| |
Пытки и казни.
Из "пыточной" истории Франции : суд над маршалом Жилем де Рэ.
С 15 по 19 октября 1440 г. шли судебные слушания. Перерыв в процессе был сделан лишь в воскресенье 16 октября. После шести судебных заседаний ( они проводились по 2 в день ) суд постановил пытать маршала, дабы "побудить его прекратить гнусное запирательство". Жиль де Рэ был пытан вместе с 4-я своими алхимиками. Растянутый на "лестнице", маршал Франции быстро прекратил запираться и препираться и пообещал изменить своё поведение в суде. Доставленный в суд, Жиль де Рэ преклонил колени перед епископом Малеструа и кротко попросил снять с него отлучение от Церкви. Маршал принес присягу на Бибилии и изъявил готовность рассказать о своих преступлениях. Лишь в одном месте Жиль де Рэ выразил несогласие с прозвучавшими в зале суда обвинениями в свой адрес - когда пришлось говорить о заключении договора с демоном Бароном. "Пусть меня сожгут живым", - заявил Жиль де Рэ, - "если кто - нибудь докажет, что я призывал Дьявола или заключал с ним договор, или приносил ему жертвы !" Перемена поведения маршала может быть объяснена не только и не столько даже пыткой, сколько соображениями иного порядка. Известно, что ему не разорвали ни одного сухожилия, не повредили ни единого сустава ; на судебное заседание Жиль де Рэ явился самостоятельно, ему отнюдь не требовалась помощь, чтобы передвигаться. Из этого можно заключить, что примененная к нему пытка не была избыточной и не имела чрезвычайно жестокого характера. Скорее всего, важнее оказался психологический элемент подавления воли - маршал понял, что суд в отношении него не ограничится полумерами и не позволит обвиняемому навязать свою волю. Если до этого Жиль де Рэ пытался шантажировать суд своей бескомпромиссностью, то теперь попытался умилостивить его покорностью. А нежелание признать факт заключения договора с демоном объясняется элементарным здравым смыслом : подобное признание превращало Жиля де Рэ в добровольного помощника Дьявола и уничтожало всякую надежду на снисхождение судей. Но по большому счету, Жиль де Рэ уже был не в силах контролировать развитие событий. Допросы его телохранителей 19 и 20 октября 1440 г. вскрыли такую ужасающую бездну пороков, перед которой бледнели все обвинения в жертвоприношении демону Барону. Этьен Корилло изъявил желание рассказать о проделках хозяина добровольно, без угрозы пыткой. Он сообщил о большой - от 36 до 46 штук ! - коллекции детских черепов, которая хранилась маршалом в замке Ла-Сюз. В начале сентября 1440 г., когда стала реальной угроза расследования преступлений Жиля де Рэ, тот распорядился уничтожить её. По словам Корилло, маршал приходил в сильное половое возбуждение от вида агонии детей ; Жиль де Рэ занимался онанизмом, наблюдая за их последними судорогами. При этом Жиль де Рэ приходил в бешенство, если не удавалось убить ребенка беззвучно, поскольку из - за детских криков у него моментально пропадала эрекция. Нередко Жиль де Рэ приказывал своим доверенным охранникам - а таковыми в последнее время были Корилло и Гриар - придушить ребенка в петле, но в самый момент агонии ослаблять веревку, после чего усаживался на умирающего ребенка сверху и осуществлял эякуляцию, используя собственные руки. Помимо этого, маршал любил отрезать детям головы, но делал это не одним ударом, а в несколько приемов, растягивая удовольствие ; тело ребенка он зажимал коленями и, воспринимая судороги тела в самый момент отрезания головы, приходил в очень сильное возбуждение. Хотя Жиль де Рэ и совершал время от времени с детьми содомские половые акты, все же не они будоражили его больное воображение ; Жиля де Рэ больше всего привлекала мастурбация в момент рефлекторного трепетания умирающего ребенка - именно тогда он испытывал сильный оргазм и его мысли постоянно были заняты тем, как можно было этого добиться каким - либо новым способом убийства. Развернутые, очень детальные показания Корилло, бывшего напосредственным свидетелем и порой участником этих чудовищных преступлений, были полностью подтверждены Анри Гриаром - другим телохранителем Жиля де Рэ. Гриар был старше Корилло и пользовался, как будто, большим доверием хозяина. Охранник также заявил, что "желает свидетельствовать добровольно" ( т. е. без пытки ) и уточнил некоторые