|
Лента.
©А.И.Ракитин, 2024 гг.
©"Загадочные преступления прошлого", 2024 гг.
Громкий, но никем не услышанный выстрел
Казалось бы, какая может быть связь между бывшим резидентом советской военной разведки и политиком-феминисткой, стоящей на позициях Прудона и негодяя Каутского?
Сюзанна Ла Фоллетто не являлась коммунисткой, но, безусловно, могла считаться политическим деятелем левой ориентации.
Связь между ними существовала непосредственная, и притом весьма доверительная. Сюзанна привлекла внимание Кривицкого своим участием в комиссии, "допрашивавшей" Льва Троцкого летом 1937 года. Это вообще неизвестная абсолютному большинству современных отечественных коммунистов история, которую надо бы рассказать, но это сильно уведёт настоящее повествование в сторону. Автор лишь скажет - максимально лаконично - о том, что в апреле 1937 года из-за поднявшейся в Советском Союзе волны репрессий и обвинений троцкистов во всех мыслимых и немыслимых грехах в международном левом движении оформилась идея "дать слово Троцкому". Автор умышленно взял это словосочетание в кавычки, поскольку перед нами эдакая самодостаточная метафора, которую нельзя понимать буквально и при этом нельзя разделять на части. Смысл инициативы заключался в том, что некие уважаемые международным левым движением авторитеты должны будут "допросить" Троцкого, дабы предоставить ему возможность ответить на обвинения, выдвинутые в его адрес Сталиным.
Полный бред, конечно же, но леваки по всему миру эдакую хрень сожрали, уж простите автора за низкий слог!
Для создания видимости объективности и непредвзятости "допрашивающих" в состав группы ["комиссии", как они называли сами себя!] не должны были входить коммунисты и троцкисты. И Сюзанна Ла Фоллетто согласилась участвовать в "допросах" Тоцкого. В качестве кого? В качестве объективной феминистки и всеми уважаемой активистки левого движения!
Пятеро авторитетных деятелей левого движения должны были предоставить возможность Троцкому ответить на обвинения Сталина и тем самым оправдаться в глазах "передовой" международной общественности. На этой иллюстрации представлен анонс непредвзятого допроса Льва Троцкого, и в числе членов группы допрашивающих можно видеть Сюзанну Ла Фоллетто - она единственная женщина в ряду довольно непрезентабельных мужчин. Но если вы, несмотря на эту подсказку, не увидели среди них непрезентабельную женщину, то сразу сообщим верный ответ - она третья слева.
Простите автору его издевательский тон, просто, будучи человеком, хорошо знающим историю, я не могу отзываться уважительно о том мерзком болоте, каковым являлось пресловутое "международное левое движение" в 1930-х годах.
Впрочем, будем держаться ближе конкретно к Ла Фоллетто.
Троцкий легко и уверенно парировал обвинения Сталина, что легко объяснимо, если помнить, что первый являлся бессовестным демагогом, а второй - тоже бессовестным демагогом, но только косноязычным. Троцкий хоть и был евреем, но, по крайней мере, владел русским языком. Сталин евреем не был, поэтому с русским языком у него всё было намного хуже. Ответы Троцкого на вопросы комиссии, членом которой являлась Сюзанна Ла Фоллетто, произвели на Кривицкого большое впечатление, поэтому генерал сначала установил контакт с этой женщиной, а через неё - уже с самим Троцким.
По-видимому, Сюзанне очень льстила близость к беглому генералу советской разведки, который в представлении тогдашних американцев являлся эдаким жителем Луны, внезапно свалившимся на Землю и рассказывающим совершенно невероятные истории как о жизни на другом небесном теле, так и о тайных проделках этих самых жителей Луны на родной им планете.
Едва только информация о смерти Кривицкого попала в печать, Сюзанна связалась с полицией Вашингтона и заявила о себе. Она ответила на все вопросы о своих контактах с погибшим советским перебежчиком, согласилась с тем, что одна из записок адресована ей и, разумеется, дала необходимые разъяснения относительно заявления Пауля Воля о якобы увиденном им на нью-йоркском перекрёстке Гансе Брюссе. Сюзанна подтвердила то, что 7 января Воль звонил ей с рассказом об убийце, присланном советской разведкой для расправы над Кривицким. По словам женщины, в тот же день она передала это сообщение Вальтеру. Его реакцию она описать не смогла, поскольку тот остался невозмутим и ни единым словом или жестом не выразил своего отношения к услышанному. (ЗАМЕНИЛА, БЫЛО "увиденному" - ВЕДЬ ОНА РАССКАЗАЛА О БРЮССЕ, А НЕ ПОКАЗАЛА ЕгО) .
