| |
|
ЛЕНТА. Заметки на полях, связанные с тематикой сайта.
Тот, кто прочёл вторую книгу "Американских трагедий", наверняка обратил внимание на упоминавшуюся там статью из американской газеты 1895 г. с говорящим названием "Холмс - дегенерат". В текст книги даже иллюстрация вставлена, взятая из этой статьи.
 Надо сказать, что в этом не было ничего необычного для тех времён. Идеи Ломброзо о связи вырождения и криминальных наклонностей [говоря шире - деструктивного поведения] были тогда широко известны и чрезвычайно популярны. Газеты открытым текстом высказывались по данной теме и она вовсе не считалась "щекотливой". Подобную простоту нравов невозможно представить в нынешние дни, когда явные дегенераты не только попадаются на каждом шагу, но даже сделались в какой-то мере властителями дум значительной части населения. Покопайтесь на youtube-каналах и вы безо всякого затруднения за четверть часа обнаружите целый выводок очевидно дефектных персонажей - косоглазых, с короткой верхней губой, незакрывающимся ртом, не выговаривающих половину букв русского алфавита, с подозрительно влажными губами, некотролируемым слюнотечением и т.д. и т.п. Причём сейчас речь идёт только о явных признаках физического вырождения, если же мы коснёмся нарушений конгинитивной сферы, то всё окажется ещё печальнее. В этом отношении времена первой половины XX столетия были с одной стороны намного грубее, а с другой - честнее.
 История, которой посвящена эта заметка, проста и поучительна. В каком-то смысле она подобна хорошему анекдоту или басне - незатейливый сюжет доносит сложную идею не только доходчиво, но и занимательно. Описанные ниже события произошли в самом начале XX столетия в лесном районе у самой границы штатов Нью-Йорк и Вермонт. 12 августа 1902 г. жители фермерских хозяйств, расположенных вдоль дороги Валлумсак-роад, обнаружили на дереве возле дороги нечто необычное. Поношенная мужская шляпа была повешена на обломанный сучок, словно на вешалку, к шляпе булавкой крепился клочок бумаги с небрежно накарябанным текстом. Из его содержания можно было заключить, что записка оставлена неким Маркусом Роджерсом (Marcus Rogers), автор сообщал, что устал от жизни, тяжело болен и погряз в долгах, расплатиться с которыми не в силах. Находка была сделана в весьма живописном местечке, носившем название "Морганс гроув" (Morgan's Grove). Там обычно местная молодёжь назначала свидания и устраивала пикники, так неужели Маркус Роджерс надумал повеситься в таком милом и всем полюбившемся районе леса? Нашедщие шляпу отнесли её помощнику шерифа, а тот проехал по лесной дороге, поискал труп на деревьях. Помощник шерифа посвистел, покричал, пораспрашивал встреченных в лесу людей, но висельника не нашёл. Точнее, говоря, помощник шерифа вообще ничего подозрительного не увидел. Шляпа с запиской казалась чьей-то дурной шуткой. В действительности же труп существовал. Только находился он не на дереве, а в воде. На следующий день - 13 августа - рыболовы, закинувшие удила в воды небольшой речки Воллумсак (Walloomsac) - собственно, по названию этой реки и получила название упомянутая выше лесная дорога - обнаружили, что крючки зацепились за нечто, что поначалу было принято за притопленное бревно. Однако, когда рыбаки подошли к нему, чтобы освободить крючки, выяснилось, что обнаружили они вовсе не бревно, а одетый мужской труп. Утопленник являлся тем самым Маркусом Роджерсом, записка от имени которого и шляпа были найдены накануне. Тело находилось на глубине около 90 см. и частично оказалось занесено (или умышленно сокрыто?) песком и илом. Труп располагался лицом вниз. После осмотра утопленника врачом коронерской службы, появилась кое-какие подозрения. Во-первых, кожные покровы умершего врач посчитал аномально обесцвеченными (цианозными). Само по себе, это ничего не означало - просто такая вот была отмечена странность. Во-вторых, лицо умершего оказалось необычно деформировано, отмечались повреждения бровей, носа, нижняя челюсть была сломана в 3-х местах. Сразу уточним, что само по себе наличие на трупе, найденном в воде, телесных повреждений, не свидетельствует о криминальной причине смерти - это азы судебной медицины. Дело в том, что в воде могут плавать различные массивные предметы (брёвна, доски и т.п.), а кроме того, трупо может испытывать соударения о дно. Следует помнить и то, что источником различных повреждений могут стать рыбы, раки, а также суда и лодки, особенно сильно трупы могут повреждать корабельные винты. Правда, всё перечисленное вряд ли могло иметь место в мелком лесном ручье, но тем не менее, сами по себе повреждения лицв утоплениика ещё не свидетельствуют о побоях. Так что врач в своих первоначальных оценках оказался весьма сдержан.
