. Но разумеется, на деньги Адольфа...
И пожалуй, есть резон привести ещё одну цитату, последнюю, дабы не обременять более читателя соком мозга этой женщины. Итак: "Парижская жизнь, блестящая и изнурительная, напряженная и искусственная, была прежде всего опьяняющей, и такое опьянение мне было необходимо... Остроумие, культура, вкус, полет фантазии столь многих мужчин и женщин вокруг меня, их энтузиазм, их сочувствие, их разговоры, их качества и даже их недостатки стали мне необходимы." ("The Parisian life, brilliant and exhausting, strenuous and artificial, was above all intoxicating, and I needed such intoxication.... The wit, the culture, the taste, the flights of fancy of so many men and women around me, their enthusiasms, their sympathy, their conversations, their qualities, and even their defects, became necessary to me.")
Помимо "открытого дома" чета Штайнхелей в интимной жизни стала придерживаться стратегии "открытых отношений". Ни один из супругов не вмешивался в личную жизнь другого, не пытался его контролировать и ставить какие-либо ограничения. От сексуальной жизни супруги не отказывались, хотя нетрудно догадаться, что таковая быстро пошла на убыль - каждый был волен искать партнёров на стороне, разумеется, если имел такое желание. В течение 1890-х годов Маргарита поддерживала интимные отношения с широким кругом мужчин - строго говоря, она имела любовников постоянно - и довольно быстро получила специфическую известность.
Именно благодаря этой специфической известности с нею надумал сблизиться президент Фор. Адольф Штайнхаль получил заказ на картину, изображавшую президента республики и ряд высокопоставленных офицеров во время манёвров и художник для выполнения эскизов несколько раз посетил Елисейский дворец, резиденцию Феликса Фора. Между ними установились полне дружелюбные отношения, разумеется, не исключавшие подчиненность Адольфа, выступавшего в роли исполнителя коммерческого заказа. После того, как картина была готова, президент приехал в дом художника, дабы посмотреть на его работу. Само собой был устроен пирём, на котором хозяйка дома блистала и очаровывала.
Картины Адольфа Штайнхаля. Он не признавался за великого художника при жизни и не считается таковым ныне. По мнению искусствоведом это был хороший ремесленник с отличной графикой и классической художественной школой.
Произошло это памятное событие в январе 1898 года и именно с того времени Маргарита Штайнхаль сделалась любимой любвницей [уж простите автору эту тавтологию!] любвеобильного Феликса Фора. Последний также жил в супругой Бертой в формате "свободного брака". Маргарита была представлена семье президента, тепло общалась с его женой и обеими дочками и даже проживала с ними в одном отеле во время поездок Фора по стране. Наивные советские люди шутили про "шведские семьи", но советские люди ничего не знали о "фанцузских семьях" - вот уж, где воистину существовал простор для шуток разной степени скабрёзности.
Дабы дать представление об уровне интеллектуального развития этой женщины, её вкусе и этических представлениях, можно привести 2 примера, которые многое о ней скажут.
Первый пример связан с тем, как Маргарита Штайнхаль рассказала о своих отношениях с Феликсом Фором в мемуарах, изданных в 1912 году. Если кто-то подумал, что она честно призналась в сексуальной подоплёке интереса Президента к собственной персоне, то сразу внесём ясность - этого не случилось. Она изображала из себя благорожну даму, каковой не являлась в действительности, и потому начисто отвергла плотский характре связи с женатым мужчиной. По её словам, Феликс Фор нуждался в ней как в друге и поэтому давал деликатные поручения, за которые не мог взяться сам. Она появлялась в различных местах, где представляла Президента Французской республики и говорила от его имени. Согласитесь, звучит совершенно абсурдно! Чтобы верховный правитель государства передал право говорить от своего имени не министру иностранных дел, а какой-то, прости Господи, звезде гламура из приграничной деревни... ну, согласитесь, подобное предположение звучит совершенно нереалистично!
Однако самая смешная часть объяснения связана даже не с этой чепуховой выдумкой, а с другой - ещё более чепуховой.
Маргарита попыталась уверить читателей в том, будто вместе с президентом Фором она писала... мемуары Президента Фора! Да-да, именно так - они якобы сначлала обсуждали некий фрагмент часть воспроминаний, а затем часть фрагмента писал Фор, а часть - Маргарита. Понятно, что человек, сказавший такое, не имел понятия о том, как пишут большие тексты коллективы авторов и сам ничего никогда не писал. Поверить в то, что Президент Французской республики взял в соавторы женщину, никогда ничему не учившуюся и даже не закончившую школу - может только... не знаю, кто может поверить такому.
