| |
|
УБИЙСТВА ДЕТЕЙ.
В Австралии не было своего Голливуда, который мог бы воспеть эпоху колонизации, поэтому о той поре европейцам судить довольно сложно. Тем не менее, нельзя не признать, что на рубеже 19-20-го столетий в Австралии появилась и серьезная преступность, и опасные преступники, по праву способные занять видные места в криминальной истории человечества. Город Мельбурн был в то время одним из крупнейших центров по приему иммигрантов и активно рос. Городские власти выделяли под застройку небольшие участки земли, на которых домовладельцы возводили крохотные коттеджи, отдававшиеся в понедельную аренду любому желающему. Целые городские районы были застроены такого рода "доходными" домами В сентябре 1893 г. очередной арендатор небольшого коттеджа в Брунсвике - одном из районов Мельбурна - решил разбить на заднем дворе клумбу. Начав перекапывать почву, он на небольшой глубине откопал нечто, похожее на завернутую в тряпье куклу. Лишь развернув находку, он к своему ужасу, понял, что выкопал трупик младенца С этой страшной находки началось мрачное ( и отнюдь не единственное для того времени ! ) уголовное расследование, вошедшее в историю автралийского правосудия как "дело Франциски Норр". Прибывшие в Брунсвик атторней ( в английском праве - аналог нашего прокурора, но с несколько урезанными правами в части ведения досудебного расследования ), помощники шерифа, доктор, установили следующее : обнаруженный труп принадлежал девочке возрастом до 1 месяца, белой расы, не страдавшей врожденными патологиями или смертельной болезнью. Умещвление младенца имело характер насильственный и предумышленный - на это явственно указывала веревка, туго завязанная вокруг шеи трупа. При более внимательном изучении веревки выяснилось, что она представляет собой скрученную жгутом шелковую ленту синего цвета. Подобные ленты обыкновенно использовались для украшений дамских шляпок. По степени разложения мягких тканей врач заключил, что девочка была умерщвлена не так давно - примерно за три недели до обнаружения тела. Обнаруживший труп мужчина не внушил полиции подозрений. Во-первых, был одинок и не имел детей, а во-вторых, даже если допустить, что именно он был убийцей младенца, то поднятая им шумиха представлялась бессмысленной и бесполезной. Но самым главным доводом в пользу его невиновности служило то, что три недели назад ( т. е. на момент убийства младенца ) в этом коттедже квартировали другие люди. Опросом соседей было установлено, что прежними арендаторами коттеджа были некие супруги по фамилии Норр. Это были люди приблизительно 25 лет ; если мужчина оставил о себе впечатление как о малообщительном человеке, то женщина была напротив - весьма дружелюбна и словоохотлива. Ее звали Франциска. Супружеская чета имела ребенка - 3-летнюю девочку по имени Глэдис. Кто-то из соседей припомнил, что в мае-июне 1893 г. супруги квартировали в этом же районе, но выше по улице. Логичным представлялось провести осмотр прежнего жилища Норров и перекопать задний двор : если подозрения полицейских были оправданы, то вполне могло оказаться, что убийство девочки в августе отнюдь не единственное преступление супругов. В таком случае по старому адресу проживания подозреваемых м. б. отыскать другие трупы. Через день - 14 сентября 1893 г. - в присутствии полицейских, домовладельца, представителей местной администрации и большого количества зевак землекопы приступили к работе. Менее чем через два часа был выкопан первый детский трупик, а еще через полчаса - второй. Тела младенцев были зарыты близко к поверхности - буквально на глубине штыка лопаты - точно также, как и первый труп, обнаруженный двумя днями раньше. Оба младенца были мальчиками. Тела пролежали в земле около 4 месяцев и подверглись значительным посмертным изменениям ; тем не менее патологоанатом заключил, что оба младенца были задушены. Произошло это примерно в одно и то же время. Эта находка практически не оставляла сомнений в причастности четы Норров к убийствам детей. Необходимо было во чтобы то ни стало разыскать этих людей. Но здесь начинались главные проблемы : в Австралии того времени не существовало паспортной системы в том виде, в каком она уже действовала в большинстве европейских государств ( в том числе и в Российской Империи ). Люди в Австралии могли именовать себя любыми именами, произвольно