Понятно, что феноменальный прорыв Советского Союза в области титановых технологий требовал всемерного сокрытия этого факта от разведок потенциального противника, в том чисяе и посредством дезинформации. Со времен Второй мировой бойны советские контрразведчики знали, сколь значительных результатов можно добиться хорошо продуманной и последовательно проведенной дезинформационной операцией. Крупные радиоигры «Монастырь» и «Березино», проведенные против фашистского абвера на заключительном этапе войны, позволили полностью дезориентировать военное командование Третьего рейха.

Сейчас об этих дезинформационных операциях широко известно — о них написаны мемуары участников, десятки исторических романов разной степени достоверности, сняты кинофильмы. Гораздо менее известны другие оперативные комбинации подобного рода, счет которым идет на многие десятки. Среди наиболее продолжительных дезинформационных игр такого рода — операция «Миф», начатая еще летом 1945 г. в ходе Потсдамской конференции при непосредственном участии самого Сталина. На протяжении многих лет Советский Союз официально выражал озабоченность судьбой Адольфа Гитлера, рассчитывая получать внешнеполитические дивиденды из страха западных либералов перед «неонацистским реваншем», пусть даже и сугубо гипотетическим. На самом деле спецслужбы Советского Союза лучше всех были осведомлены об истинной судьбе «фюрера германской нации», что не мешало им ломать комедию более четверти века.

Окончательный вид подводной лодки проекта 705. Лодка значительно увеличилась, возрос ее экипаж, от многих революционных новаций Анатолия Петрова не осталось и следа. Тем не менее даже в таком видоизмененном варианте проект оказался по-настоящему передовым, несущим большой научно-технологический задел для отечественных подводных лодок последующих поколений.