моменты, упомянутые на допросе Корилло ( так, например, маршал приказывал вздергивать детей в петле в углу комнаты - тело в этом случае не раскачивалось и т. п. палаческие нюансы ). Если раньше Жиль де Рэ и сам признавал за собой такую "слабость", как противоестественную любовь к детям, то показания его телохранителей раскрыли подлинное содержание этой самой мрачной страсти французского героя. По смыслу предыдущих его заявлений по этому поводу уже было ясно, что дети в результате его садистской "любви" умирали, но только теперь ставло понятно, что ужасающее, преднамеренное мучение маленьких жертв было неотъемлемым, самым важным элементом сексуального удовлетворения маршала. Собственно сексуальный элемент - содомия с малолетними - был не очень важен для Жиля де Рэ ; с абсолютным большинством детей он не осуществлял коитуса и ограничивался онанизмом. Для маршала был важен элемент надругательства над телом, управления чужой жизнью, уничтожения ее варварским, бесчеловечным способом. Когда суд обратился за разъяснениями к обвиняемому, тот, прекрасно понимая убийственную силу уже прозвучавших свидетельств, принялся лавировать и хитрить. Но к этому моменту он был уже связан произнесенной формулой juramentum de calumnia и ее нарушение дало повод потребовать для него новой пытки. На утреннем заседании 21 октября 1440 г. суд постановил предать обвиняемого, как уличенного в лжесвидетельстве, новой пытке. После обеда Жиль де Рэ был доставлен в пыточную камеру и вновь растянут на "лестнице". К этому моменту, очевидно, он окончательно пал духом и не видел для себя никакого сколь - нибудь приемлемого выхода. Предпологая, каким окажется приговор суда, маршал, скорее всего, понимал бесполезность умножения собственных страданий перед гибелью. Потому, как и в первый раз, он быстро попросил прекратить пытку и заявил, что готов "свободно сознаться". Доставленный в суд, Жиль де Рэ, признал, что "наслаждался пороком", подробно описал излюбленные способы убийства детей и собственные ощущения при этом, признал факт коллекционирования "прекраснейших головок". Он сам определил число замученных им детей в 800 ( примерно, по одному в неделю на протяжении последних 15 лет ). Надо сказать, что Гриар и Корилло не могли внести ясность в этот вопрос, поскольку недостаточно долго служили у маршала. Суд посчитал доказанной цифру в 150 погибших детей, ибо эта величина не противоречила показаниям наиболее осведомленных в данном вопросе свидетелей ( самого Жиля де Рэ, Гриара, Корилло, Мэффре, камердинера Силье ). В понедельник 24 октября 1440 г. судом было оглашено специальное обращение к жителям герцогства Бретонского, в котором кратко излагалась суть полученных на процессе признаний и содержалось косвенное указание на предстоящий приговор обвиняемому. Всем честным католикам предлагалось "молиться за него". На следующий день было объявлено о постановлении епископа Малеструа "об исторжении Жиля из лона церкви христовой" за его тяжкие прегрешения как против Церкви и Веры, так и против законов человеческих. Т. о. в течение двух недель на Жиля де Рэ оказалось дважды наложено высшее церковное наказание - отлучение от Церкви. В тот же день - 25 октября 1440 г. - Пьер де Лопиталь, канцлер бретонского парламента, подписал приговор обвиняемому. Маршал Франции приговаривался к сожжению живым на костре. Вместе с ним д. б. погибнуть и непосредственные участники его преступных оргий - Анри Гриар и Этьен Корилло. Жилю де Рэ было предложено примирение с Церковью. Это позволяло избежать гибели на костре, посольку покаявшегося еретика нельзя было сжигать живым. Примирившихся с Церковью душили на костре гарроттой, что было все - таки быстрее и гуманнее смерти в огне. Маршал согласился на примирение с Церковью. В ночь на 26 октября 1440 г. шли напряженные переговоры между родными Жиля де Рэ и его судьями : обсуждался вопрос о судьбе тела маршала. В конце - концов стороны сошлись на том, что сожжение тела будет формальным, т. е. палач возведет приговоренного на костер, задушит его там гарроттой, разведет огонь, после чего вытащит из огня тело, которое будет передано родственникам для захоронения. Рано утром 26 октября Жиль де Рэ принес публичное покаяние в совершенных им преступлениях в кафедральном соборе г. Нанта, при большом