менять их при переездах и т. п. Метричное свидетельство выдавалось на основании записей в учетных церковных книгах, но достоверность подобных записей м. б. проверить лишь в отношении лиц, родившихся в Австралии. Поскольку бОльшую часть населения составляли иммигранты, понаехавшие на континент со всего света, то оперативная проверка лиц этой категории делалась практически нереальной. Когда иммигрант первый раз сходил с корабля на австралийскую землю, его старые документы должным образом регистрировались, но в дальнейшем их обладатель был вовсе не обязан именовать себя прежними именем и фамилией. Сущий рай для разного рода отщепенцев ! Тем не менее, полиция Мельбурна предприняла попытку установить местонахождение супругов. Первым делом фамилия Норр была проверена по базе криминального учета. И тут же последовало попадание "в десятку". Выяснилось, что в Мельбурне проживал некий Рудольф Норр, немецкий иммигрант, работавший одно время официантом и имевший постоянные нелады с законом. Супругой Рудольфа Норра была ... Франциска, 1868 г. рождения. Казалось, можно было не сомневаться - это те самые Норры, которые интересовали полицию. Однако, существовало одно немаловажное "но" : с февраля 1892 г. по сентябрь 1893 г. Рудольф Норр находился в тюрьме "Пэнтридж" и никак не мог вместе с супругой закапывать задушенных младенцев на заднем дворе своего дома... Такой вот казус ! Что тут сказать - лучшего alibi, чем тюремная отсидка, не существует в принципе. Применительно к данному случаю эта аксиома означала то, что Рудольф Норр не имел к убийствам детей никакого отношения. Тем не менее, с этим человеком и его женой полицейским надлежало обязательно повстречаться. Хотя бы для того, чтобы выяснить, кто мог присвоить себе их фамилии. И тут следователи столкнулись с новой неожиданностью : никто в Мельбурне не мог сказать, где они находятся. Рудольф Норр, вышедший из мельбурнской тюрьмы на свободу всего две недели назад, точно растворился : его следов найти не удалось. Трудно сказать, каким бы путем могло пойти следствие дальше, но тут в мельбурнскую полицию обратился некий Эдвард Томпсон. Суть сделанного им весьма важного заявления сводилась к следующему : в то самое время, пока Рудольф Норр добросовестно отбывал свой полутарогодовалый срок, его супруга не теряла времени даром. Томпсон стал любовником Франциски Норр и был таковым на протяжении более полугода. Он рассказал Франциске о промысле, которым занималась его мать, акушерка по профессии : она принимала на воспитание маленьких детей, в силу различных причин оказывавшихся нежелательными для родных матерей, и помогала в поисках приемных родителей. За это она получала от родных матерей младенцев немалое единовременное пособие, а также регулярные еженедельные выплаты на протяжении всего времени, пока ребенок находился на ее попечении. Кроме того, хлопоты такой "временной мамы" неплохо оплачивали и приемные родители, принимавшие ребенка на постоянное воспитание. Одним словом, это был весьма доходный и престижный для женщины промысел ( Любопытно то, что ханжеская викторианская мораль непримиримо порицала женщин, рожавших вне брака, но при этом весьма высоко ценила добродетель подобных "временных" и приемных родителей, в то время, как оба эти явления представляли собой две стороны одной медали и были неразрывно связаны. Если бы общество терпимее относилось к матерям-одиночкам, то им не приходилось бы скрывать свою беременность, с риском для жизни рожать в полуподпольных условиях и отказываться от детей в пользу чужих - но замужних ! - женщин. Воистину, o tempore, o mores ! ). Франциске Норр рассказ любовника показался очень интересным и она решила попробовать себя в роли "временной матери". Томпсон утверждал, что Франциска в разное время приняла на выкармливание нескольких младенцев, получая за каждого от родных родителей от 5 до 20 фунтов-стерлингов. А это были весьма немалые деньги по тем временам !