     Кстати, определенную роль в операции «Миф» сыграл и Иван Александрович Серов, бывший летом 1945 г. представителем НКВД в советской оккупационной зоне Германии. Именно Серов «по-дружески», без протокола сообщил коллегам из союзнических спецслужб, будто достоверно известно о казни двойника Гитлера, а судьба самого фюрера неясна (чуть позже Сталин подыграет этой легенде, обронив наедине с Трумэном: «Мы знаем, что Гитлер в Аргентине»).
     Летом 1958 г. Серов уже возглавлял Комитет Государственной безопасности. Имея за плечами опыт противостояния спецслужб во времена Великой Отечественной войны, он, безусловно, знал толк в операциях по дезинформации. И когда Комитету госбезопасности было поручено обеспечить контрразведывательное прикрытие масштабных работ по «титановой тематике», Серов прекрасно понимал, сколь важна поставленная задача. Для этого недостаточно просто скрывать правду — надо активно врать. Американцев и их союзников следовало всеми возможными способами убеждать в том, что в СССР по-прежнему делается ставка на классическое подводное судостроение из стали. Как можно было это сделать? Подставить агента, который расскажет, что на судостроительных заводах по всему Советскому Союзу массово строятся подводные лодки из стали? Такая осведомленность покажется подозрительной и лишь вызовет множество крайне болезненных (с точки зрения сохранения гостайны) вопросов о типах лодок, их количестве, сроках строительства и т. п. Кроме того, ничего нового в стальном судостроении для противника не будет — все страны НАТО строили (и строят поныне) подводные лодки из стальных сплавов. Очевидно, информация должна , во-первых, подаваться отрывочно, фрагментарно и даже отчасти запутанно (это повышает доверие к источнику, поскольку рядовой работник не может видеть картину целиком), а во-вторых, не касаться напрямую темы конструкционных материалов для новых типов подводных лодок. Пусть нужный КГБ вывод противник делает сам, как бы без подсказки завербованного агента. При этом информация не должна быть явной «липой» и опровергаться экспертами как недостоверная. Одновременно с этим она не должна наносить серьезного ущерба государственной безопасности СССР, дабы не получилось так, что, сохраняя одни тайны, Комитет госбезопасности выдает потенциальному противнику другие.
     Как видим, довольно заурядная на первый взгляд задача сразу же становится далеко не тривиальной, когда требуется найти практические пути ее решения. И найденный вариант выполнения задачи оказался действительно изящным. Он полностью удовлетворял перечисленным выше требованиям и вместе с тем ни в каком виде не мог нанести ущерб безопасности государства.
     Общая идея задуманной операции по дезинформации разведки вероятного противника, скорее всего, могла сводиться к следующему: в Советском Союзе рассматривается вопрос о масштабном производстве самых современных ингибиторов (замедлителей) коррозии стали в морской воде. И поскольку Хрущев принял решение о беспрецедентном сокращении надводного флота, в ходе которого пошли «под раздел» не только корабли, отслужившие в строю Великую Отечественную войну, но и находившиеся на стапелях недостроенные крейсера и эсминцы, значит, запрос на большие объемы современных ингибиторов может исходить только от подводников. Обширная программа атомного подводного судостроения с неизбежностью потребует самых современных технологий по борьбе с коррозией, поскольку терять современнейшие корабли по причине их разрушения ржавчиной — верх расточительства.
     Очень перспективным ингибитором стали в морской воде была признана в те годы краска на основе пигмента хромата стронция — SrCrO₄. В принципе, таковой она остается и поныне. Краски вообще являются неплохим средством защиты изделий от неблагоприятных условий внешней среды, поскольку создают защитную пленку (протектор). Но хромат стронция, в отличие от обычных красок, являлся не только протектором, образующим изолирующий слой, но и ингибитором, поскольку входивший в его состав стронций был более активным металлом, нежели железо, и потому соленая морская вода на микроуровне взаимодействовала именно с ним. Безусловными достоинствами краски на основе хромата стронция было то, что она защищала все типы стали, используемые в судостроении, в воде любого со става, температуры, при различных условиях обтекания водным потоком. В качестве альтернативных пигментов отрабатывались и хроматы других химических элементов, например цинка и свинца, но по своим качествам они уступали хромату стронция.
     Все это было хорошо в теории, однако на практике существовала одна проблема, которая перечеркивала все достоинства указанного ингибитора — Советский Союз испытывал жестокий дефицит стронция. Надо сказать, что природный стронций вообще довольно редок — по распространенности химических элементов в литосфере Земли он занимает место в третьем десятке. Ввиду своей высокой химической активности в чистом виде не встречается, а образует сложные соединения примерно в сорока видах минералов. Даже отыскав залежи подходящего минерала, извлечь из него чистый стронций довольно проблематично, поскольку необходимо избавляться от большого количества сопутствующих компонентов. При всем богатстве недр Советского Союза к концу 1950-х гг. сколько-нибудь серьезных природных запасов стронцийсодержащих минералов практически не было известно. В 1947 г. в Таджикской ССР был запущен гидрометаллургический завод, эксплуатировавший единственное месторождение, имевшее промышленное значение. Остальные запасы стронция находились в столь бедных месторождениях, что организация там промышленной добычи представлялась делом почти безнадежным. Европейские и американские геологи подобные «месторождения» даже не учитывали в своей статистике, считая породу пустой. Поэтому проблема обеспечения промышленности стронцием стояла в СССР того времени весьма остро. В таких условиях организовать массовое производство хромата стронция в интересах подводного судостроения представлялось делом совершенно нереальным.
     Однако!..
     Однако стронций естественным образом нарабатывался в атомных реакторах в виде побочного продукта. В химическом отношении это был тот же самый стронций, что встречается в природе, с единственным отличием — наработанные изотопы были радиоактивны. Большинство из них имели очень небольшие периоды полураспада и быстро исчезали, поэтому практическое значение имел только один изотоп — стронций-90 (его период полураспада равен 28,8 года). В отсутствие природного материала для массового изготовления ингибитора вполне годился стронций-90 из реакторов. Конечно, он был опасен в обращении — при собственном распаде давал довольно «жесткое» бета-излучение энергией 0,546 МэВ, а образовавшийся иттрий-90, с периодом полураспада всего 64 часа, быстро претерпевал новый распад с выделением бета-частицы энергией 2,28 МэВ, давая еще более «жесткое», а значит и опасное, излучение. Однако само по себе бета-излучение краски-ингибитора, которой покрыли бы прочный корпус подводной лодки, ничем экипажу не грозило. При толщине борта 30—60 мм все излучение задерживалось бы корпусом. Внутри самой лодки присутствовали куда более опасные для жизни подводников источники излучений различной природы — там имелись и торпеды с плутониевыми БЧ, и атомные реакторы, и многочисленное оборудование, создававшее высокочастотные электромагнитные поля. Кроме того, на некоторых типах подводных лодок в непосредственной близости от прочных корпусов размещались контейнеры с крылатыми или баллистическими ракетами, которые несли термоядерные боеголовки. Так что покраска корпусов краской, дававшей бета-излучение, не делала жизнь экипажей опаснее и вовсе не представлялась чем-то из ряда вон выходящим. Если в те годы всерьез рассматривались проекты атомных самолетов с неограниченным радиусом действия, способных превратить собственные аэродромы в зоны сплошного радиационного заражения, то антикоррозионная краска для корпусов подводных лодок с сопутствующим бета-излучением могла рассматриваться как почти безопасная.

