Конечно , все  сказанное - чистое  предположение . следствие  не  провело  работы  в  этом  направлении  по  той  простой  причине , что  в  те  времена  представления  о  глубинной  связи  преступных  наклонностей  и  психосексуальных  отклонениях  еще  только  формировались ; теория  “доминантности”  Роберта  Ардри  появилась  много  позже – во  второй  половине  20 – го  столетия .
    Сегодня  же  универсальные  инструменты , предоставляемые  этой  теорией , позволяют  успешно  объяснять  самые  разнообразные  психологические  феномены : от  суицидальных  комплексов  трансвеститов , до  поведенческих  стереотипов  гомосексуалистов . Поэтому , проводись  судебно – психиатрическая  экспертиза  по  "делу  Богданович"  сегодня , она  заострила  бы  свое  внимание  на  совершенно  других  сторонах  личности  преступницы – прежде  всего  ее  сексуальной  реализации . И  была  бы  такая  экспертиза , скорее  всего , комплексной : помимо  Антонины  Богданович  судебные  психиатры  постарались  бы  изучить  и  личность  Якова  Беляева . 
   Как  бы  там  ни  было , заключение  экспертизы , признавшей  Антонину  Богданович  вменяемой , позволило  начать  подготовку  следственного  дела  в  суд . В  обвинительном  заключении , подготовленном  прокуратурой  петербургского  окружного  суда , подробно  и  глубоко  были   вскрыты  отношения  обвиняемой  и  жертвы . Этот  документ  производил  впечатление  целостного  и  добротно  скроенного ; на  основании  приводимых  фрагментов  переписки   и  признаний  самой  Богданович  вполне  можно  было  ставить  вопрос  о  предании  ее  суду  по  обвинению  в  умышленном  убийстве .  Однако , этого  не  произошло , хотя  у  самих  обвинителей , характер  преступления  сомнений , видимо , не  вызывал . Резюме  обвинительного  заключения  имело  следующий  вид : “Потомственная  дворянка  Антонина  Ивановна  Богданович  обвиняется  в  том , что  в  ночь  на  13 – е  июля  1912 г.  в  г. С. – Петербурге , в  доме  N 23  по  Фонтанке , находясь  в  состоянии  запальчивости  или  раздражения , с  целью  лишить  жизни  потомственного  Почетного  гражданина  Якова  Петровича  Беляева  произвела  в  него  пять  выстрелов  и  тем  причинила  ему  две  тяжкие  раны  в  грудь  и  голову , от  которых  он  тут  же  и  умер , т. е.  в  преступлении , предусмотренном  2 частью  1455  статьи  Уложения  о  наказаниях” .
   Возникает  вопрос : почему  обвинение  не  отказалось  от  формулировки  “убийство  в  состоянии  запальчивости  или  раздражения” ?
   Тут  потребуется  еще  одно  небольшое  отступление . 
   С  90 – х  годов  19 – го  столетия  в  России  очень  популярны  стали  теории  о  некоей  особой  одухотворенности  люмпенских  слоев  общества . Носители  нормальной , строгой  христианской  морали  подвергались  открытой  хуле  и  осмеянию  ( и  мышление  у  них – де  “кондовое”  и  патриотизм  “квасной” ) . Напротив , разного  рода  сброд , сволота  откровенно  антиобщественного  образа  жизни  ( “гопота”  по - нынешнему ) считались  выразителями  чуть  ли  не  высших  прогрессивных  идей . 
    Дань  такому  чудовищному  взгляду  на  общество отдали  многие  литераторы ; кто  читал  писанину  Льва  Толстого , Короленко  и  Горького  той  поры , тот  поймет , что  имеет  в  виду  автор . Челкаш  Горького  явился  наиболее  выпуклым  образчиком  подобного  извращенного  мировосприятия . Да  и  Лев  Толстой – идол  прогрессивной  молодежи – тоже  немало  воды  вылил  на  мельницу  идеологов  передовых  бредней . Его  отлучение  от  Православной  Церкви – факт  много  говорящий… Роман  “Воскресение” – это  панегирик  ( не  иначе ! )  возрождающимся  к  жизни  отбросам  общества . Катя  Маслова – даром  что  проститутка , осужденная  за  убийство ! – должна  восприниматься  по  мысли  автора  едва  ли  не  херувимом   во  плоти . Таких , правда , проституток  никто  в  реальной  жизни  не  видывал . Во  всяком  случае  Ломброзо , много  изучавший  проституцию , рассматривал  это  явление  как  глубокую  психиатрическую  и  психологическую  аномалию , как  глубокий  и  едва  ли  исправимый  дефект  личности  ( и  не  иначе ! ) . Всех  заинтересовавшихся  отсылаем  к  многочисленным  работам  этого  известного  психиатра , благо , наконец – то , они  переизданы  в  России  и  ныне  широко  доступны .
