“…Разговор  шел  о  краже , закидывали  удочку , не  согласится  ли  дворник  ( дома , в  котором  проживали  Арцимовичи ) помогать . Тот  поддавался . Мне  всегда  этот  дворник  противен  был ! Ну , мы  ему  чужие  люди ; а  ведь  ему  доверяют  ( Арцимовичи )  во  всем , у  людей  же  служит   и  против  людей  же , что  угодно  сделать  готов , только  помани ! Народец ! Что  же  это  за  человек ? Это  уже  не  человек , а  собака . 
     Дворник  хлопал  водку  стаканами , бахвалился , что  от  него  все  зависит . Предполагалось  просто  напоить  его  мертвецки , до  бесчувствия . Да  уж  больно  он  был  противен . Хохол  он , выговор  у  него  нечистый . Слова  коверкает . “Хо” , да  “хо” ! Бахвалится . Лицо  бледное , глаза  мутные . Слюни  текут . Водку  пьет , колбасу  грязными  руками  рвет . Так  он  мне  стал  мерзок ! 
     Сидит  это  он  передо  мной . Смотрю  на  него : словно  гадина  какая – то ! Запрокинул  он голову – я  не  выдержал . Цап  его  за  горло ! Прямо  из – за  одного  омерзения  задушил . Дворник  только  трепыхнулся  раза  два . Казеев  вскочил  и  даже  вскрикнул  от  неожиданности . “Начали – надо  кончать !” – сказал  я  ему . 
     Стащили  дворника  в  сарай . Налил  водки  себе  и  Казееву . Сам  попробовал , но  пить  не  стал : словно  от  дворника  пахло . А  Казеев  был , бедняга , как  полотно  белый ; ему  сказал : “Пей !” . Зубы  у  него  об  стакан  звенели . Выпил . Говорю : “Идем” .  И  дал  ему  топор , и  себе  взял . 
     Молча  дошли  до  дома  Арцимовичей . У  калитки  ждала  Пирожкова ( эта  женщина , бывшая  членом  преступной  группы  Полуляхова , устроилась  служанкой  в  семью  Арцимовичей  несколькими  неделями  раньше ) . “Легли”, - говорит , - “Не  знаю , спят  ли  уже” . Она  сходила  в  дом  еще  раз , послушала , вышла : “Идите !” 
     А  я – то  слышу , как  у  нее  зубы  стучат . Обнял  ее , поцеловал , чтоб  куражу  дать : “Не  бойся” , - говорю , - “Дурочка !” . Колотится  она  вся , а  шею  так  словно  тисками  сдушила . “С  тобой” , - говорит , - “Ничего  не  боюсь”. Ничего  мы  об  этом  не  сказали , ни  слова , а  только  все  понимали , что  убивать  всех  идем . 
    Я  пошел  вперед , за  мной – Казеев , за  Казеевым – Пирожкова . 
   Слыхать  было , как  у  Казеева  сердце  стучит . В  коридоре  тепло , а  в  ноги  холодом  потянуло : двери  забыли  закрыть . Леденеют  ноги , да  и  все ! Квартира  покойных  господ  Арцимовичей  расположена  так  ( Полуляхов  рисует  план  квартиры ) . 
    Из  коридорчика  вышли  в  маленькую  комнату , разделявшую  спальни : направо – спальня  Арцимовича , в  комнате  налево  спала  жена  с  сыном . 
     Я  знал , что  Арцимович  спит  головою  к  окнам . Темно . Не  видать  ничего .  В  голове  только  и  вертится : “Не  уронить  бы  чего ?” . Нащупал  ногой  кровать , размахнулся … Первый  удар  пришелся  по  подушке . Арцимович  проснулся , сказал : “Кто ?”  или  “Что ?”. На  голос  ударил  топором  в  другой  раз . Хряск  раздался , словно  полено  разрубил . 
    Остановился . Ни  звука . Кончено . 
    Вышел  в  соседнюю  комнату . Прислушался . У  госпожи  Арцимович  в  спальне  тихо . Спят . Слышу  только , как  около  меня  что – то , словно  часы  стучит . Это  у  Казеева  сердце  колотится . “Стой” , - шепчу , - “тут , карауль” . Пирожковой  руку  в  темноте  нащупал , холодная  такая . “Веди  на  кухню !” Вхожу . А  в  кухне  светло , ровно  днем . Луна  в  окна . Читать  можно . Оглянулся : вижу  постель , на  подушке  черное – голова  кухаркина , к  стене  отвернувшись  спит  и  так – то  храпит . Взмахнул – такая – то  жалость  схватила ! “За  что ?” , - думаю . Да  уж  так   только , словно  другой  кто  мои  руки  опустил . Грохнуло – и  храпа  больше  нет . А  Луна – то – светло  так ! Вижу , по  подушке  большое  черное  пятно  пошло . Отвернулся  и  пошел  в  горницы . 