стечении народа. Он попросил прощения у Церкви, Короля, родителей умерщвленных им детей, сказал, что страшится небесного суда и попросил всех, кто мог его слышать в ту минуту, молиться о спасении его души. Около 10 часов утра, доставленный к месту казни, маршал Франции был задушен на глазах огромной толпы местных дворян и горожан. Вместе с телом Жилем де Рэ на огромной поленнице дров оказались и его прежние верные телохранители - Гриар и Корилло. Правда, в отличие от своего могущественного покровителя, они не получили от суда такой милости, как удушение перед сожжением. Оба погибли в пламени огромного костра живыми, к немалому удовлетворению свидетелей казни. После разведения огня, тело Жиля де Рэ было сдернуто крюками с поленницы дров и согласно договоренности, передано родственникам ( двоюродному брату и племянникам ). Так окончился земной путь одного из ужаснейших преступников всех времен и народов. Подобный эпитет вряд ли может считаться преувеличением : Жиль де Рэ благодаря своему высокому положению в обществе, знатности и богатству, успел совершить столь большое число отвратительнейших преступлений, что хватило бы с лихвой на дюжину "среднестатистических" изуверов современности. Что было потом ? Родственники легендарного сподвижника Жанны д'Арк не захотели оскорблять его гробом фамильные склепы. Тело Жиля де Рэ обрело покой в монастыре кармелиток, расположенном на окраине г. Нанта. Автору ничего не известно о дальнейшей судьбе этого захоронения. Епископ Нантский Жан де Малеструа, приложивший немало сил для разоблачения преступлений маршала, в самый день его казни провел торжественную заупокойную службу и крестный ход по улицам города, собравший огромную толпу народа. Постепенно образ эрудированного русоволосого великана превратился в народных преданиях в полную зловещего колорита фигуру обладателя синей бороды ( Эту метаморфозу в 19-м столетии писатель Поль Лакруа объяснил таким образом : "Хотя волосы у Жиля де Рэ были светлые, борода была чёрной, непохожей ни на какую другую. При определённом освещении она приобретала синеватый оттенок, что и привело к тому, что сир де Рэ получил прозвище Синяя Борода" ). Французские баллады и изустные предания несколько столетий обыгрывали перипетии реального исторического сюжета, с общей фабулой которого Вы только что познакомились, порой совершенно фантастически его трансформируя. Один из таких вариантов получил литературную обработку Шарля Перро и хорошо известен в России под видом детской сказки "Синяя борода". Жиль де Рэ был казнен приговором светского суда, а епископальный еще полтора месяца продолжал разбор его дела и допрос различных свидетелей. Никто, правда, казнен уже не был. Больше других рисковал, конечно, Франческо Прелати, но постановлением герцога Анжуйского итальянский колдун был освобожден из церковной тюрьмы. Произошло это в июне 1441 г. Прелати пришлось отречься от всех своих оккультных заблуждений, выучить наизусть "Символ веры", вынести наложенную на него тяжелую епитимию, но зато он остался жив. Отделался, что называется, "малой кровью". Постепенно были свёрнуты расследования в отношении и иных лиц, приближенных к Жилю де Рэ. Что можно сказать об образе действий этого человека и какое заключение о достоверности приписываемых ему деяний можно сделать на основании современных представлений о такого рода преступлениях и преступниках ? Прежде всего - необыкновенная точность деталей, зафиксированная протоколами допросов, укрепляет в мнении, что преступления Жиля де Рэ отнюдь не являлись художественным вымыслом палачей и судей. Из описаний процессов убийств, которые оставлены в стенограммах допросов Корилло, Гриара и самого де Рэ, можно заключить, что маршал принадлежал к той категории сексуальных преступников, которые стремятся не к непосредственному совокуплению с жертвой, а к мастурбации в процессе её мучения. Сам по себе коитус мало привлекает извращенцев этого типа. Безусловно, такой перекос в сознании свидетельствует о серьезном дефекте личности. Причем, сами преступники этот дефект прекрасно осознают и всячески пытаются замаскировать, полагая, что его наличие лишает их "мужественности" и позорит в глазах всех, осведомлённых о нём. Потому они скорее припишут себе совершение сколь угодно ужасного