Архив.
ДОСЛОВНО
ВОСПРОИЗВЕДЕННЫЙ РАССКАЗ Н. ВИКТОРОВА ОБ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ
УБИЙСТВА И ПОСЛЕДУЮЩЕГО РАСЧЛЕНЕНИЯ ИМ ТЕЛА
ПРОСТИТУТКИ .
( Прежде чем предложить ознакомиться с приведенным
ниже текстом , имеет , очевидно , смысл сказать несколько
слов о личности убийцы и деталях полицейского
расследования , увенчавшегося феноменальным успехом .
Николай Викторов родился в 1853 году в
Москве , по происхождению – из мещан . Наследственность
его была , безусловно , отягощена алкоголизмом отца .
Тот застрелился , когда Николай был еще ребенком
. Сестра его страдала сильными припадками
буйного помешательства , из – за чего неоднократно
помещалась в психиатрические лечебницы . Брат Николая
также сошел с ума .
Сам Николай Викторов не разговаривал до
семи лет . Пить начал с 12 лет , первый
раз сходил в публичный дом – в 15 , свой
первый сифилис залечил в 20 лет . Окончил
всего 2 класса Московского Мещанского училища
, был отчислен за неуспеваемость . Имея вполне
складную и правильную речь , Викторов был
неспособен писать сочинения или изложения . Очевидно
, он страдал серьезным психическим расстройством
сродни дисграфии – не мог письменно формулировать
свои мысли .
Вся родня Н. Викторова была вполне обеспечена
материальна : тетка , дядья , сестры и братья содержали
кто гостиницу , кто - меблированные комнаты с проститутками
, кто – легальный публичный дом . Викторов никогда
не имел постоянной работы и всегда
довольно близко соприкасался с московским
уголовным миром .
В 28 лет он был пойман на краже
и получил 4 месяца исправительных работ
в т. н. “рабочем доме” . В том же 1881
г. он оказался замешан в убийстве дворянки
Накатовой и ее кухарки Похвисневой ; его
соучастие доказать не удалось и Викторов
прошел по делу свидетелем . Спустя 15 лет
, уже будучи на Сахалинской каторге , он
признался : “к убийству стоял довольно близко”
.
В 1883 г. Викторов впал в летаргический
сон , длившийся 12 дней . Его едва не похоронили
; об этом инцинденте написали все столичные
газеты и “живой покойник из Мариинской
больницы” по пробуждении сделался знаменитостью
. В том же 1883 г. Викторов ушел бродяжничать
; в течение 8 лет о нем ничего
не было известно .
В 1891 г. он объявился в Москве , узнав ,
что по завещанию одного из родственников
ему полагаются 3 тысячи рублей . На полученные
деньги Викторов открыл меблированные комнаты
, тогда же он устроился работать контролером
тотализатора на ипподроме , где и проработал
вплоть до самого ареста в 1894 г.
В июле 1894 г. на станции железной
дороги в г. Брест – Литовске от одной из
корзин , помещенных среди невостребованных грузов , стало
исходить отвратительное зловоние . Корзина была
вскрыта – в ней оказалось расчлененное женское
тело . Щеки жертвы преступления были вырезаны ,
поэтому не представлялось возможным сделать
узнаваемую фотографию . Окровавленное женское белье
помещалось тут же , в корзине ; метки на
нем были срезаны . Также в корзине помещалась
окровавленная плаха , послужившая преступнику , видимо , для
расчленения тела . Страшный груз , помеченный в
квитанции как “меховые изделия” был отправлен
из Москвы 2 июля .
Расследование чудовищного убийства возглавил начальник
Московской сыскной полиции Эффенбах , немец по
происхождению . Немецкая педантичность и опыт очень
помогли ему . Прежде всего , он обратил внимание
на дешевое кружевное белье погибшей ; подобное
белье с претензией на роскошь покупали ,
обыкновенно , проститутки . Далее , Эффенбах , исследовал окровавленную
деревянную плаху , на которой , очевидно , было разрезано
тело . Он заключил , что плаха взята в недорогих
меблированных комнатах , т. к. в дорогих гостиницах
и квартальных котельных для топки обыкновенно
применялись кокс или уголь . Наконец , сыщик предположил
, что фамилия преступника должна начинаться
на букву “В” . Это заключение он сделал
из рассмотрения квитанции , которую заполнил отправлявший
корзину с телом человек . Фамилии указанных
в этой квитанции отправителя и получателя
груза начинались на “В” ; очевидно , в момент
отправки чудовищного груза преступник волновался
так сильно , что никакие иные фамилии ему
не шли в голову . Судебные медики дали
довольно точный словесный портрет погибшей
женщины и хотя ее лицо не было
восстановлено , в целом сыщики хорошо представляли
следы какой именно женщины им предстояло
отыскать в Москве .