Итак, в течение нескольких часов содержание всех 3-х записок, составленных умершим [или убийцами от его имени], стало правоохранительным органам более или менее понятно. Но как обстояли дела с таинственными "Добертами"? И кому, и почему должен был помочь адвокат Уолдмен? [вот обращённая к нему фраза: "Если у моих друзей будут неприятности, помогите им, пожалуйста."]
Полиция не смогла отыскать таинственных "Добертов". То ли не захотела, то ли попросту не успела... Журналисты нашли их быстрее полиции.
Это не шутка!
Уже в середине дня 11 февраля информационные агентства передали сообщение с пометкой "молния!", то есть такое, которое надлежало транслировать далее по сети вне очереди. Из него следовало, что таинственные "Доберты" идентифицированы как Эйтель Вольф Доберт (Eitel Wolf Dobert), его жена Маргарита (Marguerite Dobert) и 5-летний сын Стефен (Stephen). Семья проживала на ферме площадью 65 гектаров в 25 км севернее города Шарлоттсвиль (Charlottesville), штат Вирджиния. Город этот находится примерно в 160 км юго-западнее Вашингтона, столицы США, а ферма Доберта, соответственно, приблизительно в 150 км. Семья приехала в Соединённые Штаты, спасаясь от преследования нацистского режима. Дело заключалось в том, что Эйтель начинал свою журналистскую карьеру в качестве активного нациста, но когда в конце 1934 года дело дошло до плебисцита в Саарской области, неожиданно для товарищей по партии выступил резко против планов Гитлера по присоединению Саарского угольного бассейна. Он написал довольно убедительную книгу, в которой сделал прогнозы относительно экспансионистской политики Третьего Рейха, и призвал противостоять ей. Понятно, что после подобной публикации Доберт оставаться в Германии не мог - там при Гитлере убивали за меньшее! Эйтель вместе с женой перешёл на нелегальное положение, попутешествовал по Европе, путая следы, и в конечном итоге возник в виргинских грязях, всеми забытый и никому не нужный.
Зато живой и с американским паспортом!
Сейчас мы понимаем, что Эйтель Доберт в качестве агента советской военной разведки являлся своеобразной "закладкой", внедрённой в аппарат нацистской пропаганды. Нам сейчас даже и не важно, вербовал ли Доберта лично Кривицкий или кто-то другой, важно другое - Кривицкий сохранил доверительные связи с этим сотрудником, и в начале февраля 1941 года бывший шеф нелегальной разведывательной сети возник на пороге дома бывшего агента. Эйтель чувствовал себя обязанным Вальтеру спасением самого себя и своих близких, и потому отказать ему в приёме он не мог. Кроме того, Кривицкий был как всегда солиден, при деньгах, с интересными планами на будущее... впрочем, как и всегда!... разве можно такого человека не пустить в дом и не выслушать?! Так сказать, преломить хлеб...
При появлении журналистов Эйтель и Маргарита Доберт не стали уклоняться от общения и рассказали, что после покупки фермы отчаянно нуждались в деньгах. У них не было в Вирджинии знакомых, и никто не мог их поддержать. В первый год они зарабатывали не более 50$ в месяц - этого едва хватало на самые необходимые нужды для весьма большого хозяйства. Однако постепенно они встали на ноги, и к 1941 году их материальное положение стало вполне сносным.
По их словам, Вальтер Кривицкий появился 6 февраля. Он просил помочь с приобретением огнестрельного оружия - он не являлся гражданином США и, соответственно, 2-я поправка Конституции США [о праве граждан хранить и носить оружие] на него не распространялась. На ферме Добертов он пробыл 3 дня, в течение которых много общался с владельцами и вместе с Эйтелем упражнялся в стрельбе из различного "огнестрела", имевшегося в распоряжении хозяина фермы. Наконец, утром 9 февраля Вальтер вместе с Маргаритой отправился в Шарлоттсвиль, ближайший более или менее крупный город, где Маргарита приобрела для Вальтера подержанный "Colt M1900" и 150 патронов калибром 9 мм к нему. Забрав покупку с собой, Кривицкий в автомашине Маргариты возвратился на ферму, где произвёл несколько выстрелов из купленного оружия. Убедившись в том, что пистолет исправен, он снарядил полную обойму, спрятал оружие в сумки с вещами и попросил Маргариту отвезти её на ближайшую железнодорожную станцию, сообщив, что направляется в Вашингтон. Женщина выполнила его просьбу, и на том они расстались.
