|
©А.И.Ракитин, 2020 г.
©"Загадочные преступления прошлого", 2020 г.
Небольшая преамбула: Книга I "Всех грехов мира" готова. Сейчас заканчиваю возню с макетом, расставляю иллюстрации, слежу за тем, чтобы при разбивке на страницы в печатном варианте не вылезали лишние пробелы, правлю подписи под иллюстрации и т.п. Работа чрезвычайно нудная, требующая по 300 раз за день войти в текстовой редактор, сделать изменение, потом выйти в режим "предпросмотра", посмотреть и вернуться назад.
Вот так, например, выглядит фрагмент, приведенный ниже.
Вот так в режиме "предпросмотра" выглядит начало главы, размещенной в этой заметке.
Работа тягомотная, провоцирующая геморрой в прямом, а не метафорческом смысле, но абсолютно необходимая. Так постранично надо виртуально пролистать всю книгу, в противном случае человек, купивший бумажный вариант, столкнётся с разрывами текста, испытает раздражение и будет прав.
Так что, дорогие мои читатели, объявляю готовность буквально в 2-3 дня, за которые закончу всю эту возню. Думаю, что уже в четверг разошлю электронный вариант всем, сделавшим на "Яндекс-кошелёк" сайта (ЯК 410016341598950) перевод 200 руб и более начиная с 14 октября прошлого года. Напомню, что это не оферта, не способ привлечения денег под конкретный проект, не попытка заработка - это благодарность автора всем тем, кто бескорыстно поддерживает наш сайт и мотивирует нас на продолжение работы.
Поскольку книгу I "Всех грехов мира" планировал закончить к 20 июля, но, как видите, подзадержался на 2-3 дня, в качестве бонуса терпеливым читателям - ведь сайт без обновления стоИт столько времени! - предлагаю почитать фрагмент новой книги (текст приводится в авторской редакции с некоторыми сокращениями).
1906 год. Убийство в Доминионе (фрагмент новой книги "Все грехи мира")
Буквально через неделю со дня убийства Джереми, Марты и Слокама Кристмасов в другой части американского континента произошло преступление по многим формальным признакам схожее с тем, что случилось в ночь на 8 февраля в Алабаме.
Местом этого трагического происшествия явился один из самых восточных регионов Канады, а именно — остров Кейп Бритон, относящийся к провинции Новая Шотландия. В те годы остров жил добычей угля, разработкой которого занимались одновременно несколько компаний. Через несколько лет эти компании сольются, что устранит конкуренцию между ними и резко ухудшит положение работавших в том районе шахтёров. В 1920-х гг. хрестоматийные противоречия между трудом и капиталом спровоцируют в тех местах ряд серьёзных конфликтов. В 1925 г. полиция убьёт местного профсоюзного лидера и, опасаясь восстания, руководство провинции попросит ввести в Новую Шотландию войска. Вообще же, военным придётся трижды вмешиваться в противостояние между горняками и их работодателями, дабы не допустить вооруженного восстания — это довольно интересная история, о которой можно отыскать немало весьма подробной информации в интернете.
Так добывался уголь в начале XX столетия в канадских шахтах. Работа эта была адовая, ужаснее каторжной. В шахтах было жарко и влажно, по причине плохой вентиляции было трудно дышать, работать приходилось под постоянной угрозой взрыва рудничного газа и угольной пыли. Смертность была чудовищной, да и контингент, трудившийся в шахтах, был сплошь судимый и сильно пьющий. А потому - чего уж там греха таить! - очень опасный...
В феврале 1906 г. социальная обстановка в шахтёрской среде если и была получше, то ненамного. Рабочие, среди которых иммигранты составляли весьма заметный процент, проживали в исключительно тяжёлых условиях. Угольные компании владели всем — землёй и её недрами, недвижимостью, транспортом, местной торговлей.
Приезжающим предлагались для размещения либо койки в общежитии, либо дома. Впрочем, строения эти сложно называть «домами», американцы обозначали такие скворечники специальным словом «cabin» («кабина»), тем самым подчёркивая, что это не полноценный дом, а эдакая его разновидность для неимущих. Строения эти, возведенные компанией-работодателем, не предназначались для аренды — их следовало купить. То есть кабала начиналась уже на этапе проезда будущего работника на остров — к работе он ещё не приступил, а оказался уже в должниках. Помимо фокусов с жильём, американские и канадские горнорудные компании грешили и проделками иного рода. У них в большом ходу были специальные суррогатные деньги, которыми выдавалась зарплата или её часть. Эти суррогатные деньги принимались в качестве средства оплаты в местных магазинах и питейных заведениях, если таковые имелись. Понятно, что использование вместо денег суррогатов также вело к закабалению работника, поскольку тот лишался мобильности — он попросту не мог далеко уехать от места работы, поскольку не имел на руках наличные деньги. Вместо них у него в кошельке лежали фантики, которые не так-то просто было конвертировать в нормальное платёжное средство.
