|
ЛЕНТА. Заметки на полях, связанные с тематикой сайта.
"Все грехи мира. Книга II" (фрагмент 2 из новой книги)
Небольшое пояснение: Приведенный ниже текст является продолжением опубликованного ранее фрагмента II-й книги "Все грехи мира".
Предполагаю закончить книгу к Новому 2021 году, дабы на новогодних каникулах в условиях социального дистанцирования читатели получили эксклюзивную возможность почитать новый исторический non-fiction детектив. Работа идёт интенсивно, надеюсь. всё сложится, как задумано.
Скриншот рабочего стола в книжном редакторе "ридеро" в режиме предпросмотра макета новой книги. Как можно видеть, под иллюстрацией ещё нет подписи, но в нужное время она обязательно появится!
Книга будет доступна через интернет-магазины "ридеро", "литрес", "озон", "амазон" и пр. При переводе на Яндекс-кошелёк сайта "Загадочные преступления прошлого" [вот он: 410016341598950] суммы в 200 руб. и выше, *epub-файл с электронной книгой будет выслан по электрическому адресу, указанному отправителем. Если вы уже поддерживали наш проект материально и получили письмо, подтверждающее внесение вашего адреса в список рассылки, то новых отправлений не требуется - вы получите все части книги по мере их готовности.
Данные пояснения делаются здесь сугубо в интересах наших читателей, поскольку приобретение книги в интернет-магазине будет стоить гораздо дороже. В зависимости от размера книги и количества иллюстраций, электронная книга в магазине "ридеро" - самом дешевом из книжных интернет-магазинов - будет стоить 400 руб. и выше. А поскольку книги Ракитина всегда имеют максимально рекомендованный размер (не более 700 тыс.знаков), то ни о каких ценниках ниже 400 руб. не может быть и речи. Причём каждая из частей единой книги будет продаваться как отдельная книга! Так что предложенная схема получения книги посредством перевода через Яндекс-кошелёк сайта сугубо в интересах читателей.
"Все грехи мира", судя по всему, в две части уместить не удастся, а значит, будет и третья книга. После этой необходимой преамбулы, позвольте предложить собственно текст.
"Все грехи мира. Книга II" (продолжение ранее опубликованного фрагмента новой книги)
В общем, шериф заявил коронеру, что считает решение коронного жюри, вынесенное в четверг, преждевременным и настаивает на повторном изучении всех деталей случившегося на ферме. Элмон помялся - помялся, да и согласился - у шерифа было законное право настаивать на уточнении решения.
В субботу коронерское жюри собралось на повторное заседание, но прежде чем коснуться его деталей, необходимо рассказать о другом. В ночь на 27 ноября, т.е. спустя примерно сутки со времени пожара, произошло нечто такое, чего не ожидал никто.
Роберт Клементс, находившийся в своём доме, услышал голос, позвавший его! Некто, находившийся в лесу отчётливо произнёс: "Привет, Боб!" Клементс был потрясён, он был уверен, что узнал голос! К нему обратился Томас Эдмондсон...
Роберт был в доме не один, подле находился друг его детства Роберт Уиллис (Robert Willis). Строго говоря, мужчины выпивали, так что их полуночное времяпрепровождение не должно особенно удивлять. Уиллис утверждал впоследствии, что также слышал голос из леса. Друзья не на шутку испугались, Клементс был уверен, что хозяин фермы вернулся, чтобы убить его... Этот вывод представляется странным и неожиданным одновременно, поскольку если бы кто-то и хотел убить Роберта, то последнее, что злоумышленнику надлежало бы сделать - это позвать жертву и тем самым предупредить о своём присутствии... Ну да ладно, не будем придираться к трактовкам, нас интересует общая фабула.
Итак, мужчины, взволнованные и слегка хмельные - или совсем не слегка! - схватились за револьверы и выбежали из дома наружу. Не увидев и не услышав ничего подозрительного, они вернулись обратно в дом. Уиллис заявил, что не может сейчас уйти и подвергнуть Клментса и его семью опасности, и два Роберта просидели за бутылочкой виски до утра.
