В первый же день своего пребывания под стражей Страффен дал исчерпывающие показания об убийствах Бренды Годдард и Сесилии Бэтстоун.

     По его словам, он не был знаком с будущими жертвами и никакого недоброжелательного чувства к ним не испытывал. Также он отрицал сексуальный подтекст содеянного. Вообще же о сексе Джон знал только понаслышке и не только не имел половых контактов, но даже никогда ни с кем не целовался, кроме матери, разумеется. Это следствие установило с абсолютной надёжностью, поскольку много сил затратило на безуспешный розыск возможных сексуальных партнёров убийцы.

рис. 3: Джон Страффен легко и как будто бы даже с удовольствием сознался полиции в убийствах двух девочек, но при этом мотивы содеянного объяснить не смог.

     15 июля 1951 г. Страффен увидел 5-летнюю Бренду, собиравшую цветы рядом с домом, в котором жила, и увёл её с собою без какой-либо конкретной цели. Он сказал девочке, что знает, где есть цветы красивее - этого оказалось достаточно, чтобы наивный ребёнок пошёл с незнакомым мужчиной. Страффен завёл Бренду в Хеджемит-парк и, не зная толком, что же ему предпринять, просто-напросто схватил её за горло руками и повалил на землю. При падении она разбила голову о камень - произошло это случайно, убийца даже не увидел в траве булыжника. Задушив ребёнка, он убежал, никем не замеченный. Мать погибшей девочки, сообщив полиции приметы подозрительного мужчины, невольно пустила розыск по неверному следу: Страффен вовсе не походил на предполагаемого 35-летнего преступника с велосипедом, он был куда моложе и притом без велосипеда.
     8 августа 1951 г. Джон направился в кино, но по пути встретил 9-летнюю Сесилию Бэтстоун, которую пригласил с собою. Затем он позвал девочку погулять по лугу Тампс, они доехали до нужного места на автобусе, некоторое время побродили в траве, а затем, оказавшись в уединённом месте, Страффен набросился на свою спутницу и задушил её. Убийство снова было безмотивным, но оно явно доставило преступнику удовольствие - об этом можно было судить по тому, с каким упоением Страффен рассказывал о содеянном в полиции.
     Неожиданное разоблачение зловещего убийцы в последующие дни и недели привлекло огромный интерес публики к его личности. Интерес этот был понятен - чудовищность и бессмысленность преступлений Страффена выходили далеко за рамки традиционных представлений о человеческом гневе и жестокости, а потому вполне правомерным казался вопрос о природе этих переживаний.
     Что же это был за человек? И почему он стал безжалостным убийцей? Джон Томас Страффен родился 27 февраля 1930 г. в семье военнослужащего. Он был третьим ребёнком в семье, старшая сестра была от рождения дебильной и нуждалась в уходе. В 1932 г. семья отправилась в Индию, куда по делам службы был переведён отец Джона. В 1938 г. последовало возвращение в Великобританию, в том же году отец вышел в отставку. Семья поселилась в Бате, где и жила все последующие годы. К этому времени врачи уже диагностировали задержку развития Джона Страффена, причина которой была не совсем ясна - тут могли сработать как наследственные факторы, так и перенесённый мальчиком в возрасте 6 лет энцефалит.
     В октябре 1938 г. 8-летний Джон имел первую стычку с непонимающим его миром. Ввиду неуспеваемости и систематических прогулов школьных занятий его направили в специализированную детскую клинику по коррекции поведения. Это был своеобразный интернат для девиантных детей и подростков. Пребывание там мало помогло Страффену. В июне 1939 г. его отдали под суд за хищение кошелька у девочки и Джон получил 2 года условно. Через год - в июне 1940 г. - мальчика направили в школу для умственно недоразвитых детей имени Св.Иосифа в городке Самбурн. При его тестировании там был зафиксирован коэфициент интеллекта, равный 58, что соответствовало лёгкой степени умственной отсталости (в форме дебильности). В 1942 г. Страффен переместили в старшую школу аналогичного профиля в городе Бесфорд. Через два года его подозревали в убийстве двух гусей, принадлежавших педагогу этой школы, но ничего доказать не удалось. Подозрение тогда пало на подростка ввиду его конфликта с учителем: злопамятность Страффена была уже хорошо известна окружающим.