Все эти детали имеют значение для правильного понимания того, что произошло на острове Принца Эдуарда в ночь на 16 февраля 1906 г.
Шахтерские «кабины» начала XX века в Канаде. В таком с позволения сказать, жилье ютились семьи с детьми. Если детей не было, шахтёры размещались в общежитиях. Воистину безблагодатность! Хуже условия были разве что на каторге... Да и то не на всякой!
Около часа пополуночи инженер Александер МакКиннон (Alexander McKinnon) ехал на поезде из нескольких вагонов по узкоколейной дороге в районе под названием Доминион. Вся местность вокруг была занята шахтами и терриконами, но неподалёку от узкоколейки находились 6 участков с «кабинами», построенными одной из горнодобывающих компаний для своих работников. Иногда это крохотное поселение называлось Доминионом, но данное название являлось неофициальным, поскольку самого населенного пункта как бы и не существовало. По прошествии нескольких лет, после закрытия ряда шахт, поселение разрослось и получило название Одл-Бриджпорт, но сейчас на карте острова Принца Эдуарда его не отыскать — в 1995 г. этот населенный пункт был упразднён. Известно, что он находился несколькими километрами севернее городка Сидней, самого крупного на острове.
Итак, около часа пополуночи 16 февраля МакКиннон сидел в кабинке поездка узкоколейки подле машиниста, один смотрел в одну сторону от колеи, другой — в другую. Внимание инженера привлекло открыто горевшее пламя, хорошо видимое меж построек. Сложно было понять, что именно горит — над островом висел густой туман, ночь была безлунной из-за низко висевших облаков, уличного освещения не было и в помине. Источником пламени могла оказаться какая-нибудь помойка, обычный мусор, подожженный по небрежности… но мог гореть и дом! Инженер приказал машинисту остановить поезд и подать несколько протяжных гудков — они должны были разбудить местных жителей. Выскочив из кабинки, МакКинон побежал в сторону Доминиона, вскоре его догнал машинист, подавший три долгих гудка.
Одновременно с этим происходили и другие события, заслуживающие упоминания. Шахтёр по фамилии Маколей (McAulay) — имя его не указывалось в газетных сообщениях, поэтому будем называть его по фамилии — возвращался с работы около часа ночи или чуть позже. Часов он не имел, так что привязка ко времени довольна условна. Маколей увидел горящий дом и с криком «пожар!» бросился к соседнему строению, заколотив в двери кулаками. Убедившись, что его услышали, он вернулся к горевшей «кабине» и попытался проникнуть внутрь. Сделал он это со стороны двери, которая была заперта. Из-за двери слышался громкий собачий лай. Маколей несколькими ударами ноги выбил дверь и едва не упал от встречного броска собаки, вырвавшейся на улицу. Шахтёр вошёл в горевшее строение, но быстро выскочил наружу, поскольку не имелось никакой возможности там активно действовать — внутри было черным черно от дыма и очень жарко.
В это самое время к горевшему дому подбежали инженер МакКинон и машинист поезда. В считанные минуты на месте пожара собрались практически все жители Доминиона, включая детей. Было предпринято ещё несколько попыток проникнуть в горевшее строение, но все они оказались безрезультатны. Стало ясно, что если кто-то и оставался в доме, то он явно находился без сознания или уже умер. Собравшиеся на месте пожара попытались погасить пламя, но ничего из этого не вышло — у них не оказалось достаточного количества вёдер, не было багров, да и водоёма, откуда можно было бы брать воду в большом объёме, не оказалось.
В общем, стропила "кабины" в конце концов прогорели, кровля провалилась и открытое пламя само-собой угасло. Произошло это перед рассветом, наступившим чуть позже 7 часов утра по местному времени. К тому времени уже стало ясно, что проживавшая в сгоревшем доме семья Стетка (Stetka) погибла в огне.