    Но  отечественная  образованщина  ( пресловутая  интеллигенция )  чтила  не  Ломброзо , а  Горького  и  Льва  Толстого . Потому  очень  популярны  были  идеи  духовного  возрождения  и  перерождения   убогих  и  падших . Все  время , пока  длилось  следствие  и  экспертиза  по  “делу  Богданович” , газеты  многословно  рассуждали  о  тяжкой  доли  женщины  в  классовом  обществе  и  цинизме  Якова  Беляева , использовавшего  бедную  Антонину  Богданович  сугубо  для  плотских  утех . Женщина , вырвавшаяся  из  порочного  круга  и  оставившая  свое  прежнее  ремесло , заслуживала , по  мнению  журналистов , всяческого  сочувствия ; именно  она изображалась  жертвой  общества  и  бесчеловечного  полицейского  государства . В  целом , общественное  мнение  весьма  сочувственно  относилось  к  такого  рода  демагогии ; опыт  аналогичных  судебных  процессов  в  разных  частях  России  неоднократно  давал  тому  подтверждения .
   Надо  думать , руководствуясь  именно  вышеизложенными  соображениями , прокуратура  решила  не  менять  формулировку  обвинения  на  более  жесткую . Очевидно , что  с  возрастанием  тяжести  наказания , грозившего  Антонине  Богданович , уменьшались  шансы  на  вынесение  присяжными  обвинительного  вердикта .
   Безусловно  удачным  ходом  обвинения  следует  признать  приглашение  на  суд  Апполины  Иосифовны  Гельцель . Формально   она  не  была  разведена  с  Беляевым ; особое , заверенное  нотариусом , соглашение  определяло  условия  ее  проживания  во  Франции  и  возможность  возвращения  в  Россию . Апполина  Иосифовна  могла  претендовать  на  “вдовью”  четверть  состояния  погибшего . Имея  мощный  материальный  стимул , эта  женщина  могла  превратиться  в  зале  суда  в   мощного  союзника  обвинителя , поскольку  великолепно  знала  Богданович  и  имела  все  основания  ненавидеть  ее  за  проявленное  в  1901 г.  вероломство .
     Гельцель  ответила  согласием  на  предложение  сотрудничать  с  обвинением  и , получив  официальный  вызов  в  суд , выехала  в  Петербург . Правда , к  открытию  процесса  она  опоздала .
     Суд  открылся  1  марта  1914 г.  без  ее  участия . “Дело  Богданович”  слушалось  Санкт – Петербургским  окружным  судом  с  участием  присяжных  заседателей . Обвинение  представлял  товарищ  Прокурора  окружного  суда  Рейнике , гражданским  истцом  , представлявшим  интересы  Гельцель ,  был  присяжный  поверенный  Булацель , адвокатом  обвиняемой  был  приглашен  Карабчевский .
   Последний – безусловно , опытнейший  юрист  и  тонкий  психолог – повел  очень  тонкую  защиту  обвиняемой . Прежде  всего , еще  на  этапе  допроса  полицейских  в  самом  начале  процесса , он  привлек  внимание   к  эпизоду , имевшему  место  в  июле  1912 г. , спустя  несколько  дней  после  гибели  Беляева . Следует  напомнить , что  на  момент  гибели  отца , в  Петербурге  находился  только  средний  из  сыновей – Иван ; Яков  и  Алексей  приехали  в  город   после  того , как  узнали  из  газет  о  происшедшем . Все  три  брата , собравшись , явились  к  следователю  с  намерением  обсудить  ход  расследования  и  в  частности  узнать  о  возможности  освобождения  из – под  стражи  Антонины  Богданович  под  внесение  денежного  залога . Спустя  двадцать  месяцев  этот  рядовой , в  общем – то , эпизод , Карабчевский  весьма  многозначительно  обыграл  в  суде : дескать , обратите  внимание , дети  погибшего  ходили  хлопотать  за  обвиняемую !
