Эпиграфом к следующему ниже отступлению можно сделать меткие слова американского разведчика Роберта Стила (Robert Steel), сотрудника межведомственного Центра по борьбе с терроризмом, заявившего в интервью французским тележурналистам (телекомпании "Arte France & Roche productions") буквально следующее: "Даже наиболее опытные сотрудники ЦРУ, люди с двадцати- и тридцатилетним стажем, не до конца сознают, каких успехов ЦРУ добилось посредством убийств и других тайных операций".

Фрагменты этого интервью приведены в весьма познавательном 3-серийном документальном фильме "Тайные войны ЦРУ", его имеет смысл посмотреть всем, кто твёрдо верит в то, будто главная американская разведка в своей деятельности всегда руководствовалась нормами международного права.
     Если читатель хорошо ориентируется в теме, вынесенной в заглавие раздела, он может смело пропустить эту часть очерка и перейти к следующей. Но поскольку значительная часть отечественной интернет-аудитории имеет совершенно неверное представление о характере противостояния советской госбезопасности и иностранных разведок в период 1950-60 гг., либо вообще ничего не знает об этом, то приведённый ниже материал может оказаться для части наших читателей небесполезным.
     В России широко известен и многократно повторён нашей прессой факт, что разведки США и прочих стран НАТО позорно проворонили момент создания Советским Союзом атомного оружия. Менее чем за год до подрыва первого советского атомного боеприпаса американские журналисты Джон Хогерон и Эллсуорт Рэймонд опубликовали в журнале "Лук" статью под говорящим названием "Когда Россия будет иметь атомную бомбу?" Прогноз авторов был безапелляционен, по их мнению ранее 1954 г. СССР никак не мог обзавестись таковой.
     А 29 августа 1949 г. Советский Союз в глубокой тайне взорвал свою первую ядерную бомбу. Таинственность, окружавшая это испытание, была вовсе не данью параноидальным страхам Сталина. Государственное руководство нашей страны имело все основания опасаться, что США, узнав о появлении атомного оружия в СССР, поспешат нанести упреждающий удар, не дожидаясь, пока Страна Советов заготовит достаточный арсенал. В тот день на Семипалатинском полигоне СССР "сжёг" практически все наработанные запасы плутония, и новые бомбы было фактически не из чего делать...
     Минули три недели и великий государственный секрет СССР перестал быть таковым. Метеорологический самолёт ВВС США над Тихим океаном попал в облако радиоактивной пыли непонятного происхождения. Американское политическое руководство оказалось шокировано предположением специалистов, что обнаружен след атмосферного ядерного взрыва, имевшего место в СССР. Не доверяя собственным специалистам, Трумэн велел передать образцы пыли для исследования учёным-ядерщикам Канады и Великобритании. Лишь после того, как полученные от союзников заключения полностью совпали с выводами американских коллег, Президент США сделал официальное заявление, из которого следовало, что американцам стало известно о ядерном взрыве в СССР. Произошло это 23 сентября 1949 г., в тот же день аналогичные заявления сделали представители правительств Великобритании и Канады. Поскольку секрет перестал быть секретом 25 сентября 1949 г. Советское правительство распространённым через ТАСС сообщением, признало точность утверждений американского Президента.
     Такова завязка этой истории, хорошо известная как в СССР, так и нынешней России. Гораздо меньше известно о том, что последовало дальше.
     Разведки США и Великобритании действительно не заметили тех колоссальных усилий, что Советский Союз приложил для создания ядерного оружия. Это означало крайне низкую эффективность их разведывательной деятельности на территории СССР. Американцы понимали, что вскрыть инфраструктура атомной промышленности, узнать её производственные мощности и перспективы развития, является для них задачей не просто важной, а жизненно необходимой. Но поскольку способы и методы работы обычной разведки показали свою неэффективность в СССР, им предстояло придумать нечто иное, нечто такое, что оказалось бы способным сломать контрразведывательный заслон советского МГБ.
     Успехи американского "атомного шпионажа" оказались во многом связаны с неординарным военным разведчиком, полковником американской армии, этническим русским, православным священником Борисом Фёдоровичем Пашковским. Впрочем, в Америке его знали по большей частью под фамилией Паш, которую он официально принял в 1926 г.
     Этот человек настолько необычен, что о нём следует рассказать подробнее, тем более, что многие решения Бориса Фёдоровича диктовались его личными пристрастиями, чертами характера и образом мышления.
     Родился Борис Пашковский 20 июня 1900 г. в семье православного священника Фёдора Николаевича Пашковского (1874-1950 гг.), бывшего в то время секретарём миссии РПЦ в Сан-Франциско. Матерью будущего разведчика и диверсанта была девушка из сербской общины города и южно-славянская кровь, очевидно, сказалась определённым образом на его характере и темпераменте. В 1906 г. отец Бориса возвратился в Россию, а в 1910 г. за ним последовали жена и сын. У Бориса рано обнаружились способности к языкам - помимо русского, он с самого детства прекрасно читал и говорил на сербохорватском, а в дальнейшем в совершенстве изучил английский, немецкий и французский языки. Будучи глубоко религиозным молодым человеком, Борис подобно деду и отцу выбрал духовную карьеру и в 1917 г. закончил ускоренный курс Киевской духовной семинарии. Впрочем, несмотря на рукоположение в сан, он так никогда и не стал священником - этому помешает крушение исторической России, Гражданская война и красный террор.
     В годы Первой мировой войны его отец служил священником на фронте, да и сам Борис Пашковский только-только выпустился из семинарии - худшей рекомендации для Киевской ЧК просто и быть не могло. Неудивительно, что мать Бориса попала в число заложников и погибла в застенках этого мрачного учреждения. Сыну удалось скрыться, он бежал к "белым" и завербовался во флот. Борис был готов служить простым матросом, но его образование и филологические познания предопределили иную судьбу - Пашковский стал переводчиком при штабе флота, одел мичманские погоны и в самом конце гражданской войны удостоился английской медали. На линкоре "Адмирал Алексеев" он вместе с остатками врангелевской армии покинул Крым, чтобы никогда больше не увидеть Родины.
     В эмиграции Борис Пашковский женился и в 1921 г. в Берлине стал отцом. На следующий год семья перебралась в САСШ (так в те времена именовались США на русском языке), к отцу, принявшему вскоре монашеский постриг. Фёдор Николаевич Пашковский, кстати, сделал в дальнейшем выдающуюся карьеру на ниве духовного служения и в 1934 г. стал митрополитом всея Америки и Канады Православной Церкви Америки (т.н. ПЦА - не путать с РПЦЗ, это разные структуры!).
     Сам же Борис смог начать жизнь сызнова - он успешно закончил американский колледж в Спрингфилде, штат Массачусетс, а затем Университет Южной Калифорнии. И хотя специальностью его была философия, настоящее пристрастие Борис питал к спорту - согласитесь, довольно необычное сочетание для "яйцеголового" интеллигента первой половины прошлого века. Пашковский с увлечением занимался самыми разными видами спорта, предполагавшими жёсткое, динамичное противоборство с соперником - отлично боксировал, играл в футбол (классический и американский), а также в регби. Кроме того, он много занимался плаванием и бегом на средние и длинные дистанции, брал призы на соревнованиях. В теории спорта есть такое понятие - "двигательная одарённость", под этим словосочетанием понимается способность совершать движения быстрее и точнее большинства обычных здоровых людей. Двигательно одарённый человек будет успешен практически в любом виде спорта, за исключением, разве что шахмат или шашек; поручи ему заняться плаванием - и он поплывёт быстрее всех, научи борьбе - и он станет классным борцом. Борис Пашковский, видимо, был именно из породы двигательно одарённых людей и до самой глубокой старости сохранял не только бодрость духа, но и телесную крепость.
     Имеется информация, основанная на собственном рассказе Бориса Паша (не подтверждаемая, правда, официальными источниками в США), что в 1925 г. он попал в кадровый резерв ФБР. Он никогда не числился официальным сотрудником этого ведомства, хотя, вполне возможно, исполнял негласно какие-то разовые поручения и действовал как информатор. Формально Паш вплоть до 1940 г. работал учителем физкультуры и спорта в Высшей школе Голливуда, в Лос-Анджелесе и возможно, что на этой тихой рутинной работе и прошла бы вся его жизнь, но... Но в том году судьба Бориса Фёдоровича нарисовала необыкновенный зигзаг, толкнув Паша на совершенно новое поприще, благодаря которому имя его и останется в истории. Бориса призвали в вооружённые силы США, хотя страна ещё не вступила во Вторую мировую войну и даже, как будто, не собиралась этого делать. Просто какой-то умник из мобилизационного отдела вдруг припомнил, что эмигрант из России не отдал воинского долга своей новой Родине. Борис Пашковский, видимо, был сильно раздосадован случившимся, потому что отомстил своему обидчику очень сурово и притом весьма необычно.
     Хорошо запомнив расположение комнат в здании, где с ним проводилось собеседование, он проникнул ночью в кабинет обидчика и похитил его служебный сейф весом под центнер. Свою добычу Пашковский далеко не понёс - спрятал в подсобном помещении на этом же этаже и незамеченным вернулся в казарму. На следующий день, пока контрразведка искала вражеских шпионов и допрашивала взятых под арест часовых, Паш явился в местный офис ФБР и рассказал там, сколь отвратительно поставлена охрана штаба гарнизона. Разумеется, он сообщил, где надлежит искать исчезнувший сейф, так что шпионский скандал оказался погашен, не успев толком разгореться. Для него самого история этим не закончилась. Паш до такой степени заинтересовал контрразведчиков, а рекомендации местного подразделения ФБР оказались столь положительны, что ему предложили поступить на службу в военную контрразведку. Точнее, разведку, поскольку действующая на постоянной основе с 1885 г. разведка американской армии осуществляла также и контрразведывательные функции. В то время эта странная организация (эдакий двуглавый орёл, выполнявший прямо противоположные функции), скрывалась под аббревиатурой МИД (MID-Military Intelligence Division). Это название практически ничего не говорило рядовым американцам той поры, в отличие от звучного FBI (то бишь, ФБР), сотрудники которого уже в 30-е годы прошлого столетия успели стать героями кинофильмов и газетных передовиц.