Прибывшие на место полицейские и представители горнодобывающей компании приступили к осмотру пепелища. Сгоревший дом представлял собой каркасное строение прямоугольной формы с размерами сторон 6 м. на 4,8 м., т.е. площадью менее 30 кв. метров. В нём было устроено аж даже 5 комнаток! Как видим, семья Стетка проживала в весьма стесненных жилищных условиях, немногим лучше «кума Тыквы» из сказки про Чиполлино.
Тела погибших — супругов Стетка и их детей, мальчика 4-х лет и девочки 2-х — находились в своих кроватях. Трупы ожидаемо оказались повреждены огнём, но поскольку пламя бессильно было уничтожить кости, факт ужасного убийства удалось установить без особых затруднений. Черепа всех 4-х погибших оказались разрушены мощными ударами топора. Разрушения костей были комбинированными, частично они были расплющены обухом, а частично — ударами лезвия. Верхняя часть черепа хозяина дома, Антона Стетка, оказалась срезана точно пилой, что явилось следствием особенно сильного удара лезвием топора. Отрубленный фрагмент головы был найден вне кровати, по-видимому, он отлетел сторону в момент удара. Осмотр останков не выявил повреждений торса и конечностей, что могло означать лишь одно — нападающий целенаправленно бил по головам спящих людей.
Детективы допросили 32 человека — всех, кто находился поблизости от пожара и в силу возраста мог быть допрошен, а также тех, кто в той или иной форме общался с убитыми в последние недели.
Выяснилось, что супруги пятью годами ранее прибыли в Канаду из Австро-Венгрии, судя по фамилии, они были чехами, хотя некоторые из свидетелей называли их поляками. Новая родина не стала для них землёй обетованной, убитые оказались практически на самом дне общества, ниже были разве что бродяги.
В последней декаде января, буквально за 3 недели до трагедии, семья попала в очень неприятное положение, обусловленное тем, что супруги вступили в острый конфликт с неким Снелгроувом (Snelgrove), таким же точно шахтёром и ближайшим соседом. Джон Снелгроув попытался изнасиловать мадам Стетка во время отсутствия мужа. Женщина отвергла домогательства пьяного соседа и обо всём рассказала супругу, явившемуся с работы. Тот попытался отыскать обидчика жены, дабы «разобраться по-мужски», но того дома не оказалось, он был на работе. Шахтёры в те годы трудились по 12 часов, поэтому неудивительно, что работающие в разные смены могли неделями не встречаться. В общем, супруги обратились в полицию Сиднея с заявлением о преступном поведении Снелгроува.
Одна из кратких заметок, посвященных трагедии в Доминионе. Бросается в глаза опечатка — истинная дата не «Feb.6», а «Feb.16» — это один из многих примеров небрежности работы, характерных для периодической печати тех лет. Гибель семьи Стетка не вызвало особого интереса репортёров, большинство из которых ограничились на сей счёт сообщениями буквально из 2—3 предложений. В те же самые февральские дни 1906 года американских и канадских обывателей гораздо больше интересовали другие криминальные новости — казнь чернокожего убийцы Роберта Ньюкомба, застрелившего помимо полицейского ещё 2-х человек, и осуждение к смерти на электрическом стуле другого убийцы полицейского Фрэнка Кастора. Тогда же, в середине февраля при довольно странных обстоятельствах погиб известный железнодорожный конструктор Джозеф Лесли — об этом случае также писали американские газеты.
Вроде бы они всё сделали правильно, но в конечном итоге стало только хуже. Полиция без долгих церемоний арестовала Снелгроува, справедливо полагая, что бездействие в такой ситуации может создать у обидчика ощущение вседозволенности. Однако мать арестованного организовала травлю супругов. Снелгроувы являлись ближайшими соседями убитой семьи — расстояние между их «кабинами» не превышало 20 метров — и понятно, что в таких условиях противостояние сразу же стало очень острым. Сколько преступлений совершено на почве т.н. «конфликтов на коммунальной кухне»; в данном случае мы видим канадский вариант такого конфликта! Нападки матери Снелгроува нашли полное понимание у обитателей местного «тупичка», что не должно удивлять, поскольку жители Доминиона почти поголовно имели уголовное прошлое и не жаловали полицию.