Т. о. московская полиция приступила к
розыскам проститутки , пропавшей в начале июля
месяца , жившей не публичном доме , а в номерах
, которая бы соответствовала примерному словесному
портрету и имела клиента , чья фамилия начиналась
бы на букву “В” .
Все проститутки в России того времени
обязаны были заниматься своим ремеслом на
профессиональной основе . Они состояли на специальном
учете , были обязаны проходить еженедельное медицинское
освидетельствование ; их паспорта изымались и вместо
них выдавались регистрационные билеты желтого
цвета . Делалось это для того , чтобы проститутки
не могли скрыть род своего занятия
и не пытались маскироваться под благонравных
женщин .
Сквозная проверка списочного состава довольно
быстро увенчалась успехом – сыщики нашли женщину
, соответствовавшую словесному портрету , и проживавшую
в меблированных комнатах в доме Боткина
по Петровскому бульвару . Эта проститутка
в начале июля уехала к родственникам
в Вологду ; об этом рассказал ее подругам
некий Викторов , пришедший 3 июля забрать
вещи этой дамочки . Сама пропавшая не показывалась
дома уже с неделю до отъезда – было
известно , что она жила эти дни у Викторова
. Последний довольно долгое время был ее
сожителем и проститутка иногда по несколько
дней оставалась у него в меблированных
комнатах на углу Брюсова переулка и
Никитской улицы , владельцем которых он был .
Николай Викторов был задержан , доставлен
в полицию для допроса и на первом
же допросе признался в совершении убийства
.
Приводимый ниже рассказ Викторова воспризводится
по тесту , помещенному в твухтомном исследовнии
“Сахалин . Каторга” 1897 г . Лексика рассказчика не
корректировалась , изменены лишь окончания некоторых
слов соответственно современным правилам грамматики
. )
“Денег я ей , конечно , не платил . Любовником
был .Но и на ее деньги не жил . Так
, иногда кое – что брал . Больше на игру .
Только и жил . Зимой , так сказать , прозябнешь
в нетопленой квартире , часто в меблированных комнатах
топить было нечем…А лето придет , скачки
и – оживаешь ! Цельное лето в игре живешь . Берешь
на скачки рублей 150 – 200 , всеми мерами
достаешь , когда продуешь все вдребезги , когда
500 – 600 принесешь ! Так и жил . В полугаре .
Только скачками и дышал . Потому близко стоял
– и контролером был .В самом центре ! Кругом
ставят деньги , берут , в две минуты сотенные
бумажки берут – ну и я ! Очухаться не мог
! Полугар . Не успел от выигрыша или проигрыша
очухаться – афиша : завтра скачки . Обдумываешь , раздумываешь ,
по трактирам идешь , в трактир “Охту” с
конюхами советоваться , играешь , спозаранку встаешь , на
рассвете на утренние галопы бежишь . Об лошадях
только и думаешь , лошади и во сне
снятся . Не видишь , как лето пролетает .
Около Петрова дня , 29 июня , было время
горячее для московских игроков ; в это время
разыгрывается “Всероссийкий Дерби” . Генеральное сражение
в тотализатор . Шибко я в поры в неврах
был . Кто возьмет ? На кого ставить ? Один говорит
– на ту , другой – на другую . Слухов не оберешься
. Газеты возьмешь , никакого толку : разное пишут . Та
в формы не вошла , та не готова , пишут ,
ту – еще работать надо . Просто голова идет
кругом . Места себе не найдешь . Играть надо ,
а время , сами изволите знать , что за время
– лето для меблированных комнат ? Два номера
заняты , ремонт идет , расходы . А тут “Дерби” . Прямо
ума решайся !
Вечером в Петров день Настя ночевала
у меня . около часа ночи лежали в постели
, оба выпимши , говорили о скачках . Я упрашивал
, чтобы она заложила еще вещей : играть же
надо ! Она попрекала , что и так все проиграл
у нее . Слово за слово – Настя дала пощечину.
Схватил стоявший около на ночном столике
подсвечник и ударил ее . Помертвела вся . Не
пикнула . Батюшки , смотрю – в висок ! Умерла . А вдруг
очнется , кричать примется ? Стою над ней . Лежит , не
шелохнется . Прошло минут пять . Схватил руку : теплая
, не холодеет . Очнется . Пропадешь ! Страх меня взял
.
Тогда схватил ножик и перерезал ей
горло . Не знаю – убил ли , не знаю – нет ли .
А только так резал , со страху , для верности
. Сижу , смотрю и думаю : что же теперь делать
? Тут мне корзина в глаза и кинулась . Родственнице
должен был я меховые вещи высылать . Корзина
, клеенка и камфора , чтобы пересыпать , были заготовлены
. Только вещей я выслать не мог – были
заложены . По причине игры . Думал : отыграюсь , выкуплю ,
пошлю .