     В 1946 г. юноша закончил спецшколу, его IQ на момент выпуска достиг 64, а субъективный возраст был оценён экспертной комиссией в 9,5 лет. Страффен возвратился в Бат и как лицо, подпадающее под "Закон о слабоумных", получил на условиях социального найма работу на швейной фабрике. Джон сидел за швейной машинкой в окружении женщин, которые, видимо, не очень-то стеснялись "мальчика-дурочка". Можно предположить, что они вели в его присутствии откровенные разговоры, переодевались и даже как-то подначивали, провоцируя смущение. Страффен тогда уже был достаточно высок, растительности на лице не имел, выглядел тщедушным, вялым и вообще походил на аморфное бесполое существо. Тем не менее, он имел нормальную половую конституцию и было бы неверно считать 16-летнего подростка лишённым полового влечения. То, что в это время он оказался в исключительно женском окружении, подействовало на него плохо - именно в 1946-47 гг. Джон начинает совершать кражи. Клептомания его быстро приняла довольно необычную форму - Страффен никогда не приносил ворованное в дом, а оборудовал тайники, в которые складывал свою "добычу". Таковой являлись преимущественно мелкие женские безделушки - карманные зеркала, расчёски, заколки для волос. Всю эту мелочёвку Джон тащил у своих коллег по работе и никогда не воровал в магазинах. То, что юноша относил в свои "закрома" и бережно хранил там именно женские вещи, а не продукты питания или, скажем, мужские аксессуары, свидетельствует о его фетишизме и сексуальной мотивации воровства. Примечательно, что Страффен не пытался сбывать свою "добычу", он наслаждался ею в одиночестве, явно грезя о прежних хозяйках ворованных вещей.
     Кстати, важно отметить, что Страффен, несмотя на своё слабоумие, неплохо конспирировался. Хотя никто и никогда не учил его воровать, он ни разу не был пойман с поличным. Юноша не приносил ворованное в дом, понимая, что может "расшифровать" себя перед членами семьи, он всегда довольно ловко прятал и перепрятывал свою "добычу". Другими словами, его низкий интеллект вовсе не отменял ловкость, практическую смётку и способность мыслить перспективно. Об этом следует помнить в контексте всех последующих поступков этого человека.
     12 сентября 1947 г. Джон поссорился с отцом девочки с которой попытался познакомиться на улице. Мужчина прогнал Страффена, однако тот вернулся поздним вечером, влез в сарай на заднем дворе и... задушил там пять цыплят. Что и говорить, весьма примечательная для 17-летнего молодого человека злопамятность! Однако, дальнейшие события оказались неожиданны для всех.
     В скором времени после убийства цыплят Страффен был задержан полицией и признался на допросе, что месяцем ранее совершил хищение кошелька из женской сумки. Тогда его стали проверять на возможную причастность к нападениям на женщин и выяснили, что 27 июля 1947 г. Страффен схватил за горло 13-летнюю девочку в городе Бэзвик (Bathwicke). Сначала он зажимал своей жертве рот рукой и грозился убить её, а потом неожиданно оставил и пустился наутёк. Хотя пострадавшая дала неплохое описание нападавшего, отыскать его тогда не удалось. Теперь же Страффен был арестован и направлен на психиатрическое освидетельствование в тюрьму Хорфилд (Horfield). Там довольно быстро выяснилось, что арестант неспособен понять простейшие команды и явно неадекватен, в результате чего 10 октября 1947 г. последовал перевод Страффена в специализированную колонию "Хорзем" (Horthem) в небольшом городке Элмодсбари севернее Бристоля. В "Хорземе", в отличие от обычных тюрем, решалась задача социальной реабилитации "спецконтингента" и заключённые получали специализированную психиатрическую помощь. Почти 2 года, вплоть до июля 1949 г. Джон содержался в "Хорземе" и за это время неплохо себя зарекомендовал - он был трусоват, безинициативен, малообщителен, в общем, это был идеальный заключённый, неспособный создать проблемы администрации лечено-исправительного учреждения. В июле 1949 г. Страффена направили на сельхозработы в Винчестер - это была своего рода привилегия для заключённых, показывающих "положительную динамику адаптации". Там Джон оказался на положении бесконвойного, никто от него тогда не ждал никаких неприятностей.