В течение нескольких последующих недель супруги Стетки по разным причинам поругались практически со всеми соседями. Мы никогда не узнаем деталей этих инцидентов, но вряд ли ошибёмся, если предположим, что возникшие конфликты явились следствием общественной травли. Местные жители полицию не любили, поскольку либо сами побывали в тюрьмах, либо кто-то из их близких имел уголовное прошлое, а потому для них обращение в полицию с доносом являлось безусловным «зашкваром». Или позором, если выражаться литературно. То, что по обвинению супругов Стетка за решётку отправился один из местных жителей, автоматически превратило первых во врагов сообщества. Хотя это болото и сообществом называть не хочется! Проблемы местная публика предпочитала решать без полиции...
К концу первой недели февраля супруги по-видимому поняли, что житья в Доминионе у них уже не будет и пора подыскивать новое пристанище. 15 февраля, менее чем за сутки до убийства, Антон Стетка (Anton Stetka) явился на приём к Генри Митчеллу, директору шахтного управления, одному из крупнейший боссов на острове, и рассказал о намерении вернуться со всей семьёй в Европу. Стетка просил директора вернуть деньги, заплаченные в своё время за «кабину». Митчелл пообещал решить этот вопрос и договорился, что на следующий день — т.е. 16 февраля — Стетка ещё раз явится в здание управления для обсуждения конкретных деталей.
Впоследствии на допросе в полиции Митчелл настаивал на том, что Стетка ничего не говорил ему об угрозах в свой адрес и травле семьи, в противном случае руководство компании обеспечило бы им полную безопасность. Сложно сказать, насколько соответствовали истине показания одного из крупнейших административных руководителей, но здравый смысл подсказывает, что руководству крупной компании, ведущей работу в условиях относительной автономии, интерес полиции к её деятельности не нужен. Руководство таких хозяйствующих субъектов заинтересовано в том, чтобы не доводить конфликты до крайнего обострения, поскольку лишнее внимание властей мешает получать прибыль. Умный руководитель понимает, что выгоднее упредить серьёзные конфликт, нежели расхлёбывать его последствия. Мы не знаем, насколько мудрым руководителем являлся Генри Митчелл, но его объяснения главному детективу Пауэру выглядит логичными и правдоподобными.
В общем, если верить директору, Антон Стетка ничего не сказал об угрозах семье и никак не объяснил желание вернуться в Европу. И через несколько часов все его близкие и он сам оказались зверски убиты!
Согласно показаниям соседей свет в уничтоженном огнём доме горел до 22:30 — эта деталь позволяла очень точно локализовать интервал времени, в течение которого злоумышленник или злоумышленники проникли в дом и совершили убийство. Это произошло не ранее 22:30 и не позднее 1 часа ночи.
Однако у обвиненного в попытке изнасилования Снелгроува имелось лучшее alibi из всех возможных. Он находился в тюрьме в Сиднее. Его мать, главный антагонист убитых, вряд ли могла взять топор и раскроить головы взрослым людям. По крайней мере, без посторонней помощи. Нужен был кто-то ещё... Кем мог быть этот человек?
Местные полицейские при поддержке частных детективов, нанятых угольной компанией, деятельно взялись за розыск сильного и опасного мужчины, желательно связанного с семьёй Снелгроува. Семейка была та ещё! Из трёх братьев один был убит в юношеском возрасте в пьяной драке, которую сам же и затеял, а два других прожили жизни, полные романтики.
Помните бессмертную фразу из кинофильма «Джентльмены удачи»: «Украл, выпил — в тюрьму! Украл, выпил — в тюрьму! Романтика!» — трудно отделаться от ощущения, что именно этим принципом руководствовались братья как в дни молодости, так и в более зрелые годы. Джон Снелгроув, тот самый, что покусился на госпожу Стетка, был судим 4 раза, а его старший братец — так вообще 6. Срока, правда, были небольшие — по 6 месяцев, по году, по 2 года — но сие не отменяло того факта, что оба брата являлись рецидивистами. Старший из них в начале 1906 г. находился на другом конце континента в провинции Британская Колумбия, где в больнице лечился от открытой формы туберкулёза. Фактически у него было alibi, хотя и не настолько хорошее, как у младшего брата. Кроме того, он был очень болен и едва ли годился на роль человека, способного сноровисто орудовать топором.