     Итак, Борис Фёдорович Пашковский неожиданно для самого себя попал в разведку американской армии. Довольно необычный зигзаг в судьбе, что и говорить, особенно если принять во внимание, что шутка с сейфом могла привести его примерно с такой же вероятностью на скамью подсудимых! Тем не менее, Борис Паш оказался не в тюрьме, а в рядах MID. Неизвестно, чем именно занимался Борис в последующие годы, но карьера его оказалась по-настоящему успешной, потому что уже в 1942 г. Паш сделался заместителем руководителя "Манхэттенского проекта" по режиму. Шутка ли сказать, на 42-летнем эмигранте из России лежало контрразведывательное обеспечение всех мероприятий по разработке и производству ядерного оружия США! О Борисе Пашковском тех лет написали в своих мемуарах некоторые участники "Манхэттенского проекта", в частности генерал Лесли Гровс, а также Сэмюэл Гаудсмит, всемирно известный физик-ядерщик, разработавший совместно с Дж.Уленбеком теорию спина электрона. Все, знавшие Паша, отмечали его удивительную работоспособность и потрясающее умение видеть людей насквозь. При этом ему всегда удавалось произвести нужное впечатление и расположить собеседника к себе. Сейчас это качество психологи назвали бы "лабильностью", способностью сопереживать, подстраиваться под собеседника, но при этом сохранять холодную голову и оставаться самим собой. Незаменимая для настоящего разведчика способность! Это был прирождённый манипулятор людьми, вербовщик и кадровик в одном лице. Казалось, его невозможно было одурачить.
     Кроме того, Борис Паш являлся антисемитом, что было вполне понятно для человека, видевшего "красный террор" большевистских "чрезвычаек" своими глазами. Через всю свою жизнь Пашковский пронёс ненависть к коммунистам, троцкистам, разного рода левакам, либералам, интернационалистам и сторонникам "общечеловеческих ценностей". Его, видимо, не на шутку встревожило то обстоятельство, что среди научных светил, ковавших "ядерный меч" Америки в Лос-Аламосе, оказалось множество как явных леваков, так и лиц, скрытно симпатизирующих коммунизму. В конце 1943 г. Паш представил генералу Гровсу список из 8 физиков-теоретиков, участников "Манхэттенского проекта", которых он подозревал в тайном сотрудничестве с советской разведкой. Все они были либо евреями, либо женаты на еврейках, все имели в прошлом левацкие связи и были замечены в неприкрытых симпатиях коммунизму. Список открывал Роберт Оппенгеймер, научный руководитель "Манхэттенского проекта", женатый на коммунистке, имевший молодую любовницу-коммунистку, неоднократно допускавший просоветские высказывания и всячески опекавший учёных, придерживавшихся схожих с ним взглядов. Многих из них Гровс, кстати, лично привлёк к участию в "Манхэттенском проекте".
     Однако Гровс на данном этапе никак не мог отстранить от работ Оппенгеймера, которому, кстати, вполне доверял. А зря! Теперь, после публикаций воспоминаний Серго Берия, можно с полной определённостью заявить, что Борис Пашковский в своих подозрениях в адрес Оппенгеймера не ошибался: ещё в 1939 г. будущий главный теоретик "Манхэттенского проекта" приезжал в Москву с предложением запустить программу по созданию ядерного оружия в СССР. Почти две недели Роберт Оппенгеймер прожил тогда в особняке Лаврентия Павловича Берия в Качаловском переулке на правах личного гостя наркома НКВД.
     После того, как генерал Гровс не принял предложений Пашковского по отстранению от сверхсекретных работ потенциальных агентов советской разведки, Борис Фёдорович расценил это как недоверие к нему лично. Он попросил о переводе на другую работу и работу такую получил. Поскольку он хорошо разбирался в ядерной физике, которой очень интересовался во время участия в "Манхэттенском проекте", ему поручили организацию и проведение уникальной операции "Алсос", направленной на сбор технической информации, техники и специалистов, имеющих отношение к ядерной программе Третьего Рейха и перенаправлении их в США для использования в рамках "Манхэттенского проекта" (строго говоря, операция "Алсос" распадалась на два мало связанных между собою этапа, один из которых реализовывался в Италии, а другой - во Франции и Германии, но для нас эти детали сейчас не представляют интереса, а потому мы не станем на них останавливаться). Так в самом конце 1943 г. Борис Пашковский сделался главным "атомным шпионом Америки". Он создал "атомный спецназ" - армейское подразделение, ориентированное на розыск расщепляющихся материалов, их охрану и транспортировку с использованием специальных приёмов и техники. К концу войны численность "группы Паша" достигла 480 чел., при этом в её составе находились 24 учёных-ядерщика, призванных консультировать военнослужащих по специфическим вопросам обращения с ядерными материалами. В числе этих 24 физиков был уже упоминавшийся Сэмюэл Гаудсмит, назначенный в мае 1944 г. главным научным консультантом группы. Сейчас уже мало кто помнит, что этот выдающийся учёный был когда-то американским спецназовцем в самом точном значении этого слова (а не в том, как трактуют его некоторые "дятломаны", для которых "спецназовец" - это любой военный на лыжах и без знаков отличия на форме...).