Хотя рассказ Эдварда Томпсона был довольно невнятен и явно грешил недоговоренностями, в тот момент это было не слишком важно. Важно было то, что этот свидетель объяснил полиции каким образом в доме Франциски появлялись младенцы. Кроме того, теперь стало ясно кто был тот мужчина, которого соседи принимали за мужа Франциски ( это и был сам Томпсон ). К 90-м годам 19-го столетия австралийские полицейские уже не питали особых иллюзий насчет гуманности как "временных" матерей, так и приемных родителей. Достаточно сказать, что буквально годом ранее прогремел скандальный судебный процесс над Сарой и Джоном Макинами, обвиненными в убийстве 13 младенцев. Эта супружеская чета принимала на временное воспитание детей матерей-одиночек и за плату подискивала им приемных родителей. Помимо единовременных "бонусов" от матерей-одиночек Макины получали от них и еженедельную плату за содержание ребенка. Если приемных родителей подыскать не удавалось, супруги убивали ребенка, чтобы тут же принять на его место другого. Порой у Макинов одновременно жили 5-6 младенцев. Их семейное предприятие напоминало своеобразный производственный конвейр и смерть младенцев являлась лишь одним из результатов его функционирования. Хотя Джон Макин был повешен, а Сара получила пожизненный срок тюремного заключения это отнюдь не положило конец преступлениям против малолетних детей в Австралии. В 1893 г. в одном только штате Виктория было зафиксировано более 60 случаев насильственной гибели детей. Если 1/3 из них полиция сочла следствием неосторожности, то в остальных явно просматривалась криминальная подоплека. Т. о. благодаря показаниям Эдварда Томпсона полиция получила некоторое представление о том, чем же именно занималась Франциска Норр, пока ее супруг которал время на нарах. Версия о причастности Франциски к убийствам младенцев сделалась более достоверной, хотя она все еще требовала дополнительной проверки. Томпсон утверждал, что ничего не знал об убийствах детей и ни о чем не догадывался. По его словам, Франциска всегда объясняла исчезновение ребенка тем, что ей удалось найти семью, согласившуюся принять ребенка на воспитание и она уже отвезла младенца новым родителям. Эдвард Томпсон клялся следователю, что никогда не копал землю для могил, т. е. даже опосредственно не был соучастником преступлений. По его словам, в доме у Франциски даже и лопаты не было Последнее весьма заинтересовало полицейских. Хотя могилы для детских трупиков были неглубоки - не более полуметра - их невозможно было выкопать, скажем, ножом или голыми руками. Полиция стала опрашивать всех соседей Франциски Норр, дабы выяснить у кого и когда она брала лопату. К немалому своему удивлению детективы выяснили, что никто и никогда таких просьб от Франциски не слышал. Объяснение этому нашлось довольно неожиданное : 13-летний мальчик из соседнего квартала признался, что иногда втайне от родителей давал Франциске лопату, получая в благодарность мелкую монету. Не подлежало сомнению, что женщина умышленно не обращалась к взрослым соседям, дабы они не припомнили в дальнейшем эти случаи Несмотря на активные розыски Рудольфа и Франциски Норр полиция никак не могла напасть на их след. Через неделю стало ясно, что этих людей в Мельбурне нет. В конце 19-го столетия это был еще не очень большой город, так что полиция могла утверждать это достаточно уверенно. Но куда могли отправиться Норры ? Очевидно, их отъезд был напрямую связан с освобождением из тюрьмы Рудольфа. Он вышел на свободу в первых числах сентября 1893 г. и Франциска с дочкой сразу же покинули домик в Брунсвике. Следователи предположили, что Рудольф увез супругу и ребенка куда-либо к своим друзьям или родственникам. Опросом его сокамерников детективы установили, что по рассказам Рудольфа его родной брат вроде бы проживал в Сиднее. Информация эта требовала проверки и соответствующая ориентировка была немедленно направлена в Сидней по телеграфу. Прошло менее двух суток и из Сиднея пришел обнадеживающий ответ : Рудольф и Франциска Норр действительно проживали в сиднейском районе Сарри-хиллз на улице Брисбен-стрит. Дочка была вместе с ними. В поведении четы ничего подозрительного не наблюдалось, они ни от кого не прятались и как будто бы ничего не боялись. Сиднейские полицейские запрашивали своих мельбурнских коллег, надлежит ли им арестовывать супругов или только следует их допросить ? В Мельбурне не колебались : арестовать без промедления ! Казалось бы, детективный сюжет на этом можно было считать исчерпанным. Однако, не все было так просто. Супруги, возвращенные под полицейским конвоем в Мельбурн, напрочь отрицали выдвинутые обвинения. Возмущение Рудольфа Норра было понятным и, скорее всего, искренним : трудно было поверить, что супруга