 Всё так и вышло. Маркус действительно пришёл на встречу и передал Мэри оформленный ранее договор страхования жизни. Оформление такого договоря являлось условием возвращения Мэри в семью. После этого вся троица некоторое время спокойно общалась и шутила - обстановка в целом была миролюбивой и даже дружелюбной. Маркус даже не предполагал какая ловушка ему приготовлена! В какой-то момент Мэри достала заблаговременно приготовленный кусок шпагата и стала демонстрировать фокусы с освобождением связанных рук. Она нексколько раз связывала руки Маркуса и Леви и они успешно освобождались, следуя её советам. Затем Мэри сказала, что есть ещё более необычный приём, благодаря которому можно высвобождать даже очень туго завязанные руки. И предложила его продемонстрировать на Маркусе, тот, не заподозрив подвоха, согласился и Леви с силой затянул шпагат. Произошедшее далее Леви описал в таких выражениях: "Как только его руки были связаны, она приложила пропитанную [хлороформом] ткань к лицу мужа и придавила его голову к своим коленям. Роджерс отчаянно пытался освободиться, крича, что чувствует запах хлороформа." (Дословно в протоколе: "As soon as his hands were tied she pressed the saturated cloth on her husband's face and pulled his head down into her lap. Rogers struggling desperately to free himself, declaring he smelt chloroform.") Когда же он уснул, Леви перенёс и опустил тело в воды Воллумсака. Мэри, увидев, что на траве осталась шляпа её мужа, придумала повесить её на сучок возле дороги и оставить "предсмертную" записку. Записку, как несложно догадаться, написал Леви Перхам. На его вопрос, почему именно он должен этим заниматься? Мэри рассудительно ответила, что мужской почерк отличается от женского и если записку напишет она, то "законники" сразу заподозрят обман. Эта маленькая деталь хорошо демонстрирует хладнокровие и здравомыслие Мэри в те напряженные минуты. История, конечно же, выглядела не то, чтобы невозможной, но крайне необычной. Разумеется, она сразу же привлекла внимание к личности Мэри Роджерс. Родилась Мэри в городке Хузик Фоллс (Hoosick Falls), расположенном менее чем в 5 км. от Хузик Корнерс. Полные имя и фамилия при рождении - Мэри Мэйбл Каллахан (Mary Mabel Callahan). Девочка родилась вне брака, её мать - Джоанна Каллахан (Joanna Callahan) - являлась женщиной дурного нрава и, мягко говоря, не очень умной. Никто никогда не исследовал её психическое здоровье и уровень умственного развития, но знавшие семью люди рассказали на допросах в офисе окружного прокурора о явных проблемах с мышлением Джоанны. Известно было, что Патрик Двайер (Charles Bennett), родной дяда Мэри, лечился в психиатрической больнице. Также в "психушку" заезжала и родная тётя, правда имя и фамилию этой женщины правоохранительные органы не раскрыли, дабы не позорить женщину. Один из свидетелей, допрошенных при расследовании этого дела, владелец магазина Уилльям Брант (William Brant), хорошо знавший не только Джоанну, но и её родителей (т.е. деда и бабку Мэри), сообщил, что "тугодумие" Джоанны унаследовано от её матери - та тоже была "тупенькой". Тереза Спитц (Teresa Spith), росшая вместе с Мэри и хорошо знавшая её семью, рассказала на допросе о том, что "проблемы с пониманием" наблюдались у Мэри с самого раннего детства. Она явно отставала от своих сверстников. То же самое сообщил на допросе и первый работодатель Мэри - некий Уилльям Стинтон (William Stinton). Девочка занималась в его доме уборкой, фактически выполняла обязанности горничной, и Стинтон быстро понял, что пытаться разговаривать с ней на отвлеченные темы - занятие бесполезное и бессмысленное, Мэри просто не понимала о чём же с ней толкуют. Ещё один ценный свидетель - Чарльз Кохран (Charles Cocheran), учившийся с Мэри в одном классе, а затем работавший с её матерью - сообщил, что мать и дочь были в равной степени ненормальными. Он их описал как женщин с "очень нервным темпераментом и психически неустойчивых" (дословно: "very nervous temperament and her mentally was weak"). Хотя Джоанна родила Мэри вне брака, имя отца было известно. Местный алкоголик Чарльз Беннет (Charles Bennett) открыто сожительствовал с Джоанной, страшно её третируя и унижая. Он запретил Джоанне рожать, но поскольку та ослушалась, воспринял неповиновение как личное оскорбление. Чарльз грозился убить младенца и однажды едва не задушил маленькую Мэри. То есть дурная наследственность по материнской линии оказалась органично дополнена алкоголизмом папаши и возможными травмами головы в младенческом и раннем детском возрасте. Впрочем, как это часто бывает с подростками, демонстрирующими задержку в развитии, проблемы в интеллектуальной и конгинитивной сферах никак не отразились на физическом здоровье в целом и половом влечении в частности. Скорее наоборот, девочка довольно рано созрела во всех отношениях и уже в возрасте 13-14 лет демонстрировала недопустимый интерес к лицам противоположного пола. В сентябре 1898 г., т.е. в возрасте 15 с половиной лет, Мэри Каллахан вышла замуж за Маркуса Роджерса.