     Однако в феврале 1950 г. вечно голодный Страффен украл сумку с грецкими орехами. Кража, конечно, являлась совершенно пустяковой, но с "положительной динамикой" было покончено. Джона вернули в "Хорзем", откуда он, пользуясь невниманием персонала, в августе 1950 г. ушёл домой. Именно ушёл, строго говоря, это был даже не побег. Поступок сей изначально выглядел как малоосмысленный, в самом деле, ну куда мог скрыться человек с разумом ребёнка да притом ещё и без денег? Не прошло и суток, как полицейские отыскали беглеца на кухне матери, поедающим оладьи. Однако, при попытке забрать из его рук тарелку, флегматичный до того Страффен неожиданно набросился на патрульных. Случившееся следовало признать весьма тревожным симптомом, ведь никогда прежде Джон не решался на открытое сопротивление взрослым мужчинам. Начиная с этого времени, наблюдавшие его врачи стали отмечать такие черты личности и поведения Джона, как своеволие, демонстративное неподчинение, агрессию по отношению к тем, кто заведомо слабее. При этом Страффен по-прежнему оставался трусоват и обычно уклонялся от конфликта с равным противником.
     По достижении 21 года Страффен, согласно положениям "Закона о слабоумных", прошёл комплексное медицинское освидетельствование, в ходе которого ему сделали гальвано-энцефалограмму мозга. В результате были обнаружены объективные аномалии в работе мозга, связанные, по мнению врачей, с перенесённым в возрасте 6 лет энцефалитом. Т.о. умственная отсталость Джона имела не врождённый характер, а приобретённый вследствие заболевания (здесь надо отметить, что для лёгких форм умственной осталости, как у Страффена, этиологию удаётся установить весьма редко, не более чем в 15% случаев). В целом же, по результатам обследования Джон был признан достаточно адаптированным для жизни под надзором родителей. Было решено освободить его из "Хорзема" и 4 апреля 1951 г. он благополучно покинул сию юдоль земной печали.
     Страффен вернулся к родителям в Бат и устроился работать садовником в усадьбе в расположенном неподалёку Баземптоне. Дальнейшее уже описано - он совершил убийства Бренды Годдард и Сесилии Бэтстоун. Но вот свою причастность к убийству и изнасилованию Кристин Батчер арестованный так и не признал. В этом его никто и не обвинял - как выяснила полицейская проверка Страффен располагал на 8 июля 1951 г. надёжным alibi и не имел никакого отношения к тому, что произошло у стен Виндзорского замка.
     Впрочем, определённая связь между трагической гибелью Кристин Батчер и поступками Джона Страффена всё же существовала. Во время бесед с последним врачи установили, что Страффен видел газетные заголовки, посвящённые убийству девочки. Сами статьи Джон не читал, ибо не имел такой привычки, однако заголовки и фотографии запомнил. Он решил, что газетчики ругают полицию за головотяпство и эта мысль чрезвычайно обрадовала Страффена. Он понял, что гибель девочки способна доставить правоохранительным органам немало головной боли и решил непременно как-нибудь совершить подобное убийство. Джон простодушно признался психиатрам, что ненавидит полицию и рад доставить ей неприятности; если для этого надо кого-то убить, то он готов даже на это! По странной иронии судьбы это решение оформилось в голове Страффена 10 июля (в тот день материалы о гибели Кристин Батчер разместили практически все английские газеты), в тот самый день, когда Джон успешно прошёл плановое освидетельствование у психиатра. Доктор признал улучшение реакций пациента и оценил его "субъективный возраст" в 10 лет, что было несколько выше, чем прежде. Такая вот позитивная динамика...
