Последнее обстоятельство еще в царское время привело к появлению немалого количества обличительных и сатирических сентенций, на которые со времен Герцена не скупились враги Самодержавия. Но по большому счету нет оснований считать сенатский суд более косным или более коррупционным нежели высшие судебные инстанции других европейских стран ; можно сказать так - он вполне соотвествовал духу своего времени.
     То, что судебный приговор будет обвинительным вряд ли кто мог сомневаться : улики, представленные следствием, были слишком красноречивы и убедительны, да и над сенатрами незримо витал дух Екатерины, не позволяя их чувству сословной солидарности торжествовать над здравым смыслом. Более трех лет тянулось рассмотрение "дела душегубицы Салтыковой" в шестом департаменте Сената ; в конце-концов, судьи признали обвиняемую виновной в убийствах и пытках дворовых людей "без снисхождения". Мудрые сенаторы не стали выносить конкретный приговор, а послали на Высочайшее имя доклад, переложив бремя принятия решения на монаршие плечи. Подобное самоустранение судей было вполне законно : Монарх являлся источником права и в принципе мог принимать любые решения по судебным делам любой подчиненности. Поскольку Екатерина Вторая стояла у истоков этого дела, то ей надлежало его и заканчивать - так, по всей видимости, рассудили судьи.
     В течение второй половины сентября 1768 г. Императрица несколько раз возвращалась к вопросу об окончательном приговоре Дарье Николаевне Салтыковой. Известно не менее четырех черновых набросков приговора, выполненных Императрицей собственноручно. Видимо, вопрос этот чрезвычайно занимал Екатерину Вторую, которая оказалась перед весьма непростой дилеммой : с одной стороны, руководствуясь буквой закона, Салтыкову следовало казнить, а с другой - делать этого не следовало, поскольку Императрица много работала над созданием в глазах современников собственного имиджа как "гуманной и чадолюбивой" правительницы.
     Наконец, 2 октября 1768 г. Императрица Екатерина Вторая направила в Правительствующий Сенат указ, в котором подробно описала как наложенное на Салтыкову наказание, так и порядок его отправления. Указ этот текстуально воспроизведен в 125 томе "Архива Правительствующего Сената" и в виду его довольно большого размера приводить его здесь не имеет смысла. Но можно остановиться на основных моментах этого весьма любопытного документа.
     Дарья Салтыкова именовалась в нем самыми уничижительными эпитетами, как-то : "безчеловечная вдова", "урод рода человеческаго", "душа совершенно богооступная", "мучительница и душегубица" и пр. Императрица осудила Салтыкову к лишению дворянского звания и пожизненному запрету именоваться родом отца или мужа, в том числе и в суде ( т. е. Салтыковой запрещалось указывать свое дворянское происхождение и родственные связи с иными дворянскими фамилиями ) ; отбыванию в течение часа особого "поносительного зрелища", в ходе которого Салтыковой надлежало простоять на эшафоте прикованной к столбу с надписью над головой "мучительница и душегубица" ( это наказание можно считать прообразом гражданской казни ) ; к пожизненному заключению в подземной тюрьме без света и человеческого общения ( свет дозволялся только во время приема пищи, а разговор - только с начальником караула и женщиной-монахиней ). Помимо этого, Императрица своим указом от 2 октября 1768 г. постановила вернуть двум сыновьям все имущество матери, до той поры находившееся в опекунском управлении, и предать наказанию сообщников Дарьи Салтыковой. Таковыми признавались священник села Троицкого Степан Петров, а также один из "гайдуков" и конюхов помещицы ( к сожалению, эти люди не были поименованы в указе, а потому не совсем ясно какихм именно слугах шла речь, возможно, это были лакей Леонтьев и конюх Иванов, участвовавшие в очень многих расправах Салтыковой ).