 Последний, по-видимому, был очень увлечён женою. Мэри, судя по всему, несмотря на свою интеллектуальную ограниченность, умела доставить удовольствие мужчине - про таких говорят "тупая, но техничная" - и супруг был готов за плотские удовольствия простить жене всё. Но как это часто бывает в супружеских отношениях, жена не ценила любовь мужа и в какой-то момент стала отчётливо тяготиться обществом Маркуса. Семейная жизнь сильно осложнилась после рождения в августе 1901 г. ребёнка, Мэри не хотела тратить время на малышку и не раз заявляла, что дочь ей не нужна. После того, как в январе 1902 г. дочка погибла, якобы сломав шею при падении из кроватки, родители Маркуса обвинили Мэри в убийстве. Дело могло закончиться формальным выдвижением обвинения, но Мэри спас Маркус, уговоривший своих родителей воздержаться от обращения к "законникам". Дальше стало только хуже. В апреле 1902 г. Мэри напоила муженька чаем, от которого тому стало очень плохо. Маркус тяжело заболел и едва оправился. Родители заявили ему, что чай был отравлен его женой, но Маркус не хотел им верить. Желая спасти сына, родители выгнали Мэри из дома [она проживала в их доме в Хузик Корнерс] - именно после этого Мэри и переехала в Беннингтон, где в конечном счёте сняла комнату в доме Перхамов. Она рассказывала всем, что оставила ленивого и тупого мужа, но на самом деле, картина была иной - это её изгнали из дома, заподозрив попытку отравления. Мэри не очень-то и грустила. Она довольно быстро утешилась с неким Моррисом Кнэппом (Morris Knapp), который крепко привязался к дамочке и был готов жениться на ней, но... Правильно, этому мешал живой муж! Маркус сожалел об изгнании жены, вынашивал планы вернуть её в лоно семьи и разводиться с нею не собирался. Может показаться удивительным, но Мэри Роджерс, несмотря на свой, мягко говоря, короткий ум, умела нравиться мужчинам, ну или, выражаясь корректнее, некоторой части мужчин - этот момент представляется, пожалуй, самой парадоксальной частью этого в целом несложного криминального сюжета. По мере ведения следствия становились известны всё новые детали. Так, например, психиатр Лерой МакКвилан (Leroy B.McQuain) рассказал на допросе в прокуратуре о том, что 7 августа - т.е. менее чем за неделю до совершения преступления - к нему на приём явилась Мэри Роджерс. Она попросила выписать ей противозачаточные и снотворные препараты, причём заявленное женщиной количество выглядело совершенно несуразным. Поведение женщины в целом выглядело неадекватным и психиатр отказался сделать какие-либо назначения, предложив пройти полноценное освидетельствование. Его слова вызвали неожиданную вспышку ярости Мэри - та мало того, что обругала врача, так ещё и пригрозила ему убийством! МакКвилан признался, что никогда ранее ему не доводилось выслушивать подобных угроз в свой адрес. Другая интересная деталь касалась того, кто и как сломал челюсть Маркусу Роджерсу. Леви Перхам клялся, что не бил связанного мужчину да и возможности такой не имел, поскольку сидел на его ногах [не позволяя Маркусу подняться]. Мужчину со связанными за спиной руками била жена, используя довольно большой камень, заблаговременно найденный ею на поляне. В целом дело представлялось довольно очевидным, Мэри Роджерс была обвинена в убийстве первой степени, а Стелла Бэйтс - второй. Мэри отказалась от дачи показаний по соету назначенные ей адвокатов Флинна (E. B. Flinn) и МакКарти (C. A. McCarthy). Последние принялись активно продвигать тему о дегенерации их подзащитной и её безумии. В какой-то момент их пропаганда оказалась настолько удачной, что обе обвиняемые были выпущены из тюрьмы и направлены до суда в т.н. "женский работный дом", где содержались женщины, задержанные за незначительные правонарушения (приставания к прохожим, непристойное поведение в общественном месте, бродяжничество и т.п.). Там Мэри Роджерс и Стелла Бэйтс вели довольно свободный образ жизни, принимали посетителей, имели возможность выходить за пределы охраняемого периметра и т.п. Когда стало известно, что дамочки содержатся в "работном доме", разгорелся скандал - история и впрямь выглядела возмутительно! - в результате обе обвиняемые были возвращены в окружную тюрьму.