     Предварительные слушания, призванные решить вопрос о возможности предания арестованного Джона Страффена, начались в суде г.Бата 20 августа 1951 г. На двух заседаниях были заслушаны доводы сторон. Принимая во внимание добовольные заявления арестанта, которые обвинение могло подтвердить не только официально зафиксированными показаниями, но и свидетельствами большого числа лиц (как сотрудников полиции, так и совершенно посторонних людей), обоснованность предания Страффена суду сомнений не вызывала. Защита, правда, пыталась доказать слабоумие обвиняемого, в частности, адвокат простодушно заявил, что Джон не понимает, для чего ему нужен защитник и отказывается говорить с ним начистоту, но этот довод выглядел не очень убедительно. Особенно в контексте того, что после первого убийства Джона Страффена опрашивали полицейские детективы и тот успешно усыпил их бдительность и отвёл от себя все подозрения. Для слабоумного такое поведение выглядело слишком уж умным.
     В конечном итоге на предварительных слушаниях было решено, что судебный процесс над Джоном Страффеном начнётся с заслушивания психиатра, наблюдающего обвиняемого длительное время и способного дать объективные показания под присягой.
     До суда Джон содержался в тюрьме Хорфилд, той самой, где ему уже доводилось бывать четырьмя годами ранее.
     Выездная сессия окружного суда графства Сомерсет, призванная исследовать дело по обвинению Джона Страффена в убийстве Бренды Годдард и Сесилии Бэтстоун, открылась в Бате 17 октября 1951 г. Без особых проволочек было отобрано потребное количество присяжных заседателей и судья Джастис Оливер обратился к психиатру, прибывшему из тюрьмы Хорфилд, с предложением сообщить суду компетентное мнение о вменяемости подсудимого.
     Доктор Питер Паркс (Peter Parkes) выступил с короткой, но весьма содержательной речью. Он признал Страффена безусловно умственно отсталым, не отдающим себе отчёт в тяжести совершаемых поступков и неспособным к их сокрытию. Тюремный психиатр особо подчеркнул, что обвиняемый в силу своего развития не понимает сущности судебной процедуры, не сознаёт своих гражданских прав и, соответственно, не может ими воспользоваться. А посему, сделал вывод Питер Паркс, судебная процедура в отношении такого обвиняемого, как Страффен, теряет свои фундаментальные функции - дисциплинарную и устрашающую.
     В своём заявлении психиатр явно вышел за пределы своей компетенции, пустившись в рассуждения не связанные с той областью медицины, говорить о которой он был уполномочен. С некоторыми из положений, высказанных доктором, можно поспорить, но делать это вряд ли нужно по той причине, что спустя почти шестьдесят лет возражения эти напрочь лишены смысла. Как мы увидим из дальнейшего, психиатра Питера Спракса очень скоро поправит сама жизнь. А в тот день судья Джастис Оливер поставил точку в едва начавшемся судебном процессе, объявив после выступления психиатра, что в Англии не судят сумасшедших.
     И тем избавил Джона Страффена от петли. И от тюрьмы тоже!