Супруги Доберт - Эйтель и Маргарита - были найдены журналистами прежде, чем до них добрались полицейские. По-видимому, отыскать их было не очень сложно, но коли так, то обоснованно задаться вопросом: а действительно ли правоохранительные органы желали видеть этих свидетелей?
11 февраля оказался днём, богатым на разнообразные новости, причём по большей части неожиданные.
Прежде всего, окружной прокурор Эдвард Карран, столь деятельно занимавшийся расследованием инцидента в отеле "Беллвью" ещё накануне, неожиданно самоустранился от этого дела и заявил журналистам, что они должны адресовать все вопросы службе коронера. При этом оставалось непонятным: если случившееся относится к ведомству коронера [а формально так оно и было], то почему вчера прокурор выступал затычкой во всех бочках и комментировал то, что к нему не имело отношения? Примечательно и то, что столичный коронер Мэгрудер МакДональд (A. Magruder MacDonald) просидел 10 и 11 февраля буквально как мышь под веником и внимания к себе постарался не привлекать.
К середине дня стало известно заявление для прессы, сделанное Антониной Порфильевой, вдовой Кривицкого. Женщина сообщила, что для неё факт убийства мужа представляется очевидным и единственно достоверным объяснением произошедшего в отеле. По её словам, у Вальтера вообще не было ни малейших оснований для самоубийства - он не испытывал депрессии или тревоги, их дела в материальном отношении были очень хороши. Вальтер получал большие гонорары за свои литературные труды, готовились переводы его книги на разные языки мира. Обсуждался проект выхода художественного фильма по мотивам книги Кривицкого и реальных фактов его биографии, Вальтер даже получил аванс за соответствующие консультации. Семья не испытывала проблем с деньгами, в повестке дня стоял вопрос о покупке хорошей фермы. Они подали документы на натурализацию и получили утвердительный ответ, а сие означало, что в течение ближайших месяцев они стали бы гражданами США. Что было особенно важно - американские документы оформлялись на новую фамилию, что позволило бы им затеряться на территории огромной страны.
Говоря о материальном положении семьи Кривицкого, следует понимать, что её материальный достаток определялся вовсе не литературным творчеством Вальтера, а тем, что перед совершением побега с должности резидента разведывательной сети он прихватил с собой значительную сумму денег, имевшихся в его распоряжении для решения оперативных задач. Кроме того, он забрал наиболее ценные вещи из принадлежавшего ему антикварного магазина. То есть Кривицкий готовился к побегу и покинул свой пост с очень значительной суммой денег и материальных ценностей. Насколько большой, сказать невозможно, но ясно, что это должны были быть десятки тысяч долларов США, а возможно - и более сотни тысяч. То есть утверждениям Антонины о том, что материальных затруднений они не испытывали, верить можно - деньги у Кривицких действительно имелись.
Отвечая на вопросы журналистов, женщина сказала, что Вальтер являлся ответственным отцом и очень любил сына. Она не может поверить в то, что он добровольно ушёл бы из жизни в тот период взросления, когда ребёнку будет особенно нужна поддержка отца.
Когда Антонину спросили о Добертах, она ответила, что эта фамилия ничего ей не говорит. От мужа она её точно не слышала.
Также женщине были заданы вопросы о возможной осведомлённости супругов о преследовании разведкой Советского Союза и о появлении в Нью-Йорке таинственного советского киллера по кличке "Ганс". Как несложно догадаться, речь шла о Гансе Брюссе, упомянутом чуть выше. Антонина выразила уверенность в том, что руководство советской разведки постаралось бы их уничтожить, но никаких конкретных фактов, связанных с их возможным преследованием, она не знает. Что же касается появления в Нью-Йорке таинственного убийцы по кличке "Ганс", то ей об этом ничего не известно - с Вальтером она никогда данную информацию не обсуждала.
Дальше стало интереснее. 11 февраля газеты распространили заявление уполномоченного на то представителя ФБР. Текст его удивлял необычной лаконичностью: "Представители ФБР заявили, что генерал Кривицкий не был связан с их агентами в каком-либо расследовании и что им ничего не известно о его деятельности в Соединённых Штатах. ФБР не будет иметь юрисдикции по этому делу, даже если полиция решит, что имело место убийство." ("Spokesmen for the Bureau said Gen. Krivitsky was not associated with their agents in any investigation, and that they knew nothing of his activities in the United States. The FBI will have no jurisdiction in the case even if police decide it was murder.") Вот и всё! Буквально 2 фразы!