   Следующим , безусловно , удачным  ходом  адвоката , следует  признать  вызов  в  суд   свидетелем  защиты  Веры  Лучинской – сестры  первой  жены  Якова  Беляева . Женщина  эта  рассказала  о  том , как  с  появлением  в  доме  Апполины  Гельцель  ее  стали  третировать , откровенно  гнать , не  позволяя  заниматься  воспитанием  племянников . Эти  гонения  продолжались  до  тех  пор , пока  Яков  Петрович  не  порвал  с  Гельцель  и  не  отправил  ее  во  Францию . С  появлением  Антонины  Ивановны  Богданович  все  изменилось : Вера  Лучинская  была  полностью  восстановлена  в  правах . Она  опять стала  жить   в  семье  Якова  Петровича  Беляева  и  заниматься  с  племянниками , как  это  было  прежде . Простые  и  по – человечески  очень  понятные  эмоции  женщины  произвели  большое  впечатление  на  присутствовавших  в  зале ; чем  бы  ни  руководствовалась  Антонина  Богданович  устанавливая  добрые  отношения  с  Верой  Лучинской , ее  адвокат  сумел  с  большой  выгодой  подать  этот  эпизод .
   Почувствовав  силу  категоричных  и  ясных  показаний  Лучинской , гражданский  истец  потребовал  приостановить  процесс  до  момента  появления  в  суде  Апполины  Гельцель . Присяжный  поверенный  поступил , безусловно , правильно ; в  отношении  лица , интересы  которого  он  представлял , Лучинской  были  допущены  весьма  недружественные  выпады  и  их  не  следовало  оставлять  без  ответа .  
    Суд  постановил   прервать слушание  дела  и  продолжить  процесс  11  марта  1914 г.    
    К  этому  времени  Апполина   Гельцель  уже  приехала  в  Петербург  и  ознакомилась  со  стенограммой  первой  части  процесса . Было  ясно , что  ее  появление  с  суде – лишь  соблюдение  процессуальной  чистоты   и  не  более  того . Гельцель  находилась  за  тысячи  километров  от  места  преступления , отношений  с  участниками  драмы  практически  не  поддерживала  и  потому  вряд  ли  стоило  связывать  с  ее  появлением  надежды  на  некие  неожиданные  повороты  событий .Но  определеннную  перчинку   показания  этой  женщины  привнести , конечно  же , могли . 
    Появившись  в  суде  11  марта , Апполина  Иосифовна  Гельцель , не  без  злорадства , должно  быть , бросила  Богданович : “Какова  была , таковой  и  осталась !” . Она  много  рассказала  о  прежних  отношениях  с  обвиняемой  и  рассказ  ее  был  крайне  неприятен  для  защиты . Хотя  прямого  отношения  к  преступлению  сказанное  Гельцель  не  имело , впечатление  от  ее  слов  осталось  сильным . Стремясь  как – то  парировать  остроумные  сентенции  свидетеля , Карабчевский  во  время  перекрестного  допроса  Гельцель  постарался  развить  такую  мысль : все  услышанное  от  этой  женщины  относится  ко  времени  13 – 14  лет  до  того  момента , который  рассматривает  суд , потому  проверить  сказанное  фактически  невозможно . При  этом  уважаемый  адвокат  явно  оказался  не  в  ладах  с  логикой  и  здравым  смыслом : когда  приглашенная  им  Вера  Лучинская  поливала  грязью  Гельцель  и  нахваливала  Богданович , Карабчевского  вовсе  не  беспокоила  невозможность  проверки  ее  слов , как  и  то , что  показания  Лучинской  относились  к  давно  минувшим  годам  19 – го  века . Не  сдержав  в  какой – то  момент  раздражения  Карабчевский  высказался  о  Гельцель : “Она  осталась  довольна  своею  судьбою  жены – пенсионерки . Так  зачем  же  ее  выписали  теперь ? Для  обстановки ? Ценность  ее  появления  едва  ли  значительна !”