 На этом скандалы, связанные с именем Мэри Роджерс, отнюдь не закончились. В тюрьме дамочка умудрилась забеременеть! Навскидку можно было подумать, что Мэри сделалась жертвой грубого сексуального насилия или принуждения - но нет! - всё оказалось вполне себе по обоюдному согласию. И даже, по-видимому, с огромным желанием соскучившейся по мужской ласке дамочки. Особую пикантность ситуации придало то обстоятельство, что Мэри не знала от кого же именно она забеременела - она назвала двух предполагаемых отцов из состава охраны тюрьмы. В 1904 г. она родила мёртвого ребёнка, но даже и тут не обошлось без скандала. Доктор Эдгар Холл (E.G.Hall), гинеколог из больницы в городе Рутланде, был обвинён в факте сокрытия якобы живого ребёнка, который был похищен и тайно усыновлён. Уважаемому врачу, не имевшему ни малейшего отношения к пенитенциарной системе, пришлось столкнуться с оскорбительными подозрениями и даже давать суду разъяснения по связанным с ними деталям. Но как известно, сколько верёвочке ни виться, а конец настанет! Настал конец и для Мэри Роджерс. Ещё 10 июня 1903 г. Большое жюри постановило, что обвинительных материалов собрано достаточно для предания суду всей троицы - Мэри Роджерс, Стеллы Бэйтс и Леви Перхама. Причём всех троих предполагалсь судить по обвинению в убийстве 1-й степени. В декабре 1903 г. в Беннингтоне состоялся суд, обвинение представляли прокурор Шексхубер (Shakshober) и Дэниел Гилтман (Daniel A. Guiltman). Леви Перхам заключил судебную сделку, согласившись свидетельствовать против обеих женщин в обмен на пожизненное заключение в тюрьме. Защита Мэри Роджерс была пассивна и полностью скомпрометирована. Упор делалася на безумие Мэри Роджерс, но из материалов дела становилось совершенно ясно, что действовала она обдуманно, рационально, цинично и крайне жестоко. Стремясь спасти положение, адвокаты даже допустили дачу обвиняемой показаний в собственную защиту, что следует признать жестом отчаяния и полной безысходности. Допрос Мэри Роджерс обеими обвинителями стал своего рода кульминацией процесса. Мэри ничего не могла сказать в своё оправдание, вообще ничего! На протяжении 1,5 часов она сидела в свидетельском кресле, пускала слёзы и хлюпала носом. Если уж сам обвиняемый ничего не может сказать в собственную защиту, то чего же следует ожидать от адвокатов?! Мэри была ожидаемо приговорена к смертной казни через повешение. Приговор показался многим бесчеловечным и не отвечающим стандартом американской цивилизации - довольно странное суждение, особенно в контексте того, что в те годы [и даже десятилетия спустя] на просторах США вовсю линчевали людей, вообще не судимых! Тот, кто читал "Все грехи мира" (вот тут книга I, а вот тут II) прекрасно поймёт подтекст сказанного... Тем не менее, факт остаётся фактом - в США появилось движение в поддержку Мэри Роджерс и её спасение от виселицы. Довольно известный адвокат Тимоти Молони (T.W.Moloney) взялся бесплатно представлять интересы осужденной. Он заказал новую судебно-медицинскую экспертизу, основываясь на которой стал доказывать, что вина за смерть Маркуса Роджерса всецело лежит на Леви Перхаме. Последний выполнил всю "чёрную работу", а Мэри никого не убивала, а всего лишь поливала платок хлороформом. Исходя из этой логики, адвокат Молони подал прошение в Верховный суд штата с просьбой полностью отменить приговор и назначить новое рассмотрение дела. Два члена суда - Джон Роувелл (John W. Rowell) и Лавленд Мансон (Loveland Munson), ознакомившись с аргументацией Молони, 28 апреля 1905 г. заявили, что поддержат адвоката. Одновременно с этим Мэри Роджерс - разумеется, с подачи Молони - направила апелляцию, требуя отмены приговора по формальному признаку, поскольку квалификация её деяний как "убийство 1-й степени" юридически неверно.
