| |
|
ЛЕНТА. Заметки на полях, связанные с тематикой сайта.
Старая американская шутка гласит, что если фермерская дочка остаётся девственницей в 15 лет, стало быть, она бегает быстрее отца и братьев. В каждой щутке, даже американской, есть только доля шутки, а потому нельзя не признать объективного существования проблемы инцеста - сексуальных отношений между партнёрами, имеющими близкое кровное родство. Со времён Древней Греции подобная связь считается тяжким грехом, причём вне зависимости от того, к какому вероисповеданию принадлежит человек, выносящий суждение по этому вопросу. Вспоминаем Эдипа, история которого была написана задолго до появления христианства (в V веке до н.э.). Негативные оценки инцеста, как явления крайне отрицательного и потому недопустимого, легко объяснимы инстинктом человеческого самосохранения, если точнее, потребностью сохранения человеческого рода. Задолго до появление генетики люди отметили вырождение пород сельскохозяйственного скота при близкородственном оплодотворении, а поскольку человек в своём естестве является такой же точно скотиной, что и прочий скот, только двуногой и склонный к похоти, то ничего полезного для человеческого рода ждать от инцеста не приходилось. При этом нельзя не признать существование дуализма при вынесении нравственных и юридических оценок инцеста - если речь идёт простых смертных, то кровосмесительные браки были им категорически запрещены в любом виде, а вот ежели речь шла о людях благородного сословия, высшей аристократии, то близкородственные браки вполне допускались [и тому есть масса исторических примеров]. Инцест обычно связывают с грубым насилием или принуждением старшего и сильнейшего члена семьи в отношении младшего и слабейшего. Классическое представление такого рода можно видеть в романе "Тихий Дон" Михаила Шолохова. Если кто не читал, а потом ещё и забыл, напомню, что Аксинья, главная героиня романа, была грубо изнасилована отцом, рассказала о случившемся матери, а та направила на расправу с ним сыновей, братьев Аксиньи. Они его и убили. Эта схема своего рода лубок, трафарет. На самом деле, инцест относится к криминальным эксцессам высокой степени латентности и подавляющее большинство событий такого рода никогда не становятся известны посторонним. Мы время от времени видим в криминальной хронике сообщения о разоблачениях кровосмесительных связей, участником которых явился отец семейства, но почти никогда не находим упоминаний об инцестах с участием матерей. Между тем, число таковых отнюдь не равно нулю, просто они обычно не сопровождаются грубым насилием, принуждением, жалобами жертв и не оставляют явных следов. А потому труднодоказуемы. Для того, чтобы история инцеста с участием матери попала в криминальные сводки, должно произойти нечто из ряда вон выходящее. Именно о такого рода экстраординарном событии и пойдёт ниже речь. В последней трети XIX столетия в местечке Ингшё (Yngsjo) в шведской провинции Сконе прооживала Анна Мансдоттер (Anna Mansdotter). Женщина, родившаяся в 1842 г., несколько раз была замужем, имеются неясные упоминания о том, что так было аж даже 4 раза, но до некоторого момента жизнь Анны задокументирована плохо и полной ясности с количеством её браков нет. Известно также, что Анна несколько раз становилась матерью, но две девочки умерли в младенчестве и выжил лишь мальчик по имени Пер, родившийся в феврале 1862 г. По-видимому, Анна страдала какой-то болезнью, препятствовашей нормальному вынашиванию плода, во всяком случае её беременности заканчивались выкидышами и матерью большого семейства ей стать так и не удалось.