Подводная лодка проекта 661 означала прорыв Советского Союза в совершенно неведомую область титановых технологий, что потенциально могло дать колоссальное тактическое преимущество над противником. Рекорд скорости подводного хода (44,9 узла = 83 км/час), поставленный лодкой К-162 этого проекта в 1970 г., остается непревзойденным и поныне.

     Но если где и можно получать стронций-90 в значительных объемах, так это в таком месте, где находится атомный реактор, а если точнее — радиохимический завод, выделяющий нужные изотопы из продуктов деления урана в атомном реакторе. В этом отношении Челябинск-40 являлся идеальным объектом для размещения производственной линии с целью получения стронция-90 в промышленных масштабах. А Георгий Кривонищенко, будучи строителем по образованию и роду деятельности, мог стать идеальным агентом, специально «подставленным» противнику для дезинформации. Он не мог знать деталей технологического процесса, не мог даже в точности назвать конечный продукт по той простой причине, что все названия веществ и компонентов традиционно зашифровывались под номерами и для постороннего человека не несли никакой содержательной информации. В этом смысле требовать от него исчерпывающе полных сведений было бессмысленно. Георгий просто мог рассказать, что как строитель привлекался к инженерному оборудованию объекта, в котором размещена совершенно новая технологическая линия по выделению из отработанного реакторного топлива какого-то вещества для нанесения на корпуса подводных лодок, — таинственного изотопа, очень важного для подводного флота, так ему сказали работники, занятые отладкой этого производства, в недавнем прошлом его товарищи по институту. Что это за вещество — он не знает, ибо это — совершенно секретно, полностью зашифровано условными кодами, и какова цель нанесения этого изотопа на корпусы лодок — ему тоже неизвестно...
     Прекрасная легенда — с одной стороны, весьма интригующая, но вместе с тем с большими пробелами, которые противной стороне требовалось восстановить самостоятельно. Ведь чрезмерная осведомленность тоже всегда выглядит подозрительно. Чтобы понять, о каком изотопе идет речь и чем он интересен советскому подводному флоту, противнику придется получить образцы продукции новой технологической линии, причем взятые в разное время и желательно из разных мест, что позволит при их анализе составить более объективное представление о достигнутой чистоте продукта.
     Когда эти образцы будут изучены экспертами по радиохимии и противник узнает, что в Челябинске-40 запущена производственная линия по выделению из продуктов плутониевого производства стронция-90 и получению хроматов этого изотопа, тут-то ему специалисты по материаловедению расскажут — да это же прекраснейший замедлитель коррозии любых типов стали в соленой воде. И вот тогда разведка противника все поймет.
     Вернее, разведка будет думать, что поняла.
     И никаких фантазий о титане!
     Комитет госбезопасности, выполняя поручение Партии и Правительства, прятал, и вполне искусно, один из важнейших секретов страны. Подобная игра вполне могла завершиться достижением желаемого результата, способного убедить потенциального противника в том, что в СССР продолжается массовое строительство подводных лодок из стальных сплавов. Кстати, такой информационный вброс мог иметь и еще один позитивный (с точки зрения КГБ) момент. К тому времени суммарное число атомных подводных лодок, находившихся в эксплуатации в СССР и США, приближалось к двум десяткам. Ученые-кораблестроители внимательно изучали их свойства, и уже было известно, что даже самая совершенная атомная подлодка оставляет в толще воды изотопный след. Как ни крути, а стопроцентной изоляции ядерного реактора и теплоносителя первого контура добиться не удавалось никому — ни советским кораблестроителям, ни американским. В воздухе уже носилась идея создания высокочувствительного детектора радиоактивности в морской воде — подобный прибор был способен не только обнаруживать факт проплывания подводной лодки на определенной глубине, но и указывать направление ее движения (по градиенту снижения радиоактивности следа). По крайней мере, в теории. Так вот, покраска корпуса лодки краской-ингибитором на основе хромата стронция-90 служила отличным демаскирующим фактором, так как загрязнение бета-излучением обтекающего внешний корпус потока воды могло быть весьма существенным. А это означало, что военные специалисты стран НАТО могли поддаться соблазну сконструировать детектор бета-излучения морской воды, «заточенный» именно под обнаружение советских атомных субмарин с подобной краской на борту. Создание, испытания и внедрение такого устройства отняли бы значительные силы, время, человеческие ресурсы и финансирование от других, более важных военных проектов. Другими словами, советская контрразведка подкидывала прекрасную «ложную цель», или, выражаясь точнее, техническую задачу, решение которой было совершенно бесполезно с точки зрения насущных задач противолодочной обороны. Но узнать об этом НАТОвцам предстояло много позже.