     Совершивший убийство двух девочек человек отправился вовсе не в тюремную камеру, а в больницу тюремного типа Бродмур (Broadmoor). Хотя помещалась она в комплексе из 9 зданий бывшей тюрьмы по соседству с городком Кроуторн (Crowthorne), открытой ещё в 1863 г., всё-таки это была именно больница, а не тюрьма. В 1948 г. Бродмур передали из ведения Министерства внутренних дел Национальной службе здравоохранения (аналогу отечественного Минздравсоцразвития) и это повлекло существенные изменения режима содержания. Было отменено распространённое в обычных тюрьмах штрафование заключённых сокращением прогулок, передач с воли и свиданий, а самих заключённых стали называть "пациентами". Инспекциями Бродмура теперь занимались не чиновники тюремного департамента, а врачи. Да и сам персонал, обслуживающий заведение, стал другим: вместо конвоиров, съевших собаку на уловках осуждённых, за порядком в Бродмуре теперь следили санитары, набранные по краткосрочным контрактам из окрестных населённых пунктов - Сэндхерста, Брекнелла и Бэгшота. Они не имели оружия и форма их отличалась от полицейской. Конечно, всё это отнюдь не превращало Бродмур в санаторий, но и тюрьмой это заведение уже никак нельзя было назвать.
     Страффен в Бродмуре ничем плохим себя не проявил - дисциплину не нарушал, от лечения не отказывался, никаких требований не выдвигал. Так бы он и остался в числе сотен других, ничем не примечательных "пациентов" Бродмура, память о которых стёрлась напрочь, если бы только 29 апреля 1952 г. он не совершил свой феноменальный побег.
     Феноменальным этот побег можно считать потому, что предпринял эту попытку человек, от которого никто не ожидал подобной выходки. И осуществил задуманное столь изящно и ловко, что посрамил всю английскую судебную систему.
     Заключённые Бродмура активно привлекались к разного рода внутрибольничным работам - от строительных, до озеленения территории, площать которой, кстати, составляла 53 акра (было где развернуться ботаникам-мичуринцам!). В апреле 1952 г. Джон Страффен работал подсобным рабочим в больничной котельной, а в последних числах месяца был переведён на уборку территории. 29 апреля он, вместе с ещё одним "пациентом", был направлен на переноску мусора, собранного накануне и сложенного у стены одного из зданий. Присматривал за парочкой санитар, который сам работой не занимался. "Пациенты" носили мусорок, потом принялись намывать мостовую - вполне душеполезная работа для спецконтингента! В какой-то момент Страффен попросил разрешения прополоскать тряпку в бочке в с дождевой водой за углом здания и такое разрешение получил. Он совершенно спокойно направился в нужное место, свернул за угол, прошёл мимо бочки с водою, вскарабкался на пристроенный к наружной стене навес, перелез через стену и спрыгнул с той стороны. Проделанное убийцей никак нельзя назвать акробатическим трюком - высота навеса составляла всего 2,4 м., а стены - 3,0 м. Даже для мужчины умеренно физически развитого преодоление подобных преград затруднений вызвать никак не могло...
     В 14:42 в Бродмуре была объявлена тревога, Страффена принялись искать сначала на территории больницы, а затем вне её. Говорить о масштабной розыскной операции не приходится - на поиск и задержание убийцы были отправлены всего... 4 пары (8 человек!) санитаров на велосипедах.
     Чем же занимался Джон Томас Страффен после побега? Он направился в сторону небольшого населённого пункта Кроуторн, расположенного западнее тюрьмы. Направление движения было выбрано очень удачно, если не сказать парадоксально: на востоке от Бродмура расположена большая, примерно 5 км. на 5 км., чуть всхолмленная пустошь, поросшая кустарником и деревьями. Логично было предположить, что беглец, стремящийся запутать следы, устремится именно туда. Ан нет! Джон Страффен действовал куда рациональнее, он двинулся к людям, в том направлении, движения в котором от него не ожидал никто. По пути беглец сбросил больничную робу, под которой оказалась цивильная одежда - чёрные брюки, серая рубашка, шерстяной жилет. То, что Страффен заблаговременно раздобыл эту одежду и одел её под свою униформу, однозначно свидетельствует о наличии предварительно продуманного и тщательно исполненного плана. А выбор направления движения после побега позволяет заключить, что был этот человек вовсе не настолько глуп и слаборазвит, как считали его врачи.