 По-видимому, отправной датой этой истории следует считать июнь 1883 г., когда скончался последний муж Анны. В смерти его не было ничего криминального - он был прибит упавшими при ремонте кровли досками, чему имелись свидетели. Анна стала полновластной владелицей довольно большой фермы, она держала скот, много заготавливала мёда, которым торговала не без прибытка. Оборот фермы в денежном выражении, быть может, и был небольшим, но поскольку хозяйство являлось практически натуральным, то особых трат не было... Так что по местным меркам Анна считалась хозяйкой вполне успешной и зажиточной. Деталь эта имеет до некоторой степени значение. Поскольку женщине работать на земле в одиночку совершенно невозможно, она нанимала батраков - это была вполне нормальная практика для Швеции второй половины XIX столетия. Но в какой-то момент Анна неожиданно отказалась от услуг всех своих работников. Остался у неё лишь один - некий Пер Нилльсон (Per Nilsson), отслуживший в армии и только-только появившийся в Ингшё. В принципе, довольно быстро местные жители заподозрили, что Анна с Пером крутит амуры. Имелся ряд соображений, наводивший на подобные размышления. Прежде всего, Анна отказала посватовшемуся к ней местному фермеру и отказ этот выглядел странным. По меркам селян, партия была очень выгодна во всех отношениях и никто не мог понять, какая шлея попала под хвост строптивой вдовице. Потом пошли сплетни, распространяемые бывшими батраками Анны. Они рассказывали о том, что дамочка была слаба на передок - да и на задок тоже! - и уступала мужскому интересу без особых церемоний. Но как только появился молодой Пер, она резко изменила своё поведение и не только перестала демонстрировать интерес к мужскому полу, но вообще повыгоняла вон всех работников. Понятно, что болтовня такого рода является по сути обычной сплетней, причём сплетней весьма скабрезной, но во всех странах мира сельский люд всегда относится к подобным разговорчикам очень внимательно, чутко и с искренним интересом. В данном случае так и произошло. Примерно с 1884 г. или 1885 г. жители Ингшё - или, по крайней мере их часть - пребывали в уверенности, что Анна сожительствует со своим молодым работником. В принципе, это никому никаких особых проблем не доставляло: он - совершеннолетний, она - тем более, ну живут и живут вместе, подумаешь, венчаться же в церковь не идут, Бога не гневают! Примеров того, как богатые женщины в возрасте заводят себе юных любовников, превеликое множество - не вчера такое началось и не завтра закончится!
 В общем, священник заставил Анну посмотреть на ситуацию со стороны и, по-видимому, убедил женщину в том, что её проживание со взрослым сыном действительно выглядит очень и очень подозрительно. Анна Мансдоттер прониклась этой мыслью и не придумала ничего умнее, как... женить Пера! Именно это решение, как мы понимаем сейчас, и запрограммировало будущую трагедию. Любовникам следовало либо бесповоротно прервать свои отношения и предоставить Перу возможность построить нормальную семью, либо сохранить свою порочную связь и даже не фантазировать о браке. Они же выбрали нечто среднее - сексуальные отношения матери и сына продолжились, но при этом любовники попытались замаскировать их формальным браком Пера. Таким образом, они вовлекли в свои отношения третье лицо, рассчитывая использовать его вслепую. Наивный и прямолинейный расчёт, без единого шанса на успех! Так в этой истории появилась Ханна Йохансдоттер (Hanna Johansdotter). Девушка была родом из соседнего уезда и ни она, ни её близкие родственники о скверной репутации жениха и тёщи ничего не знали. Ханна родилась в семье многодетной и небогатой, кроме того, на момент сватовства ей уже исполнился 21 год - по меркам того времени, тянуть с замужеством ей не следовало, могла "засидеться в девках". Поэтому неудивительно, что сваты, засланные Пером Нильссоном, нашли самый приветливый приём.