     На этом, пожалуй, наши рассуждения, посвященные таинственному бета-излучателю на одежде погибших туристов, можно прервать. Сказано уже вполне достаточно, чтобы объяснить точку зрения автора на эту проблему. Напоследок позволю себе суммировать основные тезисы, которые должен принять во внимание любой, кто заинтересован в объективном анализе результатов физико-технической экспертизы.
     1. Бета-излучение высокой энергии (более 0,6 МэВ) в чистом виде в природе не встречается. Обнаруживаемые в природе естественные источники радиоактивности имеют смешанный тип радиоактивного излучения (альфа- плюс бета; альфа- плюс гамма- и пр.). А это означает, что бета-излучение на трех деталях одежды найденных в овраге туристов не может быть объяснено естественно-природной радиоактивностью неких минералов или пород, с которыми туристы могли бы столкнуться во время похода.
     2. Бета-излучение является одним из видов радиоактивности, создаваемой при атомном взрыве реагирующим ядерным «горючим». В ходе ядерного или термоядерного взрыва происходит синтезирование большого количества радиоактивных элементов и их изотопов, которые в течение некоторого времени активно самопроизвольно распадаются, проходя всю цепочку атомных превращений. Эти процессы сопровождаются всеми видами радиоактивных излучений. Ни ядерный взрыв, ни последующие превращения его продуктов не могут служить источником исключительно бета-распада, а это означает, что обнаруженное на одежде туристов загрязнение никак не связано с атомными взрывами на полигоне Новая Земля за три месяца до похода.
     3. Бета-излучение на одежде погибших не может происходить из Восточно-Уральского радиационного следа, поскольку в первые годы с момента его образования он имел высокую гамма-радиоактивность. С течением времени изотопы, служившие источником гамма-радиоактивности, претерпели цепочку распадов и практически исчезли, поэтому в настоящее время ВУРС действительно демонстрирует почти исключительно бета-излучение. Но в первые годы после аварии картина была качественно иной. Если бы одежда действительно была испачкана «грязью» из ВУРСа, то экспертиза в мае 1959 г. однозначно показала бы наличие двух типов радиоактивности — бета- и гамма-распадов.
     4. Радиоактивность одежды погибших туристов не может быть объяснена ее случайным загрязнением Георгием Кривонищенко. Режим контроля в Челябинске-40 как по периметру промышленной зоны, так и всей «закрытой зоны» объекта был таковым, что полностью исключал случайный вынос радиоактивных вещей. Кривонищенко, участвовавший в ликвидации аварии 1957 г., прекрасно знал об опасности радиоактивных излучений и имел все возможности официально избавиться от «грязных» вещей, получив за них денежную компенсацию. Он не имел ни одного бытового мотива хранить опасные вещи и тем более — вывозить их за пределы охраняемой зоны, рискуя быть пойманным при дозиметрическом контроле на выезде. В материальном отношении Георгий был состоятельнее остальных участников похода, и не только потому, что происходил из семьи крупного хозяйственного руководителя, но и потому, что получал по месту работы очень приличную по меркам того времени зарплату — 1200 руб./мес. Он успешно делал карьеру в системе Министерства среднего машиностроения, и рисковать репутацией по месту работы из-за двух свитеров и спортивных штанов было бы для него верхом неблагоразумия.
     Все изложенное позволяет нам достаточно уверенно утверждать, что радиоактивное загрязнение трех деталей одежды было умышленным и преследовало цели, никак не связанные с очевидно-бытовым предназначением. Одежда являлась идеальным «контейнером» (или «хранилищем», если угодно) переносимых образов радиоактивных изотопов, поскольку ее легко можно было замаскировать среди других вещей и передать «получателю» на глазах всей группы, мотивировав это вполне естественными причинами и, соответственно, не вызвав ни малейших подозрений. Ведь, как учит опыт разведчика, лучше всего спрятано то, что лежит на виду.

     ( на предыдущую страницу )                                        ( на следующую страницу )