     Около 15:00 беглец приблизился к дому жительницы Кроуторна Дорис Спенсер, которая в это время работала на лужайке, и вступил с нею в разговор. Он попросил воды, задал несколько незначительных вопросов о погоде, затем поинтересовался, не беспокоит ли жителей городка близость Бродмура? После чего стал расспрашивать, как часто совершаются побеги из лечебницы? куда обычно двигаются беглецы? и т.п. Тема эта явно беспокоила странного молодого человека и Дорис Спенсер, чей муж работал санитаром в Бродмуре, насторожилась. Однако, стараясь не выдать своих чувств, женщина спокойно и обстоятельно ответила на все вопросы странного собеседника и едва тот ушёл, бросилась к телефону. Её звонок в Бродмур помог прояснить ситуацию и задав правильное направление розыска беглеца.
     Страффен между тем, продолжал своё пешее движение и около 17:00, возможно, чуть позже, достиг населённого пункта Фарли-Хилл (Farley Hill), удалённого от Бродмура примерно на 10 км. (пройденное по пересечённой местности расстояние свидетельствует о том, что Страффен всё это время двигался энергично и без остановок). Ещё через некоторое время, примерно в 17:30, он обратился к домохозяйке по фамилии Кенион с просьбой угостить его чаем. Та налила ему чаю и объяснила, как пройти к автобусной остановке и дабы показать дорогу даже вышла из своего дома.
     Однако на остановку Страффен не пошёл. Энергичной рысцой он двинулся к соседнему городку Арборфилд (Arborfield), где удачно тормознул автомашину, за рулём которой сидела Дороти Майлс. Беглец попросил довезти его до городка Уокингхэм (Wokingham), но запаса его обаяния нехватило, чтобы уговорить даму на это. Дороти лишь согласилась высадить его на автобусной остановке, откуда ходят автобусы в Уокингхэм. При подъезде к остановке Страффен заметил пару мужчин в хорошо знакомой форме на велосипедах - это были санитары из Бродмура. Беглец до такой степени растерялся, что простодушно поинтересовался у Дороти Майлс, видит ли она этих мужчин и не знает ли, что они здесь делают? Дурацкий вопрос расторожил женщину, она прекрасно знала форму сотрудников Бродмура и догадалась, что в лечебнице объявлена тревога. Окончательно ей всё стало ясно после того, как Страффен, выйдя из автомашины, направился не к автобусной остановке, а в сторону от неё, причём в сторону, противоположную Уокингхэму, куда он, якобы, собирался ехать!

     Убедившись, что молодой человек направился совсем не туда, куда перед тем намеревался, Дороти Майлс подъехала к патрулю из Бродмура и рассказала о странном пассажире. После того, как она описала его внешность, всё стало на свои места и санитары, вооружённые 30 см. дубинками из бука, рванулись в погоню. Страффен за это время успел уже отойти на несколько сот метров, он сошёл с дороги и свернул за здание местного паба. Там его и настигли санитары. На заданный ему вопрос, "куда он направляется?" Страффен не раздумывая ответил: "В Брамшилл-Хант!". Ответ был неудачен, дорога в Брамшилл-Хант находилась совсем не здесь, кроме того, санитары опознали беглеца. Но этот эпизод интересен тем, что Страффен ещё раз (далеко не первый!) продемонстрировал в критическую минуту совсем недетскую сообразительность и находчивость. Джон оказал санитарам отчаянное сопротивление, но отсутствие навыков рукопашного боя не оставило ему ни единого шанса одолеть двух мужчин с палками в руках. В 18:40 Страффен был задержан и с наручниками на запястьях доставлен в помещение паба, ставшего с той поры местной достопримечательностью.