 Чтобы исключить какие-либо пересуды, а также не дать родне Ханны пищу для самостоятельных размышлений, Анна Мансдоттер заблаговременно съехала с фермы. Она обосновалась в доме собственной матери, бабушки Пера, более чем в 20 км. от Ингшё. Ханна и её родственники не могли ничего заподозрить, всё выглядело так, словно Пер живёт один и ведёт хозяйство самостоятельно. Казалось, никаких препон на пути молодых нет и возникнуть огни не должны. В ноябре 1888 г. Пер и Ханна бракосочетались и зажили одной семьёй. Всё было хорошо. Но недоло! Потому что Анна Мансдоттер неожиданно решила возвратиться в Ингшё, на собственную ферму. И ей даже запретить это было нельзя! Вернувшись в начале 1889 г. на ферму, тёща продемонстрировала странную обеспокоенность интимной жизнью сына. Она стала выгонять невестку из его спальни, утверждая, будто Пер не высыпается по ночам и из-за этого не может полноценно работать днём. Ханна рассказала собственным родителям о том, что появление тёщи резко изменило характер её отношений с Пером, хотя простодушная селянка, по-видимому, была далека от того, чтобы понять истинную природу отношений матери и сына. В течение зимы 1888 - 1889 гг. Ханна несколько раз ездила к родителям, всякий раз рассказывая им о новых странных выходках тёщи, явно совавшей свой нос туда, куда не следовало. Неожиданная для всех развязка пследовала 29 марта 1889 г., когда Ханна трагически погибла, упав с крутой лестницы. Лицо молодой женщины оказалось обезображено чудовищными травмами, нос сломан, 4 зуба выбиты, на коже лица и головы имелись многочисленные рассечения кожи. Впрочем, если эти повреждения можно было объяснить соударениями о деревянные ступени лестницы, то обломанные ногти на руках картине падения с высоты соответствовали мало. И уж совсем не соответствовали этой картине лилово-багровые следы пальцев на шее. Если Ханна и падала с лестницы, то явно после того, как кто-то попытался её задушить! Судебно-медицинское вскрытие трупа полностью подвтердило предварительный диагноз - Ханна Йохансдоттер действительно была задушена, причём перед тем её жестоко избили. На лестнице имелась кровь, так что тело женщины вероятно действительно с неё падало, но это падение лишь маскировало истинную картину произошедшего в доме Мансдоттер. Все, находившиеся в доме - т.е. Пер Нилльсен и Анна Мансдоттер - были взяты под стражу. Когда провинциальная полиция узнала о подозрениях местных жителей, связанных с инцестом между матерью и сыном, картина стала почти ясной. Ханна по-видимому узнала нечто такое, чего знать не должна была, либо пригрозила любовникам чем-то таким, что могло разрушить их жизни. Арестованные категорически отрицали все подозрения в свой адрес, считая тактику полного запирательства наилучшей. Первые дни мать и сына держали в смежных камерах уездной тюрьмы, где имели возможность обсуждать сложившуюся ситуацию через тонкую дощатую перегородку. Подсаженный полицией осведомитель рассказывал, что Анна и Пер совершенно не понимали, на основании чего полиция заподозрила убийство, и всячески поддерживали друг друга, уверенные в том, что полное отрицание вины позволит им отбить все подозрения. Выбранная обвиняемыми линия поведения ничего хорошего им не сулила, хотя они, ввиду своей общей неразвитости и малограмотности, всерьёз считали, будто им удастся заморочить головы "городским умникам". Однако, городские умники для вынесении обвинительного приговора не нуждались в признаниях подсудимых, что и продемонстрировал первый суд. Суд низшей инстанции посчитал факт убийства Ханна Йохансдоттер доказанным и вынес мудрое решение считать Пера убийцей, а его мать - к убийству непричастной. Логика, по-видимому, была следующей: обвинить обоих подсудимых было нельзя, ввиду того, что такое обвинение требовало уточнения и доказывания персональной виновности каждого, а этого сделать суд не мог ввиду очевидной причины. Поэтому было решено считать виновным только одного из подсудимых. Понятно, что на роль жестокого убийцы мужчина подходил лучше женщины. Ибо для