 Наблюдавшие за осужденной контролёры впоследствии рассказали, что после помещения в особую камеру Мэри Роджерс сохранила прекрасный аппетит и сон. Кстати, подобная "толстокожесть" характерна для людей неразвитых и не склонных задумываться над серьёзными вопросами. Предстоящая казнь их обычно беспокоит не очень сильно и не очень долго, ибо перспективно мыслить эти люди не умеют и способность сосредоточиться на каком-либо вопросе - это не их конёк. Даже расстроившись из-за мыслей о скорой собственной смерти, они обычно быстро приходят в хорошее расположение духа, если с ними заговорить на излюбленные темы, например, о вкусной еде, красивой оджеде или весёлом отдыхе. 7 декабря в тюремном коридоре начался монтаж виселицы, на которой предстояло принять смерть Мэри Роджерс. Роль палача принял на себя помощник шерифа Ангас МакОлей (Angus McAulay), этнический шотландец из городка Уайлдер, расположенного в 30 км. к северу от Виндзора. МакОлей не был профессиональным палачом, но он видел, как вешают, и считал, что прекрасно справится с заданием, дескать, не тот это бином Ньютона, что запутает Ньютона! Предстоящая казнь была обставлена как театральное представление - поперёк тюремного коридора был натянут чёрный полог, наподобие занавеса, при отбрасывании которого открывался вид на виселицу. МакОлею в его работе помогали 3 помощника шерифа, а также сам окружной шериф Пекк и тюремный суперинтендант Лоувелл.
 Более 30 газет просили допустить репортёров на казнь, но суперинтендант заявил, что газетчиков в тюрьме не будет. Менее чем за сутки до приведения приговора в исполнение - 7 декабря 1905 г. - выяснилось, что 2 журналиста будут допущены на казнь. И эта новость вызвала понятное возмущение газетчиков, не попавших в их число. Сразу появились предположения о подкупе начальника тюрьмы [наверняка не беспочвенные!] и чтобы утихомирить пишущую братию, Лоувелл собрал журналистов перед тюрьмой и не без патриотического пафоса объявил о том, что допущены 2 репортёра небольшой вермонтской газеты "Vermont papers". А стало быть, не нужно здесь фантазировать о коррупции и подкупе должностных лиц. Однако уже через 2 часа выяснилось, что суперинтендант банально наврал - пропуск на казнь получил журналист лондонской "The times", крупнейшей газеты тогдашнего цивилизованного мира. Понятно, что газета такого уровня могла предоставить любую сумму, потребную для подкупа! Эта новость вызвала очередное клокотание репортёрского негодования и уязвленного самолюбия, что сулило скорый скандал. Суперинтенданту имело бы смысл допустить в тюрьму всех газетчиков - всё-таки, 30 или 40 человек - это совсем немного! - но сия простая мысль не посетила закоулки его разума. В 3 часа ночи 8 декабря адвокаты Флинн и МакКарти добились встречи с губернатором штата и попытались убедить его в необходимости если не помиловать Мэри Роджерс, то хотя бы перенести казнь на несколько месяцев. Они обещали, что за это время сумеют провести новую психиатрическую экспертизу смертницы. Губернатор Белл стоически выслушал адвокатов и заявил, что не услышал ничего нового, а потому не может гарантировать сохранения жизни Мэри Роджерс. Предпринимались и иные попытки давления на губернатора. В частности, его политический противник Персиваль Клемент в открытом письме предложил Беллу отложить исполнение приговора до новых выборов, дабы вопрос о целесообразности помилования решал новый губернатор. Выборы были запланированы на осень 1906 г., так что ждать следовало ещё порядка 9-10 месяцев - так себе предложение, скажем прямо! В штате Огайо осенью 1905 г. проводился сбор подписей под петицией в адрес губернатора Вермонта с просьбой помиловть Мэри Роджерс. 7 декабря было объявлено, что собрано уже более 30 тыс. подписей и подписные листы находятся в редакции газеты "Цинцинатти пост", они готовятся к скорейшей отправке в канцелярию губернатора Белла. Психоз накалялся час от часу! 7 и 8 декабря в общественных местах Вермонта - барах, парикмахерских, бильярдных и т.п. - стали заключаться пари и приниматься ставки относительно того, "сломается" ли губернатор Белл под давлением сторонников помилования Мэри Роджерс, или же позволит правосудию свершиться? Ставки держались на уровне 2 против 1 за то, что губернатор выдержит давление и преступница будет повешена.