На следующий день - 27 ноября - Клементс заявил во всеуслышание, что Том Эдмондсон прячется где-то в лесу неподалёку и по этой причине Клементсу и его семье необходимо сменить место проживания.
Так семья Клементс в полном составе и поступила. Уехали они не очень далеко, менее чем за 2 мили (чуть более 3 км.), и стали жить в доме, который им любезно предоставил Эдгар Рассел (Edgar Russell; не следует путать этого фермера с доктором, принявшим на себя функцию судебного медика - это разные люди и даже не родственники. Эдгар был простым фермером, с которым Роберт Клементс дружил 8 или 9 последних лет).
Что же последовало далее?
В субботу 28 ноября коронёр провёл повторное заседание жюри, состав которого был тем же самым, что и двумя днями ранее. Это заседание интересно для нас тем, что на нём в качестве важного свидетеля повторно выступил Роберт Клементс, причём содержание его выцступления радикально отличалось от того, что он говорил на первом заседании.
На этот раз Роберт поведал членам жюри о том, что супруги Эдмондсоном имели причины для обоюдных претензий и серьёзных конфликтов. Томас ревновал жену ко многим жителям Вудланд Миллс и даже случайным проезжим. По мнению Клементса основания для подобного поведения у него имелись. Лила была привлекательна, нравилась мужчинам, она легко шла с ними на контакт и, поскольку занималась торговлей, то находила массу причин для того, чтобы уединяться с потенциальными клиентами. Заигрывания мужчин с его женою раздражали Тома, а её кокетство вызывало гнев. Ревность Тома в последнее время стала доходить до того, что он запретил жене уходить с покупателями даже в огород, который находился на открытой местности. Клементс заявил, что лично наблюдал сцену между супругами, во время которой Томас, раздраженный отговорками жены, не выдержал и ударил её по голове тростью из орехового дерева, которую в тот момент держал в руках. Свидетель заявил членам жюри о сомнениях Томаса в том, что дети, рожденные женой в браке с ним, действительно зачаты от него. Детишки и в самом деле мало походили на Тома внешне. По этой причиние Эдмондсон сильно переживал, хотя старался и не демонстрирвовать на людях свою горечь. За пару месяцев до трагедии Том сообщил Роберту Клементсу, что готов убить жену и детей, сжечь ферму и бежать, чтобы начать в новом месте жизнь с чистого листа.
На прямой вопрос коронера Элмона, известна ли свидетелю личность любовника или любовников Лили Эдмондсон, последний ответил положительно и назвал человека с которым Лили поддерживала связь в последние месяцы. Таковым оказался некий Генри Калберт (Henry Culbreth), высокий, импозантного вида молодой человек. В день трагедии - 25 ноября - он подъехал на своей повозке к дому Эдмондсонов и попросил Лили выбрать ему несколько кабачков. Женщина сначала сходила с ним в огород, а затем зашла в каменный сарай. В это время Том Эдмондсон сильно занервничал. Он бросил работу и быстрым шагом отправился следом. Через несколько минут Калберт уехал, а супруги о чём-то оживленно и с явным раздражением заспорили.
После этих в высшей степени познавательных показаний Клементс сообщил членам жюри, что по его мнению Томас Эдмонсон отнюдь не погиб, а спрятался и находится где-то неподалёку. Он рассказал о ночном окрике из леса и добавил, что боится за свою жизнь и жизни близких, а потому ему необходимо переехать на постоянное жительство в другое место.
Все эти рассказы следовало признать безусловно очень интересными, но после того, как Клементс закончил давать показания, оставался один важный вопрос, не нашедший ответа: почему у свидетеля внезапно улучшилась память? Двумя сутками ранее он точно также приводился к присяге и клялся говорить одну только правду и если тогда он не лгал, то почему две версии его показаний столь радикально отличались одна от другой? В поисках ответа, автор предлагает читателю самостоятельно поразмыслить на эту тему, но при этом считает необходимым сразу внести кое-какую ясность и уточнить, что несмотря на убедительность Клементса, члены жюри оказались не столь единодушны, как прежде.