Адвокат Луис Уолдмен, прибывший к тому времени в Вашингтон из Нью-Йорка, заявил журналистам, что крайне удивлён занятой ФБР позицией. По его мнению, Вальтер Кривицкий был убит, и Бюро должно проявить интерес к подоплёке случившегося. Адвокат заявил журналистам, что во второй половине дня отправляется на уже согласованную встречу с Альбертом Розеном (A1 Rosen), руководителем подразделения ФБР в Вашингтоне.
Адвокат Луис Уолдмен (вторая половина 1940-х гг.).
12 февраля лейтенант Джордж Дарнелл (George Darnall), начальник Отдела расследований убийств столичного Департамента полиции, выехал в Шарлоттсвиль для проведения там необходимых следственных действий. Каких? Он провёл 2 допроса - клерка из магазина, продававшего оружие Маргарите Доберт и Кривицкому, и семьи Доберт. Причём во время второго допроса вопросы задавались всем - самому Эйтелю, главе семьи, его супруге Маргарите и 5-летнему сыну Стефену.
Результаты этой поездки, по-видимому, вызвали глубокое удовлетворение начальника "убойного" отдела. Дарнелл не отказал себе в удовольствии пообщаться с прессой во второй половине дня. Его рассказ несколько отличался от того, что Доберты рассказывали накануне газетчикам. Так, например, исчезло упоминание о 150 патронах, купленных Маргаритой по просьбе Кривицкого. Кстати сказать, 150 патронов для "кольта" Кривицкого впоследствии вообще исчезли из данного сюжета и никем никогда более не упоминались. О них рассказывали журналистам только Доберты и только 11 февраля [запомним эту деталь - она важна!]. Рассказ о поездке за оружием претерпел и другое важное изменение - по новой версии пистолет и патроны приобрёл сам Кривицкий, а Маргарита лишь довезла его до Шарлоттсвиля на автомашине. То, что Вальтер не мог приобрести оружие и патроны без лицензии и американского ID, лейтенанта ничуть не смутило - об этом пустяке он просто не стал упоминать.
Другая важная деталь, неожиданно появившаяся после общения Добертов с лейтенантом полиции - это упоминание о депрессии Кривицкого. Эйтель и Маргарита рассказали, будто Вальтер во время последней встречи был странно печален и задумчив - об этом пустяке супруги почему-то не посчитали нужным сказать журналистам накануне.
То есть появление капитана столичной полиции странным образом улучшило память супругов! Бывает же, да...
Начальник "убойного" отдела сообщил газетчикам, что пистолет, найденный в гостиничном номере подле трупа советского "генерала", был предъявлен продавцу из магазина оружия, и тот его опознал как проданный Кривицкому утром 9 февраля. Заканчивая своё выступление перед пишущей братией, полицейский начальник бодро заверил, что дело раскрыто и не может быть никаких сомнений в том, что Вальтер Кривицкий покончил жизнь самоубийством по причине депрессии.
Начальник Отдела расследований убийств столичного Департамента полиции лейтенант Джордж Дарнелл (George Darnall) лично допросил 12 февраля семью Доберт - Эйтеля, Маргариту и их малолетнего сына Стефена (Стивена) - для чего специально приехал из Вашингтона в Шарлоттсвиль. После окончания допроса главный столичный детектив сообщил журналистам, что "дело Кривицкого" закрыто. Расследовать, дескать, нечего - это однозначно суицид! В тот же день вечерние газеты сообщили читателям об этом немаловажном событии. На этой иллюстрации показана 1-я полоса номера "The evening star" от 12 февраля (вверху), а на нижней - фотография Дарнелла (он стоит) и семьи Доберт.
Вечером всё того же 12 февраля информагентство "Associated Press" распространило заявление вдовы Троцкого - Натальи Седовой, проживавшей тогда в Мексике - которая охарактеризовала смерть Кривицкого как "несомненно, ещё одно убийство ОГПУ".
На следующий день 13 февраля 1941 года Мэгрудер МакДональд, коронер округа Колумбия, огласил вердикт подчинённой ему службы, из которого следовало, что смерть Кривицкого явилась следствием самоубийства. В качестве оружия был использован автоматический пистолет большой мощности, мотивом суицида стала нараставшая депрессия, которую "генерал" советской разведки не смог преодолеть. На нараставшую депрессию явственно указывало как содержание предсмертных записок, так и тот факт, что они были написаны в разное время, по мере прохождения которого нервное напряжение писавшего возрастало. Усиление депрессии писавшего записки отметил эксперт-графолог Айра Галликсон. То, что записки написаны именно Кривицким и никем другим, также подтвердил Галликсон, сравнивший почерк автора записок с тем текстом, что оставил Кривицкий в гостевой книге при заселении в отеле "Беллвью".
Коронер округа Колумбия Мэгрудер МакДональд.
И это... Это всё! Конец истории...