  В день казни - 8 декабря 1905 г. - Мэри проснулась в 5 часов утра, проспав перед этим без перерыва 6 часов. Приведение приговора в исполнение было запланировано на полдень, приговоренная всё это время оставалась спокойна. Хотя, учитывая, что в роли палача выступает любитель, ей следовало бы испытывать особую тревогу. Всё шло по плану ровно до тех пор, как под ногами Мэри Роджерс открылись створки "западни". Провалившись под помост, женщина не повисла в воздухе - как это должно было произойти в теории, а... достала ногами пол! Причиной тому послужило растягивание верёвки под весом тела. Опытные палачи, дабы избежать подобной неприятности, подвешивали к верёвке мешок с песком на сутки или даже более - новая верёвка растягивалась и не попускала излишней деформации. Самозванный палач МакОлей этого нюанса не знал, а потому Мэри Роджерс не повисла над полом на высоте фута (~30 см.), а опустилась на него ногами. Другая неприятность заключалась в том, что ноги смертницы не были надлежащим образом скованы. Обычно ноги висельниуов сковывали кандалами, исключавшими возможность широко шагать. МакОлей решил проявить гуманность и не стал сковывать ноги женщине. В результате этого Мэри не только достала ногами пола, но и стала бросаться из стороны в сторону, широко шагая с петлёй на шее. Сцена была шокирующей! Палач растерялся, не зная, что предпринять, МакОлей позвал на помощь товарищей, вместе с которыми монтировал виселицу, и они принялись подтягивать верёвку наверх, дабы заставить смертницу повиснуть в петле. Даже здесь, кстати, проявился непрофессионализм самодеятельного палача - для скорейшего умерщвления висельника надо было не верёвку тянуть вверх, а просто-напросто сесть на плечи смертника.
 В общем, получился полнейший срам и позор, причём на глазах приглашенных гостей и 2-х газетчиков! Четверо мужиков, стоя на платформе виселицы, тянут верёвку вверх, а на другом конце этой верёвки бьётся в конвульсиях женское тело... Прошло некоторое время, прежде чем вконец потерявший голову МакОлей догадался скомандовать опустить полог. Виселицу от зрителей закрыли, но это лишь породило многочисленные вопросы о том, когда же именно умерла Мэри Роджерс и как сильно она мучилась? Скандал получился знатный! Газетчики припомнили всё - и собственный недопуск в тюрьму, и отказ губернатора от переноса казни, и самонадеянность МакОлея. Правда, у случившегося имелась и позитивная сторона, если можно так выразиться применительно к данному случаю. Смертники в Виндзорской тюрьме очень перепугались, узнав детали того, как умирала Мэри Роджерс. Случившееся сделалось тюремной "новостью №1" на многие дни и недели.
 В случившемся можно увидеть ещё один аспект, заслуживающий по мнению автора упоминания. Согласитесь, криминальные истории всегда рождают мысли о воздаянии - существует ли таковое в действительности? возможно ли искупление насилия насилием? допустимо ли оправдывать благие цели негодными средствами? и пр. Кто-то не верит в воздаяние при жизни, кто-то не верит даже в воздаяние после смерти, но сложно отрицать то, что реальная жизнь дарит порой поразительные примеры наказания порока. И постороннему зрителю остаётся только развести руками и воскликнуть изумленно: "Ну надо же как повернулось!" История жизни и смерти Мэри Роджерс как раз из числа таковых. Хитрая, подлая женщина, совершившая чужими руками отвратительное преступление, получила в конце своего земного пути страшную расплату. "Гамбургский счёт", предъявленный ей в последние минуты жизни, оказался по-настоящему ужасен. Можно называть себя атеистом и не верить в воздаяние, но "Нне отмщение и Аз воздам" человеческое безверие отменить неспособно.
| |