рис. 4: Маршрут Джона Страффена в день его побега 29 апреля 1952 г. Цифры на карте обозначают: 1- Кроуторн, населённый пункт рядом с которым находится больница Бродмур, из которой Страффен совершил побег в 14:40; 2- Фарли-Хилл, населённый пункт примерно в 10 км. от Бродмура, в котором беглец появился после 17:00. Там он осведомился о расположении автобусной остановки, но на неё не пошёл, а двинулся в Арборфилд; 3- Арборфилд, небольшой городок по сеседству с Фарли-Хилл, в котором Страффен, "проголосовав" на обочине, сел в машину к Дороти Майлс; 4- место на шоссе А-329 возле автобусной остановки, где Дороти Майлс высадила Страффена; 5- тот самый Брамшилл-Хант, куда якобы Страффен направлялся; 6- Уокингхэм, населённый пункт, в который Страффен намеревался доехать на автобусе. Туда же он просил отвезти его Дороти Майлс. Глядя на эту схему можно понять логику беглеца, отнюдь не лишённую здравого смысла: чтобы сбить преследователей со следа, Джон Страффен собирался описать петлю и вернуться в район Бродмура. В то самое время, как район розыска с каждым часом должен был увеличиваться, беглец намеревался пересидеть горячую пору в непосредственной близости от места побега. Что ж, совсем даже неглупо!

     Беглец заливался слезами и постоянно бормотал: "Я её не убивал, я не убивал эту девочку!" Санитары знали, что Джон Страффен помещён в Бродмур за убийство двух девочек, поэтому на болтовню задержанного внимания не обращали. А вот посетители паба обратили внимание не только на беглеца из Бродмура, но и его болтовню. Вскоре прибыла автомашина из больницы и Страффена вместе с его стражами повезли обратно в Бродмур. В машине Страффен заныл: "С преступлениями покончено! Покончено!" Стенающего подобным образом беглеца привезли назад в больницу, где Джона накормили, дали успокаивающего и отправили спать. Работа с курировавшим Страффена психиатром была отложена на следующее утро.
     История на этом, однако, не закончилась.
     Поздним вечером того же дня в полицейский участок в Фарли-Хилл явились Элис и Рой Симмс, сделавшие заявление об исчезновении 5-летней Линды Бойер (Linda Bowyer), дочери Элис Симмс от первого брака. По их словам девочка в 17:00 отправилась кататься на велосипеде и по состоянию на 22:30 всё ещё не возвратилась домой. Местные полицейские знали, что днём из Бродмура был совершён побег, кроме того, им было известно, что беглец совершал прежде убийства девочек. И наконец - это самое главное!- полицейские уже были осведомлены о том, что Страффен проходил через Фарли-Хилл. В общем, основания для тревоги имелись, а потому, небольшое подразделение полиции в полном составе приняло участие в ночных розысках пропавшей девочки. К полиции присоединились добровольцы из местных жителей. Вооружённая фонарями группа из трёх десятков человек всю ночь осматривала дренажные канавы и кусты вдоль дорог, всё более отдаляясь от дома Симмс. Наконец, около 5 часов утра, в кустах был найден детский трёхколёсный велосипед, а через несколько минут в десятке метров поодаль - труп Линды Бойер.
     Судебный медик, бывший среди лиц, проводивших розыск, уже при первичном осмотре трупа посчитал, что причиной смерти девочки явилось удушение руками. Время смерти специалист определил как "около полусуток, скорее меньше, чем больше". Относительно сексуального мотива он также высказался достаточно определённо - такового не усматривалось ввиду того, что одежда погибшей не была потревожена и не имела следов сопутствующих выделений.
     Полученной информации оказалось вполне достаточно для того, чтобы ещё до 8 часов утра пара детективов уголовной полиции графства Беркшир явилась в Бродмур и потребовала встречи с вчерашним беглецом. Больничного начальства в это время на рабочем месте ещё не было и растерявшийся начальник ночной смены позволил полицейским пройти внутрь без официального на то предписания судьи. Впоследствии действия полиции станут трактовать как самочинные и нарушающие установленную процедуру дознания (об этом будет написано чуть ниже). Для нашего же сюжета важно то, что два детектива были допущены в 8 часов утра в камеру Страффена без сопровождения врача-куратора, в обществе только двух санитаров. Следует особо подчеркнуть, что в тот час ещё никто в Бродмуре не знал об убийстве Линды Бойер.
