"Рождение спиритизма.".

      Текст цитируется по: Винокуров И.В., "Духи и медиумы", ООО "Издательство Астрель", Москва, 2005 г., стр. 32-60

     Все началось с самых обычных полтергейстных проявлений — не находящих разумных объяснений шумов, скрипов и постукиваний, что вдруг стали слышаться в доме, занимаемом семейством весьма уважаемого в округе Джона Д. Фокса. Глава семьи был фермером и ревностным методистом ( Полтергейст обрушивается как на верующих, независимо от того, какую религию они исповедуют, так и на атеистов. Но вспышка полтергейста, разразившаяся в 1878 году в другой методистской семье, жившей в городе Амхерсте (Канада), считается одной из самых ужасающих по неистовости проявлений за всю историю этого феномена. Кстати, здесь, как и в случае Джона Пордейджа, нечистая сила тоже проявила свои графические способности. Как-то раз прямо на глазах всех членов семьи на одной из стен спальной комнаты медленно как бы выгравировалась целая фраза: «Esther Cox, you are mine to kill». Один из возможных вариантов перевода: «Эстер Кокс, ты должна меня убить». Эстер — девятнадцатилетняя сестра жены главы семьи. Она была носителем феномена и главным объектом нападений нечистой силы.). Его религиозные убеждения разделяли жена и дети, коих было шестеро, но с родителями к тому времени жили лишь младшие — двенадцатилетняя Маргарет и девятилетняя Кейт.
     Фоксы, вся их фамилия, были солидные фермеры, пользующиеся заслуженным уважением в своем кругу как истые методисты, трудолюбивые, честные и прямые люди. Предки Джона Фокса были немцы, носившие фамилию Фосс, но он сам и его жена родились уже американцами. В роду жены Фокса, носившем фамилию Рютан, было немало лиц, владевших способностью ясновидения; она передавалась по женской линии.
     В дом, где вскоре после переезда началась вся эта чертовщина, Фоксы вселились 11 декабря 1847 года. В этом доме, арендованном семейством Факсов, в 1848 году разразилась вспышка полтергейста, послужившая толчком к возникновению спиритизма. Он представлял собой скромный деревянный дом с мезонином, из двух комнат, с кладовой и подвалом; стоял он в местечке Гайдсвил, штат Нью-Йорк. Это небольшое селение, состоящее из столь же скромных деревянных строений, было названо в честь доктора Гайда, одного из первых поселенцев; дом, который арендовали Фоксы в ожидании строившегося, принадлежал сыну Гайда и сдавался им внаем. К несчастью для Фоксов, арендованное ими жилье оказалось беспокойным, таким оно стало, как показал опрос прежних обитателей, по крайней мере с зимы 1843/44 года. Слышались какието необъяснимые шумы, стуки в двери, постукивания внутри дома; казалось, кто-то ходит по комнатам, спускается в подвал... Жилось арендаторам весьма неуютно, но истоки странностей, несмотря на предпринятые поиски, так и не обнаруживались. А миссис Лейп, проживавшая в доме до Фоксов, утверждала, что в 1847 году как-то встретилась в нем с привидением в образе человека среднего роста в серых панталонах, черном сюртуке и черной кепке. Именно так выглядел коробейник, забредший в Гайдсвил несколько лет тому назад и странным образом исчезнувший. Поговаривали, что он был убит.
     Причины, приводящие к вспышке полтергейста, довольно разнообразны. Таковой может оказаться психологическая напряженность в отношениях членов семьи, как это было в случае с родителями Джона Уэсли. Вспышка феномена, бывает, начинается после участия будущего носителя в спиритическом сеансе. Но в случае с Фоксами было иное. Известно, что иногда вспышка запускается как бы соединенными усилиями фактора места и фактора человека. Именно это и произошло с Фоксами: медиумичность их дочерей-подростков наложилась на фактор места, то есть оказавшийся беспокойным дом, в который семья вселилась 11 декабря 1847 года. Ни один из членов других семей, арендовавших это строение с зимы 1843/44 года, когда дом «забеспокоился», подобной медиумичностью не отличался, а потому странности так и тлели как бы сами по себе, в ожидании человека-катализатора.
     Вскоре по переезде Фоксы стали замечать, что это был какой-то шумный и беспокойный дом, но странные звуки они приписывали крысам и мышам. В течение января 1848 года шум постепенно стал принимать характер стуков, которые слышались по ночам в спальне, а иногда доносились как бы из подвала. Наблюдения показали, что звуки возникали только в пределах дома. Со временем они становились все явственнее, раздавались из разных частей дома и даже вызывали вибрации или дрожь в стульях, легкие сотрясения кровати, вздрагивания пола под ногами. Звуки делались все более разнообразными, иногда они принимали характер ясно слышимых шагов человека в той или другой комнате. Спустя месяц-другой беспокойства перестали ограничиваться только стуками. Однажды нечто тяжелое, будто собака, навалилось девочкам на ноги. В другой раз Кейт почувствовала будто холодную руку на лице. Со спящих ночами сдергивались одеяла. К концу марта стали сдвигаться с мест стулья, однажды переместился даже обеденный стол. Сами стуки, еще сносные в феврале, к концу марта проявлялись все сильнее и чаще, нередко сопровождаясь мощными ударами. Звуки становились все громче, и вскоре весь коттедж стал сотрясаться буквально до основания.