     Сбросил  окровавленный  армяк , вытер  об  него  руки , зажег  свечку  и  без  топора  вошел  в  спальню  госпожи  Арцимович . Надо  было , чтобы  она  кассу  отперла , замок  был  с  секретом . 
     Госпожа  Арцимович  сразу  проснулась , как  только  я  вошел  в  комнату .  
     “Сударыня , не  кричите !” , - предупредил  ее . 
     “Семен , это  ты ?” , - спросила  госпожа  Арцимович . 
     “Нет , я – не  Семен” 
     “Кто  Вы , что  Вам  нужно ?” 
     “Сударыня , извините , что  мы  Вас  тревожим – мы  пришли  воспользоваться  Вашим  имуществом” 
      Так  и  сказал : извините . Вежливость  требует . Я  люблю , чтобы  со  мной  вежливы  были  и  сам  с  другими  всегда  вежлив .  
      Госпожа  Арцимович  приподнялась  на  подушке : “Да  Вы  знаете  к  кому  зашли ? Вы  знаете , кто  такой  мой  муж ?” 
      Тут  уж  я  от  улыбки  удержаться  не  мог . “Сударыня” , - говорю , - “Для  нас  все  равны”. 
     “А  где  мой  муж?” , - спрашивает . 
     “Сударыня” , - говорю , - “о  супруге  Вашем  не  беспокойтесь . Ваш  супруг  лежит  связанный , и  мы  ему  рот  заткнули . Он  не  закричит . То  же  советую  и  Вам .  А  то  и   Вас  свяжем” 
     “Вы  его  убили ?” – говорит . 
     “Никак  нет” , - говорю , - “нам  Ваша  жизнь  не  нужна , а  нужно  Ваше  достояние . Мы  возьмем , что  нам  нужно  и  уйдем . Вам  никакого  зла  не  сделаем “. 
      Ее  всю  лихорадка  била , однако , посмотрела  на  меня , успокоилась , потому  что  я  улыбался  и  смотрел  на  нее  открыто . Она  больше  Казеева  боялась . 
      “Это  кто ?”- спрашивает . 
      “Это” , - говорю , - “мой  товарищ . И  его  не  извольте  беспокоиться , и  он  Вам  ничего  дурного  не  сделает”. 
       Барыня  успокоилась . 
       “Это” , - спрашивает , - “вас  дворник  Семен  подвел ?” 
       “Семен” , - говорю , - “тут  ни  при  чем”. 
       “Нет” , - говорит , - “не  лгите ; я  знаю – это  Семеновы  штуки” . 
       Смешно  мне  даже  стало . 
       “Ну  уж  это” , - говорю , - “чьи  это  штуки , теперь  Вам  все  равно . А  только  потрудитесь  вставать , возьмите  ключи  и  пойдемте  несгораемую  кассу  отпирать”. 
       “Куда  ж” , - говорит , - “я  пойду , раздетая ?” 
       Заметила  тут  она , что  рубашка  с  плеч  спала – одеялом  прикрылась . Барыня  такая  была  покойная , красивая , видная . 
       “Дайте  мне” , - говорит , - “кофточку !” 
       Я  ей  и  кофточку  подал . Оделась  она , застегнулась . 
      “Принесите” , - говорит , - “кассу  сюда , она  не  тяжелая”. 
       Тут  ребенок  их  проснулся , так , мальчик  лет  восьми  или  девяти . Вскочил  в  кроватке . 
       “Мама” , - говорит , - “кто  это ?” 
       А  она  ему : “Не  кричи  и  не  бойся , папу  разбудишь . Это  так  нужно , это  люди  из  суда” . 
        Я  приказал  Казееву  стоять  и  караулить , а  сам  пошел , кассу  притащил . Около  ее  кровати  поставил . 
       “Открывайте !” – говорю . 
       Она  присела  на  кровать , открывает , такая  спокойная , со  мной  разговаривает . И  мальчик , глядя  на  нее , совсем  успокоился . 
       “Мама !” – говорит , - “я  яблочка  хочу”. 
       “Дайте  ему” , - говорит , - “яблочка” . 
       “Дай”, - говорю  Казееву . 
       Тут  же , на  столике  в  уголке  тарелка  стояла  с  мармеладом  и  яблоками , так , штук  6 – 7  было , Казеев  мне  подал . А  я   яблочко  выбрал  и  мальчику  подал : “Кушайте !” – им  мармеладу  ему  дал . 