Хотя полиция испытывала явный соблазн связать его с убийством в Доминионе, от этого пришлось в конечном итоге отказаться. Нужен был кто-то ещё. В принципе, убийство можно было заказать кому-то из тюремных знакомых братьев Снелгроув. Опрашивая жителей Доминиона, детективы узнали о том, что в окрестностях поселения в начале февраля видели бородатого мужчину с бросающимся в глаза шрамом на левой щеке. Шрам был довольно большим, он заходил на скулу, т.е. практически под глаз. Очевидно, он продолжался под бородой, которая, вероятно, была отпущена как раз для того, чтобы замаскировать его.
Среди тюремных приятелей Снелгроува был некий Джон Джонсон, опасный уголовник, неоднократно судимый и отсидевший 15 лет за убийство. Тюремная молва приписывала ему многочисленные убийства, в которых, правда, его никогда официально не обвиняли. Его левая щека была обезображена большим Z-образным шрамом, полученным в одной из тюремных разборок. Конец шрама достигал левой скулы. По формальным признакам — росту, возрасту, сложению — Джонсон соответствовал описанию неизвестного, виденного в районе Доминиона, но проблема заключалась в том, что в распоряжении полиции не было его фотографии с бородой. По этой причине провести опознание не представлялось возможным.
В феврале 1906 г. канадские и американские газеты регулярно сообщали о расследовании чудовищного убийства семьи Стетка.
Полиция провинции Новая Шотландия, в состав которой входил остров Принца Эдуарда, объявила Джона Джонсона в розыск, но живым отыскать его не удалось. Чтобы долго не ходить кругами, сразу скажем, чем эта история закончилась — в конце 1906 г. труп Джонсона обнаружили в провинции Онтарио под мостом. Тело числилось неопознанным около недели, пока его не удалось идентифицировать по приметному шраму и татуировкам. Причина смерти никогда не устанавливалась — мёртвый бродяга никому в Канаде не был интересен — известно лишь, что ранений или каких-то иных подозрительных телесных повреждений на теле не было обнаружено. Умер ли уголовник от переохлаждения, цирроза печени, либо же он был аккуратно убит вчерашними друзьями так и осталось не выяснено.
Впрочем, к тому времени когда труп опасного дружка Снелгроува был найден, правоохранительные органы интерес к нему напрочь утратили. И произошло это потому, что по истечении 8 дней со времени убийства семьи Стетка к расследованию подключился Николас Пауэр, один из опытнейших детективов восточной Канады, сотрудник полиции города Галифакса. Город этот являлся столицей провинции Новая Шотландия, но формально полиция Галифакса никакого отношения к поддержанию порядка на острове Принца Эдуарда не имела. Пауэр был направлен в Сидней, крупнейший город на острове, по просьбе прокурора провинции с просьбой помочь забуксовавшему было расследованию.
В этом месте требуется некоторое пояснение, которое может оказаться с одной стороны весьма пространным, а с другой — весьма полезным. Дело в том, что Николас Пауэр являлся эпичнейшим персонажем, без всякого преувеличения заслуживающим отдельной книги. Помните инспектора Жюва, в исполнении Луи де Фюнеса? Или инспектора Лестрейда, чей образ в мировом кинематографе увековечен Бориславом Брондуковым? Так вот, Николас Пауэр являлся комбинацией обоих персонажей — брызжущий такой же точно безудержной энергией, не ведающий сомнений, решительный, бескомпромиссный и безмозглый. Единственное отличие Пауэра от своих киноверсий заключается лишь в его благообразной внешности и прекрасных манерах — он хорошо говорил и умел расположить к себе репортёров, что весьма помогало ему создавать и поддерживать желаемый имидж.
Впервые Николас Пауэр заявил о себе как о неординарном детективе ещё в августе 1876 г., то есть почти за 30 лет до описываемых событий. Волею судеб он оказался тогда вовлечён в серьёзное и довольно необычное расследование.
В Галифаксе был обворован банк, преступник завладел 22 тыс. фунтов стерлингов — это была очень значительная по тем временам сумма. Хищение произошло во время циркового парада, когда по улицам города маршировало цирковое шествие со слонами, львами, жонглёрами, акробатами, карликами и карлицами. Пока весь город, включая работников банка, таращился на шествие, из банковского сейфа исчезли деньги.