В тот же день труп Кривицкого был выдан частной похоронной компании, где его подвергли бальзамированию, после чего тем же вечером отправили поездом в Нью-Йорк.
Чтобы не тратить время на разного рода реверансы и блуждания вокруг да около, сразу внесём ясность - вердикт, озвученный Мэгрудером МакДональдом является полнейшей чепухой. Просто перечислим основные тезисы, убедительно свидетельствующие о ненадлежащем проведении расследования как полицией Вашингтона, так и службой окружного коронера.
1) Пуля, прошедшая через голову Кривицкого навылет и угодившая в кафельную плитку на стене, так и не была найдена. Известно, что пуля эта пробила плитку и тонкую цементную плиту за ней, ударилась о следующую стену [капитальную] и скользнула вниз. Никто из детективов и криминалистов стену не вскрывал и пулю не искал. Ввиду отсутствия пули нельзя считать доказанным, что выстрел был произведён именно из того пистолета, что был найден лежащим на кровати справа от трупа.
2) То, что ствол пистолета имел следы порохового нагара и от него исходил запах сгоревшего пороха, не может служить доказательством того, что именно этот пистолет использовался для выстрела в голову Кривицкому. Согласно первоначальному рассказу Маргариты Доберт, после покупки пистолета Вальтер возвратился вместе с ней на ферму и произвёл отстрел нескольких патронов. Это он сделал для того, чтобы убедиться в исправности оружия. Только после этого он забрал сумку со своими вещами и уехал, точнее, его повезла к поезду та же Маргарита на своей автомашине. Не лишним будет отметить то обстоятельство, что рассказ о возвращении Кривицкого на ферму и испытании только что купленного пистолета из последующих воспоминаний Маргариты исчез. Это изменение рассказа произошло после того, как с Добертами побеседовал лейтенант Дарнелл.
3) Никто не слышал выстрела из пистолета калибра 9 мм, не имевшего глушителя, что представляется совершенно фантастическим, принимая во внимание тот факт, что "Colt M1900" - это очень мощный пистолет, дульная энергия пули которого более чем на 100 Дж превышает дульную энергию хорошо известного пистолета Макарова [что объясняется разницей длин стволов - у "кольта" 150 мм, а у ПМ - 92 мм]. Сразу уточним, что в США патроны для "Colt M1900" в 1920-1940-х годах изготавливались различными компаниями, и навеска пороха у разных производителей колебалась в весьма заметных пределах. Но даже консервативная оценка дульной энергии в 450-460 Дж [а это далеко не максимум для этого пистолета!] убедительно свидетельствует о том, что данное оружие впору сравнивать с ружьями. Выстрел из такого оружия в помещении будет очень громким - это не лопнувшая за окном автомобильная покрышка, это намного громче! Такой грохот будет похож на взрыв - от него заложит уши у любого, находящегося сбоку от дульного среза или впереди него. Рядом с номером Кривицкого - справа, слева и напротив через коридор немного со сдвигом - проживали гостиничные постояльцы. Никто из них не слышал ничего подозрительного ни вечером 9 февраля, ни в ночь на 10 число.
4) Положение трупа на кровати, описанное видевшими его лицами - горничной и первыми полицейскими, прибывшими на вызов - представляется не совсем естественным. Напомним, что пистолет находился с правой стороны от тела [то есть с той стороны, откуда производился выстрел], а правая рука... лежала на груди поверх левой! Между тем после выстрела из такого мощного оружия правая рука не могла упасть на грудь - она должна была быть отброшена, и её кисть должна была располагаться рядом с рукоятью пистолета. Причём угол между рукой и торсом должен был быть весьма велик - гораздо больше 45°, точнее, близок к 90°.