После горячих дебатов они пришли к выводу, что единого мнения о картине случившегося на ферме Эдмондсонов у них нет, а потому версию о виновности в случившемся главы семьи они не могут считать наиболее достоверной. В этом смысле субботнее заседание коронного жюри оказалось весьма показательным - оно зафиксировало раскол мнений среди правоохранителей, которые никак не могли договориться относительно того, какой же из гипотез отдать предпочтение. Окружной прокурор и коронер считали Тома Эдмонсона исчадием ада, убившим семью и устроившим чудовищную инсценировку ограбления, а шериф настаивал на том, что исчезнувший фермер является такой же жервтой преступления, что и его ближайшие родственники, с той только разницей, что хитроумный преступник спрятал его тело с целью введения в заблуждение правоохранительных органов и общественности.
Несложно догадаться, что версия о кровавой расправе мужа-ревнивца, убившего неверную жену и прижитых ею в грехе детей, не могла не произвести впечатление на обывателя начала прошлого столетия. Даже при нынешней свободе нравов подобная история цепляет за живое и побуждает к размышлениям о фундаментальных проблемах человеческого бытия: ценности жизни, природе порока, силе любви и границах преданности и тому подобных категориях. Неудивительно, что случившееся в округе Морган мало кого оставляло равнодушным и репортажи о ходе расследования с завидной периодичностью появлялись в газетах, издавашихся в самых отдаленных от Алабамы уголках США.
В период с 26 ноября по 2 декабря 1908 г., т.е. менее чем за неделю, Служба окружного шерифа получила не менее 3-х телеграфных сообщений о том, что Тома Эдмондсона видели в различных частях страны. В одном случае речь шла о восточной части Нью-Йорка, в другом - о городе Бриджпорт в штате Коннектикут, а в третьем - о Декейторе, админисративном центре округа Монро. Все сообщения проходили надлежащую проверку и людей, принятых за Эдмондсона, всякий раз удавалось обнаружить. Ни оди из них не являлся исчезнувшим фермером.
10 декабря произошли события, которые, как казалось тогда, должны будут поставить точку в трагической истории. Началось всё с того, что в зоомагазин некоего Титуса Мёбеса (T. B. Moebes) в городе Эйрэб (Arab), расположенном в округе Маршалл (Marshall county) на территории Алабамы, явился некий мужчина в возрасте около 35 лет. Городок Эйраб был совсем небольшим, но продавщице этот человека оказался незнаком, что само по себе выглядело довольно странным. Мёбес, владелец магазина и большой фермы, расположенной у границы города, торговал птицами и обученными собаками, которых сам же и дрессировал. Мужчина, явившийся в магазин, хотел купить собаку, годную к охоте на дичь. Продавщица заговорила с потенциальным покупателем, стала расспрашивать его о цели покупки, задавать различные наводящие вопросы и в процессе общения обратила внимание на отличное соответствие его внешности приметам Тома Эдмондсона. Это был блондин ростом около 175 см. со следами фурункулёза на левой щеке и притом немного заикавшийся. Женщина прямо спросила неизвестного, читал ли он о событиях в Вудланд Миллс и что думает о случившемся там?
Мужчина стушевался, быстро закончил разговор и покинул магазин, так и не купив собаки.
Игра случая заключалась в том, что муж продавщицы в школьные годы учился с Томом Эдмондсоном в одном классе. Что тут скажешь, совпадения случаются! Услыхав рассказ супруги о странном поведении покупателя, мужчина стал задавать уточняющие вопросы и понял, что описание внешности неизвестного отлично походит Эдмондсону. В общем, супруги направили свои стопы в офис шерифа и рассказали о возникших подозрениях. Через час помощник шерифа округа Маршалл отстучал телеграмму шерифу округа Морган с кратким изложением событий и предложил принять участие в предстоящей облаве. В тот же день в Эйрэб прибыла группа помощников Шиппа, вместе с которой приехали два человека, лично знавшие Тома Эдмондсона.