     Эти шумы сильно пугали девочек и не давали покоя их родителям, которые каждый вечер, как только начиналась чертовщина, обыскивали в поисках причины весь дом, но безуспешно. С наступлением дня казалось, что все это была какая-то неправдоподобная ночная фантасмагория. Нисколько не суеверные, Фоксы жили в надежде, что все вот-вот объяснится какой-либо естественной причиной. Так продолжалось до ночи, наступившей вслед за пятницей 31 марта 1848 года. Тот день был холодный и ветреный, снег еще покрывал землю. После обеда родителей навестил их женатый сын Дэвид, живший на своей ферме, расположенной в нескольких милях от дома Фоксов, в местечке Оберн. Мать наконец-то решилась рассказать сыну, что им приходится испытывать в доме, — до сих пор семья никому об этом не говорила. Сын выслушал весть с улыбкой: «Вот что, матушка. Я советую вам ничего не говорить об этом соседям. Сами увидите, все скоро разрешится каким-нибудь пустяком». И в твердой уверенности, что так оно и будет, уехал домой. Истомленное рядом бессонных ночей и бесплодными попытками разгадать тайну семейство в пятницу вечером, 31 марта 1848 года, удалилось на покой очень рано. Оно рассчитывало хоть на время отдохнуть от нападок преследовавшей их напасти. Но надеждам не суждено было сбыться. Родители перенесли кровати девочек в свою спальню, строго-настрого наказав не говорить о стуках, даже если бы те вдруг и послышались. Едва дети разбрелись по постелям, как начались легкие постукивания, переходящие в серию стуков, что вызвало ответную реакцию девочек: «Опять! Опять!» Мать пожурила их и легла. Но звуки сделались громче и резче. Дети вскочили и сели в кроватях. Миссис Фокс обратилась за помощью к мужу. Ночь была ветреная, и тот подумал: не стучат ли оконные рамы? Он потряс некоторые из них, чтобы проверить, насколько плотно они сидят в пазах. Кейт заметила, что каждый раз, когда отец дергал раму, раздавались ответные звуки. Резвая девочка, отчасти уже привыкшая ко всем этим странностям, обратившись в направлении шумов, щелкнула пальцами, произнеся при этом: «А ну-ка, дружочек, сделай то же!» Звук был воспроизведен с замечательной точностью.
     Вот как позже откомментировал это историческое событие видный социалист и спирит престарелый Роберт Оуэн: «Это было только начало. Кто скажет, где будет конец? Я не собираюсь утверждать, что Кейт Фокс в детстве полушутя первая открыла таким образом присутствие разума в этих таинственных звуках. Момпессон за двести лет до того уже подметил нечто подобное. Гленвиль проверил его наблюдение (Оуэн имеет в виду вспышку полтергейста 1662—1663 годов в доме судьи Джона Момпессона (Тедворт, Англия), известную как случай Тедвортского барабанщика. В его расследовании принимал участие Джозеф Гленвиль (1636—1680), знаменитый английский философ, член Королевского общества, капеллан короля Карла II.). То же было с Уэсли и его детьми и, как мы видели, со многими другими. Но во всех этих случаях дело на том и остановилось, наблюдение не повлекло за собой выводы. Прежде чем была изобретена паровая машина, множество наблюдателей подходили к самому порогу открытия, но удалялись, не разглядев того, что давалось им в руки. То же самое и в настоящем случае. Где упускали след такие лица, как уже упомянутый капеллан, этот поборник индуктивной философии, и даже сам основатель методизма, с его верой в возможность потусторонних влияний, там простая дочь янки, девятилетний ребёнок, увлекшись забавным наблюдением, вдруг сделала на этом пути новый важный шаг, и от нее пошло все это движение, которому, как бы мы к нему ни относились, нельзя отказать в известном влиянии на образованный мир. Искра загоралась уже несколько раз — однажды по крайней мере лет двести тому назад, — но всегда гасла без последствий. Пламя от нее не возгоралось вплоть до середины девятнадцатого столетия. А казалось бы, какой ничтожный шаг от наблюдения в Тедворте к открытию в Гайдсвиле! Момпессон, лежа в постели со своей маленькой дочерью, тоже не старше Кейт, в присутствии которой стуки раздавались чаще всего, заметил, что звук отзывался совершенно точно, барабанными ударами, на все, что от него требовали. Но любознательность не подвигла Момпессона на большее». Кейт же пошла несколько далее. Получив ответ на свою просьбу, она беззвучно сложила пальцы, будто собираясь щелкнуть ими, ожида'я, не последует ли от невидимого дружка ответная реакция, которая не заставила себя ждать — вновь раздался стук. Значит, он не только слышит, но и видит! «Смотри, мама, смотри!» — сказала дочь, вновь беззвучно сводя пальцы. Каждый раз, когда Кейт делала это, раздавался ответный стук, причем стучало столько раз, сколько раз она складывала пальцы. В забаву включилась и старшая сестра. «А теперь делай как я, — обратилась она к невидимке. — Считай: один, два, три, четыре!» И она четырежды хлопнула в ладошки. Тут же четырежды стукнуло в ответ. Но Маргарет побоялась повторно проявить инициативу. А Кейт воскликнула: «О, мамочка, я знаю, что это. Ведь завтра первое апреля — и кто-то просто пытается нас дурачить!»
     Но мать не согласилась с дочерью. Она интуитивно чувствовала, что происходит нечто незаурядное, и решила включиться в игру сама, задавая вопросы вслух. Незримая сила отстучала десять раз в ответ на устное пожелание матери сосчитать до десяти. На вопрос о возрасте Маргарет раздалось двенадцать стуков, о возрасте Кейт — девять. Тогда миссис Фокс спросила, сколько у нее родилось детей. Послышалось семь стуков. Но детей-то было шестеро! Она попросила повторить ответ, но вновь последовало семь стуков. Тогда её вдруг озарило — и она спросила: «Все ли мои дети живы?» В ответ молчание. «Сколько в живых?» — раздалось шесть стуков. «Сколько умерло?» — последовал один удар. Действительно, ей пришлось похоронить одного ребенка.
     Вдохновленная открывшейся перспективой вести беседу неизвестно с кем, она продолжила ее: «Ты кто, уж не человек ли?» В ответ тишина. «Ты дух? Если да, постучи два раза» — тут же раздалось два стука. «Если ты несчастный дух, стукни дважды» — в ответ последовало два таких мощных удара, что дом даже сотрясся. «Ты стал несчастным в этом доме?» — вновь два удара потрясли коттедж. «Тот человек, который сделал тебя несчастным, еще жив?» — ответ был аналогичный. Подобным же образом миссис Фокс сумела выяснить, что беседовала с духом человека, который был убит в этом доме в возрасте тридцати одного года и закопан в подвале. Его семья состояла из двоих сыновей, трех дочерей и умершей к моменту беседы жены. Миссис Фокс спросила, будет ли дух продолжать отвечать на вопросы стуками, если она пригласит в свидетели соседей. Дух ответил серией громких подтверждающих стуков.