  

Слева: Борис Фёдорович Пашковский в форме полковника американской армии, фотография 1955 г. Справа: Сэмюэл Гаудсмит, снимок сделан до Второй мировой войны.

     В числе успехов "группы Паша" можно упомянуть прямо-таки феерическое "ограбление" дома Жюлио-Кюри под Парижем, во время которого Борис Пашковский лично вытащил из сейфа записи знаменитого учёного. Американцы действовали под самым носом у немцев, фактически "группа Паша" опередила передовые дозоры американской армии, выдвигавшиеся к Парижу. Случилось это 24 августа 1944 г. А буквально на следующий день Борис Пашковский лично встретился с Фредериком Жолио-Кюри и попросил того сообщить американским властям всю известную ему информацию о "ядерном проекте" Третьего Рейха. Жолио-Кюри ответил на конкретные вопросы, связанные с технологическими деталями реализуемой фашистами концепции атомной бомбы, но при этом отказался предоставить какие-либо личные соображения и математические выкладки по вопросу создания "супер-оружия".
     Жолио-Кюри не знал, что улыбчивый "русский американец" играл с ним в "кошки-мышки". На самом деле ответы французского физика уже мало интересовали Бориса Пашковского, ведь в то самое время, когда он разговаривал с Жолио-Кюри, все записи и теоретические проработки последнего по теме создания ядерного оружия уже находились в самолёте, летевшем в Вашингтон.
     А чуть позже "группа Паша" сумела захватить 1200 тонн обогащённой руды урана-238, заложенных в долговременные хранилища. В кратчайшие сроки Пашковский восстанавил работу расположенной неподалёку фабрики металлической тары, уничтоженной налётами союзнической авиации, благодаря чему было изготовлено нужно количество бочек и урановое сырьё удалось вывезти в США. Сейчас уже мало кто помнит, что первые пять американских атомных бомб были изготовлена из сырья, доставленного из Европы (оттуда поступили не только уран, но и плутоний). Без Бориса Паша не было бы ни Хиросимы, ни Нагасаки.
     "Атомный спецназ" Паша вывез в США значительную группу немецких учёных - физиков, химиков и врачей-радиологов - которые могли представлять интерес для продвижения ядерной программы Штатов. Среди вывезенных были 2 Нобелевских лауреата. А уже в самом конце войны - в последней декаде апреля - взвод под личным командованием Бориса Паша совершил рейд по тылам немецкой армии, имевший целью захватить радиоактивные материалы, оказавшиеся в г.Вайде, примерно в 70 км. южнее Лейпцига. Линия советско-германского фронта проходила буквально в 10 км. от города и американцам грозила двоякая опасность - их могли уничтожить не только фашисты, но и советские войска. Тем не менее, Паш рискнул и, прокатившись по немецким тылам в форме военнослужащего вермахта, попал в Вайде. Там его ожидало пренеприятное открытие - оказалось, что радий, который искали спецназовцы, не имеет штатной свинцовой укупорки, а значит смертельно опасен при транспортировке. Тем не менее, Пашковский не отступил и, не желая подвергать опасности подчинённых, повёз 16 кубиков радия в своём "виллисе". Сумка с опасным грузом стояла подле его правого бедра и офицер получил радиоактивный ожог, след на ноге от которого остался на всю жизнь.
     В этом месте уставший читатель может задаться вопросом: для чего автор рассказывает все эти подробности о малоизвестном в России американском разведчике? Какое отношение имеет сие эпическое повествование к истории девяти свердловских туристов, погибших на склоне Холат-Сяхыл в феврале 1959 г.? Самое непосредственное : автор намерен доказать, что именно воспитанники "главного атомного шпиона Америки" спустились к палатке "дятловцев" после 15:00 1 февраля 1959 г. и всё случившееся в дальнейшем напрямую связано с целевыми установками этих людей, их физической, психологической и специальной подготовкой. Правильно понимая мотивацию и логику Бориса Пашковского мы сможем правильно понять побуждения убийц группы Дятлова; все странности и несуразности случившегося получат связанное, логичное и непротиворечивое объяснение.
     А пока вернёмся к жизнеописанию Бориса Фёдоровича, благо оно таит ещё немало по-настоящему интересных деталей.
     В 1944 г. Пашковский познакомился с будущим президентом США Дуайтом Эйзенхауэром, главнокомандующим союзными войсками на Втором фронте. Борис Паш располагал предписанием Эйзенхауэра об оказании его группе всесторонней помощи, документ этот был обязателен к исполнению любым военнослужащим союзных войск. В 1944-45 гг. Пашковский несколько раз встречался с Главкомом и докладывал тому о действиях своей группы. Эйзенхауэр в послевоенные годы не позабыл толкового разведчика - существуют свидетельства того, что Паш в 50-е гг. имел деловые встречи с Президентом США несмотря на кажущуюся иерархическую пропасть между ними.
     После окончания войны в Европе, Борис Фёдорович с частью своего спецназа был переброшен на Дальний Восток: Японию тоже надлежало соответствующим образом зачистить. С этой целью Пашковский побывал даже в Корее, впрочем, без видимого результата, поскольку никаких особых успехов ядерная программа Японии не имела. Японцы располагали всего 1 тонной уранового концентрата, да и то полученного из Германии, так что американцы ничего интересного для себя в Стране Восходящего Солнца не отыскали.
     До середины 1947 г. Пашковский оставался в Японии, затем последовало возвращение в Европу. Борис Фёдорович был назначен на должность офицера связи между военной разведкой и только что созданным Центральным Разведывательным Управлением. У американского разведывательного сообщества в Европе имелось в тот момент множество проблем, самые серьёзные из которых - огромное число перемещённых на Запад лиц, не желавших возвращаться на территории под контролем СССР, и колоссальный рост просоветских настроений в крупнейших странах, союзниках США. Пашковскому пришлось решать обе.