На территории города и прилегавших к нему фермах вечером 10 декабря и в первой половине следующего дня была проведена масштабная поисковая операция, в результате которой таинственный покупатель собаки был найден. Оказалось, что этот человек не является Томасом Эдмонсоном, хотя некоторые детали его внешности формально неплохо соответствовали приметам пропавшего фермера.
Жители Вудланд Миллс, не дожидаясь поддержки властей, принялись собирать премиальный фонд, который следовало направить на выплату человеку, способному помочь в раскрытии преступления. 10 декабря, то есть спустя 2 недели со времени убийства на ферме Эдмондсона, были собраны 350 $, помещенные на депозит в отделении "First National bank" в городе Хартселл, ближайшем к Вудланд Миллс крупном населенном пункте. Просьба об оказании материалной помощи была направлена Губернатору штата, но в первой декаде декабря результаты рассмотрения этого обращения оставались ещё неизвестны.
Поздним вечером 11 декабря разыгралась трагикомическая история, заслуживающая того, чтобы мы её здесь упомянули. В офис Службы окружного шерифа в Декейторе, административном центре округа Морган, позвонил некий журналист и сообщил, что Томас Эдмондсон задержан и в настоящее время находится на борту парохода "Паттон", следующего в Декейтор по реке Теннесси. Звонивший спрашивал, будет ли Служба шерифа делать официальное заявление по этому поводу и намерен ли шериф Шипп изменить заявленную прежде точку зрения на события, произошедшие в Вудланд Миллс? Поднявший трубку помощник шерифа оказался застигнут врасплох, поскольку в Декейторе никто не знал о задержании разыскиваемого Тома Эдмондсона.
Шериф Шипп немедленно был поставлен в известность о случившемся и помчался к дежурному судье, дабы обсудить детали оформления ордера на арест и особый порядок содержания Эдмондсона в окружной тюрьме. После беседы с судьёй, шериф отправился в закрытый уже магазин скобяных изделий, разбудил владельца и купил новые замки и решётки. В течение нескольких ночных часов два слесаря собрали в окружной тюрьме особую камеру, точнее, клетку, в которой должен был в полной изоляции содержаться арестованный убийца жены и детей.
Пароход "Паттон", курсировавший по реке Теннесси, должен был прибыть в Декейтор (Decatur) в 7 часов утра 12 декабря. К этому часу на пирсе и в его окрестностях уже собралась толпа в несколько сот человек. Присутствовали и репортёры местных газет, все эти дни внимательно следившие за ходом расследования. Для шерифа, прибывшего на пирс в сопровождении всего лишь 6 помощников, такое количество возбужденной публики явилось неприятным сюрпризом. Как назло, пароход не прибыл к назначенному времени... не прибыл он и через полчаса... и через час. Подобные задержки были нетипичны и невольно у всех присутствовавших в головах стали роиться отнюдь не радужные предположения. Толпа у пирса росла, напряжение усиливалось. Минули два часа, а "Паттон" не появляся! Шериф в те минуты несомненно размышлял над тем, как он станет пробиваться через огромную недружественную толпу, имея в своём распоряжении всего лишь нескольких помощников, и мысли эти вряд ли способствовали ег успокоению.
Наконец в 09:30 пароход подошёл к пристани и каково же было удивление всех встречающих, когда выяснилось, что Томас Эдмондсон не сошёл на берег! Удивление ещё более возросло после того, как капитан корабля заявил шерифу, что ему ничего неизвестно о нахождении на борту задержанного! Это не лезло ни в какие ворота...
Шериф Шипп заподозрил, что он лично и вся его служба стали жертвой жестокого розыгрыша. К полудню в здании окружного суда собрались представители местной власти, обсуждавшие сложившуюся ситуацию и решавшие, как лучше вывести на чистую воду шутника. Поскольку в те времена соединения телефонных абонентов осуществлялись на телефонных узлах вручную, имелась весьма ненулевая вероятность того, что телефонистка запомнила номер абонента, звонившего в офис шерифа около полуночи. В общем, присутствовавшие на совещении приняли решение устроить допрос девушек-телефонисток, но загадка нашла внезапное и неожиданное для всех решение. Слово взял коронер Дэвид Элмон, который с лучезарной улыбкой признался, что звонок шерифу устроил он с целью... пошутить!