5) Парафиновый тест [снятие парафинового слепка с руки для выявления на коже микрочастиц пороха] не проводился. Формально это было объяснено тем, что правая рука, которой Кривицкий должен был сжимать пистолет была... сильно запачкана кровью. То есть, следуя логике коронера, кровь на руке Кривицкого помешала провести проверку на наличие следов пороха. Это очень-очень-очень странная отговорка, поскольку парафиновый тест является одним из важнейших при доказывании факта самоубийства, и кровь на руке самоубийцы не препятствует его проведению! Просто надо, чтобы кровь высохла до изготовления слепка, после чего делается парафиновый слепок кисти руки и пальцев, выбираются несколько его фрагментов, свободных от кровавых пятен, и их изучают под микроскопом. Кроме того, можно обойтись и без парафинового теста, для чего используются смывы с руки. При изготовлении метательных порохов используется вещество под названием дифениламин, чьё присутствие даже в незначительных количествах легко обнаруживается при реакции с концентрированной серной кислотой. В повседневном обиходе человеку очень сложно запачкать руки дифениламином, поэтому обнаружение этого вещества в смыве будет свидетельствовать о попадании на руку продуктов сгорания метательного порохового заряда. Почему криминалистам было очень важно обнаружить микроследы пороха на руке Кривицкого? Да потому, что разбрызгивание крови на руке очень легко имитировать - для этого достаточно взять небольшую ёмкость с жидкой человеческой кровью, обычную резиновую грушу с тонким носиком и, используя грушу, забрызгать руку. 50 граммов крови для подобной имитации хватит, что называется, за глаза! Причём картина, получившаяся в результате такой вот имитации, будет выглядеть весьма реалистично - абсолютное большинство людей, даже специалистов, ничего не заподозрит. Именно поэтому коронер при вынесении заключения должен был ориентироваться именно на результаты поиска микроследов пороха на руке, сжимавшей [или якобы сжимавшей] пистолет. Но Мэгрудер МакДональд решил не заниматься такими пустяками.
6) Для чего Кривицкий покупал 150 патронов [точнее, их купила Маргарита Доберт, но по его просьбе], если для самоубийства ему хватило бы всего одного?
7) Для чего бывший резидент советской разведки покупал бутылку газированной воды, используемой в те годы не для питья, а для разбавления крепких спиртных напитков и приготовления коктейлей? Кстати, в сообщении коронера об этой бутылке не говорилось ни слова, и мы даже не знаем, была ли эта бутылка найдена, в каком она находилась состоянии: был ли вскрыта, выпита полностью или же к ней никто не прикоснулся? Приобретение бутылки газированной воды наводит на мысль о том, что Кривицкий ждал гостя или гостей, с которыми предполагал распить крепкое спиртное вроде виски, бренди, рома или джина. Кстати, этого самого спиртного в номере не оказалось, о чём было сказано в начале очерка.
8) Нигде ни в каком виде ни в 1941 году, ни в последующие годы не публиковалась судебно-химическая экспертиза состава крови Вальтера Кривицкого. До получения результатов этого исследования коронерское расследование не могло быть закрыто, поскольку судебно-химическая экспертиза могла указать на оглушение умершего наркотиками или снотворным. Для расследований такого рода, то есть чреватых искусной инсценировкой, заключение судебно-химической экспертизы совершенно необходимо. Такая экспертиза в 1941 году никак не могла быть закончена в 72 часа просто по той причине, что она требовала проверок на присутствие в крови умершего более чем 20 различных веществ. Подобного рода исследования тогда растягивались примерно на 3 недели. То, что коронер Мэгрудер МакДональд закрыл своё расследование, не дождавшись результатов судебно-химической экспертизы, однозначно указывает на то, что он в действительности не пытался установить истинную причину смерти, а выполнял политический заказ.
Это, так сказать, фактологическая сторона проблемы, связанной с достоверностью, точнее, недостоверностью официальной версии тех событий. Но помимо фактов, есть ещё и такая тонкая материя, как психологическая достоверность, точнее, недостоверность предложенной американскими властями цепи событий. Причём автор считает необходимым сразу заметить, что доводы психологического порядка считает даже более весомыми, чем факты, изложенные выше.
О чём идёт речь?
Во-первых, совершенно недостоверно выглядят россказни о некоем стрессе, который Кривицкий якобы переживал в феврале 1941 года. Этот человек работал в режиме стресса практически всю свою жизнь. Ну, может быть, с отдельными перерывами во время отдыха в Советском Союзе в 1920-х годах. В 1937 году, когда в Советском Союзе начались массовые аресты бывших троцкистов и членов всевозможных "внутрипартийных оппозиций", Кривицкий находился в Москве, в эпицентре чисток! И не застрелился... Хотя стресс у него в те дни и недели был по-настоящему чудовищным. Почитайте-ка воспоминания Павла Судоплатова о событиях той поры, как он приходил в свой рабочий кабинет на Лубянке и целый день ничего не делал, ожидая ареста. И никто ему не звонил, и никто к нему не приходил, и даже в коридоре сослуживцы старались с ним не разговаривать, поскольку все знали - Судоплатов ждёт ареста, а потому об него лучше не мараться. Да что там Судоплатов - вспомним начальника Кривицкого, исполнявшего обязанности начальника Разведывательного управления Народного комиссариата обороны Семёна Григорьевича Гендина. Его не утверждали в должности начальника управления более года [если быть совсем точным, то 14 месяцев], а потом советская власть его арестовала и... расстреляла. Рассказ про подверженного депрессиям резидента советской военной разведки - полная чушь, с этим, знаете ли, не в эти двери! Такой рассказ хорошо зайдёт креативным веганам из "поколения ЕГЭ", выгорающим на работе без кофе-машины, но всякий, кто знает сотрудников спецслужб не по фильмам, прекрасно понимает завиральность данного аргумента. При этом автор хотел бы быть правильно понятым читателями - я вовсе не утверждаю, что Кривицкий был человеком из тефлона и человеческих чувств не испытывал. Конечно же, испытывал, конечно же, у него бывали минуты слабости, тоски, ощущения бессмысленности того, что он делает, неуверенности в себе и тому подобные негативные переживания... Следует понимать, что сотрудники разведки - это люди тонкие, они обязаны быть хорошими психологами, и, как всякие тонкие люди, они испытывают сложные чувства. Но - и вот это самое главное! - сотрудники разведки умеют справляться со своими слабостями и умеют держать их в узде. Профессиональная выдержка, полный и постоянный контроль речи, эмоций и поведения - это очень сильная штука, она реально работает [просто не все могут этому научиться]. Поэтому версия о депрессии Кривицкого, которая якобы его сломала и подтолкнула к фатальному выбору, выглядит совершенно недостоверно.