     Хозяйка беспокойного дома решительно взяла ход событий в свои руки. Она тут же послала мужа за ближайшей соседкой, миссис Редфилд. Та, не восприняв причину вызова всерьез, вошла в дом смеясь, но, увидев бледных, испуганных, прижавшихся друг к другу и дрожащих в ужасе детей, поняла, что причина, заставившая Фоксов пригласить ее, была более чем нешуточной. Веселость соседки как рукой сняло. Еще сильнее она поразилась, выслушав подаваемые стуками верные ответы на вопросы, заданные хозяйкой дома, а также ею самой. А когда на вопрос о количестве детей последовало четыре стука вместо ожидавшихся миссис Редфилд трех, она разрыдалась, вспомнив о недавно утраченной дочери, тут же позвала мужа, и тот на собственном опыте убедился в реальности происходящего. Пораженный случившимся, Редфилд позвал Дюслера с женой и нескольких других соседей, чтобы и они засвидетельствовали необычное явление. Донельзя удивленный Дюслер, некогда арендовавший этот дом, послал за его хозяином, мистером Гайдом, и вскоре тот прибыл вместе со своей половиной. Слухи о странных событиях в доме Фоксов стремительно распространялись, и вскоре в беспокойный коттедж стали стекаться соседи, коих набралось до восьмидесяти человек, несмотря на то что была уже глубокая ночь.
     Многие из собравшихся один за другим задавали вопросы, ожидая утвердительного ответа стуками. Если же их не раздавалось, изменяли смысл вопроса на противоположный'. Стало ясно, что стук означал «да», его отсутствие — «нет». Так был выработан код для общения с неведомой силой. Таким образом стуки поведали, что их производит несчастный дух человека, претерпевшего года четыре тому назад некую обиду в этом самом доме. Стали называть имена местных жителей, кто бы это мог сделать, но подтверждающий стук раздался лишь в ответ на фамилию Джона С. Белла, проживавшего в этом доме в 1843—1844 годах.
     Далее, в ходе ряда уточняющих вопросов узнали, что это был дух человека, убитого в этом самом доме в возрасте тридцати одного года. Он был разносчиком, то есть коробейником, который зашел предложить товар и был оставлен на ночь хозяином. Последний, позарившись на пятьсот долларов, убил его в спальне, перерезав ему горло ножом. Случилось это в ночь на .среду, когда ни жены Белла, ни их служанки Лукреции не было. Тело убитого было оттащено в подвал и закопано лишь в следующую за убийством ночь. Ввиду этих сведений общество тут же спустилось в подвал. Пол в нем был земляной. Мистер Редфилд, перемещаясь по подвалу, останавливался в разных местах и спрашивал, не тут ли зарыто тело. Стуков не было до тех пор, пока он не остановился в центре. Опыт повторили несколько раз, но с тем же результатом. Один из свидетелей утверждал, что стуки были похожи на глухие удары, раздававшиеся на глубине около двух футов из-под земли.
     Например, если после вопроса: «Ты человек?» — следовала тишина, то спрашивали: «Ты не человек?» — ив ответ раздавался подтверждающий стук. Место погребения было обнаружено, осталось узнать имя и фамилию несчастного. Но если пользоваться уже освоенным способом связи с духом, пришлось бы перечислять тысячи и тысячи жителей округа, а то и всего штата, пока не раздастся подтверждающий стук в ответ на одну-единственную нужную фамилию. Это потребовало бы массу времени, да и кто бы дал гарантии, что названы абсолютно все фамилии? Выход из почти непреодолимого затруднения, поистине гениальный в своей простоте, нашел мистер Дюслер. Он стал произносить вслух буквы английского алфавита, спрашивая каждый раз, не с нее ли начинается имя или фамилия убитого. Стуки раздались при буквах С и В. Несколько позже, когда к этому интригующему занятию присоединился Дэвид, сын Фоксов, сложилось полное имя убитого — Сharles В. Rоsmа (Чарлз Б. Росма). Однако тогда никто так и не догадался сложить из стуков какую-либо осмысленную фразу, исходящую от несчастного духа. Эта идея пришла на ум четыре месяца спустя квакеру Исааку Посту, давнему знакомому супругов Фоксов, когда они находились уже в Рочестере, у своей замужней дочери Ли Фиш. Молва о ночных чудесах в доме Фоксов быстро распространилась по Гайдсвилу и его окрестностям, а потому в последующие дни в доме и вокруг него толпились сотни любопытных, многие из которых продолжали допрашивать несчастного духа.
     Уже в первых числах апреля Фоксы с помощью сына Дэвида и некоторых соседей принялись копать в подвале, но вскоре прекратили раскопки из-за хлынувших подпочвенных вод. В июле того же 1848 года, когда воды уже спали, раскопки были возобновлены. На этот раз их удалось довести до конца. На глубине свыше пяти футов нашли человеческие волосы, кости руки и осколки черепа, но сам скелет найден не был. Он был случайно обнаружен лишь в 1904 году, когда обрушилась одна из стен подвала, обнажив скелет и короб разносчика. Видимо, убийца в свое время перезахоронил тело в более надежном месте, но делал это в спешке и при плохом освещении, а потому не заметил часть останков, найденных летом 1848 года. А стучащий дух, ограниченный условиями понятного людям кода, мог отвечать лишь «да» или «нет» на вопросы о месте захоронения. Ведь все были убеждены, что если где что и зарыто, то лишь на дне подвала. Никому и в голову не пришло, что останки и короб покоятся в его стене! Как бы то ни было, в доме когда-то действительно совершилось преступление, но по этому делу так и не предприняли никакого официального расследования. Неофициальное же показало, что человек, которого зовут Чарлз Б. Роема, похоже, в округе никогда не проживал. Подозреваемый в преступлении кузнец Белл, прослышав об обвинениях, уже 5 апреля 1848 года приехал в Гайдсвил и тут же заручился в высшей степени положительной характеристикой, тогда же подписанной сорока четырьмя уважаемыми жителями городка, утверждавшими, что он на такое не способен в силу своей крайней добропорядочности.
     Следствием невероятно разросшейся популярности происходящего стали гонения со стороны местной общины методистской церкви. Сначала Фоксов публично обвиняют в мошенничестве. Но это не проходит, уж слишком много было свидетелей необычных проявлений. Тогда им ставят в вину сношения с нечистой силой. Это уже серьезнее. Местная община методистской церкви, среди членов которой Фоксы всегда пользовались большим уважением, исключает их из своей среды. К этому времени семья была задергана до предела, а миссис Фокс обнаружила, что стала совсем седой. К тому же, как оказалось, все странности были каким-то образом связаны с Кейт и Маргарет, которых родители решили удалить из дому. Спасаясь и от связанного с исключением позора, и от ставших неистовыми ко времени изгнания из методистской общины стуков и ударов, сотрясавших весь дом, Фоксы в апреле 1848 года вместе с Маргарет переезжают в близлежащий город Рочестер, к их замужней двадцатитрехлетней дочери Ли Фиш, преподававшей там музыку. Они надеялись, что на новом месте все прекратится. Кейт родители отправили на время пожить в семье брата Дэвида в соседний город Оберн. Но от себя не убежишь. Напасти, главным образом стуки и удары, продолжились и на новых местах.