Воистину, за такие щутки в зубах бывают промежутки! Мы можем только догадываться, каким усилием воли Шиппс сдержал порыв набить коронеру рожу, но порыв такой должен был быть очень сильным. Своеволие Дэвида Элмона объяснялось, по-видимому, тем, что этот человек принадлежал к высшему алабамскому сословию, члены его семьи на протяжении по крайней мере трёх поколений занимали видные должности в администрациях различных округов и штата. В начале XX столетия Эдвин Элмон, дядя Дэвида, являлся конгрессменом в парламенте штата, затем он сделался окружным судьёй в округе Лодердейл, расположенным по соседству с округом Морган. Понятно, что наличие богатой и влиятельной родни делало Дэвида неуязвимым, такому, как он, могла сойти с рук любая глупость.
Заметка с говорящим заголовком "Шериф Шипп стал жертвой шутки", одна из многих подобных, в середине декабря 1908 года рассказала читателям о весёлом розыгрыше с мнимой поимкой Томаса Эдмондсона.
Вообще-то, история с "шуткой" коронера Элмона весьма выпукло характеризует нравы и общий уровень развития тогдашних американцев, причём не рядовых граждан, а лиц, облеченных властью. Случай, конечно же, вопиющий по своей глупости и бессмысленности.
Прошло чуть более недели и Дэвид Элмон вновь привлёк к себе внимание прессы. 21 декабря он собрал журналистов и рассказал о том, что Губернатор Алабамы Брэкстон Комер (Braxton Bragg Comer) выделил на пополнение премиального фонда, предназначенного для выплаты разоблачителю убийцы, 100 $. Элмон заявил, что считает выделенную сумму совершенно недостаточной и неадекватной тяжести преступления, а посему власти округа Морган не станут принимать эту подачку. Деньги будут возвращены казначейству, а он, Дэжвид Элмон, подготовит и направит Губернатору новое письмо, в котором постарается убедить главу региона в необходимости более щедрого финансиования.
Пока руководство округа Морган развлекалось таким вот незатейливым образом, в Вудланд Миллс происходили события в высшей степени интересные и важные.
Как отмечалось выше, 27 ноября останки членов семьи Эдмондсон, найденные в сгоревших сарае и доме, были преданы земле на территории заброшенной фермы, принадлежавшей отцу пропавшего без вести Тома. В тот же день семья Роберта Клементса покинула дом на ферме Томаса Эдмондсона и перебралась в дом, предоставленный другим местным фермером - Эдгаром Расселом.
Дом, оставленный Клементсами, некоторое время не привлекал к себе никакого внимания, но в середине декабря на ферме, явившейся местом преступления, появились работники, которым надлежало привести территорию в порядок. Они разгребли пепелище, оставшееся на месте дома Эдмондсонов, полнстью очистили от мусора уцелевшую часть каменного сарая и взялись приводить в порядок дом, сдавашийся прежде внаём Клементсам. В камине рабочие обнаружили остатки не полностью сгоревшей одежды - клетчатой рубашки, джинсового комбинезона, старого короткого пальто из грубой шерсти, а также мужского нижнего белья. Некоторые уцелевшие куски ткани были целиком запачканы кровью. Понятно, что ко времени появления рабочих кровь уже высохла, но также было ясно, что некогда этой крови было очень много. То есть явно источником крови явился не порезанный палец...
Итак, кто-то пытался сжечь окровавленную одежду в камине. Кроме того, следы крови были найдены в самом доме, хотя впоследствии не все участники тех событий припомнили данную деталь - кто-то из них говорил о крови внутри дома, а кто-то - нет. Наконец, то, что крупные пятна крови имелись перед домом и на его стенах снаружи, нотариус Хелмс узнал буквально в первые часы после того, как стало известно о пожаре на ферме, о чём в своём месте было сказано.