посветила его в свои проделки. Но вот Франциска держалась под стать ему и напрочь отвергала все подозрения. Рудольф ее защищал и на допросах много рассказывал о необыкновенных человеческих качествах своей благоверной. Когда мужу-рогоносцу рассказали о том, что во время его отсидки "благоверная" открыто сожительствовала с другими мужчинами, он поначалу не поверил. Хотя, конечно, с течением времени глаза его открылись. При осмотре личных вещей Франциски ничего изобличающего ее обнаружено не было. Детективы лишь отметили, что голубая шелковая лента, украшавшая шляпку подозреваемой, точно соответствует той ленте, которая была затянута вокруг шеи умерщвленной девочки. Но сама по себе подобная находка ничего не доказывала : подобные ленты продавались в Мельбурне в десятках галантерейных лавок. Франциска Норр отказалась отвечать на все вопросы следователя, связанные с ее прошлым. Это наводило на мысль, что обвиняемой есть что скрывать. При регистрации брака с Рудольфом Франциска назвалась вымышленной фамилией, поэтому ничего о прошлом этой женщины полиции узнать не удавалось. Впрочем, ореол таинственности вокруг собственной супруги развеял Рудольф Норр. Когда он убедился в том, что Франциска во время его отсидки действительно напропалую гуляла с другими мужчинами, то вознегодовал и перестал ее защищать. Из его рассказа выяснилось, что на самом деле Франциску Норр звали "Минни Твайс", в 1887 г. она приехала в Австралию из Великобритании. В то время ей было всего 19 лет. В долгое и полное опасностей путешествие ее толкнула некая семейная драма, о которой она ничего мужу не рассказывала. Запрос в Скотланд-ярд подтвердил правдивость рассказа Рудольфа Норра. Франциску действительно изгнали из семьи, поскольку она забеременела вне брака. Пуританская мораль родителей не позволяла им примириться с мыслью, что их дочь-падшая женщина, а потому они предложили ей уехать куда подальше и даже оплатили билет до Австралии. Ребенок д. б. родиться в море и в 1893 г. ему должно было исполниться уже 6 лет, однако, при Франциске такого ребенка не было. Судьба его так до конца и не прояснилась. Сама Франциска уверяла, что роды были неудачны и рожденный в океанском плавании младенец был мертв. Однако, никаких записей в судовых документах корабля, на котором она плыла в Австралию, обнаружено не было. Между тем такие серьезные происшествия как смерти или роды среди пассажиров, заболевания заразными болезнями и т. п., непременно должны были найти отражение в корабельных документах. По прибытии в порт капитан докладывал о подобных случаях в несколько различных инстанций как по месту прибытия, так и в офис компании-владельца корабля. Поскольку роды "Минни Твайс" в официальном отчете капитана упомянуты не были, м. б. предположить, что рожала она подпольно, фактически криминально. Цель подобных тайных родов была очевидна : в этом случае мамаша получала возможность избавиться от ребенка без лишних затруднений. Вполне возможно, что Франциска Норр просто-напросто убила своего первенца, а принимавшие роды акушерка за хорошее вознаграждение покрыла этот грех, хотя, повторим, никогда это доказано не было и никто в этом официально Франциску Норр не обвинял... Полиция быстро убедилась в полной непричастности Рудольфа Норра к гибели детей и он был выпущен из-под стражи. Несмотря на упорное запирательство Фанциски позиции ее были достаточно шатки. Эдвард Томпсон на очной ставке с обвиняемой подтвердил все, что сообщил полиции прежде. Соседи на очных ставках точно также повторили прежние заявления о том, что она имела помимо 3-летней Глэдис еще и ребенка-младенца. Полиция не сомневалась, что младенцев на самом деле было несколько, они последовательно сменяли друг друга и потому воспринимались соседями как один и тот же ребенок. Не подлежало сомнению, что в доме Франциски Норр в отсутствие мужа периодически появлялся один или несколько младенцев. Все эти разоблачения в конце-концов толкнули обвиняемую на довольно неожиданный шаг : в середине ноября 1893 г. она безо всякой видимой причины заявила вдруг на допросе, что действительно принимала детей от матерей-одиночек и подыскивала для них приемных родителей, причем Глэдис - не ее родная дочь, а как раз один из таких младенцев, которого она решила оставить у себя. Заявление это было тем более поразительным, что светловолосая