     Он много работал с попавшими на Запад советскими людьми, преимущественно военнопленными, пытаясь отобрать среди них потенциально годных к разведывательной работе против СССР. Одновременно с этим Борис Фёдорович установил контакты с бывшими нацистами, определяя, кого следует отправить в тюрьму (в рамках проводимой союзниками денацификации), а кого - использовать в интересах США. MID и CIA руками бывших нацистов пытались обезглавить коммунистическое движение в Европе. Операция эта получила название "Бартоломью", со стороны ЦРУ её курировал начальник отдела специальных операций Уизнер, а со стороны военной разведки - Борис Пашковский. В рамках этой операции было совершено несколько десятков актов личного террора, направленных против крупных коммунистических и профсоюзных деятелей. Наиболее известные объекты атак - лидер итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти, которого неудачно пытались взорвать в 1948 г., и глава бельгийской компартии Лео, убитый в 1951 г. Другая известная операция Пашковского той поры - очистка лагерей перемещённых лиц от просоветски настроенных людей, агитировавших за возвращение в СССР - получила название "Блудстоун" ("Bloodstone"). Сколько людей погибло в рамках её реализации сказать невозможно, с уверернностью можно лишь утверждать, что масштабы эта чистка имела немалые. В октябре 1947 г. в лагере перемещённых лиц в местечке Миттенвальд среди заключённых произошла настоящая бойня, в результате которой погибло более 100 человек, преимущественно выходцев с Украины. Администрация лагеря выдала холодное оружие части содержащихся в нём лиц, в основном активным ОУНовцам, для того, чтобы те зачистили "агентов Кремля". Точное число убитых неизвестно, поскольку значительная часть погибших была сожжена в печах лагерной хлебопекарни. Бойня в Миттенвальде - всего лишь один из эпизодов "Блудстоуна".
     Но в 1951 г. Борис Фёдорович Пашковский получил новое, пожалуй, самое ответственное в своей жизни назначение. Ему предложили возглавить работу по разведке объектов атомной промышленности СССР, о которых в то время американцы имели крайне отрывочные сведения. Условия ведения агентурной разведки в Советском Союзе были в то время исключительно тяжелы. В 1949 г. Министерство госбезопасности, возглавляемое Виктором Семёновичем Абакумовым, приняло беспрецедентную в истории цивилизованных спецслужб инструкцию по противодействию деятельности иностранных разведок на территории страны. Этот документ давал сотудникам МГБ самые широкие полномочия для проведения оперативной работы не только в отношении граждан СССР, но и иностранных дипломатов. На следующий год в составе МГБ было создано Бюро №2, призванное взять на себя силовое противодействие иностранным разведчикам, либо лицам, принятым за таковых. Сотрудники Бюро под видом хулиганов совершали нападения на иностранцев, избивали и грабили их, воровали багаж иностранцев при переезде, вторгались в гостиничные номера, подобно ворам. А женщины-сотрудницы, действуя под видом проституток, опаивали снотворным и обворовывали иностранных клиентов. Да-да, буквально так, грубо, прямолинейно, без лишних затей... Задача перед сотрудниками Бюро №2 формулировалась руководством предельно бесхитросно - создать для "шпионов" нетерпимую обстановку, дабы те просто-напросто боялись нос высунуть куда-либо кроме посольства, Красной площади и Большого театра.
     Ярким примером предельно бесцеремонного стиля работы советской госбезопасности тех лет может служить история "разоблачения" трёх американских разведчиков в Волгограде летом 1955 г. Три сотрудника военного атташата США в чинах полковника, майора и капитана выехали в город на Волге в официальную поездку, разрешение на которую должным образом запросили шестью месяцами ранее в советском МИДе. Получив разрешение, американцы прибыли в Волгоград, прогулялись по улицам и набережным, имея при себе сканер радиочастот сантиметрового диапазона. Уяснить цель променада заокеанских гостей не составляло большой сложности - американцы пытались выяснить рабочие частоты советских РЛС, которые включались для тестирования на заводе-изготовителе. Для этого не надо было вторгаться на территорию завода, достаточно было пройтись по периметру вдоль забора, сканер ловил сигналы запускаемых передачиков и показывал точную частоту настройки. Именно она и интересовала американских гостей.
     Волгогорадские контрразведчики устроили тайный обыск в гостиничном номере американцев, который сам по себе превратился в настоящее постановочное шоу, поскольку заокеанские гости старались номер без присмотра не оставлять. Тем не менее, сотрудникам КГБ удалось избавиться от их присутствия, заблокировав в лифте и ресторанном туалете. Оперативники удостоверились в наличии у американцев спецтехники и... стали в тупик, не зная что делать. В конечном итоге из Москвы приехали руководящие кадры, которые устроили настоящее "маски-шоу". Американцев публично "разоблачили" как шпионов, с заламыванием рук и плохо скрываемыми ударами в пах, провели в номере новый обыск (на этот раз публичный, с вытряхиванием презервативов из чемоданов), предъявили понятым "шпионскую технику" и рассказали об этом советским журналистам. Абсурдность ситуации заключалась в том, что американские военнослужащие не нарушали ни советских законов, ни норм международного права - они официально находились в СССР на правах представителей Вооружённых Сил США, должным образом получили разрешение на поездку и своими действиями в ходе этой поездки не вышли за рамки дозволенного. То, что советское военное производство не было должным образом защищено от средств технической разведки, являлось проблемой дурной организации технологического процесса и некомпетентного контрразведывательного обеспечения, но эти недостатки отнюдь не давали КГБ оснований действовать в отношении американцев столь грубо и неуклюже. Подобный произвол в отношении представителей военного атташата невозможно представить, скажем, в 70-х гг. прошлого столетия, или скажем в наше время - теперь сотрудники госбезопасности действуют намного тоньше и корректнее - но для 50-х гг. подобные истории были нормой. Спецслужбы противостоящих блоков не церемонились друг с другом.
     За период 1950-60 гг. более 20 сотрудников диппредставительств США в СССР были отозваны американцами ввиду грубых провокаций, устроенных в их отношении советской госбезопасностью. Практически каждый год ещё несколько дипломатов и работников военных атташатов объявлялись советской стороной персонами "нон-грата" и высылались в безусловном порядке. Ярким примером обоюдного игнорирования дипломатического этикета может служить история с объявлением персоной "нон-грата" даже самого Посла Джорджа Фроста Кеннана. Случилось это после довольно острого по тону и полемичного по содержанию интервью, которое Кеннан дал западным журналистам в сентябре 1952 г. В нём Посол охарактеризовал обстановку, царившую в Москве вокруг американской дипмиссии, с той, что наблюдалась после разрыва дипотношений между США и гитлеровской Германией. Кеннан был тогда в числе сотрудников американского посольства, подвергшихся интернированию, и почти полгода провёл под домашним арестом. Сравнение Советского Союза с Третьим Рейхом вызвало гнев Сталина, потребовавшего немедленно убрать американского дипломата из Москвы (ещё раз подчеркнём, это был далеко не единичный случай подобного выдворения из страны, так, например, в 1957 г. Советский МИД потребовал убрать из СССР 4 американских дипломатов и такого рода инциденты происходили на протяжении 50-х гг. ежегодно).