     Кейт, видимо, какое-то время провела в семье брата, но из-за сопровождавших ее стуков и ударов была переселена в гостиницу — меблированные комнаты, как тогда говорили. Но и там ей не было покоя, а злостные шумы досаждали постояльцам. Пришлось ей перебираться в Рочестер, к сестре и родителям, где странные явления не только вспыхнули с новой силой, но к тому же еще и стали неприятно разнообразиться. К стукам и ударам добавились движения, полеты, зависания в воздухе и броски различных предметов. Виделись чьи-то прикасающиеся к людям руки. Слышались предсмертные хрипы, шумы, как во время борьбы, звуки, издаваемые волочимым по полу тяжелым, агонизирующим телом. «Стоило нам только опуститься на колени для молитвы, — вспоминала позже Ли, — как дух начинал втыкать нам в кожу булавки. Он ничем не брезговал, лишь бы только досадить нам: то сорвет с головы чепец, то вынет гребешок из волос».
     Переезжая на время в Рочестер, Фоксы надеялись, что на новом месте им удастся избежать внимания общественности. Но не тут-то было: интенсивность проявления странной силы оказалась столь велика, что семье так и не удалось скрыть происходящее. К тому же местный издатель Е. Е. Льюис проявил чудеса расторопности. 11 и 12 апреля были записаны свидетельские показания, полученные от двадцати одного очевидца событий, в том числе и от членов семейства Фокс. Спустя неделю они воплотились в сорокастраничную брошюру «Отчет о таинственных шумах в доме Джона Д.Фокса в Гайдсвиле, округ Уэйн, подкрепленные личными показаниями жителей городка и его окрестностей». Книжка шла нарасхват.
     В дом с утра и до вечера вторгаются любопытные. Они становятся свидетелями необыкновенных явлений и распространяют сведения о них по всей Америке. Жизнь семьи осложнилась до крайних пределов: «Беспорядок дошел до того, что музыкальные классы Фиш совсем расстроились и правильное течение домашнего хозяйства окончательно нарушилось». Напрасно Фоксы совместно со своими друзьями-методистами молились за избавление от напастей. Тщетно священнослужители самых разных вероисповеданий проводили ритуалы экзорцизма, то есть изгнания бесов. Ничто не помогало. Все оставалось по-прежнему. Единственное, на что реагировала неведомая сила, так это на слово «аминь»: при его произнесении всякий раз раздавались громкие стуки, как когда-то в семействе Уэсли. Эта вспышка полтергейста отличалась одной удивительной особенностью: ее проявления оказались на диво заразительными, подобно вспышке какого-то странного гриппа! И «вирусы» этой заразы распространялись от человека к человеку достаточно быстро. Центром «инфекции», несомненно, были Кейт и Маргарет. Неведомая зараза расходилась от них как бы кругами, захватывая все новые и новые жертвы, что наблюдалось как в Оберне, так и в Рочестере. Например, вскоре после того как миссис Тэмлин и миссис Бенедикт пообщались в Оберне с Кейт, они заметили, что в их присутствии стали раздаваться стуки; то же случилось и с некоторыми жильцами меблированных комнат, где останавливалась младшая из сестер Фокс. Шестнадцатилетняя мисс Гарриэт Беби провела с миссис Тэмлин всего несколько часов, а по возвращении домой, миль за двадцать от Оберна, она также оказалась одержимой стуками.
     Подобное же происходило и в Рочестере. Странные постукивания вдруг принялись сопровождать каждый шаг Ли Фиш, старшей из сестер, в доме которой остановились ее родители с младшими дочерями. Таинственные стуки привязались и ко многим другим жителям Рочестера. Так, они стали слышаться в доме методистского священника Э. Г. Джервиса, который сочувствовал Фоксам и, пытаясь помочь, не раз бывал у них в гостях. В одной из семей города Гриса, недалеко от Рочестера, неведомые стуки сопровождались довольнотаки сильными физическими проявлениями: сдвигалась и переворачивалась мебель, носились по воздуху предметы домашнего обихода.
     Некоторое время спустя, писал один из историков спиритизма, «в редком доме в разных городах Америки не было точно таких же стуков и, кроме того, начало уже наблюдаться передвижение мебели и других предметов. Спустя же четыре года манифестации духов сделались почти повсеместными: они повсюду стучали, двигали мебель и различные предметы домашнего обихода, играли на музыкальных инструментах, поднимали людей в воздух». Например, автор одной из статей в американском «Журнале новой гавани» за октябрь 1850 года упоминает о постукиваниях и других полтергейстных проявлениях в двухстах семьях в Огайо, Нью-Джерси и в местах более отдаленных, в сорока семьях в Рочестере, Оберне и Сиракузах, в семи семействах в Бриджпорте, а также в Гартфорде, Спрингфилде, Чарлзтауне и в некоторых других городах. Волна заразы захватывала в основном северные и восточные штаты страны и следовала по маршруту гастролей сестер Фокс, во время которых они давали свои представления. Но о них чуть позже, а пока вернемся в 1848 год, в Рочестер. Фоксы продолжали безуспешно бороться со стучащим и безобразничающим духом до тех пор, пока рочестерскому знакомому семьи, квакеру Исааку Посту, не пришла в голову мысль запросить у невидимой силы с помощью азбуки, чего же в конце концов ей надо. Случилось это уже в июле 1848 года. Невидимые представители разумной силы необыкновенно охотно вступили в контакт, тут же прекратив все свои безобразные выходки — будто только и ждали этого момента. К великому удивлению семейства, разумные деятели объявили себя их родственниками и знакомыми. Первое, чего они потребовали, это ни больше ни меньше как сделать результаты их изучения известными всему миру.