с крупным носом Глэдис чертами лица весьма походила на маму. Ни у кого не возникало даже тени сомнения в отношении того, что Глэдис была кровной дочерью Франциски Норр. Однако, если мать отрекалась от нее, то значит, к тому она имела серьезные причины. Странное на первый взгляд заявление Франциски имело под собой весьма прагматичную подоплеку - обвиняемая явно готовилась к тому, что ее в суде обвинят в убийстве ребенка-девочки. В этом случае Франциска могла парировать обвинение спокойно заявив, что Глэдис - тот самый ребенок, в убийстве которого ее необоснованно заподозрили. Особая сложность этого расследования заключалась в том, что служба шерифа никак не могла найти людей, готовых заявить об исчезновении ребенка. Одинокие женщины боялись компрометации, а потому не признавались в том, что передавали Франциске Норр своих детей. Мужчины, оплачивавшие расходы своих любовниц, порой даже не знали кому предназначались их деньги, поскольку все переговоры о передаче ребенка велись в их отсутствие ( сие представляется волне логичным ). Мельбурнская полиция провела колоссальные розыски, опросив всех легальных и нелегальных акушерок, но так и не смогла установить родителей трех погибших младенцев, чьи тела были выкопаны на газонах перед домами Франциски Норр. Впрочем, неофициально полиция называла фамилии предпологаемых матерей, но ни одна из этих женщин не согласилась официально свидетельствовать в суде о своих отношениях с Франциской Норр. Следствию удалось проследить путь обвиняемой за последние полтора года ее пребывания в Австралии. За это время Франциска Норр сменила 6 адресов. Фактически она переезжала с места на место каждые три месяца ! По каждому адресу полицейские проводили тщательные обыски, в ходе которых ломались межкомнатные перегородки, вскрывались полы, перекапывались газоны перед домами ( там, где они были ). В ходе обысков были обнаружены еще три детских трупика. Обвинение почти не имело сомнений в том, что убийцей этих детей была именно Франциска Норр, но за давностью доказать это в суде было уже практически невозможно. В самом деле, слишком много времени прошло с момента захоронения тел, а потому в сдаваемом в поднаем жилье не раз уже сменились квартиросъемщики. При всем желании прокурора Франциску Норр не удалось бы однозначно "привязать" к этим убийствам. Несмотря на сильное искушение "утяжелить" обвинение дополнительными преступными эпизодами, прокурор отказался обвинять Франциску Норр в новых убийствах. В ноябре 1893 г. удача вроде бы улыбнулась полиции. Нашелся человек, готовый засвидетельствовать в суде, что его ребенок был передан на воспитание Франциске Норр. Звали этого мужчину Исаак Маркс, в качестве условия сотрудничества с полицией он потребовал сохранение анонимности женщины, от связи с которой этот ребенок был рожден. Маркс утверждал, что он лично передавал мальчика-младенца Франциске Норр в июне 1893 г.; кроме того, он официально опознал одежду в которой был найден один из детских трупиков. Почти не было сомнений в том, что сын Исаака Маркса был убит и похоронен во дворе доме, который в то время арендовала Франциска. Прокурор намеревался доказать это обвинение в суде. Однако, кому принадлежали тела двух других младенцев, установить так и не удалось. Фактически Исаак Маркс был единственным серьезным свидетелем, с которым обвинению пришлось выходить в суд. Трудно сказать, как протекал бы судебный процесс над Франциской и каков оказался бы его итог, если бы перед самым окончанием предварительного расследования обвиняемая не допустила серьезную ошибку. В начале декабря 1893 г. Франциска Норр написала своему прежнему любовнику Эдварду Томпсону письмо, которое за взятку тюремщику было нелегально вынесено в город и опущено в почтовый ящик. Кого именно из конвоиров подкупила Франциска Норр осталось невыясненным. Письмо имело все шансы попасть в руки адресату, но непредвиденное обстоятельство помешало этому : мать Эдварда в отсутствие сына вскрыла конверт и, шокированная содержанием послания, немедленно отнесла его в полицию. Содержание письма иначе как саморазоблачительным трудно назвать. Франциска Норр предлагала Эдварду Томпсону не терять время, оставшееся до начало слушания дела в суде, и озаботиться поиском "свидетелей", которые могли бы заявить под присягой, что во дворе позади дома Норров похоронена