имитации несчастного случая требовалась приложить кое-какую физическую силу, превосходящую женскую. Да и в качестве душителя мужчина выглядел достовернее женщины. Поэтому суд обвинил во всём Пера Нилльсона, а мать его оправдал. Такой поворот оказался для обвиняемых в высшей степени неожиданным. Пер явно не хотел "тянуть лямку" за всех, тем более, что виновным в убийстве он себя действительно не считал. Что и показали дальнейшие события. В июле 1889 г. Пер дал признательные показания, опираясь на которые его защита обратилась в апелляционную инстанцию, требуя пересмотра приговора. Нилльсон признал существование интимных отношений с матерью по меньшей мере с 1884 года и подтвердил предположение обвинения о том, что женитьба на Ханне преследовала единственную цель, а именно - замаскировать инцест и оставить всё в том виде, как было раньше. Замаскировать, однако, не получилось. По словам Пера, мать страшно ревновала его к невестке и вела себя крайне неосторожно. Их разоблачение Ханной было всего лишь вопросом времени. В ночь с 28 на 29 марта супруга, уже отправившаяся спать, неожиданно вошла в помещение бани, где Пер уединился с матерью. Жена застала их в настолько откровенной позиции, что невинное объяснение происходящему исключалось. Вне себя от ярости Пер схватил полено и ударил Ханну - это было единственное агрессивное действие, которое он признал, всё остальное по его словам, делала его мать. Анна задушила невестку, а затем с помощью сына одела труп в дневное платье, после чего тело было сброшено в подвал с крутой лестницы. Окружной суд пересмотрел дело по вновь открывшимся обстоятельствам. Теперь юридическая квалификация вины подсудимых включала составы деяний двух категорий: убийства при отягчающих обстоятельтствах и преступления против нравственности. Инцест проходил как раз по второму пункту. Новый суд приговорил Пера за инцест к 2 годам и 9 месяцам лишения свободы, а за соучастие в убийстве - к 6 месяцам каторги. Благодаря частичному сложению сроков, он в конечном итоге был осужден на 3 года лишения свободы. Такая вот шведская арифметика. С Анной Мансдоттер суд обошёл несравнимо строже. Считая, что инцест явился продуктом сугубо женской похоти, её приговорили за сожительство с сыном к пожизненному заключению. А вот за убийство невестки - к смертной казни. Тут уже пришло время волноваться Анне Мансдоттер, которая поняла, что тотальное отрицание лишено смысла. Женщина дала показания, в которых попыталась переложить вину за трагедию на невестку. в частности, она обвинила Ханну в нелюбви к мужу, отказе исполнять супружеский долг, браке по расчёту, неуважении к себе. Затем Анна стала утверждать, что действовала в состоянии самообороны, поскольку невестка применила против неё силу первой. В этом месте следует заметить, что точную картину произошедшей в доме Мансдоттер трагедии по показаниям осужденных восстановить невозможно. Существует по меньшей мере 6 весьма несхожих вариантов их "чистосердечных" признаний. Само обилие этих рассказов однозначно свидетельствует о том, что никакой искренности в повествованиях сына и матери нет и в помине, в разное время они говорили ровно то, что, как им казалось, облегчало их защиту. Однако Анна старалась всё же не свидетельствовать прямо против сына и строила свои признания так, чтобы заретушировать его участие в преступлении. При этом женщина явно не отдавала себе отчёт в том, что логика её ущербна и на самом деле ничуть не помогает ни ей, ни сыну. Поскольку признавая его соучастие в преступлении, она тем самым усугубляет юридическую квалификацию преступления. Проще говоря, когда человек убивает в одиночку, есть шанс убедить суд в неумышленности содеянного, но когда имеет место убийство в составе пары или группы лиц, да притом отягощенное попытками скрыть следы и замаскировать содеянное, выдав его за несчастный случай, то такое убийство предполагает безусловно более тяжское наказание. В интересах Анны было бы взять вину на себя - этим бы она облегчила не только положение сына, но и собственное!