Работники, занимавшиеся в декабре уборкой на ферме - а их было не менее 4-х, во всяком случае, имена 4-х нам известны в точности - не озаботились сохранением найденных фрагментов окровавленной одежды. Строго говоря, в их обязанности это не входило, нанявшие их сестра и брат Тома Эдмондсона платили им не за обнаружение и сохранение улик, а за наведение порядка. Тем не менее, люди эти обратили внимание на подозрительные находки, хотя до поры до времени предпочли на эту тему не распространяться.
Сложно сказать, какой оборот приняли бы события далее. Следствие имело двух подозреваемых - Генри Калберта и Роберта Клементса - причастность которых в преступлению выглядело равно недоказуемой. Никаких вещественных улик, способных подкрепить подозрения в адрес того или другого, не имелось и шансы обнаружить таковые таяли с каждым днём. Очень бы помог правоохранителям какой-либо неожиданный свидетель, способный указать пальцем на конкретное лицо и под присягой заявить об опозании, но... откуда такой свидетель мог появиться?
В январе 1909 г. всем жителям Алабамы казалось, расследование так и сойдёт на "нет" без всяких сюрпризов и драматичных поворотов. Но такой поворот всё-таки произошёл, неожиданный свидетель появился и случилось это именно тогда, когда никто никаких чудес уже не ждал.
Свидетелем оказался человек, не упоминавшийся ранее. Это был 13-летний Гилберт Лакер (Gilbert Luker), семья которого проживала на ферме, удаленной от участка Эдмондсонов почти на 1,2 км. Жена Роберта Клементса являлась родной сестрой его отца Руфуса и его тётей соответственно, то есть Роберт Клементс и Гилберт являлись свойственниками. Проще говоря, кровного родства между ними не существовало, но они считались родственниками и мальчик называл Роберта Клементса "дядей". Остаётся добавить, что каждый день Гилберт ходил мимо дома Эдмондсонов в школу и хорошо знал Нетти Эдмондсон, с которой был знаком фактически всю свою недолгую жизнь.
В январе 1909 г. Руфус Лакер (Rufus Luker), отец Гилберта, явился в кабинет шерифа Шиппса и рассказал в высшей степени необычную историю. По его словам, 24 ноября 1908 г., то есть накануне того дня, когда по мнению правоохранительных органов были убиты Лила Эдмондсон и её дети, Гилберта остановил Роберт Клементс и посоветовал утром следующего дня - 25 ноября - не ходить в школу своей обычной дорогой. То есть Гилберту надлежало идти окружным путём, либо не ходить в школу вовсе. Просьба звучала странно, никогда прежде дядя не обращался к племяннику с подобными заявлениями. Видя недоумение мальчика, Роберт дал ему 20 центов, полагая, видимо, преодолеть этим широким жестом его колебания. Однако проявленная дядей невиданная щедрость лишь усилила подозрения Гилберта. Он задал несколько вопросов, пытаясь понять, что же происходит, и по уклончивым ответам дяди догадался, что кто-то из членов семьи Эдмондсон убит или будет убит. Тогда Гилберт прямо спросил, всё ли в порядке с Нетти? Девочка, по-видимому, нравилась Гилберту и именно о её судьбе он выразил тревогу в ту минуту. Роберт вздохнул и с сожалением в голосе ответил, что Нетте помочь уже никто не в силах.
Мальчик взял предложенные ему деньги и сделал всё в точности так, как ему велел "дядя" Роберт. Он не знал, что происходило 25 ноября на ферме Эдмондсонов, но поздним вечером того дня там начался пожар, так что преступная подоплёка обращения Боба Клементса стала более чем очевидна. Не зная, как лучше поступить, Гилберт повинился перед родителями...