дочка Франциски и Эдварда, скончавшаяся от диарреи. "Свидетелей", по мысли Фрациски Норр, следовало подискать двоих или даже троих, желательно, чтобы среди них была женщина. Женщина необходима для того, чтобы придать рассказу правдоподобность : присяжные традиционно больше верят именно женщинам. "Это освободит нас обоих от подозрений",- писала Франциска Норр бывшему любовнику. Она явно стремилась манипулировать Томпсоном. Напомним, полиция не обвиняла и даже не подозревала Эдварда Томпсона в причастности к преступной деятельности Франциски Норр. Своим письмом обвиняемая явно запугивала бывшего любовника и подталкивала его к необдуманным действиям, которые в любой момент могла сама же "разоблачить" и обернуть к своей выгоде. Но "подставить" Томпсона не получилось ; письмо было приобщено к делу как вещдок и немало послужило для разоблачения Франциски Норр в суде. Суд с участием присяжных заседателей открылся в Мельбурне 8 декабря 1893 г. Франциска Норр в самом начале суда заявила, что не признает себя виновной. То же самое она повторила и в своем последнем слове. Главным свидетелями обвинения явились Исаак Маркс и Эдвард Томпсон. Если в отношении первого Франциска Норр держалась подчеркнуто сдержанно и пыталась убедить суд, будто видит этого человека впервые, то с Томпсоном она выбранную роль сыграть не смогла. Едва только свидетель начинал говорить Франциска вскакивала со своего места и перебивала его. Из уст обвиняемой в адрес Томпсона неслась брань и угрозы "засадить подлеца за решетку до конца дней". Было заметно, что свидетель терялся перед нахрапистой любовницей и не знал как себя держать. Судья трижды останавливал эскапады Франциски Норр, но из зала судебных заседаний ее не удалял. Очевидно, делалось это умышленно : своими гневными вспышками обвиняемая разрушала собственную репутацию в глазах присяжных. Процесс не продлился долго, поскольку само по себе "дело Франциски Норр" представлялось довольно простым. На пятый день присяжные удалились в совещательную комнату. Для вынесения вердикта им потребовалось менее суток, что само по себе указывает на отсутствие среди них принципиальных разногласий относительно виновности подсудимой. Большинством голосов она была признана виновной в смерти сына Исаака Маркса. Этого вердикта было достаточно для вынесения Франциске Норр приговора к смертной казни через повешение. Обвиняемая встретила приговор суда подчеркнуто спокойно. С этого момента она принялась играть роль человека, узнавшего Промысл Божий. Франциска Норр заявила, что ей "открылся Господь" и отныне она обращена только к Нему. Находясь в камере смертников, она приглашала на ежедневные разговоры тюремного священника. Душеспасительные беседы действовали на нее укрепляюще. Франциска Норр заявила, что не станет просить о помиловании, поскольку воспринимает происходящее как испытание, ниспосланное ей Богом "за грехи человеческие". Мельбурнские газеты в первой половине января 1894 г. посвятили Франциске Норр множество заметок. Молодая женщина-детоубийца, осужденная на смерть и обратившаяся к Богу, сделалась неожиданно популярной у наиболее клерикально настроенных горожан. Появилось и стало быстро крепнуть общественное мнение, направленное в поддержку осужденной на казнь преступнице. В немалой степени романтизации образа Франциски Норр способствовало то, что она так и не призналась в убийствах. Многие обыватели полагали, что произошла грубая судебная ошибка. Общественное мнение все более склонялось к тому, что губернатор штата обязан помиловать Франциску Норр. За сутки до казни, назначенной на 15 января 1894 г., на площади перед Старой мельбурнской тюрьмой стали собираться горожане, желавшие выразить свое сочувствие идущей на казнь мученице. С зажженными свечами в руках они распевали псалмы и голоса поющих были слышны всей тюрьме. К полуночи число собравшихся превысило 200 человек. Губернатор был проинформирован о происходящем, но уверенный в справедливости вынесенного приговора, отказался помиловать смертницу. Франциска Норр, убедившись, что попытка психологического давления на губернатора успехом не увенчалась, рано утром 15 января попросила пропустить к ней журналистов мельбурнских газет. Они во множестве стояли перед воротами тюрьмы, рассчитывая на сенсацию. Отчасти их ожидания оправдались. В присутствии тюремного священника Франциска Норр произнесла перед журналистами пространный монолог, в котором долго рассуждала об открывшемся ей Боге, религиозных чувствах и приносимой жертве. Под конец Франциска, словно хороший антрепренер, припасла "гвоздь программы" : она призналась в убийстве двух мальчиков-младенцев. "Теперь я заявляю, что по обвинениям в убийствах младенцев, названных в приговоре "номер один" и "номер два", я признаю себя виновной !"