Пауэр взялся расследовать преступление по горячим следам. Он глубокомысленно решил, что хищение совершил профессиональный вор, заранее спланировавший свою акцию. Этот человек, очевидно, должен был стремиться покинуть город в кратчайшее время, а потому его надлежало искать в районе городского вокзала. Пауэр явился в отель, расположенный к вокзалу ближе прочих, уточнил у портье, кто из постояльцев выезжает в ближайшее время? Узнав, что два неких гражданина США только что выехали из своих номеров и, в ожидании ближайшего поезда до Нью-Йорка, сейчас сидят в ресторане, детектив понял, что они-то и являются преступниками. Пауэр задержал обоих, но поскольку никаких улик отыскать не смог, в конечном итоге отпустил американцев без выдвижения каких-либо обвинений.
Николас Пауэр. Нам неизвестно, был ли Конан Дойл осведомлен о существовании этого человека, но если да, то вполне может быть, что именно Пауэр послужил прообразом недалёкого бестолкового инспектора Лестрейда.
Хотя многие коллеги детектива высказывались в пользу того, что хищение совершил не профессиональный вор, а кто-то из работников банка, Пауэр игнорировал эту точку зрения. Излишняя самоуверенность, кстати, не раз играла с ним злую шутку и в последующие годы. В общем, через 4 дня после хищения из банка глава банковского офиса внезапно исчез. Он заявил, будто планирует отправиться в Великобританию и даже вроде бы сел на корабль, направлявшийся через океан, но... на берег «Туманного Альбиона» так и не сошёл. Погиб ли этот человек или попросту удачно замёл следы выяснить так и не удалось.
Надо ли удивляться тому, что деньги тоже не нашлись?
Хищение из банка осталось формально нераскрытым, хотя причастность главы отделения к произошедшему сомнений у современников почти не вызывала. В общем, деньги исчезли, непричастных задержали, виноватых не оказалось — это, кстати, отличный по меркам Пауэра результат расследования!
В 1883 г. Ник Пауэр заявил о себе уже на весь цивилизованный мир — если в этой фразе и есть преувеличение, то совсем небольшое. Он предотвратил покушение на наследника короны Британской империи принца Джорджа, будущего короля Георга V. Принц прибыл в Канаду, тогдашнюю британскую колонию, на борту винтового корвета «Канада», ставшего на якорь в гавани Галифакс-Харбор. В это время в Галифаксе появились два американских гражданина ирландского происхождение — некие Джеймс Холмс и Уильям Бректон. Ранее они работали на шахте в провинции Новая Шотландия, примерно там, где были убиты через два десятилетия члены семьи Стетка, и украли по месту работы ящик динамита. Взрывчатку Холмс и Бректон решили продать, собственно, для того она и была украдена!
Пауэр арестовал воров и объявил, что предотвратил чудовищный акт террора. В течение нескольких дней он стал известен на весь мир как спаситель принца Джорджа от ирландских террористов. Европейские газеты написали о замечательном успехе канадской полиции, в последующие десятилетия некоторые журналисты даже всерьёз сравнивали Пауэра с очень популярным в конце XIX столетия Шерлоком Холмсом. Впрочем, сравнение это вряд ли можно счесть удачным, Пауэр, как было отмечено выше, больше похож на Лестрейда. По прошествии некоторого времени стали обнаруживаться неприятные детали, сильно повлиявшие на первоначальную восторженную оценку «предотвращенного теракта». Холмс и Бректон, преданные суду, рассказали о пытках, которым подверглись во время следствия. Их держали в техническом помещении, в котором находились трубы парового отопления, в неимоверной жаре, лишали воды, пищи и сна. Наличие террористического умысла суд так и не обнаружил, оправдав обвиняемых по этому пункту, хотя и признал виновными в хищении взрывчатки. Надо сказать, что кражу они и сами не отрицали с самого начала следствия.
Прошло 13 лет и Николас Пауэр вновь привлёк к себе внимание мировой печати. Новая история, в которой отличился детектив, выглядела попроще, нежели "спасение принца", но тоже оказалась закручена не хуже детективного романа. Ник Пауэр обвинил американского гражданина Томаса Брэма (Thomas M. Bram) в убийстве командира корабля, совершавшего рейсы по маршруту Бостон-Галифакс. Пауэр арестовал Брэма во время пребывания последнего на территории Канады, а затем выдал для суда в Массачусетс (корабль - это государственная территория, поэтому преступление на борту во время плавания равносильно такому же точно деянию на берегу в порту приписки). Суд первой инстанции осудил Брэма, однако в дальнейшем приговор был отменён, как неправомерный. Дело Брэма стало своего рода образцом того, как нельзя проводить уголовные расследования, о нём рассказывали в канадских университетах будущим юристам вплоть до 1980-х гг. и даже сейчас упоминания о нём можно отыскать в самых разных научных работах, посвященных правоприменению в случаях трансграничной преступности, правам человека и т.п.