Этим, однако, рассказ заявителя не исчерпывался и далее повествование стало только интереснее. Очевидно, не доверяя полностью сыну, Руфус под благовидным предлогом пригласил к себе родную сестру, являвшуюся, напомним, женой Роберта Клементса. Он стал выяснять, что же именно случилось на ферме и женщина после некоторого запирательства призналась, что Роберт был вынужден убить всю семью Эдмондсон и днём 25 ноября занимался уничтожением трупов и подготовкой пожара. Опасаясь, что Гилберт Лакер станет свидетелем того, как он рубит тела, Роберт попытался избавиться от свидетеля, вручив ему накануне 20 центов. Руфус заверил шерифа Шиппа, что при разговоре с сестрой, во время которого та сделала это признание, присутствовала его жена, которая готова полностью подтвердить его рассказ.
Таким образом получалось, что уже в последних числах ноября супруги Лакер узнали о виновности Роберта Клементса в массовом убийстве. Но почему же они ничего не сообщили шерифу, коронеру или окружному прокурору?
Этот вопрос шериф задал своему собеседнику. Ответ оказался обескураживающим как по своему простодушию, так и неприкрытому цинизму. Руфус объяснил Томасу Шиппу, что решил шантажировать Роберта Клементса! Немного нажиться на его тайне, так сказать, по-родственному, келейно... Разумеется, собственную алчность Руфус попытался замаскировать благовидным предлогом, дескать, он не хотел доносить на преступника, поскольку боялся оставить детей Клементса сиротами, а ведь у того детей было аж семеро! Отправят Клементса на виселицу и кто останется с детьми? Родная сестра самого же Руфуса и будет мучиться с таким выводком... подобного жизненного финала врагу не пожелаешь!
Но если Руфус, преисполненный сострадания к родной сестре, решил в ноябре минувшего года не обращаться к правоохранительным органам и целых два месяца держал рот на замке, то почему же он явиля к шерифу теперь, в конце января? Руфус, услыхав из уст шерифа столь простой и очевидный вопрос, почему-то смутился, замялся... да и признался. Оказалось, что Роберт Клементс поначалу поддался на шантаж - он пообещал свойственнику выплатить кое-какие деньги, однако так ничего и не заплатил. Когда раздраженный Руфус в очередной раз потребовл от него "толику малую", Роберт неожиданно его осадил, пригрозив, что сделает с ним и его семьёй то же, что сделал с Эдмондсонами.
И то сказать, лучший способ избавиться от шантажиста - убить его! Странно, что Руфус Лакер не подумал о столь очевидном ршении с самого начала.
В общем, бедолага шантажист по-настоящему испугался. Клементс уже забил топором 5-х человек, кто или что может помешать ему повторить этот успешный опыт?
Если кто-то подумал, что шериф Шипп после беседы с доносчиком подпрыгнул в кресле, схватил свою шляпу и побежал к судье оформлять ордер на арест Роберта Клементса, то поспешим внести ясность - ничего такого шериф делать не стал. Вообще же, нельзя не признать того, что шериф Томас Шипп производит впечатление самого адекватного и разумного человека из всего числа героев этой истории. Его первоначальная версия, вызвавшая недоверие прокурора и коронера, окзалась в конечном счёте верна. Шериф хорошо знал людей, населявших вверенный ему округ, и потому рассказ добровольного помощника Руфуса Лакера, по-видимому, сильно ему не понравился.
История Лакера и в самом деле крепко пованивала. Нет, не так - она по-настоящему смердела! Доносчик ссылался на сына, таким образом - это мало того, что заявление с чужих слов, так ещё и опирающееся на рассказ 13-летнего мальчика, свидетеля несовершеннолетнего, безответственного и ненадёжного. Получалось, что слову мальчика шериф должен верить больше, чем слову взрослого мужчины? Двухмесячная задержка с явкой в службу шерифа, как и объяснение этой задержки попыткой неудачного шантажа, выглядели очень скверно! Должностные лица должны, стало быть, поверить шантажисту и на основании его доноса решать судьбу добропорядочного гражданина? В общем, вся эта ситуация выглядела очень нехорошо и промедление шерифа понять можно.
Но надо же было такому случиться, что буквально на следующий день после разговора Руфуса Лакера с шерифом Томасом Шиппом, а именно - 29 января 1909 года - произошли события, никак с шерифом не связанные, но прямо повлиявшие на весь последующий ход этой истории.
|