     Страффен крепко спал, появление нежданных визитёров разбудило его. Полицейские задали Джону всего лишь несколько вопросов, диалог занял буквально две-три минуты. Свидетели и участники (в т.ч. санитары Бродмура) впоследствии воспроизвели его почти дословно. Полицейские осведомились, встречал ли Страффен во время своего побега девочку в окрестностях Фарли-Хиллс и не причинял ли ей вреда? Джон ответил, что он не убивал её, на что один из детективов не без ехидства заметил, что об убийстве никто пока не говорит. Страффен, сообразив, что сказал лишнее, поспешил объясниться и выразился примерно следующим образом: вам известно, что я прежде уже убивал двух девочек и если вы теперь явились ко мне, то стало быть, произошло ещё одно убийство! Тут полицейские согласились, дескать, действительно в Фарли-Хиллс произошло убийство девочки. На что Страффен в запальчивости выкрикнул: я не убивал девчонку на велосипеде! Детективы переглянулись - никто в Бродмуре ещё не знал о том, что погибшая девочка каталась на велосипеде, об этом мог знать только убийца.
     Полицейские прекратили разговор со Страффеном и покинули его камеру.
     Дальнейшие события последовали как в калейдоскопе. Прокуратура посчитала, что полученные полицией косвенные данные слишком многозначительны, чтобы их можно было проигнорировать, и постановила провести официальный допрос Джона Страффена. Таковой состоялся 1 мая 1952 г. и продлился 5 часов. Его результатом стало официальное выдвижение последнему обвинения в убийстве Линды Бойер. Кроме того, представители прокуратуры заявили о намерении перевести Страффена из Бродмура в тюрьму, где возможно полноценное обеспечение его изоляции от общества.
     Разумеется, это вызвало протест администрации лечебницы и столкновение ведомственных интересов. Национальная Служба здравоохранения не могла так просто выпустить знаменитого преступника из своих рук - это означало публично расписаться в полной недееспособности и никчёмности. Поэтому решение щекотливого вопроса было перенесено в суд графства Беркшир, который на специальном заседании 2 мая рассмотрел представленный прокуратурой обвинительный материал, заслушал мнение психиатров о неполноценности убийцы и его неподсудности и... полностью встал на сторону прокуратуры. Миф о недоразвитом убийце, лишённом всякого ума, но при этом не забывающем одеть под больничную робу штатское платье, и ловко убегающем из спецлечебницы, не произвёл, видимо, на судью должного впечатления и тот постановил судить Страффена как обычного преступника. Также судья санкционировал его перевод в тюрьму Брикстон.
     Вечером того же дня Джон под полицейским конвоем покинул больницу и был доставлен по новому месту содержания.
     2 мая жители расположенных окрест Бродмура населённых пунктов провели общее собрание на котором потребовали от властей как расследования обстоятельств побега Страффена, так и создания системы предупреждения о побегах, подобную системе оповещения о воздушных налётах. В течение последующего месяца такая система была внедрена. Она базировалась на материальной части системы ПВО графства и состояла из командного центра, связанного прямым телефоном с Бродмуром, и большим числом периферийных сирен-оповещателей, централизованно включаемых и выключаемых из командного центра. Система охватывала 13 ближайших к Бродмуру населённых пунктов, и при реальном побеге сирены выдавали сигнал, слышимый в любом доме в радиусе 10 миль от больницы. Население было ознакомлено со специальным планом действий на случай побега, в котором особо оговаривались мероприятия по обеспечению безопасности детей и женщин. Разработанная тогда система оповещения населения действует и поныне.