В данном случае особый интерес для нас представляет очевидное скудоумие Маргариты Штайнхаль, которая всерьёз решила, будто её очень-очень наивная выдумка способна действительн окого-то обмануть. Эта женщина, по-видимому, была очень невысокого мнения об умственных способностях окружающих - столь любопытная черта свидетельсвует не только о её нарциссизме, но и об отсутствии здравомыслия. Иногда малообразованный человек может быть очень разумен и даже мудр - всё-таки, ум это не просто сумма знаний! - но иногда неуч воистину туп, как сибирский валенок. И Маргарита Штайнхаль была из числа именно таких неучей. Запомним сейчас этот вывод - в дальнейшем мы увидим как отмеченное свойство выражалась в её делах и словах.
Другой исключительно интересный момент, миого гооврящий о мышлении и воспитании Маргариты Штайнхаль, связан с её характеристой Российской императрицы Александры Фёдоровны (до брака - Алиса Гессенская). Во время государственного визита Высочайшей семьи во Францию в 1896 году Штайнхаль увидела Государя Николая II и его супругу воочию. Разумеется, никто не представлял Императору жену какого-то там рестовратора витражей, но в толпе встрачающих российскую делегацию Штайнхаль своё место получила. Описывая Верховных правителей России Маргаритна небрежно упомянула о "(...) довольно жалкой красоте Импаратрицы всех русских" (дословно: "(...) rather pathetic beauty of the Empress of all the Russians").
Воистину, когда глупец начинает говорить о других, он всегда говорит о себе самом! Александра Фёдоровна, жена Государя Никоаля Александровича, всеми признавалсь за женщину необычайной тонкой крастоты и врожденного изящества. Именно своей незаурядной внешностью она пленила будущего мужа, который до момента личного знакомства не рассматривал её как возможную "партию". И воистину необыкновенную красоту этой женщины Штайнхаль умудрилась назвать "жалкой"! Саморазоблачительная сентенция! Просто посмотрите на фотографии этих женщин, сделанные приблизительно в одинковом возрасте, и сделайте собственный вывод об их внешности.
Российская императрица Александра Фёдоровна (слева) признавалась современниками одной из самых красивых и изящных женщин своего времени. Попытка Маргариты Штайнхаль (справа) пошутить над её красотой в своих мемуарах свидетельствует не только о дурном воспитании этой цыганки с пасеки, но и совершенно несуразных самолюбии и высокомерии. Уж воистину, чья бы корова мычала... а мадам Штайнхаль лучше было бы не комментировать внешность "Императрицы всех русских".
Замечание Маргариты Штайнхаль о "жалкой красоте" российской императрицы ясно свидетельствует об отсутствии у француженки даже элементарного воспитания, такта и чувства вкуса. Но кроме того, Штайнхаль продемонстрировала свою желчность, завистливость и неспособность преодолевать дурные позывы. Она ведь могла ничего не писать о внешности Александры Фёдоровны, либо отметить сугубо технические, так сказать, детали внешности - бриллианты, причёску, осанку - без каких-либо обощений. Но внешность Александры Фёдоровны по-видимому до такой степени уязвила непомерное самолюбие Штайнхаль, что та не удержалась от плевка. Она не могла сделать это прямо, непосредственно на месте встречи, но уступила порыву спустя почти 20 лет при написании воспоминаний.
Очень саморазоблачительно, согласитесь!
После этого отступления - очень важного для правильной оценки событий, которым посвящён этот очерк - возвратимся к изложению обстоятельств скоропостижной смерти Фелкса Фора.
Итак, вечером 16 февраля 1899 года в Елисейском дворце рядом с Президентом Французской республики в весьма интиной обстановке действительно находилась женщина, чья фамилия начиналась на букву "S". Этой женщиной являлась Маргарита Шатйнхаль.
Как отмечалось ранее, обстоятельства того дня были дотошно восстановлены по горячим следам службой безопасности "Сюртэ" и потому мы довольно хорошо представляем последовательность событий того дня. В своём месте будет объяснено, как материалы, собранные Октавом Хамаром стали достоянием гласности - сейчас этого делать не следует во избежание создания спойлера.
|