Джордж Кеннан (фотография 1947 г.). В 1952 г., находясь в ранге Чрезвычайного и Полномочного Посла США в СССР, дал скандальное интервью западным средствам массовой информации, в котором сравнил условия пребывания американских дипломатов в Москве с теми, в каких находились интернированные Гитлером дипломаты после объявления США войны Германии. Тон интервью, а также допущенные Послом аналогии, вызвали гнев Сталина, потребовавшего "убрать американца". Кеннан был объявлен персоной нон-грата - исключительное событие в отношениях обеих стран.

     Все эти отступления хотя и не имеют прямого отношения к теме настоящего очерка, тем не менее очень выразительно характеризуют ту крайнюю степень враждебности, в обстановке которой американские дипломаты работали в Советском Союзе с конца 40-х гг.
     Борис Пашковский, проанализировавший возможности разведывательного сообщества США в СССР, понял, что делать ставку на традиционную агентурную разведку бесполезно. Могущественный МГБ просто не позволил бы американцам развернуться. Борис Фёдорович предложил поручить разведку предполагаемых объектов атомной промышленности СССР группам специально отобранных и обученных людей, нелегально засылаемых в страну. Другими словами, Пашковский предложил руководству разведывательного сообщества вернуться к хорошо зарекомендовавшей себя в годы Второй мировой войны идее "атомного спецназа", разумеется, с поправкой на специфику текущего момента, ведь СССР и США не находились в состоянии войны. Ну, и разумеется, с учётом новейших достижений науки и техники.
     Тактика разведчиков предполагала их нелегальную заброску на территорию СССР и последующие действия там в одиночку, парами и четвёрками. Разведчикам надлежало получить фотографии объекта, образцы грунта и воды из близлежащих водоёмов. В последующем предполагался нелегальный выход разведчиков из страны вместе с добытыми ими образцами. Исследовательские организации в США или других странах НАТО должны были изучить доставленные спецагентами пробы и сделать однозначный вывод как о качественных характеристиках выпускаемой на секретном объекте продукции, так и её количестве. В 1951 г. физики-ядерщики и радиологи уже гарантировали, что со 100%-ой вероятностью смогут распознать любые виды производств расщепляющихся материалов для существующих на тот момент типов ядерного оружия. Чтобы было понятно о чём идёт речь, приведём такой пример. При производстве оружейного урана-235 (U-235) происходит синтезирование почти трёх сотен изотопов 34 химических элементов, которые неизбежно попадают в окружающую среду в непосредственной близости от места производства. Вода и грунт вокруг него получали уникальный набор редких изотопов, которые указывали на тип существующего в этом месте производства столь же однозначно, как отпечатки пальцев на человека, их оставившего. При наработке и извлечении плутония набор изотопов должен был быть уже совсем иным и перепутать его с урановым производством было совершенно невозможно. Лабораторный анализ образцов почвы и воды мог без всяких затруднений показать связь того или иного букета "изотопных хвостов" с вполне определённым типом производства.
     Понятно, что разведчиков нельзя было посылать наобум - в тогдашнем СССР царила атмосфера тотальной секретности и потому даже самые невинные или отсталые производства трепетно охраняли несуществующую гостайну. Т.о. большая роль отводилась предварительной разведке предполагаемых объектов атомной промышленности техническими средствами. Под таковыми понимались самолёты-разведчики, оснащённые фототехникой, работающей в видимом и инфракрасном диапазонах (если быть совсем точным, то ИК-камеры добавились уже после 1951 г., но в контексте нашего очерка сие совершенно несущественно). Базовым самолётом-разведчиком, на который американцы делали ставку в конце 40-х - начале 50-х гг. был RB-50, являвшийся модификацией стратегического бомбардировщика В-29. Это было очень прочное и надёжное воздушное судно, имевшее всего один недостаток, который, правда, уничтожал все его достоинства - тихоходность. Время от времени советским истребителям ПВО удавалось перехватывать и уничтожать этих нарушителей (первый подтверждённый такой случай датирован 8 апреля 1950 г., когда В-29 был сбит над Балтийским морем после того, как углубился в воздушное пространство СССР на 21 км.).
     В силу этого уже в начале 50-х гг. американская военная разведка обзавелась другим самолётом - модификацией реактивного 6-моторного бомбардировщика В-47 "Стратоджет", получившей обозначение RB-47. Это был настоящий пират, разгонявшийся до 980 км/час и забиравшийся на высоту более 10 км. (примечательно, что даже с определением потолка полёта "стратоджетов" существует определённая неясность, разные источники называют разные цифры - и 10 100 м., и 10 500 м., и 11 900 м, и даже 13 500 м. для самой лёгкой модификации под индексом В-47А. Ясно только, что этот самолёт мог выполнять длительный полёт со скоростью более 950 км/ч на высотах, превышающих 10 км. - феноменальный результат на фоне его поршневых собратьев!). На этой высоте радиус его горизонта видимости (оптической и радиолокационной) приближался к 250 км.! Уникальные фотокамеры с фокусным расстоянием 2,5 м., разработанные американцами в 1953 г., позволяли получать детальные фотоснимки с расстояния 100 км. и более. Когда такую фотокамеру получили в своё распоряжение англичане, то со своего самолёта-разведчика "Канберра" они сделали фотоснимок собора Св. Павла в Лондоне. Сам самолёт находился в это время над Ла-Маншем в районе Дувра. На фотографии была отлично видна колоннада под куполом (если на снимке видна отдельная колонна, то значит, будет видна и ракета на стартовой позиции). Английские разведчики были шокированы качеством американской оптики.
     Американцы много работали над повышением дальности полёта своего основного бомбардировщика и разведчика. Для последнего дальность была особенно важна. "Стратоджет" первым из серийных самолётов получил систему дозаправки в воздухе. Запущенная в серию в начале 1953 г. модификиция "стратоджета" с индексом В-47Е принимала на борт почти 70 тыс.литров топлива, что почти на 40% превышало запас топлива предшествующих типов. Радиус полёта этих самолётов достиг 4630 км. - это означало, что "стратоджет", взлетевший с авиабазы в Гренландии, мог через Северный полюс достичь окрестностей Свердловска и вернуться обратно без дозаправки. А самолёт, вылетевший из Турции, точно так же, без дозаправки, мог долететь до Байкала и обратно. С дозаправками в воздухе дальность становилась практически неограниченной, что американцы и подтвердили, совершив в целях рекламы своей авиационной техники, облёт земного шара.
     На базе модификации "Е" американцы сделали большое количество "стратоджетов", "заточенных" под решение узкоспециализированных задач, не связанных с нанесением бомбовых ударов по противнику. Так, например, 36 самолётов были переоборудованы в ретрансляторы на случай выхода из строя систем военной связи во время войны; 2 самолёта использовались как экспериментальные для апробации систем радио-электронной борьбы (и были списаны только в конце 70-х гг. прошлого века, пережив в строю все прочие "стратоджеты"); 3 самолёта радиоразведки с индексом ERB-47H были специально созданы для перехвата телеметрической информации с борта советских баллистических ракет, запускаемых с Тюратама; 35 самолётов были оснащены техникой для ведения радиоразведки и ещё 255 - фоторазведки. Последние имели 11 фотоаппаратов с различными оптическими характеристиками и брали на борт 10 осветительных авиабомб. Высотное фотографирование в ночное время с подсветкой объектов авиабомбами считалось одним из основных тактических приёмов использования разведывательных "стратоджетов" вплоть до начала 60-х гг. прошлого столетия.
     В контексте темы этого очерка необходимо отметить, что упомянутые выше самолёты-разведчики RB-50 и RB-47Е могли использоваться и как транспортные. Все "стратоджеты" имели герметичный бомбовый отсек и первые модификации этого бомбардировщика не предполагали катапультирования экипажа - лётчики должны были выпрыгивать из самолёта через специальный люк в правом борту. Таких самолётов, кстати, было изготовлено более 400. Чтобы воздушный поток не прибивал парашютистов к корпусу, рядом с люком был сделан специальный аэродинамический "наплыв", создававший зону воздушного разрежения и уменьшавший риск удара о корпус при большой скорости полёта самолёта. Впоследствии пилоты получили катапультируемые кресла, но люк в борту остался и возможность десантирования (или выброски грузов) с борта "стратоджетов" всех модификаций сохранилась. Громадный бомбовый отсек этого самолёта (длиною почти 11 м.), как было сказано, являлся герметичным и в нём были оборудованы рабочие места для операторов разведывательного оборудования. Если требовалось, в бомбоотсеке могла размещаться группа десантников любой, необходимой для целей разведки, численности.