     «Дорогие друзья, — выстукивали эти необыкновенные деятели, — вы должны сказать миру правду. Наступает начало новой эры. Вы не должны больше пытаться скрывать это. Когда вы выполните ваш долг, Бог и добрые духи будут продолжать защищать и охранять вас». Требование духов сначала встретило со стороны Фоксов самое упорное сопротивление. О его причинах в 1885 году поведала старшая дочь Фоксов, Ли, в книге «Исчезнувшее звено современного спиритуализма»: «Я должна здесь обратить внимание на тот факт, что общее чувство нашей семьи, всех нас было единодушно направлено против всех этих странных, диковинных вещей. Мы смотрели на них как на великое несчастье, как на испытание, нам ниспосланное. Кем, как и почему — мы знать не могли. Взгляды и понятия окружающих нас соседей и всего околотка совпадали с нашими собственными, привитыми воспитанием, убеждением, что все это дело было «нечистое». Оно нас мучило и смущало, неестественность же его бросала на нас скорбную тень. Мы противились ему, боролись с ним, и даже в то время, когда какое-то странное обаяние приковывало нас к их чудесным проявлениям, нам против воли навязанным какими-то невидимыми силами или деятелями, которых мы не могли ни понять, ни осилить. Если бы наша воля, горячее желание и молитвы могли помочь нам, если бы они были услышаны, то все это дело и прекратилось бы тогда же, не пошло бы далее нашего маленького околотка и мир никогда бы не услыхал о рочестерских стуках или о несчастном семействе Фокс. Но дело было не в наших руках и не мы заправляли им».
     Нечистая сила оказалась сильнее и изощреннее. Немногие из священнослужителей, подобно Джервису, сочувствовали и помогали Фоксам. Большинство метали громы и молнии, провозглашая их еретиками. Возможно, если бы они еще на этом этапе сменили гнев на милосердие, им бы удалось совместными усилиями восстановить душевное спокойствие семьи и спасти мир от очередной духовной заразы. Но накал гнева был невероятно силен, чем и воспользовалась нечистая сила. Фоксы же между тем все не хотели сдаваться, и их невидимый сожитель как бы пошел несчастным навстречу: в ноябре 1848 года дух заявил им, что они не могут вечно с ним бороться. Поэтому, ввиду их систематического невнимания к его просьбам, он вынужден покинуть дом. Фоксы ответили, что ничего лучшего не желают. Через двенадцать дней все прекратилось — ни стука, ни звука.
     И вот тут-то Фоксы в отсутствие духа вдруг стали глубоко сожалеть о том, что поставили мирские соображения выше долга, и когда по просьбе зашедшего приятеля стуки раздались вновь, их уже приветствовали с восторгом. «Это было для нас, — писала Ли годы спустя, — как бы возвращение долго отсутствовавших друзей, цены которым, пока они были с нами, мы не знали». Но стучащий дух продолжал гнуть свою прежнюю линию: «Вам надлежит исполнить долг, мы требуем, чтобы вы предали это дело гласности». Дух сообщил и разработанный им подробный план действий: нанять большой публичный зал; девочкам предстать на сцене с некоторыми из своих друзей; ознакомить публику с предметом должны определенные лица — Вильетс и Капрон (последний в 1855 году издал в Бостоне книгу «Современный спиритуализм»); Капрон должен прочесть лекцию о том, как это все было с самого начала;для исследования явления публика должна выбрать комиссию из пяти человек. Что же касается его самого, то дух обещал стучать так громко, чтобы стуки были слышны по всему залу. Но эти требования были встречены отказом. Как позже писал Капрон, все предполагаемые участники не имели желания подвергнуть себя публичному осмеянию и вовсе не хотели получить известность таким путем. «Но нас уверяли, — продолжал Капрон, — что это был наилучший способ прекращения всяких нареканий и утверждения истины и что таким путем откроется возможность более широкого развития спиритического общения в недалеком будущем».
     Дух как в воду глядел!
     Однако страх опозориться брал верх, и тогда дух нашел выход: устраивать демонстрации в частных домах с большими залами! Целый год прошел в колебаниях со стороны Фоксов и в увещеваниях со стороны духа, пока Капрон не приступил к организации демонстраций в частных домах. Первая публичная демонстрация состоялась вечером 14 ноября 1849 года в рочестерском концертном зале Коринфиан-холл. Успех был полный! Стучавший в присутствии девочек дух правильно отвечал на все предлагавшиеся ему вопросы. Стуки, как и обещалось, раздавались по всему залу. Три вскоре последовавших одно за другим выступления прошли с тем же результатом. Зрители были буквально шокированы не только необъяснимостью возникавших стуков, но и тем, что получали правильные ответы на свои вопросы. Уж тут-то точно не могло быть никакого обмана, никакой подтасовки: верность ответа задававший вопросы оценивал сам. Ответ же, кроме него, никто из присутствовавших не знал. Было от чего прийти в смущение! Весть о том, что сестры Фокс принимают сообщения с «того света», в чем каждый желающий может убедиться лично, быстро распространилась по всей Америке. Все были согласны с тем, что потусторонние сообщения посылаются душами умерших. Такие души были названы духами (дух по-латыни— зршгаз). Поскольку причина явлений приписывалась действиям духов, то и сами явления были названы спиритическими. А людей, владеющих такими же способностями, как и у сестер Фокс, стали называть медиумами, то есть посредниками между миром живых и -миром мертвых. Последователей же нового движения именовали спиритами. Самые первые из них появились в Рочестере. Это члены того самодеятельного комитета, чьими стараниями были устроены те рочестерские демонстрации необычных способностей сестер Фокс. Спустя несколько лет число спиритов в Америке стало исчисляться миллионами, медиумов — тысячами.
    

Медиумическая карьера сестер Фокс.

     Разумеется, сестры Фокс не были первыми из тех, кто нашел, что со странным феноменом, оказывается, можно общаться, в том числе и при помощи стуков. Это столь же случайно не раз обнаруживалось и до и после них, но не выходило за границы довольно-таки узкого круга посвященных. И уж, во всяком случае, не становилось известным всему миру. Уникальность случая сестер Фокс в том, что они, обнаружив у себя способность произвольно демонстрировать одно из акустических проявлений полтергейста, делали это публично и на протяжении почти сорока лет! Они же демонстрировали и другие проявления физического медиумизма.