- этими словами Франциска Норр завершила свою речь. Она не пожелала ничего объяснять и не стала отвечать на обращенные к ней вопросы. Цель данного заявления была весьма прозрачна : убийца явно рассчитывала смягчить сделанным признанием сердце губернатора. Повинную голову меч не сечет ! Однако, и теперь губернатор отказался задержать исполнение приговора. В 10.00 15 января 1894 г. Франциска Норр была повешена палачом Томасом Джонсом. В австралийских тюрьмах пользовались английской методикой повешения, при которой смерть наступала не в результате удушения петлей, а за счет разрыва аорты и перелома шейного отдела позвоночника при падении с высоты ( подробнее об этом можно прочесть в очерке "Удушение как способ казни", представленном на нашем сайте в разделе "Казни" ). Томас Джонс рассказал впоследствии журналистам, что длину "дропа" ( т. е. свободного припуска каната, за счет которого падающее тело набирало скорость ) он выбрал равной 2,5 м. ; поскольку вес тела Франциски Норр составлял менее 57 кг., этого вполне д. б. хватить для ее мгновенного убийства. По словам Джонса, рассчет его оказался верен и Франциска умерла в петле мгновенно ; тюремный врач констатитровал наступление смерти уже через минуту после повешения. Нельзя не сказать о том, что "дело Франциски Норр" отнюдь не закончилось казнью осужденной. Мельбурнская полиция на протяжении ряда лет продолжала собирать информацию, способную в той или иной мере пролить свет на деятельность Франциски. Удалось отыскать важных свидетелей, которые на условииях соблюдения анонимности сообщили полиции о передаче своих незаконнорожденных детей на воспитание Франциске Норр. Дальнейшую судьбу этих детей проследить не удалось и это заставляет думать, что ни один из них не был усыновлен : никого из этих младенцев Франциска Норр живым из своих рук не выпустила. Мельбурнская полиция пришла к выводу, что она повинна в гибели в общей сложности 13 детей. Чего стоят в таком случае ее предсмертные признания и "обращение к Богу" ! Ясно, что это была всего лишь игра, имевшая цель добиться смягчения приговора. Франциска Норр принадлежала к той весьма специфической категории серийных убийц, которыми двигают не сексуальные, а меркантильные побуждения. Ее можно отнести к "несоциальным организованным преступникам" ( т. е. индивидуалистам, стоящим вне общества ). Эти лица прекрасно владеют приемами социальной мимикрии и умело используют в своих интересах огрехи общественной системы ; такие преступники знают чего хотят и легко идут на убийства для достижения своих целей. Их эмоциональная холодность, интравертность, абсолютное буздушие и цинизм заставляют думать, что абсолютное большинство таких убийц являются шизофрениками, либо имеют психиатрические патологии со схожим анамнезом. То, что эти люди совершают неоднократные преступления против одной и той же категории лиц в схожей манере позволяет относить их к серийным преступникам ( следует подчеркнуть, что в уголовном праве нет понятия "серийный убийца", более того, даже не существует строгого научного определения этого термина. Всего в мире существует более 400 формулировок понятия "серийный преступник" и многие из них противоречат друг другу ). Из широко известных преступников этого рода можно назвать французов Марселя Петье ( очерк о нем - "Дом смерти на рю Лезер" - представлен на нашем сайте ) и Генри ( Анри ) Ландрю. Как и Франциска Норр они убивали сугубо из меркантильных побуждений. В истории австралийского сыска Франциска Норр осталась ярким примером циничной и безжалостной детоубийцы, лживой и изворотливой. Она умерла не сказав ни слова раскаяния или сожаления о содеянном. Большая удача мельбурнской полиции состоит в том, что ей удалось остановить убийцу в самом начале ее кровавого пути : в момент казни Франциске Норр было всего 25 лет и легко догадаться, что проживи она дольше число ее жертв увеличилось бы многократно. | |