   Но  в  целом , история  с  появлением  в  суде  Апполины  Гельцель  была  своего  рода  разминкой , проверкой  позиций  сторон  на  прочность . Всем  было  ясно , что  главная  интрига  развернется  вокруг  совсем  других  лиц . Когда  Антонина  Богданович , отвечая  на  заданный  вопрос , как  бы  между  прочим  упомянула  о  “связи  Якова  Петровича  с  этой  женщиной” , ее  немедленно  попросили  уточнить , какую  именно  женщину  обвиняемая  имеет  в  виду ? Едва  Богданович  назвала  фамилию : Виноградова , ее  немедленно  остановил  судья , заявив , что  суд  не  располагает  данными  о  существовании  такой  связи  и  предложил  воздержаться  от  подобных  сентенций .
   Богданович  заявила , что  ей  известно  о  масштабных  тратах  Беляева  на  эту  женщину . Антонина  Ивановна  упомянула  о  факте  продажи  в  1909 г.  роскошной  усадьбы  “Судлей” ; деньги  от  этой  сделки  почти  полностью  Беляев  потратил  “на  Виноградову” . Обвинение  было  готово  в  такого  рода  выпадам  и  немедленно  предложило  заслушать  своего  свидетеля – некоего  г – на  Урбанского , банковского  агента  Нины  Виноградовой – способного  внести  ясность  в  характер  движения  денег   на  счетах  последней . 
   В  своих  свидетельских  показаниях  Урбанский   сообщил , что  Нина  Виноградова   являлась  владелицей  нескольких  банковских  счетов . В  Учетно – Ссудном  банке  она  имела  универсальный  счет  ( тогда  такие  счета  назывались  on – call – ными ) , с  которого  производила  платежи  по  биржевым  сделкам . Величина  счета  колебалась , обычно  она  составляла  около  50  тыс. рублей . Урбанский  был  также  банковским  агентом  и  Якова  Беляева  ( по  рекомендации  Нины  Виноградовой ) , так  что  он  мог  следить  за  состоянием  счетов  обоих  лиц . Ни  разу  он  не  видел  переброски  сколь – нибудь  значительных  сумм  со  счета   Беляева  на  счет  Виноградовой ; но  напротив , со  счета  Виноградовой  Беляеву  весной  1912 г.  были  перечислены  25  тыс . рублей . Урбанский  категорически  отверг  даже  в  качестве  предположения  возможность  помещения  денег  от  продажи  имения  “Судлей” – а  это  было  около  60  тыс . рублей – на  счета  Нины  Виноградовой . 
  Показания  банковского  агента  оказались , безусловно , сильным  ударом  по  позициям  защиты . Банковские  документы , приобщенные  к  делу , внятные , компетентные  разъяснения  специалиста , наглядно  показали  чего  стоят  слова  Богданович . Адвокат , по – видимому , знал , как  и  что  будет  говорить  Урбанский  и  принял  меры  к  тому , чтобы  уменьшить  впечатление  от  его  слов . Во  всяком  случае , дальнейший  ход  процесса  показал , что  Н. П. Карабчевский  не  напрасно  считался  одним  из  мэтров  столичной  адвокатуры ; этот  человек  умел  не  дать  застигнуть  себя  врасплох . В  его  действиях чувствуется  способность  предвидеть  ход  событий  и  умение  тщательно  готовиться  к  процессу .
    Карабчевский  рассказал о  том , что  банковский  агент  Урбанский – большой  личный  друг  Нины  Виноградовой . Друг  до  такой  степени , что  в  его  доме  в  Старой  Руссе  не  раз   останавливались  Виноградова  с  Беляевым . Адвокат  спросил  у  Урбанского : так  ли  это ? и  последний  был  вынужден  подтвердить  справедливость  заявления  Карабчевского . Своей  маленькой  ремаркой , по  сути – абсолютно  непринципиальной , адвокат  смазал  все  впечатление  от  показаний  Урбанского . Карабчевский  словно  сказал  присяжным : вы  же  видите , они  крепкие  друзья , а  чего  не  сделаешь  для  друга ! Он  не  обвинил  свидетеля  в  даче  ложных  показаний - для  этого  не  было  никаких  оснований , да  и  документы  Учетно – Ссудного  банка , предъявленные  Урбанским , подтверждали  его  правдивость . Но  по  сути , Карабчевский  дезавуировал  слова  Урбанского , причем  проделал  это  исключительно  благодаря  невысказанному  подтексту . 