     Вскоре после первых рочестерских выступлений последовали приглашения из других городов Америки, и мать с тремя дочерьми принялись разъезжать по стране с демонстрацией необыкновенных явлений. Они посетили восточные штаты и дважды Нью-Йорк. Успех выступлений оказался ошеломляющим — публика валом валила. Вскоре сестры стали национальными знаменитостями. Атмосферу этих первых публичных демонстраций отражает статья в газете «Нью-Йорк трибюн», написанная ее главным редактором Горацием Грили и опубликованная в августе 1850 года. В ней, в частности, говорится: «Вчера миссис Фокс и три ее дочери покинули наш город» проведя здесь несколько недель, с тем чтобы вернуться в Рочестер. В течение этого времени они с охотой соглашались подвергать таинственную, видимо, сопровождающую их силу самым всевозможным проверкам и проницательному, критическому исследованию сотен людей, которые пожелали посетить их или приглашали сестер к себе. Занимаемые ими в гостинице комнаты неоднократно обыскивались и осматривались; их вводили в дома, где они ранее не бывали. Сестер без их ведома ставили на покрытое ковром стекло, чтобы прервать электрические вибрации; их раздевал дамский комитет, члены которого были выбраны без предварительного предупреждения и настаивали, чтобы ни одна из сестер не выходила из комнаты до окончания осмотра, и прочее и прочее. И все-таки мы думаем, что на данный момент никто не может претендовать на то, что уличил их в мошенничестве. Мы не думаем также, что кто-либо из тех, кто пренебрежительно к ним относится, предложил какую-либо правдоподобную гипотезу происхождения этих звуков или природы той странной разумности, которая — в некоторых случаях несомненно—проявляется посредством них... Каково бы ни было происхождение или причина постукиваний, дамы, в присутствии которых они происходят, совершенно определенно не фабрикуют их. Это мы, к полному нашему удовлетворению, проверили досконально».
     Уже ко времени нью-йоркских выступлений сестер начали прорисовываться отдельные элементы ритуала и обстановки спиритических сеансов, позже ставших почти каноническими. Так, на первых сеансах, устраиваемых частным образом, для узкого круга лиц, участники располагались за столом, образуя своего рода круг. Например, во время знаменитого в истории спиритизма сеанса 1850 года в Нью-Йорке медиумы — сестры Фокс — и участники располагались за столом в доме преподобного Грисволда. Среди приглашенных было три священника, журналист из «Ивнинг пост», историк Бенкрофт, генерал Лаймен, поэты У. К. Брайант и Н. П. Уиллис, писатель Фенимор Купер. Азбука на тех сеансах не использовалась, просто задававший вопрос называл вслух ряд ответов до тех пор, пока стук не указывал на правильный. В том сеансе 1850 года, как пишет «Нью-Йорк трибюн», после того как были получены различные ответы на вопросы некоторых из присутствовавших, последние попросили включиться в процесс самого Фенимора Купера. «Он принялся допрашивать духов с невозмутимейшим самообладанием и обдуманностью. После нескольких пробных вопросов, на которые удовлетворительных ответов получено не было, Купер стал задавать новые: «Родственник ли мне тот человек, о котором я спрашиваю?» Стуками было отвечено «да». «Близкий родственник?» — «Да». — «Мужчина?» Ответа не было. «Женщина?»— «Да».— «Дочь? Мать? Жена?» Ответа не было. «Сестра?» —'«Да». Купер спросил о числе лет, истекших после ее смерти. На это ответ был дан быстрыми, но отчетливыми стуками, причем одни насчитали их 45, другие 49, 54 и больше. После продолжительного согласования о способе ответа на этот вопрос было получено согласие не зримого собеседника выстучать года медленнее, так, чтобы их можно точно сосчитать, что и было сделано. Послышались стуки, продолжавшиеся, наверное, свыше минуты, до тех пор пока их число не достигло 50, о чем все присутствующие объявили единогласно. Затем Купер спросил, умерла ли она от чахотки, и назвал ещё несколько болезней, на что ответа не последовало. «Умерла ли она от несчастного случая?» — «Да». — «Была ли убита молнией? Застрелена? Погибла в море? Выброшена из экипажа? Сброшена с лошади?» В ответ на последний вопрос последовал ответ «да». Больше Купер вопросов не задавал, объявив ответы правильными: та личность, что он имел в виду, — его сестра, которая ровно пятьдесят лет тому назад была сброшена лошадью и погибла».
     Эти первые совместные сеансы трех сестер, проходившие под патронатом матери, длились недолго. У Ли была своя жизнь, да и мать, похоже, не собиралась вечно опекать своих взрослеющих младших дочерей. Получилось так, что они оказались предоставленными самим себе еще в достаточно юном возрасте, особенно Кейт. Успех у публики, финансовая самостоятельность, знаки внимания со стороны ряда занимающих высокое общественное положение лиц, статус общенациональных знаменитостей — все это кому угодно вскружит голову. К тому же частые сеансы и выступления донельзя истощали сестер: им приходилось час за часом выслушивать, как произносились въедливыми исследователями буквы алфавита, в ожидании ответных стуков на бесчисленные вопросы об именах, возрасте и памятных датах, связанных с близкими им людьми. Постоянное участие в сеансах плохо сказывалось на самочувствии сестер. По собственному ли почину, по подсказке ли недругов или доброхотов, но молодые медиумы нашли, что поднятию тонуса более всего способствует вино. Этот шаг стал роковым, но тогда до пагубных последствий было еще очень и очень далеко.
     Пока же на первый взгляд все складывалось более чем замечательно. В 1852 году Маргарет познакомилась с Элишем Кейном, доктором медицины, знаменитым исследователем Арктики. Он был просто очарован красивой и привлекательной девушкой, но пуританское воспитание и профессия врача заставляли его с большой настороженностью относиться к странному дару, коим была наделена его возлюбленная. Какое-то время Кейн считал, что она вовлечена в обманные действия, которые эксплуатирует с целью наживы её старшая сестра Ли. Даже последовавший вскоре брак Ли и уоллстритского страхового магната Андерхилла, третий в её жизни, не ослабил его подозрений. Тем не менее заботливый опекун окружил девушку преданными друзьями и поручил ее заботам своей тетки, поскольку должен был отправляться в очередную арктическую экспедицию, по возвращении из которой женился на Маргарет.