изнасилования, нежели признаются, что предпочли ему онанизм. Все эти поведенческие нюансы сделались объектом внимательного изучения криминологов лишь в 20-м столетии, когда совершенство технической базы предоставило специалистам инструменты для точных химических и микробиологических исследований. В 15-м веке возможности для такого рода исследований не было и обвинители маршала при всём своём желании не смогли бы доказать факт мастурбации. Жиль де Рэ вполне мог ограничиться рассказами об изнасиловании детей. И если бы его показания действительно давались под диктовку палачей, так, скорее всего, и было бы ( поскольку понятно, что с обывательской точки зрения изнасилование является актом более логичным, нежели онанизм ). Но именно нетрадиционность предпочтений преступника придаёт его рассказу особенную достоверность. В 15-м веке столь точный в деталях рассказ придумать было просто невозможно. Во всяком случае, с позиций современных знаний об этом предмете, несуразность деталей в таком выдуманном рассказе сразу бросалась бы в глаза. Следующим любопытным штрихом, добавляющим достоверности показаниям Жиля де Рэ и его телохранителей, является упоминание о существовании коллекции черепов убитых душегубом детей. Подобное стремление некрофилов окружать себя останками тел ( или их фрагментами ), с которыми связаны наиболее острые сексуальные переживания, также хорошо изветсно. Эдвард Гейни хранил в супнице отрезанные женские носы, Деннис Нильсен - неделями прятал под полом полюбившийся ему мужской труп, Джеффри Дамер составил целую коллекцию лоботомированных черепов убитых им подростков. Эти примеры, взятые из истории криминалистики 20-го столетия, можно множить и далее. Для 15-го века непридание тела погибшего земле почиталось его высшим поруганием. Хранение коллекции отрезанных голов для добродетельного христианина той эпохи есть деяние совсем уж запредельное в своей чудовищности. Такую гремучую смесь извращений - педофилии, садизма, некрофилии, гомосексуализма - придумать и облечь в столь достоверный рассказ, какой прозвучал на суде в г. Нанте, человек 15-го века вряд ли смог. Он мог пересказать то, что видел, но не придумать от начала до конца. Некоторые писатели, касавшиеся в своих трудах истории маршала де Рэ, указывали на разного рода изъяны имевшего над нам место суда. То неопределенно говорится, что герцог Бретонский замаскировал судебной расправой свое стремление поживиться имуществом маршала. То утверждается, что суд был необъективен и почти не уделил внимания убийствам детей, сосредоточившись всецело на разоблачении магических манипуляций обвиняемого. То вообще ставятся под сомнение факты совершения маршалом преступлений и намекается на возможность его оговора слугами. По большому счету, вряд ли такого рода тезисы можно считать обоснованными. В эпоху формирования мощных высокоцентрализованных монархических государств инспирирование судебных процессов в целях завладения имуществом обвиняемого представлялось делом сложным и неэффективным. То время предоставляло массу иных возможностей для передела владений. Скажем так : сутяжничество, как способ обогащения, скорее характерно для общества гражданского, нежели феодально-крепостнического. Несправедливо переносить на ту эпоху законы и нравы более позднего времени. Специфика отношений "сюзерен - вассал" очень хорошо описана в "Мемуарах" Филлипа де Коммина ; там как раз идет речь о событиях западноевропейской истории второй половины 15 - го столетия, т. е. весьма близких по времени к суду над маршалом де Рэ. Из "Мемуаров" Коммина легко становится понятным почему сюзерен не был заинтересован в репрессиях и не стремился черезчур строго карать своих вассалов. Вряд ли можно говорить и о перекосе обвинения в сторону разоблачения сатанинской обрядности и игнорировании преступлений против детей. Жиля де Рэ приговорил к казни суд герцогский и сделал он это именно признав доказанными обвинения в убийстве детей. Всего же убийству детей и сексуальным преступлениям против них были посвящены 6 пунктов обвинения из 47. Это, вроде бы и не очень много, но все они были разобраны на судебных заседаниях и получили должную оценку. Совершенно несправедливо утверждать, будто бы суд отмахнулся от фактов гибели детей и погряз в неких отвлеченных мудрствованиях