В том же самом 1896 г. Ник Пауэр проявил свою недюжинную энергию в ещё одном расследовании, надолго пережившим его самого и его современников. Речь идёт о т.н. «Убийстве на Медвежьей реке», ставшим широко известным в конце XIX-го столетия. Эта драматическая история вновь прогремела уже в нашем веке после того, как в 2014 г. канадская писательница Дебра Комар (Debra A. Komar), криминалист-антрополог по специальности, выпустила книгу «Линчевание Питера Уилера» («The lynching of Peter Wheeler»), посвященную тем событиям. Автор рекомендует прочесть данную книгу целиком — это отличный психологический триллер, очень образно рисующий необычных людей в необычной исторической обстановке. Трагической завязкой истории послужило убийство 14-летней Энни Кемптон, которой неизвестный преступник трижды перерезал горло в ночь на 27 января 1896 г. Тело девочки обнаружил 27-летний Питер Уилер, наёмный рабочий, приехавший в Канаду с острова Маврикий в Индийском океане. Он-то и стал первым и основным подозреваемым в убийстве.
Никаких улик против Питера не существовало, все обвинения базировались на разного рода подозрительных странностях и совпадениях. Так, например, Уилер выдавал себя за англичанина, но был очень смугл, окружающие считали его испанцем. Он арендовал комнату в доме женщины, имевшей сомнительную репутацию среди местных жителей. По общему мнению он поддерживал с нею интимные отношения, что также определенным образом дискредитировало его в глазах окружающих. Питер мог знать о том, что Энни Кемптон в ночь убийства останется одна. Будучи арестованным, Уилер отвергал все предъявленные обвинения и точно также поступал в дальнейшем — на суде, приговорившем его к повешению, и после суда. Уже находясь в камере смертников, Уилер дал развёрнутое интервью, в котором очень наглядно и с чувством большого внутреннего достоинства показал несправедливость и полную бездоказательность выдвинутых против него обвинений и приговора. Его несокрушимая уверенность в своей правоте, по-видимому, чрезвычайно раздражала Николаса Пауэра, который с самого начала расследования стал воспринимать Уилера как личного врага.
Дебра Комар в своей книге показала, как Пауэр фальсифицировал дело, и с очевидностью доказала, что следствием этой фальсификации явилась судебная ошибка - Питер Уилер не убивал девочку. В конечном итоге Питер был повешен 8 сентября 1896 г. за преступление, которого не совершал и несправедливость эта произошла исключительно благодаря неуемной энергии и бескомпромиссности детектива Пауэра.
Говоря о дальнейшей судьбе этого трагикомического персонажа, так желавшего стать Шерлоком Холмсом, но ставшего в конечном итоге инспектором Жювом, можно упомянуть о том, что с мая 1906 г. по ноябрь 1907 г. он возглавлял полицию Галифакса. А в 1915 г. он получил полицейскую медаль почёта за спасение принца Джорджа тремя десятилетиями ранее. Следует пояснить, что это довольно необычная награда, которая вручалась по представлениям коллег наиболее отличившимся и уважаемым полицейским и Пауэр на протяжении 3-х лет (sic!) выдвигал самого себя в число соискателей. Дважды его кандидатура отклонялась, но на третий раз комиссия по награждению решила уважить пенсионера, видимо из опасения, что тот не уймётся, пока не получит желаемую бронзулетку.
Да простит читатель это подзатянувшееся отступление, но автор оправдывает себя тем, что оно позволяет лучше представить личность того человека, который в феврале 1906 г., на восьмой день с момента убийства семьи Стетка, взялся за расследование этого преступления. И совсем скоро — уже 28 февраля! — инспектор собрал журналистов для того, чтобы многозначительно заявить о раскрытии тайны случившегося. К всеобщему изумлению, Пауэр сделал заявление в несвойственной ему манере, в его голосе не звучало никакого алармизма, никакой тревоги, никакой озабоченности. Он спокойно и даже равнодушно заявил о том, что трагическая гибель семьи Стетка явилась следствием не преступления, а случайного стечения обстоятельств. По его словам, имел место обычный пожар, вызванный неисправностью керосинового светильника.