     К тому времени он уже успел убедиться в реальности её непостижимых способностей, которые представлялись ему «великим таинством». Но Кейн все-таки считал ее дар опасным прежде всего для его обладательницы. Те же опасения он высказывал и в отношении Кейт. К тому же Кейн, как опытный врач, предвидел грозные последствия увлечения сестер алкоголем. «Скажи Кейт, чтобы не пила шампанское, — обращался он к Маргарет, — да и сама не следуй этой вредной привычке». Маргарет недолго прожила в замужестве, в 1857 году Кейн умер. Вдова приняла фамилию Фокс-Кейн, прекратила на время все демонстрации и была принята в лоно романо-католической церкви. Однако некоторое время спустя возобновила выступления. Ее же младшая сестра не знала перерывов в своей карьере на поприще медиумизма.
     В сравнении с Ли и Маргарет медиумические способности Кейт оказались наиболее выраженными. Они проявлялись в стуках, иногда чрезмерно громких, в световых феноменах («холодный огонь»), прямом письме и в возникновении материализованных рук, а иногда и полностью сформированных человеческих фигур; последнее наблюдалось и на сеансах Ли. На сеансах с участием Кейт перемещались и двигались предметы, сами собой звонили звонки, зажигались свечи, играли музыкальные инструменты. Стуки, частенько весьма громкие, сопровождали ее и в повседневной жизни — как дома, так и на улице, на них даже обращали внимание прохожие. Иначе говоря, стуки — один из полтергейстных симптомов — сопровождали Кейт в течение почти всей ее жизни, в то время как у Ли и Маргарет они возникали преимущественно во время сеансов и публичных выступлений. Крупный нью-йоркский банкир Чарлз Ливермор, потрясенный тем, что Кейт материализовала в его присутствии покойную супругу, стал ее меценатом, что позволило ей обрести финансовую независимость и перестать давать платные сеансы. В 1871 году банкир субсидировал ее поездку в Англию, где она.дала ряд сеансов. 14 декабря 1872 года Кейт вышла замуж за одного из первых в Англии приверженцев спиритизма, известного лондонского адвоката Дженкена. В 1876 году в Англию переселилась и Маргарет— она была очень дружна с Кейт.
     Сестры, и прежде всего Кейт, стали знаменитостями и Европейского континента. Дар младшей из них засвидетельствовали самый авторитетный английский ученый профессор Уильям Крукс, российский академик А. М. Бутлеров, другие известные европейские и российские исследователи неведомого. Кейт была дружна с выдающимся медиумом всех времен и народов Д. Д. Юмом, а 24 ноября 1871 года дала совместный с ним сеанс. Российские исследователи имели возможность изучать дар Кейт как при посещении ею России, так и во время встреч с ней в Англии. Так, Бутлеров, будучи в Лондоне совместно с лидером российского спиритического движения А. Н. Аксаковым, стал свидетелем ряда необычных феноменов, свойственных медиумизму Кейт, как на сеансах, так и в быту: стуки в её присутствии раздавались и на утреннем приеме, и во время вечернего чаепития. Свое заключение академик опубликовал в лондонском журнале «Спиритуалист» в номере от 4 февраля 1876 года: «Все, что мне довелось наблюдать в присутствии миссис Дженкен, заставляет меня прийти к выводу, что явления, свойственные этому медиуму, в высшей степени объективны и убедительны и должны заставить самого отъявленного, но честного скептика отказаться от гипотез чревовещания, мускульного действия и любого другого надуманного объяснения феномена».
     В 1881 году умер муж Кейт, и миссис Фокс-Дженкен осталась одна, с двумя малолетними сыновьями на руках. Но в следующем году ее стал опекать известный литератор и спирит мистер С. Холл; он даже выделил. Некоторое количество средств, с тем чтобы дети Кейт смогли получить достойное образование, — мальчики уже проявляли выдающиеся медиумические способности. Холл был одним из немногих, сопоставивших истоки медиумических способностей Кейт (впрочем, как и её сестер), а также всеобщего увлечения спиритизмом, с корнями, на которых произрос методизм, основанный Джоном Уэсли. Правда, Холл считал, что миссис Фокс Дженкен избрана Провидением в качестве инструмента для убеждения других в истинности нового учения. Однако подобный взгляд противоречил постулатам англиканской церкви, традиционно враждебной по отношению как к методизму, так и к спиритуализму, а заодно и к тем, кто их исповедует.

     В конце восьмидесятых годов девятнадцатого века наметившийся ранее раскол между Ли и ее младшими сестрами заметно обострился. Медиумическая карьера и семейная жизнь старшей сестры складывались относительно удачно и протекали без особых потрясений, чего нельзя сказать о младших. Ли знала, что те систематически злоупотребляют алкоголем, ведут богемную жизнь, и беспокоилась о судьбе племянников, сыновей Кейт. Стремясь оградить их от тлетворного влияния матери, она даже хотела забрать детей Кейт к себе. К тому времени младшие сестры уже давно стали всемирно известными. Маргарет даже продемонстрировала свои необыкновенные способности английской королеве Виктории, Кейт — русскому царю Александру II. Они постоянно находились в центре общественного внимания. Их всегда сопровождала слава — как добрая, так и дурная. Дурная, увы, опережала их. Материальное положение сестер ухудшилось — их образ жизни отталкивал потенциальных меценатов. Алкоголь разрушал психику. Одержимая религиозным фанатизмом, Маргарет объявила, что считает происхождение своего медиумического дара дьявольским. К 1888 году психическое состояние Маргарет было на грани сумасшествия. Причиной всех своих бед она считала Ли, однако в основе острой неприязни лежал алкогольный бред, выразившийся в неистово враждебных действиях в отношении старшей сестры.
     Конечно же в своей ярости к Ли Маргарет была солидарна с Кейт, у которой имелась причина ненавидеть благополучную миссис Андерхилл — ведь та хотела лишить ее сыновей. Позже историки спиритизма будут упрекать Ли за то, что она в искреннем стремлении спасти младших сестер проявляла больше энергии, нежели такта. «Она была одной из причин моего ареста прошлой весной и смехотворного обвинения в суде, что я будто бы груба со своими детьми, — писала позже Кейт. — Я не знаю, почему она всегда так завидовала Маргарет и мне. Думаю, дело просто в том, что она была неспособна проявлять такие же медиумические способности, какими владели мы». Ослепленной ненавистью Кейт даже не приходила в голову мысль, что в основе поступков Ли лежит тревога за судьбу сестер и племянников.