     "Стратоджет" был практически неуязвим для советских МиГ-15 и -17, составлявших в то время основу парка истребительной авиации СССР. Для того, чтобы не быть сбитым советским перехватчиком, "сорок седьмому" требовалось лишь не приближаться к аэродромам базирования истребителей ПВО ближе чем на 150 км. Имея же такую фору, "американец" мог чувствовать себя в безопасности, поскольку советский самолёт тратил на догон практически весь запас топлива и после атаки не мог вернуться на аэродром. Кроме того, "Стратоджеты" были довольно манёвренны и опытный пилот мог вполне успешно противостоять попыткам атаковать себя лишь за счёт высоких пилотажных характеристик самолёта. Имеются данные, согласно которым активно маневрирующий "Стратоджет" банально не позволял зайти МиГу-15 себе в хвост для атаки, поскольку советскому перехватчику нехватало для этого запаса скорости. В большинстве случаев при нарушении воздушного пространства СССР самолётами RB-47 наши перехватчики даже не поднимались в воздух ввиду бессмысленности попыток перехвата. Если тихоходные RB-50 сбивались в небе СССР начиная с 1950 г., то первый RB-47 был уничтожен лишь летом 1960 г. (тут необходимо небольшое пояснение. В Интернете присутствуют указания на то, что советские истребители ПВО впервые сбили "стратоджет" 17 апреля 1955 г. в районе Камчатки, но американцы утверждают, что падение самолёта - кстати, вне государственной территории СССР - произошло тогда в силу его технической неисправности. Кто тут врёт сказать в точности нельзя - обе стороны могут умышленно искажать истину, но успешная атака двух МиГ-15 действительно представляется маловероятной, принимая во внимание как ловко RB-47 умел уходить от более совершенных МиГ-17. Истина, скорее всего, лежит где-то посередине: самолёт, скорее всего, действительно был изначально неисправен, его настигла пара советских Миг-15 (пилоты Сажин и Коротков), которые безуспешно его атаковали, после чего повреждённый "стратоджет" ушёл в сторону океана и упал в районе Командорских островов. Примечательно, что американцы не заявляли претензий советской стороне ввиду гибели самолёта, т.е. они не связывали случившееся с действиями советских истребителей ПВО. Ещё раз подчеркнём, что первый, официально признаваемый СССР и США факт успешной атаки и уничтожения самолёта-разведчика RB-47 имел место 1 июля 1960 г. в районе мыса Канин Нос).
     Несомненным достоинством "сорок седьмого" являлась его высокая пожаровзрывобезопасность. Топливо в баках самолёта хранилось под давлением инертного газа, поэтому при попадании осколочно-зажигательных снарядов авиационных пушек не взрывалось, а пробрызгивалось наружу, точно через форсунку. По воспоминаниям американских пилотов, повреждённый "стратоджет" летел, оставляя в стратосфере позади себя мелкодисперсное облако топлива, однако сам самолёт не загорался и не взрывался. Стрелково-пушечное вооружение советских МиГ-15 и -17 оказалось против RB-47 совершенно неэффективно. Отечественный снаряд авиационной пушки калибром 37 мм. содержал всего 39 гр. взрывчатого вещества, а 23 мм. пушки и того меньше - всего 17 гр. Попадания нескольких таких снарядов не могли причинить планеру самолёта значительных разрушений. Известен поистине феноменальный случай живучести этого самолёта, когда одна из подкрыльевых мотогондол RB-47 с двумя двигателями была оторвана близким взрывом китайской зенитной ракеты, а повреждённый "стратоджет", тем не менее, перелетел Японское море и вернулся на базу в Японии на оставшихся четырёх двигателях!
     Помимо очевидных достоинств американской техники, на руку супостату играли и огрехи отечественной конструкторской мысли. В прелюбопытнейшей статье "Метаморфозы боевой подготовки советской истребительной авиации в послевоенный период", написанной И. Карташёвым, З. Никитиным и П. Чернышом (все трое полковники, военные лётчики 1-го класса), которую можно рекомендовать для ознакомления всем истинно верующим в "непобедимых советских асов" об этом скупо, но выразительно сказано так: "Стоявший на МиГ-15 и МиГ-17 полуавтоматический гироскопический прицел АСП-3 имел свои особенности выработки данных для стрельбы. Подвижная сетка прицела на малых дальностях почти не отклонялась при манёвре истребителя, а в процессе прицеливания на дистанциях свыше 300 м она реагировала на малейшее изменение крена или перегрузки, а потому «удержать» её на цели было очень трудно. Возник парадокс: прицел обеспечивал данными для стрельбы умелого стрелка и «мешал» вести огонь новичку. Таким образом, для получения зачётной очереди цель должна была или не маневрировать или выполнять плавные манёвры с постоянной угловой скоростью, чего в реальном бою, естественно, не было и в помине. (...) Даже в случае успешного выхода на цель по данным наземных РЛС и собственного бортового радио-электронного оборудования, большинство лётчиков-истребителей, и тем более лётчиков-перехватчиков, вряд ли смогли бы поразить воздушную цель бортовым оружием. Иначе говоря, мощь советской истребительной авиации во второй половине 50-х годов становилась всё более эфемерной. Предвидя, что этот тезис может вызвать среди воинствующих патриотов из числа ветеранов советских вооружённых сил и «оборонки» обвинения в некомпетенции и очернительстве, отметим, что венцом курса подготовки к воздушной стрельбе были стрельбы по планеру, который буксировался на 800-метровом тросе реактивным бомбардировщиком Ил-28. Однако, как выяснилось, обучение стрельбе с дистанции 300 и более метров, практиковавшееся в то время, приводило к тому, что попасть в планер подготовленным по утверждённым методикам лётчикам было очень трудно. Надо ли говорить, что случайности подобного рода выпадали редко, и каждый полк знал своих героев, которые обычно вылетали последними."
     Что и говорить, убийственное признание! Особо подчеркнём, что один из авторов процитированной статьи - Зиновий Никитин - является кандидатом военных наук, а другой - Пётр Черныш - лауреатом Государственной премии.
     Объективности ради надо подчеркнуть, что "импотентность" советской истребительной авиации прекрасно сознавал Никита Хрущёв, весьма скептически вопринимавший показуху звездопогонных теоретиков. Особый гнев всесильного Генсека вызвали масштабные учения военно-воздушных сил в 1955 г., по итогам которых командующий Московским округом ПВО маршал К.Вершинин с помпой отчитался Президиуму ЦК КПСС, что в ночное время 96% целей "перехвачены" советскими лётчиками на дальних подступах к охраняемым объектам без использования прожекторов и даже без использования радиолокационных станций на борту самолётов. Вот, мол, какие у нас необыкновенные советские лётчики, пронзают взглядом тьму кромешную, аки соколы и филины! Однако через несколько месяцев выяснилось, что маршал банально смошенничал - всем бомбардировщикам, имитировавшим "цели" - было приказано в ходе учений выполнять ночные полёты с включёнными бортовыми огнями. Хрущёв был разъярён показухой военных начальников и враньём их докладов. Именно тогда он отменил принятый ранее план строительства в период 1955-65 гг. 14 тыс. новых истребителей (правда, полной ясности с этим решением Хрущёва нет, имеются сведения, согласно которым тот "зарубил" план не в 1956 г., а двумя годами позже). Более того, с 1956 г. началось значительное сокращение военно-воздушных сил (правда, носило оно не частный характер, а осуществлялось в рамках масштабного сокращения всех Вооружённых Сил СССР на основании Постановления Президиума ЦК КПСС от 9 февраля 1956 г.). В том же 1956 г. из состава Советских военно-воздушных сил на несколько десятилетий исчезла штурмовая авиация, упразднённая приказом Министра обороны №30660 от 29 апреля 1956 г. Ложь Вершинина отчасти вышла боком и ему самому - в 1956 г. маршал был исключён из числа кандидатов в члены ЦК КПСС и над его карьерой навис дамоклов меч опалы. Правда, всех, опечаленных судьбою маршала, поспешим успокоить - Константин Андреевич Вершинин принадлежал к той замечательной когорте коммунистов, которым всегда успешно удавалось колебаться вместе с генеральной линией партии. Если уж этот человек сумел успешно пережить сталинскую опалу в конце 40-х гг., то хрущёвские истерики ничем серьёзным ему грозить не могли. За Вершинина заступился Жуков и очень скоро карьера маршала пошла в гору, да притом какую! В январе 1957 г. он был назначен главкомом военно-воздушных сил. Впрочем, от этого мудрого кадрового решения американцам, разумеется, хуже не сделалось и их самолёты не стали реже летать в советском небе. Скорее наоборот!