Босиком на цыпочках в кухню сходил , плаху
принес , ведерко с водой . Клеенку расстелил , плаху
положил , как следует все приготовил . Только как
покойницу зашевелил , страшно сделалось . Как это
их за плечики взял , голова назад откинулась
, будто живая , горло это раскрылось – рана ! – и
кровь потекла . Будто как в книжках
читал – как убийца до убитого дотронется , у
того из ран кровь потечет . Страшно . Бросил .
Водки выпил – не берет . Еще водки выпил , еще
. Повеселее стало . Поднял я их , на пол
тихонько опустил .
Положил покойницу на плашку и начал
им руки , ноги обрезывать косарем ( т. е.
лезвием топора ) . Косарь острый . Мясо – то режу , а
до кости дойдет – ударю потихоньку , чтобы хряск
не больно слышно было . В другом конце
коридора все же жильцы жили ( жильцами
Н. Викторова были отец и сын Григорьевы ,
служившие сыщиками в московской сыскной полиции
– какова ирония судьбы ! ) . Чтоб хряску не
было – все по суставчикам , по суставчикам . Косарь
иступился – ножницами жилы перерезал . Щеки им
вырезал , чтоб узнать нельзя было .
Ручищи все в крови . Только одна мысль
в голове : потише ! потише ! Так и казалось , что
вот – вот сзади подходят и за плечи
берут …Даже руки чувствовал …Дух замрет…Стою на
коленках , чувствую , за плечи держат , а глаза
поднять боюсь – зеркало насупротив было – взглянуть .
И назад повернуться страшно . Отдыхаешься , в зеркало
взглянешь – никого сзади . И дальше . Из белья
тоже меточки вырезал . К утру кончил .
Все в корзину поклал , камфорой густо – густо
пересыпал , клеенкой увернул , туда же и плашку
положил , косарь в ведерке вымыл , где с
клеенки на пол кровь протекла замыл
и воду из ведерка в раковину пошел
– вылил . Прихожу назад – ничего , только камфарой шибко
пахнет .
Вытащил я корзину в соседнюю комнату , прибрал
все и схватил меня страх сызнова . Две
ночи не мог спать , пил для храбрости , выпил
больше полведра водки .
Выпью , захмелею и ем . Ел с аппетитом , потому
много пил . А протрезвею – страшно . И выйти боюсь
, сейчас , вот , думаю , как уйду , так без меня
придут и откроют . И дома сидеть жутко .
Сижу , а мне кажется , что в соседней комнате
кто – то вздыхает . Подойду к двери – в комнату
– то страшно войти , чтоб не привиделось
что ! – послушаю у двери , тихо . Опять сяду водку
пить . Опять вздыхает . Страх такой брал .
Наконец , решился выйти 2 июля . Нанял ломовика
, привел и вместе с ним вынес корзину
из квартиры . Корзина ничего , только камфарой
шибко пахла . Как выходил , все окна открыл , чтобы
проветрило .
Как происходила отправка после трех бессонных
ночей и выпитой водки помню как сквозь
сон . Помню , четыре раза с ломовиком в трактиры
заходили . Все по бутылке водки выпивали -–так
он , в конце – концов , хмельной стал , а я хоть
бы что . Иду за ломовым , только ноги у
меня подламываются . Вот – вот на мостовую сяду
. Приехали на Смоленский вокзал . “Вот сейчас”
, - думаю , - “открыть корзину велят !” . Зуб на
зуб не попадает . “Что такое ?” – “Меховые вещи…”
, - говорю . “Напишите” , - говорят , - “кому и от кого
отправляете”. Чуть – чуть “Викторов” не подмахнул . “Скорее”
, - говорят , - “чего ж Вы ?”. Тут у меня
Васильев с Владимировым в голове завертелись
, я и подмахнул . Получил накладную , хожу , все чудится
вот – вот сзади крикнут : “стой !” . Вышео на площадь
, голова закружилась , к фонарному столбу прислонился
, всей грудью вздохнул : чисто тяжесть с
плеч свалилась . Иду по улице , ног под собой
не чувствую , радуюсь .
Пришел домой , в соседнюю комнату заглянул – будто
не здесь ли ! Сам над собой усмехнулся
за этакое малодушество . И завалился спать . И
хоть бы мне что !
На следующий день честь – честью сходил
на квартиру к покойнице , сказал , что она
неожиданно в деревню уехала – весть получила ,
мать при смерти – забрал ее вещи , снес и
заложил в ломбард . Не пропадать же им ,
на игру надо было .
И началась жизнь спокойная . Афишка . По трактирам
бегаю , советуюсь , на пробные галопы гоняю . Играю .