   Вызванная  в  качестве  свидетеля  обвинения  Нина  Петровна  Виноградова  ответила  на  поставленные  ей  вопросы  четко  и  без  запинок ; в  ней  чувствовался  большой  интеллект  и  твердый  характер . Обвинитель  Рейнике  довольно  долго  задавал   вопросы  об  отношениях  ее  с  Беляевым , цитировал  различные  выдержки  из  38  писем  Виноградовой , приобщенных  к  делу  в  качестве  вещественных  доказательств . Ответы  свидетеля  практически  не  оставили  сомнений  в том , что  отношения  между  Беляевым  и  Виноградовой  и  в  самом  деле  были  теплыми  и  дружественными , но  никак  не  интимными . Карабчевский , приступив  к  допросу  Виноградовой , поинтересовался  у  нее : “Вы  раньше  писали  кому – либо ?”  Получив  отрицательный  ответ , адвокат  победоносно  воскликнул : “Вот  видите !” . И  постарался  объяснить  присяжным , что  если  женщина  переписывается  с  мужчиной , то  это  непременно  следствие  сексуальных  отношений . “Я  слишком  знаю  жизнь , слишком  стар , чтобы  верить  в  духовную  чистоту  этих  отношений” , - философски  подитожил  свои  логические  построения  адвокат . Т. е. , другими  словами , у  Карабчевского  получилось  почти   наполеоновское : если  истина  против  меня , то  тем  хуже  для  истины !
   Понимая , что  образованная , хорошо  воспитанная  Нина  Виноградова  производит  несравнимо  более  благоприятное  впечатление  на  присяжных , чем  вульгарная  Антонина  Богданович ; отдавая  себе  полный  отчет  в  том , что  пошлые  и  глупые  письма  последней  проигрывают  по  всем  статьям  деликатным  и  теплым  письмам  Виноградовой , Карабчевский  постарался  сказать  что – нибудь  плохое  и  об  этих  письмах . Адвокат  процитировал  слова  обвинителя , сказавшего : даже  Петраркой  пахнет  от  писем  Виноградовой  и  прокомментировал  их  таким  образом : “Да , она  обладает , несомненно ,  и  даром  слова , и  выразительностью  мыслей…Но  я  не  вижу  и  следов  духовного  общения !” .  Жаль , Карабчевкий  ничего  не  сказал   о  том , следы  какого  продукта  наполняют  страницы  писем   Богданович !  
   Тщательному  допросу  в  ходе  процесса  подвергся  Иван  Яковлевич  Беляев , человек , бывший  ближе  всех  прочих  к  месту  преступления . Он  дал  весьма  важные  показания  относительно  характера  стрельбы – в  высоком  темпе , без  интервалов . Это  заявление  определенно  играло  на  руку  защите , указывая  косвенно , на  действия  в  состоянии  крайнего  волнения . 
   После  допроса  домашней  прислуги , последовали  речи  обвинителя , гражданского  истца  и  адвоката . Тов .  прокурора  г – н  Рейнике  положил  конец  всем  многословным  дисскуссиям  в  суде , заявив  просто  и  без  затей : “Убивать  нельзя !” И  в  самом  деле , суд  собрался  не  для  того , чтобы  обсудить  личную  переписку  Беляева , или  обстоятельства  его  интимной  жизни ; суд  собрался  судить  убийство . Обвинение  потребовало  для  Богданович  трех   лет  лишения  свободы –  это  был  максимально  суровый  приговор , допустимый   частью  2  статьи  1445 “Уложения  о  наказаниях” . 