Главный маршал авиации Константин Андреевич Вершинин. Под мудрым руководством маршала Вершинина в Советских ВВС пышным цветом расцвели те самые "благодать и показуха", за которые нашим военспецам сильно досталось от израильских лётчиков 30 июля 1970 г., когда те в первом же бою с советскими пилотами уничтожили 5 из 6 Миг-21, не понеся при этом потерь. Именно при Вершинине были отменены учебные бои истребителей "пара на пару", исчезли доплаты пилотам за полёты в сложных метеоусловиях, а также досрочное присвоение за это званий и наград. Лётчикам было запрещено отрабатывать фигуры высшего пилотажа в облаках и ночью. При проведении учебных боёв пилотам было запрещено уходить в облака, используя последние в качестве тактических элементов. Эта страсть к "показухе", привитая вдумчивым маршалом авиации, аукалась советским лётчикам вплоть до распада СССР. Не изжита она, впрочем, и поныне.

     Вернёмся, впрочем, к усилиям СССР по организации защиты своего воздушного пространства.
     Можно по-разному относиться к Хрущёву, но осуждать его волюнтаризм в вопросе сокращения амбициозных планов постройки новых совершенно бесполезных воздушных армад вряд ли уместно. Логика Генсека была железной : хватить строить горы нового металлолома, займёмся реальным улучшением систем вооружения! Выход Никита Сергеевич видел в ракетах и низкий ему поклон за то, что при всех своих недостатках и безграмотности, он интуитивно распознал колоссальный потенциал нового класса вооружений. Хрущёв приказал максимально ускорить принятие на вооружение истребительной авиации управляемых ракет класса "воздух-воздух", разработка которых велась уже несколько лет. Первая ракета этого класса, получившая обозначение РС-1У, была принята на вооружение в 1956 г. Свою задачу она решала плохо: запуск ракеты по цели был возможен на дальности не более 3 км. (а реально даже меньше), причём цель должна была следовать в коридоре высот от 5 км. до 10 км. Если противник летел ниже 5 км., то наведение становилось невозможным из-за помех, отражённых от земли сигналов радиолокатора истребителя, а если выше 10 км., то крылья ракеты теряли свою эффективность ввиду разрежения воздуха и её полёт становился неуправляемым. Высотные самолёты-разведчики стран НАТО, такие, как упоминавшийся RB-47 или английский "Канберра" могли продолжать чувствовать себя в советском небе столь же комфортно, что и прежде. У ракет РС-1У имелся и ещё один серьёзный недостаток, резко снижавший её боевые качества: яркие трассеры на концах крыльев, сделанные для визуального отслеживания полёта ракеты, слепили пилота ярким огнём. Можно только представлять, что испытывал лётчик при залповом пуске ракет! Получался настоящий салют под собственным носом! Ослепление было столь велико, что лётчику требовалось некоторое время для адаптации зрения к низкой освещённости кабины; в течение этого времени он не только не мог следить за движением цели, но даже фактически терял управление собственным самолётом.
     Поскольку неудовлетворительные боевые качества ракеты РС-1У были очевидны и военным, и конструкторам, работы по её совершенствованию начались практически сразу по принятии на вооружение. В ноябре 1957 г. на вооружении нового истребителя Миг-19ПМ появилась новая ракета РС-2У. Это тоже был далеко не идеал, хотя в отличие от предшественницы эта ракета могла попасть в цель, летевшую выше истребителя, выпустившего её, на 2 км.! С прежней ракетой это было невозможно. Допустимый рубеж атаки возрос до 3,5 км. В общем-то немного, но всё-таки... Чуть-чуть возросла масса боевой части - с 11,35 кг. у РС-1У до 13,5 кг. Этим, собственно, достоинства новой ракеты и исчерпывались. Сохранялся главный недостаток её предшественницы - "подсведка" цели радиолокатором истребителя и необходимость её удержания в визире радиоприцела на всём протяжении полёта ракеты. Активно маневрирующая цель "сбивала" прицел и поразить ракетой РС-2У скоростной и манёвренный самолёт вроде "Стратоджета" было весьма непросто, практически невозможно. Именно поэтому капитан Василий Поляков, впервые уничтоживший RB-47 летом 1960 г., использовал для атаки пушки своего Миг-19.

  

Ракета класса "воздух-воздух" РС-2У явилась попыткой - пусть и не очень удачной - дать советской авиации ПВО хоть какое-то эффективное средство борьбы с американскими "стратоджетами". Речь даже шла не о самолётах-разведчиках, а о бомбардировщиках с ядерным оружием на борту - в случае реального военного конфликта наши Миги и Яки без этих ракет практически ничего не смогли бы противопоставить ордам "стратождетов" в случае их массированного налёта. Что бы там не долдонили наши ура-патриоты, горькая историческая правда такова, что вплоть до начала 70-х гг. прошлого века советская истребительная авиация и силы ПВО в целом не имели эффективных средств борьбы с авиационными средствами нападения стран НАТО.

     Завершая разговор о бортовом оружии советских истребителей-перехватчиков, остаётся добавить, что первая авиационная ракета класса "воздух-воздух" приемлемого для реального боя качества, появилась на вооружении лишь в октябре 1960 г. Она имела индекс РС-2УС и представляла собой глубокую модификацию РС-2У. Теперь стал возможен перехват целей, имевших скорость до 1600 км/ч и высоту полёта в диапазоне от 5 км. до 20 км. Рубеж начала атаки отодвигался на расстояние 6 км., более устойчив стал алгоритм наведения ракеты, благодаря чему залп четырёх ракет давал вероятность уничтожения активно маневрирующей цели в районе 0,8-0,9. Очень неплохо! Создание этой ракеты явилось настоящим успехом советской оборонной промышленности - об этом можно сказать без всякого преувеличения.
     Подводя итог всему сказанному, необходимо признать, что на протяжении всех 50-х годов прошлого столетия СССР не имел не только эффективной системы ПВО страны, но и противовоздушной обороны отдельных её районов. Несмотря на затрату Советским Союзом огромных материальных ресурсов, техническое превосходство стран НАТО (и прежде всего США) позволяло последним с высокой эффективностью проводить воздушную разведку интересующих районов. Интенсивность воздушной разведки стран НАТО, частота нарушений воздушных границ и глубины вторжений в воздушное пространство СССР возрастали на протяжении всего десятилетия. По признанию американских историков авиации, в 1950 г. разведка военно-воздушных сил и ЦРУ США совершили около 1 тыс. полётов, сопровождавшихся нарушением границ Советского Союза, а в 1959 г. - уже более 3 тыс.