 В конце концов защите Анны удалось добиться третьего суда, хотя женщине он помог мало - её приговор был оставлен без изменения. А вот наказание Пера значительно ужесточилось: тюремный срок за инцест был увеличен до 4 лет, а за соучастие в убийстве он был приговорён к смертной казни. Таким образом, бывшие любовники, а ныне подельники сдали друг друга, как сткеклотару. Несмотря на тяжесть приговоров, положение смертников не выглядело совсем уж отчаянным. Дело заключалось в том, что в 1866 г. в Швеции произошло радикальное смягчение уголовного кодекса, который из одного из самых жестоких в Европе сделался самым мягким. Тогда резко сократилось число составов преступлений, за которые выносились смертные приговоры, а сами приговоры почти никогда не приводились в исполнение. Из 10 осужденных на смерть 9 получали либо помилование короля, либо избегали смерти по каким-либо формальным причинам. Дабы читатель составил более точное представление о либерализации уголовного законодательства Швеции в XIX столетии, можно привести следующую статистику: в период с 1800 г. по 1866 г. на территории королевства были проведены 644 казни. Из европейских государств по числу казненных в этот период страна уступала только Испании. А вот за последующие 55 лет - т.е. до 1921 г., когда последовал полный отказ от смертной казни как формы наказания за уголовное преступление - в стране были казнены всего лишь 15 человек! В стране сохранилась одна форма казни - отрубание головы (декапитация). С 1887 г. в Швеции был только один палач. Звали его Альберт Густав Дальман (Albert Gustaf Dalman). Отставной капрал, ставший штатным палачом Стокгольмской тюрьмы в 1885 г., за первые 5 лет трудов праведных на этом непростом поприще не осуществил ни одной казни - некого было казнить! У нас принято шутить над пожарными, имея в виду неритмичность их работы и постоянный сон на рабочем месте, но как видно, пожарным далеко до шведских палачей!
  Сложно было представить, что женщине будет отрублена голова. На дворе стоял XIX век, самый его конец, в воздухе носились идеи разнообразного социального переустройства, справедливости, смягчения нравов, всеобщего образования и эмансипации... Ну неужели в Швеции государственная власть действительно санкционирует отрубание женщине головы? В такой исход, по-видимому, не верил никто. Большее опасение внушала судьба Пера Нилльсона - вот ему могли снести голову, но чтоб его матушке... нет, такое невозможно было вообразить!
  С лица казненной была снята посмертная маска, с которой в дальнейшем сделали несколько копий. Они использовались для создания восковых фигур, в разное время выставлявшихся в шведских музеях. Остаётся добавить, что Анна Мансдоттер явилась последней женщиной, казненной в Швеции.