     Первой ринулась в бой Маргарет. Перед отъездом из Англии в Штаты она отправила в газету «Нью-Йорк геральд» заявление с осуждением спиритизма, а затем летом 1888 года выехала на родину. В октябре того же года к ней присоединилась и Кейт. Скандал разразился 21 октября 1888 года, когда Маргарет выступила со своими обличениями и разоблачениями в переполненном зале Нью-йоркской академии музыки. Там же находилась и Кейт. Однако она не выступила в поддержку сестры, хотя ее молчание многими было воспринято как согласие с утверждениями Маргарет.
     Из заявления Маргарет следует, что оно направлено не столько против спиритизма, сколько на подрыв репутации Ли. Это было не столько признание, сколько самооговор, в основе которого лежала крайне сильная ненависть к старшей сестре. Маргарет сообщила, что якобы она и Кейт, производя стуки, всегда прибегали к обману; по ее словам, они начали стучать ещё в Гайдсвиле, орудуя привязанным за веревочку яблоком, а уже в Рочестере научились трещать суставами пальцев рук и ног. «Сестра (Ли. — И. В.), — продолжала Маргарет, — поощряла нас обдуманно, матушка — непреднамеренно. <...> В Рочестере миссис Ли Андерхилл устраивала публичные выступления. Толпы людей приходили взглянуть на нас, и за один вечер она получала от ста до ста пятидесяти долларов. Все деньги она клала себе в карман. На все вопросы мы отвечали постукиванием. Во время выступления миссис Андерхилл знаками подсказывала нам, когда стучать «да», а когда «нет». Кейт и я были послушны, как ягнята».
     Легковерие жаждущих сенсации людей подчас бывает просто поразительно. Наивный и в высшей степени примитивный самооговор они восприняли как истину в самой последней инстанции, даже несмотря на то что во время выступления Маргарет в огромном зале Академии музыки раздавались все те же стуки, медиумическое происхождение которых она отрицала! Они раздавались на ее выступлениях независимо от того, хотела она этого или нет, вот уже целых сорок лет, и она была не в силах прекратить их даже во время такого ответственного заявления.
     Конечно же относительно источника стуков всегда бродили разного рода подозрения. За долгую медиумическую карьеру сестер создавались десятки соответствующих комиссий; первая из них собралась в 1851 году, последняя — в 1887-м. И все комиссии приходили к выводу, что стуки могли объясняться естественными причинами и производиться сознательно, например пощелкиванием суставов рук и ног. Могли — и все тут. Но никто никогда достоверно это не подтвердил, сестер ни разу не уличили в обмане. Профессионально честны оказались лишь академик Бутлеров и знаменитый английский физик Уильям Крукс, который, проведя в 1871 году ряд наблюдений над Кейт в Лондоне, сделал такое заключение: «Будучи полностью осведомлен о многочисленных теориях, выдвигаемых в основном в Соединенных Штатах для объяснения этих звуков, я проверил их всеми возможными способами, пока не пришел к неизбежному выводу, что эти феномены — истинные и объективные, не связанные ни с какими трюками или механическими приспособлениями».
     Однако слово, как известно, не воробей, вылетит — не поймаешь. А Маргарет пустилась во все тяжкие — она принялась публично обличать Ли, а заодно спиритизм и свои с Кейт мнимые проделки со стуками. Её лжеразоблачения стали одной из самых больших сенсаций тех лет и длились около года, но Кейт в них не участвовала. Из ее письма от 17 ноября 1888 года в Лондон одной ее доброй знакомой следует, что «признание» Маргарет 21 октября было для Кейт сюрпризом, и весьма неприятным. Кейт сообщает, что за то выступление Маргарет и ее антрепренер получили полторы тысячи долларов, и высказывает сожаление, что покинула Лондон. «Если бы у меня были средства, — пишет она подруге, — я бы немедленно возвратилась, чтобы избежать всего этого. Сейчас, думаю, я смогла бы заработать, доказывая, что стуки не связаны с потрескиванием пальцами ног. Ведь слишком многие обращаются ко мне по поводу разоблачений Маргарет, к которым я не имею отношения. Маргарет выступает с разоблачениями в крупных городах Америки, но после приезда сюда я виделась с ней лишь один раз».
     20 ноября 1889 года разразился очередной скандал: Маргарет отказалась от своих прежних утверждений, объявив их ложными. Она рассказала, что под давлением нужды и под сильным влиянием ненавидящего спиритуализм человека согласилась возвестить, что новое учение основано не на фактах, а на обмане. За такое деяние ей было обещано солидное вознаграждение. Однако антрепренер оказался нечистоплотным. Все, что она получила, — пятьсот пятьдесят долларов, выданных при подписании контракта. Бесчестный антрепренер, сообщила Маргарет, заработал на ней кучу денег, оставив ее в Бостоне без единого цента. Насколько искренне было то запоздалое раскаяние? Пришла ли она к выводу, что овчинка выделки не стоит, провозглашая ложь, за которую не платят, или в связи с прояснением сознания в ней заговорила совесть? Во всяком случае, в заявлении от 20 ноября 1889 года прозвучали и достаточно трезвые соображения: «Когда я делала те ужасные заявления, я не отвечала за свои слова». Одновременно Маргарет бросала вызов любому, кто согласится продемонстрировать медиумические стуки при тех же строжайших условиях наблюдения, при которых это делает она сама.
     В своем опровержении Маргарет сообщила, что Кейт, ранее не одобрявшая ее авантюру с лжеразоблачениями, сейчас проявляет полную солидарность с ней. Сестры вновь, как когда-то давным-давно, принялись за совместные выступления в защиту и ради пропаганды спиритуализма. Однако Ли всю историю с лжеразоблачениями восприняла слишком тяжело, и даже возвращение младших сестер в лоно спиритуализма вряд ли могло исцелить ее от потрясений: в 1890 году Ли сама перешла в мир духов. Маргарет и Кейт продолжали выступать, однако очередной запой младшей сестры привел к отмене гастролей. В 1892 году, прямо на улице, немного не дойдя до дома, скончалась Кейт. На следующий год не стало и Маргарет. Духи, когда-то обещавшие им поддержку и помощь, как всегда, лгали. История сестер Фокс трагична, как и истории некоторых других медиумов. До поры до времени все они, что характерно, не думали о последствиях и даже не подозревали, что таковые вообще могут быть, беззаботно предаваясь забавному общению с духами. Конечно же добрыми, простодушно полагали они...
    
    

Вернуться к оглавлению "Архива"