     Есть очень интересное (хотя и косвенное) свидетельство активного привлечения "стратоджетов" к глубинной разведке территории СССР. 24 апреля 1959 г. самолёт под командованием капитана Джона Лаппо совершил пролёт под подвесным мостом на озере Мичиган, известном под названием "Маккинак". Для этого RB-47E Лаппо снизился до высоты 23 м. над уровнем воды. Факт воздушного хулиганства не остался незамечен прессой, получившей информацию об инциденте от шокированных автомобилистов, проезжавших по мосту во время акробатического пролёта громадного воздушного судна. Лаппо не стал отнекиваться от "подвига" и честно признался журналистам, что мечтал бы пролететь на "стратоджете" под мостом "Золотые ворота" в Сан-Франциско. действия капитана вызвали внутреннее расследование в Стратегическом авиационном командовании ВВС США (сокращённо САК), по результатам которого воздушного хулигана в августе 1959 г. предали суду и в конечном итоге отстранили от полётов на боевых самолётах. Но речь не об этом.
     Пронырливые журналисты узнали, что Лаппо - боевой лётчик, на В-29 он воевал в "корейской войне" и получил за участие в ней 4 боевых награды. Но свою самую высокую и почётную награду - "Лётный крест" - Лаппо получил в 1958 г. за... разведывательные полёты над СССР. Для американцев это было новостью, ведь вплоть до того, как самолёт Пауэрса сбили под Челябинском 1 мая 1960 г. в открытой американской печати практически не было упоминаний об активном ведении воздушной разведки территории Советского Союза. Однако все попытки разузнать в каких миссиях и когда принимал участие Джон Лаппо так и не нашли ответа со стороны руководства Стратегического авиационного командования. Нет об этом информации и сейчас, по крайней мере, официальной. Но мы можем не сомневаться - если Лаппо в мирное время вручили высшую боевую награду, значит он и его самолёт привлекались отнюдь не к безопасным полётам вдоль границ, а осуществляли глубинные вторжения вглубь воздушного пространства СССР.
     Всего же, за период 1950-1970 гг. американская авиация более 20 тыс. раз нарушала неприкосновенность воздушного пространства СССР, осуществив аэрофотосъёмку более 3 млн.кв.км. Колоссальный объём разведывательной работы, что и говорить! Поэтому надо с большим скепсисом относиться к шапкозакидательским заверениям советского Агитпропа с его заезжанной пластинкой про "границы на замке". Если и был там "замок", то лишь в воображении журналистов "Правды", сам же Хрущёв и руководители ПВО особых илююзий по этому поводу не испытывали. Благо жизненные реалии были таковы, что каждый год приносил всё более неприятные сюрпризы.
     Что это были за сюрпризы мы можем видеть на конкретных примерах действия американской и английской авиации по разведке объектов в глубине СССР.

  

Слева: американский RB-50 в полёте. Официально считается, что фотография сделана во время учебного полёта над Ираном в 1956 г. Следует обратить внимание на люк в хвосте, явно открытый с целью либо десантирования разведчика, либо выброски груза. Справа: один из самых известных фотоснимков RB-47. Самолёт имел максимальную скорость 980 км/час и мог долгое время поддерживать скорость в 950 км/час - это была крейсерская скорость истребителя того времени. Американцы буквально дразнили советскую ПВО групповыми полётами "стратоджетов" в небе Страны Советов - по 2, 3 и даже 6 самолётов-нарушителей в группе. Советские истребители ПВО долгие годы ничего не могли поделать с RB-47, они банально не могли угнаться за этим настоящим воздушным хамом.

     Так, например, 15 октября 1952 г. два "стратоджета" вторглись в воздушное пространство Советского Союза в районе острова Врангель. Один из самолётов пролетел вдоль северного побережья Чукотки, явно отвлекая на себя внимание местных сил ПВО, а второй направился вглубь континентальной части страны и пересёк Чукотский полуостров. Над бухтой Провидения, уже в Беринговом море, он развернулся и ушёл в сторону Аляски. Поднятые в воздух самолёты МиГ-15 не смогли перехватить нарушителя. Самолёт преодолел более 1300 км. над территорией СССР, а его командир получил орден "За лётные заслуги".
     В августе 1953 г. английский самолёт-разведчик "Канберра" с новейшей американской фотокамерой на борту осуществил разведку ракетного полигона в Капустином Яру. Полёт проходил на высотах 14 500 м. и выше по маршруту Прага-Киев-Харьков-река Волга-Каспийское море-Иран. Во время этого полёта английские пилоты стали свидетелями того, как поднявшиеся с разных аэродромов на их перехват истребители Миг-15 вступили в бой друг с другом - самолёты, видимо, принадлежали разным воинским частям и плохая координация служб ПВО привела к тому, что пилоты не были предупреждены о совместных действиях. Саму же "Канберру" же советские перехватчики так и не смогли достать : самолёт успешно выполнил полётное задание и впоследствии разведчики этого типа не раз использовались Великобританией для вторжений в небо Советского Союза.

        

Несколько фотографий, имеющих отношение к историческому полёту английского самолёта-разведчика к ракетному полигону Капустин Яр в августе 1953 г. Фотоснимок слева: фотокамера высокого разрешения в бомбовом отсеке "Канберры" перед вылетом. Фотографии справа: районы пусковых площадок на полигоне Капустин Яр и один из аэродромов, сфотографированные английскими разведчиками во время этого полёта.

     Другой феноменальный по своей наглости пролёт имел место 29 апреля 1954 г. Тогда группа из трёх самолётов-разведчиков, имевших на борту смешанные англо-американские экипажи, совершила дерзкий рейд по маршруту Новгород-Смоленск-Киев. Понятно, что этот полёт решал не только узко разведывательные задачи, но и проверял возможности советской ПВО на случай реального авиационного удара по территории страны. Оказалось, что возможности отечественной ПВО по противодействию массированному авиационному наступлению НАТО-вских военно-воздушных сил близки к нулю.
     Буквально через несколько дней - 9 мая 1954 г.- взлетевший с военно-воздушной базы в Великобритании американский RB-47 безнаказанно пролетел над Мурманском и Североморском. ПВО Северного флота банально "прозевало" разведчика. Переполох поднялся только тогда, когда "стратоджет" ушёл вглубь Кольского полуострова, который благополучно и пересёк, явно направляясь к Архангельску и Северодвинску (тогда - Молотовску). За наглым американцем погнался Миг-15, который добросовестно расстрелял весь боезапас - 40 снарядов калибром 37 мм. и 160 - калибром 23 мм. Ни единого попадания в супостата защитник советского неба не добился и вернулся на базу не солоно хлебавши. RB-47 совершил облёт Архангельска и Северодвинска и объектовые ПВО помешать ему в этом не смогли. В конце-концов, американец избавил местное военное начальство от своего присутствия, благополучно уйдя в сторону Баренцева моря.
     Несмотря на нежелание признавать собственные огрехи, советскому руководству в тот раз пришлось принимать меры - уж больно велико оказалось посрамление советских армии, авиации, флота и сил противовоздушной обороны. На смену шелудивому американцу в Мурманск прилетел Министр обороны Николай Булганин с целой комиссией звездопогонных начальников, призванных навести, наконец-то, порядок в деле защиты советского неба. Самым виноватым оказался, разумеется, лётчик, который, расстреляв боезапас, не стал таранить самолёт-нарушитель и ценой собственной жизни пресекать его полёт; досталось впрочем и начальникам повыше. Высокая московская комиссия, раздав всем сестрам по серьгам, благополучно отчалила восвояси, а работа по охране рубежей Родины вернулась на круги своя - НАТО-вцы продолжали наведываться к нам, а наши доблестные защитники пытались их заметить и по возможности им помешать. Получалось, прямо скажем, не очень...
     1 мая 1955 г. НАТО-вские самолёты-разведчики появились над многими городами в европейской части СССР, в том числе Киевом и Ленинградом. Были сфотографированы первомайские демонстрации советских трудящихся, искренне веривших в то, что "граница на замке" и даже не подозревавших о полётах самолётов-шпионов буквально над собственными головами.

     ( на предыдущую страницу )                                ( на следующую страницу )