Во-вторых, с учётом обстановки, в которой семья Кривицкого оказалась в США к февралю 1941 года, самоубийство Кривицкого представляется лишённым всякого смысла. По прибытии в Соединённые Штаты супруги столкнулись с определёнными проблемами, о чём было сказано в начале очерка, но все неприятности административного порядка в конечном итоге были успешно преодолены. Вальтер нашёл выход на влиятельных людей - конгрессменов, сенаторов, медиа-магнатов, правительственных чиновников высокого ранга - он получил определённую известность, к нему стали относиться как к эксперту по Советскому Союзу и советской разведке, что для него было совсем даже неплохо! Все проблемы материального порядка были решены - об этом вдова Кривицкого сказала 11 февраля прямым текстом, и мы можем не сомневаться в том, что она говорила правду. В Европе грохотала Вторая Мировая война, к февралю 1941 года уже пали Франция, Дания и Норвегия, дело шло к высадке нацистов на Британские острова. Никто не знал, что последует далее... На фоне такой пугающей неопределённости Соединённые Штаты казались райским уголком, эдаким островком стабильности. Это была самая развитая и удобная для проживания в бытовом отношении страна тогдашнего мира! И Кривицкие получили возможность в ней закрепиться - скоро они должны были получить гражданство и новые документы. На секундочку задумайтесь над логической схемой: Вальтер Кривицкий успешно преодолел множество проблем, стоявших перед ним, практически достиг желаемой цели и... застрелился! Эта бессмыслица кажется кому-то достоверной? Действительно?
Америка 1930-1940-х годов - это страна сбывшейся фантастики. И речь в данном случае идёт даже не о восприятии этой страны жителями Советского Союза - те были до такой степени замучены сталинской коллективизацией и индустриализацией, что для них даже условная Финляндия была раем - нет, речь не о советских людях! Даже для европейцев из относительно развитых стран - Великобритании и Франции - Соединённые Штаты являлись эдаким футуристическим музеем. Настоящая фантастика, ставшая обыденностью...
В-третьих, психологически недостоверно цинично-потребительское отношение Кривицкого к супругам Доберт. Он не мог не понимать, что в случае самоубийства происхождение пистолета вызовет обоснованный интерес полиции, поскольку у негражданина США на руках не должно быть оружия. Маргарита Доберт, покупая для Кривицкого пистолет и патроны, рисковала уголовным преследованием, поскольку с точки зрения Закона она покупала оружие и боеприпасы для себя, а в действительности передавала другому лицу, не являвшемуся к тому же гражданином страны! Мог ли профессиональный разведчик так подставить людей, которые доверились ему? Каждый может ответить на этот вопрос по-своему, но, по мнению автора, Кривицкий не стал бы использовать для самоубийства пистолет, полученный подобным образом. Пистолет ему был нужен для самозащиты - это умозаключение бездоказательно, но психологически убедительно. Если бы Вальтер действительно имел намерение свести счёты с жизнью, то проделал бы он это без пистолета. Не забываем: он являлся резидентом крупной разведывательной сети, а значит, в его распоряжении имелись не только деньги, но и самые разные спецсредства. Любая резидентура - даже под дипломатическим прикрытием - имеет в своём распоряжении яды. В конце 1930-х годов разведки самых разных стран мира уже широко использовали кураре - отравление этим ядом даёт симптоматику, неотличимую от стенокардического криза. И если бы Кривицкому надо было действительно покончить с собой, то он бы проделал этот фокус без пистолета.