   Речь  Карабчевского  показательна  как  пример  поразительного  попрания  здравого  смысла . Удивителен  его  первый  логический  изыск , буквально  в  самом  первом   абзаце : “Всегда  ли  тот , кто  нажимает  курок , наносит  удар , от  которого  наступает  физическая  смерть , является  действительным  виновником   катастрофы ?” . Хотелось  бы  спросить  в  ответ  находчивого  адвоката : а  что , разве  человек , убивший  другого  человека , в  русском  языке  не  зовется  убийцей ? Пытаясь  сгладить  то  впечатление  вульгарности , которое  произвела  Богданович   на  сидевших  в  зале , Карабчевский  упомянул  и  о  ”некоторой  тяжеловесности  ее  черт” , и  о  “простоте  ее  слога” . И  поспешил  тут  же  добавить : “Не  всегда , однако , грубость  выражений  свидетельствует  о  грубости  чувств !” Вот  так , ни  много , ни  мало : тот , кто  убивает – не  всегда  убийца , а  кто  грубит – не  всегда  хам . Можно  даже  догадаться  в  каких  именно  случаях  это  не  так – когда  убивающие  и  хамящие  являются  клиентами  г – на  Карабчевского . Коснувшись  эпизода  с  арестом  Антонины  Ивановны , когда  та  хладнокровно  стала  командовать  горничной  какую  одежду  и  какое  белье  надлежит  приготовить  в  тюрьму , адвокат  сравнил   Богданович  с  казненными  королевами  Марией  Стюарт  и  Марией  Антуанеттой ; дескать , королевы  тоже  подбирали  себе  гардероб ! Интересно , адвокат  в  самом  деле  не  видел  разницы  между  проституткой , расстрелявшей  в   упор  своего  старого  сожителя , и  хрестоматийными  воплощениями  женского  достоинства ( в  лицах  Марии  Стюарт  и  Марии  Антуанетты ) , или  же  он  только  делал  вид , что  такой  разницы  не  видит…Карабчевский  подробно  остановился  в  своем  выступлении  на  отношениях  Антонины  Богданович  с  сыновьями  Якова  Беляева ; адвокат  взялся  доказывать , что  обвиняемая  стала  им  матерью , вырастила  мальчиков , поставила  их  на  ноги . Правда , растила  их , все – таки , в  большей  степени  Вера  Лучинская , а  на  ноги  они  встали  благодаря  папиным  деньгам  и  связям , но  для  адвоката  это  не  имело  особенно  большого  значения . Виновником  трагедии  Карабчевский  назвал… самого  Беляева . Адвокат  так  охарактеризовал  действия  погибшего : “…кого – либо  до  себя  раз  подняв – толкнуть  обратно  в  пропасть ! Выбрасывать  женщину , которую  подняли  до  себя  <…> возмутительно ! Вы  обязаны  щадить  ее !” Будь  Богданович  невинной  девушкой , соблазненной  подлым  растлителем , такой  пафос  можно  было  бы  понять , но  если  вспомнить , что  она – “Дебора”  из  салона  Апполины  Гельцель , то  выспренный  тон  адвоката  кажется  совсем  неуместным . Да  и  заплатить  25  тыс. рублей  с  огромными  процентами – это  вряд  ли  значит  “толкнуть  обратно  в  пропасть” ! 
   Присяжные  заседатели  после  получасового  совещания  вынесли  вердикт : “не  виновна” . Антонина  Ивановна  Богданович  была  освобождена  прямо  в  зале  суда . Именно  это  сенсационное  решение  и  сделало  “дело  Богданович”  показательным . Бесхребетность  общества , неспособного  различить  добро  и  зло , разложение  общественного  сознания , санкционирующего , по  сути , убийства  из  мести , из  гордыни – все  это   читается  в  судебном  постановлении . Менее  чем  через  3  года  грянул  Февраль  17 – го , а  потом  и  Октябрь… Неудивительно , почему  эти  заговоры  окончились  такими  феноменальными  результатами : интеллигенция  потеряла  всяческие  нравственные  ориентиры , здравый  смысл , внутреннюю  опору . В  конечном  итоге , она – интеллигенция – за  это  заплатила   собственной  головой , “красный  террор”  проветрил  мозги  этим  людям . По  большому  счету  их  даже  и  не  жаль . Жаль Россию , которую  эти  люди  утащили  на  дно . 
    Возвращаясь  же  к  “делу  Богданович” , следует  упомянуть , что  на  приговор  суда  от  11  марта  1914 г.  прокуратурой  был  принесен  кассационный  протест , который  был  рассмотрен , согласно  установкам  регламента , но  к  пересмотру  дела  не  привел . Любопытно , что  Антонина  Богданович  не  потеряла  право  получить  25  тыс.  рублей  по  векселям  Якова  Беляева . Неизвестно , были  ли  эти  деньги  получены  на  самом  деле , но  имея  в  виду  характер  этой  особы , каких – то  сильных  сомнений  в  этом  испытывать  не  приходится . Такой  вот  юридический  казус : убила  женщина  человека , пять  пуль  выпустила , причинила  две  смертельные  раны , во  всем  призналась , но  в  тюрьму  не  села , и  даже  деньги  убитого  получила …

 previous