о природе магических сил или "философского камня". Если же рассматривать возможность оговора под пыткой, то следует признать, что тема эта весьма зыбкая и вовсе не такая очевидная, как кажется на первый взгляд. Да, пытка - это инструмент понуждения и унижения человека, дающий реальную возможность манипулировать его волей. Инструмент грубый, зримый, явно пугающий, но отнюдь не единственный. Существует масса других способов для такого рода воздействий на человека. В их ряду даже такой безобидный, на первый взгляд, как гипноз. Кстати, именно на этом основании ( т. е. несвободе в даче показаний ) суды многих стран мира могут отводить заявления людей, если удается установить факт их допроса под гипнозом. В принципе, любой способ из весьма многочисленного арсенала методов ведения допроса м. б. использован недобросовестным сыщиком для понуждения подозреваемого к самооговору. Шантаж, запугивания, психоэмоциональное изнурение ( пресловутый "конвейр" ), использование химических препаратов для подавления воли, разнообразные провокации - все эти приемы не менее отвратительны и столь же эффективны, что и прямая пытка. Причем неявный характер такого рода воздействий делает их, пожалуй, даже более опасными, поскольку затрудняет объективную оценку информации, полученной с их использованием. Следует признать, что порядочность следователя, его представления об этике являются определяющими при выработке тактики допроса. Другими словами, не пытка страшна сама по себе, а страшен негодяй, попавший в следователи. А такие негодяи и без формальной пытки изыщут возможности для мучения людей. Это очень важный момент и странно, что писатели, взявшие на себя труд развенчать "ужасы и мраки Средневековья" не потрудились подумать об этом. Возвращаясь к процессу над Жилем де Рэ, следует признать, что пытка обвиняемого не была избыточной ; ее можно назвать очень и очень умеренной. У Жиля де Рэ спрашивали только то, что фактически уже было известно суду и без его ответов. Пытка применялась избирательно, т. е. не была поголовной. Кроме самого маршала допросу с пристрастием подверглись 5 человек ( заметьте : из более, чем ста свидетелей на процессе и 5 тыс. слуг ! ) Никакой небывальщины пытаемые не говорили, все сказанное ими полностью укладывалось в канву расследования. Некоторые весьма немаловажные персонажи ( Меффрэ, Прелати и пр. ) пытке вообще не подвергались. То, что мучительство не было самоцелью допросов с пристрастием прекрасно подтверждает то соображение, что никто из алхимиков маршала казнен не был. Все эти люди принесли церковные покаяния, на них были наложены епитимии, они потеряли всякий общественный статус, но - тем не менее ! - жизни свои они сохранили и даже обрели в конечном итоге свободу. Следует согласиться, что подобная гуманность не очень-то вяжется с изрядно поднадоевшими тезисами о "мраке Средневековья", которыми наполнены писания историков позднейших эпох ! Конечно, с точки зрения современных правовых норм суд над Жилем де Рэ может вызвать массу нареканий. Но следует ясно понимать, что нарочито маршала никто не ставил в особые, невыносимые условия ; его судили сообразно судебным установлениям того времени. Тогда не существовало состязательности сторон в ее нынешнем виде, иначе трактовалась гласность суда, иначе решались вопросы подсудности и т. п. Конечно, это очень важные нюансы, но специально под Жиля де Рэ они не придумывались и не изменялись. Его судили, так сказать, на общих основаниях. Любопытно, что нравственную правоту суда признало, видимо, и бретонское дворянство, среди которого было немало родственников казненного маршала. Уже буквально в следующем десятилетии будет организован знаменитый конрпроцесс Жанны д'Арк, на котором Орлеанская Дева окажется полностью реабилитирована. Казалось бы, этим моментом могли бы не без выгоды воспользоваться лица, пожелавшие обелить и Жиля де Рэ : всё-таки он был признанным полководцем, героем победоносно завершившейся войны, боевым соратником Жанны д'Арк... Однако, не нашлось среди друзей и родственников казненого маршала ни одного человека, который бы рискнул выступить в защиту его имени. Очевидно, что ещё слишком многие помнили как его самого, так и совершенные им ужасные преступления. Воистину, sit tranzit gloria mundes !
| |
| . |