В этом месте у журналистов, наверно, выпали из рук карандаши и блокноты… И каждый из них спросил самого себя, не ослышался ли он? Действительно, совсем недавно коронер рассказывал об изуродованных черепах, о попытке изнасилования госпожи Стетка, о находящемся в провинциальной тюрьме Снелгроуве, а теперь...
Когда репортёры бросились за комментариями к прочим должностным лицам, все они отказались высказываться на данную тему. Что интересно - никто не дезавуировал ранние заявления следственных работников о телесных повреждениях погибших. Также никто никогда не проводил эксгумацию их тел и не пытался подтвердить или опровергнуть однажды поставленный диагноз. Поэтому формально все члены семьи Стетка продолжали считаться погибшими от открытой травмы мозга, а официальной причиной случившегося являлся несчастный случай - пожар.
Практически не может быть сомнений в том, что инспектор Ник Пауэр исполнил политический заказ, поступивший от владельцев угольных разработок в Новой Шотландии. Разумеется, никто прямо его ни о чём не просил и конверты с деньгами в карманы не совал, вопрос решался на уровне политического руководства провинции. Угольные районы были весьма далеки от социального благополучия, там правили бал нищета и беззаконие, а потому жестокое преступление, тем более оставшееся без надлежащего расследования, могло самым негативным образом сказаться на умонастроениях населения. Объявить преступление небывшим могло показаться весьма удачным компромиссом как для политиков, так и для шахтовладельцев. По такой примерно схеме: вы делаете вид, будто расследуете, а мы делаем вид, будто верим вам.
В общем, Ник Пауэр выполнил деликатное поручение прокурора провинции и похоронил расследование. А все вокруг облегченно вздохнули, за исключением, может быть, криминальных репортёров.
На этом история трагической гибели семьи Стетка заканчивается. К настоящему времени исчезли их могилы, пропал с карт посёлок, в котором находился их домишко, давно заброшены шахты Новой Шотландии и разобраны тамошние узкоколейки. Из человеческой памяти давно уже была стёрта та давняя трагедия, но американские исследователи криминальных загадок, копавшиеся в подшивках старых газет, вернули её к жизни. Уже в этом столетии было высказано предположение о связи случившегося в Доминионе с аналогичными преступлениями на территории США, описанными ранее. Причём, связи самой непосредственной, обусловленной тем, что все эти преступления совершались одним и тем же человеком.
На первый взгляд может показаться, что подобное суждение имеет право на существование. В Доминионе, как и в описанных ранее случаях, оказались убиты члены одной семьи, проживавшей в отдельно стоявшем доме, в качестве орудия убийства использовался топор, преступление произошло в ночное время и преступник, убегая, осуществил поджог строения.
Однако подобная оценка кажется поверхностной. При более внимательном анализе обращают на себя внимание существенные отличия от преступлений, произошедших ранее в США. Прежде всего, в этом преступлении легко обнаруживается выгодополучатель — это обвиненный в попытке изнасилования Снелгроув, который через месяц после гибели обвинившей его женщины был освобожден из-под ареста. Другое серьёзное отличие можно видеть в том, как убийца использовал топор. В описанных ранее случаях удары наносились обухом, т.е. топор использовался в качестве тупогранного оружия дробящего действия. В Доминионе же убийца наносил удары лезвием топора, причём с такой силой, что даже срезал верхнюю часть черепа Антона Стетки. Другими словами, в Канаде топор использовался в качестве рубящего оружия. Это серьёзное отличие в модели криминального поведения, позволяющее усомниться в том, что в Канаде и США действовал один и тот же человек.
Этим список отличий не исчерпывается. Ряд соображений связан с географической локализацией места преступления. Например, во всех случаях, описанных выше, жертва проживала в пешей доступности от железной дороги либо даже железнодорожного узла. Формально сгоревший дом Стетка тоже расположен неподалёку от железной дороги, однако помимо этого он расположен на острове, который можно было покинуть только через два моста. Если бы у убийцы что-то пошло не так - скажем, его бы ранили, или увидели убегающим с места преступления, или раненая жертва смогла дать описание его внешности и т.п. - то он оказался бы на острове Принца Эдуарда в своеобразной ловушке. На мостах несложно было организовать досмотр всех поездов, в т.ч. и грузовых составов, что резко осложнило бы возможность бегства. Горнорудные и угледобывающие компании располагали собственными охранными службами, которые вели настоящую охоту за бродягами, поэтому осторожный преступник наверняка бы принял во внимание данное соображение.
|