       Открыла  госпожа  Арцимович  кассу . “Вот” , - говорит , - “все  наше  достояние”. 
       А  в  кассе  тысячи  полторы  денег , и  так , в  уголышке  рублей  триста  лежит . “А  это” , - говорит , - “казенные” . Вещи  еще  лежат  дамские : колечки , сережки . 
       “А  70  тысяч” , - спрашиваю , - “где ?” 
       “Какие  70  тысяч ?” 
       “А  наследство ?” 
       “Какое  наследство ?” 
       Дух  у  меня  даже  перехватило : “Да  в  народе  говорят” 
      “Ах” , - говорит , - “Вы  этой  глупой  басне  поверили ?” 
      Затрясся  я  весь . “Сударыня” , - говорю , - “лучше  говорите  правду ! Где  деньги ? хуже  будет !” 
       “Хоть  убейте” , - говорит , - “меня , нигде  денег  нет !” 
       Тут  я  сам  чуть  было  благим  матом  не  заорал . Голова  идет  кругом . Однако , вижу , барыня  говорит  правду : раз  есть  железная  касса , куда  ж  еще  деньги  прятать  будут ! “Давайте !” , - говорю . 
       А  она  такая  спокойная  деньги  вынимает  и  подает . “Вещи” , - говорит , - “я вам  брать  не  советую .  С  этими  вещами  Вы  только  попадетесь”. 
        “Все” , - говорю , - “давайте , не  беспокойтесь !” 
        Объяснять  даже  стала , какая  вещь  сколько  плачена , когда  ей  муж  подарил . Удивлялся  я  ее  спокойствию . У  меня  голова  кругом  идет , а  она – спокойная ! 
        Пошел  я  опять  в  комнаты , сломал  один  стол , другой . “Да  нет” , - думаю , - “где  ж   деньгам  быть ?! Уходить  теперь  надо !” 
       Взял  топор , спрятал  под  чуйку , опять  в  спальню  вернулся . А  она  улыбается  даже : “Ну  что , убедились , что  денег  нет ?” 
        И  так  мне  ее  убивать  не  хотелось , так  убивать  не  хотелось ! Да  о  голове  дело  шло . Думал , такого  человека  убили , поймают – не  простят , ждал  себе  не  иначе , как  виселицы . 
       Хожу  я  по  комнате  взад  и  вперед , и   так  мне  барыни  жаль ! Уж  очень  меня  ее  храбрость  удивила . Лежит  и  разговаривает  с  Казеевым . Казеев  словами  душится , а  она  хоть  бы  что , все  расспрашивает  про  дворника , он  ли  нас  подвел ? Не  ждал  бы  себе  петли – не  убил  бы , кажется ! Ну  да  своя  жизнь  дороже . 
       Зашел  я  сзади , чтоб  она  не  видала , размахнулся . В  один  мах  кончил . Мальчик  тут  на  постели  вскочил . Рот  раскрыл , руки  вытянул , глаза  такие  огромные  сделались . Я  к  нему . 
       Рассказывать  ли  дальше ? Скверный  удар  был . Ну  да  уж  начал , надо  все . Ударил  его  топором , хотел  в  другой  раз – топор  поднял , а  вместе  с  ним  и  мальчика ; топор  в  черепе  застрял . Кровь  мне  в  лицо  хлынула . Горячая  такая , словно  кипяток  обожгла . 
       Страшно  было ! Мне  этот  мальчик  и  теперь  снится . Никто  не  снится , а  мальчик  снится . 
       Убил  из  жалости . Я  об  нем  думал , когда  по  комнате  ходил . “Что  же” , - думаю , - “он  жить  останется , когда  такое  видел ? Как  он  жить  будет , когда  на  его  глазах  мать  убъют ?” Я  и  его . Жаль  было . 
       Тут  во  мне  каждая  жила  заговорила . Такое  возбуждение  было , такое  возбуждение ! – себя  не  помнил . Всех  хотел  перебить . Выскочил  в  срединную  комнатку , поднял  топор : “теперь” , - говорю , - “по  настоящему  мне  и  вас  убить  надо . Чтоб  никого  свидетелей  не  было . Видите  сколько  душ  не  из – за  чего  погубил ! Что б  этим  и кончилось ; друг  друга  не  выдавать ! Чтобы  больше  не  из – за  чего  людей  не  погибало . Держаться  друг  друга , не  проговариваться !”  
      Глянул  на  Казеева – белее  полотна .  А  Пирожкова  стоит , как  былинка  качается . Жаль  мне  ее  стало , я  ее  и  обнял . И  начал  целовать .  Уж  очень  тогда  во  мне  каждая  жила  дрожала . Никогда , кажется , никого  так  не  целовал . И  любил .