Где бы денег промыслить , думаю .Ихния – то деньги
сразу продул . Лошади у меня в голове . Сам
часом диву даешься – словно ничего и не
было . Будто сон . Сам в другой раз себя
спрашиваешь , не сон ли был ? Только камфарой
в комнатах еще попахивает , как окна не
растворяешь . Но меня это мало беспокоило . Лошади
и лошади , так игра скрутилась , что либо
пан , либо пропал ! Большие призы кончились . Первый
класс ушел . Скачут все лошади фуксовые . Выдачи
огромадные . Тут в лошадях не разберешься – когда
о другом думать ?
Как вдруг развернул однажды газетку , чтоб
прочесть о скачках и прочел : “страшная находка
в Брест – Литовске” .
И поплыло , и поплыло перед глазами . Буквы
прыгают . В комнате рядом охает кто – то , стонет
. Камфорный запах по носу режет . По коридору
идет кто – то . Мысли кругом . Что ж , думаю , это
я наделал ? Страх меня взял и ужас .
Жду ,не дождусь , когда жильцы из сыскного
с занятий вернутся . Пришли , сам что было
духу собрал , к ним пошел , водочкой угостил
, спрашиваю : “Ничего не слыхали про труп – то
, изрубленный в Брест – Литовске ? Нынче в газетах
читал . Экий страх – то какой ! Какие нынче дела
творятся !” . “Нет” , - говорит , - “ничего не слыхать , кто
убил” . У меня от сердца и отлегло . “Но”
, - говорят , - “сам Эффенбах за дело взялся .
От начальство ему приказ вышел , чтоб беспременно
отыскать . Наверное отыщут” . Так они у меня
от этих слов в глазах и запрыгали”
.
Тут уж началась жизнь беспокойная . Куда
деваться - не знаю . Куда ни пойду – покойница . Останешься
ночью дома , заведешь глаза – входит . Головку запрокинет
так , горло раскроется , кровь бежит . Стал по
публичным домам ночевать ходить – и там приставляется
. Пью и играю . Безперечь пью . И ежели бы
не скачки – ума бы решился.
Закрутил игру так – на все . Кручусь , кручусь – и
покуда скачки – ничего , отлегает , ни о чем не
думаешь . А кончились скачки – пить . Пью и не
пьянею . И все мне она . Все она . Побег
в церкву , отслужил панихиду – перестала день , два
являться . Потом опять – я опять по ней панихиду
. Панихид 4 – 5 справил – все по разным церквам
. Отслужишь , полегчает , потом опять представляется .
Как назло , жильцы только и говорили , что
о “загадочном убийстве” . Сыскная полиция сбилась
с ног от розысков и , возвращаясь домой ,
агенты только об этом деле и говорили
: “Все еще не разыскали . Словно в воду
канул . Но ничего , разыщем ! Непременно разыщем !”
Чувствую : с ума схожу . Мечусь ! По публичным
домам ночую , утром на галопы . Скачки . Со скачек
в церкву бегу панихиду служить . По трактирам
пью . Вечером домой на минутку бегу , узнать :
как ? что ? Мечусь . Вхожу к ним , словно жду – вот –
вот смертный приговор услышу . “Что ?” – спрашиваю ,
а сам глянуть боюсь . А как скажут “ничего”
– ног под собой не чувствую . Сколько разов
после этого к себе в комнату побежишь
, хохотать что – то начнешь , удержу нет . В подушку
уткнешься , чтоб не слышно было , “ничего !” в
подушку кричишь . Сам – то хохочешь , а внутри – то
страшно . И вдруг она представляется . Опять пить
, опять из дома бегать , опять панихиды служить
. Мечусь .
Однажды , на скачках подошли : “Вас вызывают в
сыскную полицию” .
У меня руки – ноги отнялись . “Да нет” , думаю
, “не за этим” . Много у меня разных
делов накопилось ; потому , за это время – говорю , игру
закрутил вовсю – у родных все вещи на
игру перетаскал .
Привезли меня в сыскную . В комнату вводят
. Полутемненькая такая комната . Народу много было
, спиной к окнам стояли , свет застили . Стол -
сначала я не разобрал , что в нем такое
! А как меня подвели – я и крикнул…
Корзинка , белье , клеенка , плашка . Остолбенел я , кричу
только : “Не подводите ! Не подводите !” А Эффенбах
меня в спину подталкивает : “Идите”- , говорит , - “идите
, не бойтесь . Это из Брест - Литовска” . “Не подводите
!”, – ору , - “во всем сознаюсь , только не подводите”
.
Уже сидя в сыскном , давился на рубашке .
Оне замучили – покойница . Завяжу глаза – здесь она ,
со мной сидят . “Вот” , - говорят , - “Коля , где мы
с тобой” . Не выдержал . Да и смерти ждать
было страшно . На суде ждал беспременно веревки
.
Думаю все о прошлом . Господи , глупо как
все было ! Если бы вернуть…
|