  Интересна судьба Пера Нилльсона, человека, который - давайте признаем это без лишних оговорок! - отправил мать на казнь вместо себя. Ведь если бы он не надумал дать признательные показания после первого суда, то под топор пришлось бы лечь ему, а не Анне! Пер отсидел чуть менее 25 лет и в самый канун Рождества 1913 г. был освобождён. Ему в то время не исполнилось ещё и 52 лет. Такое вот интересное "пожизненное наказание", которое почему-то оказывается совсем не пожизненным. В тюрьме Пер скопил кое-какие деньжата - чуть более 2 тыс. крон - на которые купил материалы и своими руками построил дом. Зарабатывал переплётным делом. В июле 1918 г. скончался в больнице от пневмонии. Трагедия в Ингшё интересна не своим криминальным сюжетом - он, в общем-то, весьма незамысловат и очевиден - а в высшей степени необычным эмоциональным накалом, продемонстрированным её участниками. Любовь матери к своему ребёнку у всех народов и во всех культурах считается эталоном чистого и бескорыстного чувства, не подразумевающего какой-либо рассудочной мотивации. Мать любит ребёнка просто в силу данного ей природой материнского инстинкта. Но порой случается так, что материнская любовь становится грубой пародией на саму себя и тогда внерассудочное материнское обожание из блага превращается в источник проблем. Проблем для всех - самой матери, ребёнка, окружающих. История отношений Пера Нилльсона с матерью ка раз иллюстрирует возникновение и развитие подобных проблем. Вялый и безынициативный Пер безусловно являлся мужчиной низкодоминантным и несамостоятельным. Это вовсе не означает, что он был слаб физически, не владел ремёслами и не хотел трудиться - нет! - он просто был склонен перепоручать принятие решений другим. Не было бы рядом матери, он с большой вероятностью отдал бы инициативу жене. Но мать была рядом. И постоянное управление сыном показалось ей настолько удобным и практичным во всех смыслах, что она попросту не захотела отказаться от него тогда, когда пришло время это сделать. Причём свой материнский эгоизм она маскировала самыми благими намерениями, доказывая и самому Перу, и всем родственникам, что он не должен доверять другим женщинам, он должен опасаться обмана, ибо его заставят жениться на чужих грехах и будут всю жизнь вить из бедного мальчика верёвки. Согласитесь - это очень знакомый тезис. Наверняка все, или, по краней мере, многие женщины сталкивались с подобным поведением матери мужа, которая убеждала всех вокруг, что уж она-то знает, как надлежит его по-настоящему любить, а вот жена - нет и знать не хочет! И вообще не любит, а лишь использует! Конфликт жены и свекрови, как, впрочем, мужа и тёщи - это источник анекдотов на все времена. Мы сейчас не можем сказать, по какой именно причине возникла кровосмесительная связь Анны и Пера - то ли по причине необузданной страстности матери, то ли по причине намного более прозаической - из её циничного расчёта удержать сына арканом сексуального удовлетворения. Дескать, молодому мужчине нужна будет женщина, так этой женщиной стану я, дабы он не искал утех на стороне. На самом деле для нас не очень важно, что именно сподвигло Анну Мансдоттер переступить через все мыслимые запреты. Важно то, что жертвой этого безответственного поведения стал человек совершенно не имевший к нему отношения. Примечательно, что достоверных обстоятельств, приведших к убийству Ханны Йохансдоттер, виновные так и не сообщили. То, что они меняли свои рассказы, перекладывая вину друг на друга и явно скрывая самые отвратительные детали, однозначно свидетельствует о том, что расправа над молодой женой была совершенно чудовищной и не имела в глазах окружающих оправданий. Ханна была убита жестоко и методично, возможно, её убийство явилось не одномоментным актом, а оказалось растянуто во времени. Молодая женщина оказала сопротивление, возможно, пыталсь бежать, возможно, обращалась к мужу с просьбой защитить.
  Если она действительно просила его об этом, то получается, что Пер её предал. Как потом предал мать. Предательство Пером собственной матери - как бы ни оценивать эту женщину с точки зрения её морально-этических качеств! - самый, пожалуй, вопиющий аспект трагедии в Ингшё. Ведь преступники в конечном итоге наказали не только невиновную Ханну, но и самих себя! Пер Нилльсон, низкодоминантный и трусливый, был готов следовать за матерью до тех только пор, пока считал, что его сверхценной жизни ничто не угрожает. Как только нарисовался смертный приговор, мужчина отбросил все церемонии и поспешил сделать признание: "убивал не я!" Выражаясь метафорически, единственным мужиком в этой паре оказалась Анна Мансдоттер. Перед нами причудливая ролевая игра, подсмотренная отнюдь не в затейливом порнографическом видеоролике, а в самой что ни на есть сермяжной сельской глубинке. Да притом ещё в дремучем XIX веке, когда мужчины умели выражаться витиевато, а женщины ещё не разучились краснеть. Эдакий невыдуманный деревенский детектив со скандинавским колоритом.
| |