     Наказание осужденной помещицы было исполнено 17 октября 1768 г. на Красной площади в Москве. По воспоминаниям современников уже за несколько дней до этой даты древняя столица России забурлила в ожидании расправы. Всобщему ажиотажу способствовало как публичное объявление о предстоящем событии ( в виде публикаций в листовках, зачитанных офицерами на всех людных площадях и перекрестках Москвы ), так и рассылка специальных "билетов", которые получили все московские дворяне. В день расправы Красная площадь была заполнена полностью, люди теснились в окнах выходящих на площадь зданий и занимали все крыши.
     В 11 часов утра Дарья Николаевна Салтыкова была доставлена на площадь под караулом конных гусар ; в черном возке рядом с бывшей помещицей располагались гренадеры с обнаженными шпагами. Салтыкову заставили подняться на высокий эшафот, там был зачитан указ Императрицы Екатерины Второй от 2 октября 1768 г. Салтыкову привязали цепями к столбу, на шею ей надели большой деревянный щит с надписью "мучительница и душегубица". По истечении часа Салтыкову свели с эшафота и усадили в черный возок, который под воинским караулом направился в Ивановский женский монастырь ( на Кулишках ). На том же эшафоте в тот же день подверглись порке кнутом и клеймению осужденные по делу Салтыковой священник Петров и двое слуг помещицы. Все трое были направлены в каторжные работы в Сибирь.
     В монастыре, куда прибыла осужденная после наказания на Красной площади, для нее была приготовлена особая камера, названная "покаянной". Высота отрытого в грунте помещения на превышала трех аршин ( т. е. 2,1 м. ), оно полностью находилось ниже поверхности земли, что исключало всякую возможность попадания внутрь дневного света. Узница содержалась в полной темноте, лишь на время приема пищи ей передавался свечной огарок. Салтыковой не дозволялись прогулки, ей было запрещено получать и передавать корреспонденцию. По крупным церковным праздникам Салтыкову выводили из ее тюрьмы и отводили к небольшому окошку в стене храма, через которое она могла прослушать литургию. Особая дощатая ограда, закрывавшая пространство между выходом из камеры и окном, не давала возможности посторонним видеть Салтыкову и тем самым препятствовала всяческому общению с людьми.
     Для духовного окормления к Салтыковой допускалась настоятельница монастыря. К сожалению, мы ничего не знаем о том, каялась ли в чем-либо узница, просила ли о причастии, находила ли какие-то оправдания своим поступкам и пр. Никаких документов о поведении Салтыковой в заточении и ее разговорах с настоятельницей монастыря в синодальном архиве не сохранилось.
     Остается добавить, что режим содержания Салтыковой символизировал "похороны заживо". При всей своей строгости таковой режим не был для того времени чем-то исключительным, многие узники Соловецкого монастыря, например, содержались в схожих, либо более тяжких условиях ( о практике тюремного заключения в монастырях можно прочесть в очерке "Монастырские тюрьмы ( на примере Соловецкого монастыря )", размещенном на нашем сайте ).
     В подземной тюрьме Дарья Салтыкова содержалась вплоть до 1779 г., т. е. 11 лет. Затем в режиме ее содержания произошло заметное послабление : Дарью Салтыкову перевели в каменную пристройку к храму, в которой имелось зарешетченное окошко. Посетителям монастыря было дозволено смотреть в это окошко и даже разговаривать с узницей. Сохранились воспоминания современников о том, что многие жители Москвы и приезжие приходили в Ивановский монастырь сами и приводили с собой детей специально для того, чтобы посмотреть на знаменитую "Салтычиху". Уже после 1779 г. Салтыкова родила от солдата-охранника ребенка ; впрочем, достоверность этой информации невелика, поскольку к этому времени осужденной уже должно было быть порядка 50 лет.
     Вплоть до самой своей смерти, последовавшей 27 ноября 1801 г., Дарья Николаевна Салтыкова содержалась в каменной пристройке к Соборной церкви Ивановского монастыря. Впоследствии ее камера была приспособлена под ризницу. До нынешних времен историческая церковь, увы, не сохранилась : ее разобрали в 1861 г.

рис. 2 : Соборная церковь Ивановского монастыря в г. Москве. В каменной пристройке ( слева ) в 1779-1801 гг. содержалась в заточении Дарья Салтыкова.