В-четвёртых, рассказ Пауля Воля об убийце советской разведки Гансе Брюссе, увиденном на перекрёстке в Нью-Йорке, следует признать выдумкой от первого слова до последнего. Автор должен признаться, что очень удивлён тем, что никто никогда не ставил под сомнение эту довольно очевидную Пауля. В опровержение этого довольно глупого рассказа можно сказать многое, но автор постарается быть кратким, дабы не перегружать основное повествование. Брюсс имел особую примету - очень высокий рост - и это обстоятельство делало невозможным его использование в операциях по ликвидации предателей, тем более таких предателей, которые знали его в лицо и могли опознать даже в гриме. Один только этот довод "ставит крест" - уж простите мою метафору - на всей этой истории с "киллером-великаном". Как бы это помягче выразиться... Дольф Лундгрен в качестве киллера, быть может, и выглядел бы устрашающе, но никого бы убить не сумел - вот это вполне корректная формулировка. Кроме того, Брюсс был лично знаком с Кривицким, а потому на роль его "ликвидатора" не годился в принципе [даже безотносительно своего высокого роста]. В этом месте самый наивный читатель может возразить Ракитину, дескать, самому же Кривицкому руководство военной разведки поручило же уничтожение Игнатия Рейсса, а ведь они были очень хорошо знакомы, так что могло помешать отдать подобное распоряжение Гансу Брюссу?! Следует понимать, что Кривицкий не должен был выслеживать Игнатия Рейсса лично и уж тем более убивать его! Используя возможности своей агентурной сети и примерно понимая логику действий Рейсса, резидент Кривицкий должен был установить местонахождение беглеца и "передать" его специально прибывшим из Москвы ликвидаторам. Кстати, именно так Рейсс и был в конечном итоге убит - его обнаружили участники нелегальной парижской резидентуры, а приговор привели в исполнение приехавшие из Москвы сотрудники разведки с опытом нелегальной работы Афанасьев и Правдин. И после убийства Рейсса они в Москву же и возвратились.
В этом месте может возникнуть обоснованный вопрос: для чего Пауль Воль решился на эдакую выдумку, которую озвучил практически за месяц до гибели Кривицкого? Напомним, что он позвонил Сюзанне Ла Фоллетто 7 января 1941 года и в ходе последовавшего разговора поведал ей о встрече с "Гансом" в Нью-Йорке. Автор не видит большой загадки в поведении Пауля и готов объяснить причину рождения столь странной и недостоверной истории [предлагаю тем, кому интересно поупражняться в логике, прервать чтение и потратить пару минут на самостоятельный поиск объяснения].
Пауль Воль хотя и прервал отношения с Кривицким после острого конфликта, тем не менее из вида его не упускал и следил за успехами бывшего боевого товарища по нелегальной работе не без толики зависти и досады. Даже не зная деталей личной жизни, которые Кривицкий, разумеется, скрывал от газетчиков, Воль мог не сомневаться в том, что у бывшего шефа всё складывается хорошо. У самого же Пауля житейская ситуация была, мягко говоря, не очень... Жил он в Нью-Йорке в убогой 2-комнатной квартирке с окнами в вонючий двор без солнечного света, устроился преподавателем в колледж, зарплату получал кратно ниже той, что имел, будучи в штате министерства транспорта Франции. Несомненно, Воль хотел "провернуть фарш назад" и восстановить отношения с бывшим шефом - у того ведь вон как всё шикарно складывалось! Но, во-первых, самостоятельно отыскать Кривицкого он не мог, всё-таки бывший резидент советской разведки не раздавал визитки в баре и определённые меры конспирации в повседневной жизни соблюдал. А во-вторых, с точки зрения Пауля Воля, было бы очень желательно, чтобы инициатором восстановления отношений стал сам Кривицкий. Такая позиция выигрышна во многих отношениях - тут, по мнению автора, и объяснять что-либо не нужно.
И для того, чтобы вызвать к себе интерес Кривицкого, его бывший подчинённый запустил свою незатейливую выдумку. Сделал это опосредованно - через общую знакомую. Но расчёт Пауля не оправдался, Кривицкий не отреагировал на "наживку" и искать контакта с Паулем не стал. Более того, он даже своей жене ничего не сказал о появлении мифического "Ганса". Несложно понять, что если бы Кривицкий отнёсся к сообщению Воля действительно серьёзно и почувствовал бы некую угрозу для себя и близких, то Антонина, безусловно, узнала бы о грозящей опасности.
Но этого, повторим, не произошло.
|
