|
ЛЕНТА. Заметки на полях по тематике сайта.
©А.И.Ракитин, 2024 гг.
©"Загадочные преступления прошлого", 2024 гг.
Смерть в заснеженном лесу
Уже 8 января данные о неопознанном трупе были помещены в электронную систему учёта и розыска пропавших без вести штата Северная Каролина. В тот же день в отдел уголовного розыска службы шерифа округа Ватога - а его численность составляла тогда всего 5 человек, один из которых находился в длительной командировке в другом округе, где работал под оперативным прикрытием - стали поступать телефонные звонки. Это обращались детективы из других территориальных полицейских подразделений м служб шерифов, полагавшие, что найденный в "Дип Гэпе" труп может находиться в их розыске.
Позвонил и Дональд Гейл (Don Gale), детектив службы шерифа округа Роуэн (Rowan сounty), занимавшийся расследованием убийства Кэтрин Миллер. Во время разговора с детективом-сержантом Полой Мэй, он рассказал о проживавшей в Солсбери учительнице английского языка Кей Веден и о том, как в течение 1-й декабрьской недели та потеряла сначала своего возлюбленного, а затем мать. Гейл предположил, что найденный в "Дип Гэп" труп обнаженного мужчины принадлежит Виктору Гунарсону.
Всё это звучало до некоторой степени интересно, однако имелась одна деталь, которая лишала предположение Дона Гейла базиса. Дело заключалось в том, что труп, найденный в Аппалачах, имел рост 188 см, а в ориентировке на Виктора Гунарсона был указан рост 195 см или выше. Разница в 7 или более см - слишком велика для того, чтобы её можно было объяснить невниманием или ошибкой тех, кто составлял описание пропавшего без вести шведа.
Тем не менее, Гейл посоветовал детективу-сержанту не отбрасывать предположение о принадлежности трупа Гунарсону и предложил обратиться с официальных запросом в Интерпол, дабы получить оттуда его дактилоскопическую карту. Виктор рассматривался шведскими спецслужбами как потенциальный террорист и притом подозреваемый в убийстве премьер-министра Пальме, а потому в базе Интерпола должны были находиться данные, способные помочь его опознанию.
Отмахиваться от такого предложения было глупо, в конце концов, продуктивных идей по опознанию убитого было не так уж и много. Поэтому уже на следующий день соответствующий запрос был составлен и отослан.
И уже 14 января 1994 года соответствующий ответ был получен. В тот же день дактокарта Виктора Гунарсона была сопоставлена с дактокартой убитого, чей труп был найден в "Дип Гэп". Совпадение оказалось полным - не могло быть никаких сомнений в том, что в Аппалачах был найден именно пропавший без вести швед.
Детектив-сержант Пола Мэй, сотрудник Службы шерифа округа Ватога, Северная Каролина, занимавшаяся в середине 1990-х годов расследованием убийства Виктора Гунарсона.
Немного неожиданно, правда? Особенно с учётом несовпадения роста трупа с указанным в описании Виктора. В чём крылась причина столь серьёзного расхождения сказать сложно. Самое очевидно объяснение состоит в том, что Гунарсон любил носить обувь на толстой подошве, хотя и без того являлся мужчиной довольно крупным. Наличие такой обуви на ногах, по-видимому, сильно затрудняло объективную оценку его роста - всем было понятно, что он - здоровый мужик, но насколько именно здоровый мнения видевших его расходились. И как видим, расходились значительно.
Итак, идентификация трупа сразу же привлекала внимание правоохранительных органов к Солсбери, административному центру округа Роуэн. Там жил Виктор Гунарсон, там он пропал без вести, там всё начиналось и разгадка произошедшего в "Дип Гэп", очевидно, должна была находиться там же.
Уже 15 января детективы из Ватоги отправились в Солсбери. Разумеется, они побеседовали с Кей Веден, ведь эта женщина ещё 20 декабря минувшего года заявила о своих подозрениях в отношении Ламонта Андервуда. Если она была права, то должна существовать некая связь между "грязным копом" Андервудом и "Дип Гэп", другими словами, тот должен знать о существовании этого места, иметь представление о том, как туда проехать и понимать, как двигаться от парковочной площадки к месту убийства, а затем - возвращаться обратно. Ведь всё это происходило в тёмное время суток, в лесистой горной местности, в условиях низкой освещенности.
Ответ нашёлся неожиданно просто. Кей, не задумываясь, ответила, что она вместе с Ламонтом дважды отдыхала в отеле "Cliff Dwellers", находящемся у дороги "Блю Ридж" примерно в том месте, где было найдено тело Гунарсона. Превый раз они приехали туда в августе 1992 года, а второй - в сентябре того же года. Если быть совсем точным, то дом №411 по "Блю Ридж", упоминавшийся выше, располагался ближе к месту убийства, но тем не менее, отель также находился в пешей доступности. Женщина заявила, что вместе с Ламонтом неоднократно ходила по дороге на гору Уилкс, так что не было ничего удивительного в том, что Андервуд хорошо ориентировался в тех местах.
Кей Веден сообщила и другое любопытное наблюдение. Ламонт Андервуд, по-видимому, бывал в тех краях и до того, как приехал вместе с ней в отель "Cliff Dwellers" в августе 1992 года. Во время поездки туда он ни разу не сверился с картой и подобную осведомленность, учитывая характер местности и особенности дорожной инфраструктура, можно было объяснить лишь тем, что он прежде туда приезжал.
Эта информация ставила Андервуда в самый эпицентр расследования. Следственная группа, в которую вошли детективы БРШ, полиции Солсбери [откуда был похищен Гунарсон], служб шерифов округов Ватога [где был найден труп Гунарсона] и Роуэн [на его территории находится город Солсбери, в пригородах которого жили Андервуд, Кей Веден и её застреленная мать Кэтрин Миллер], столкнулась с фундаментальной проблемой. А именно, как лучше осуществлять сбор информации - негласно или, напротив, сообщая о подозрениях в отношении Андервуда? Каждый из способов имел свои плюсы и минусы. После некоторых колебаний была выбрана тактика открытого оповещения опрашиваемых. Это означало, что каждому из свидетелей задавали вопрос, звучавший примерно так: "Ламон Андервуд подозревается в совершении убийства, удивлены ли вы возникновению подобных подозрений?"
На протяжении нескольких месяцев [с середины января до июня 1994 года] члены следственной группы - в основном этим занимались сотрудники БРШ Стив Уилсон (Steve Wilson) и Роберт Айяла (Bob Ayala), а также детектив-сержант Пола Мэй. Они разъезжали по Северной Каролине, встречаясь с людьми, знавшими Андервуда на разных этапах его жизни, и задавали им вопросы, связанные как с деталями биографии подозреваемого, так и особенностями его личности. Портрет, получившийся в результате такого опроса, следует признать малосимпатичным, но хорошо узнаваемым. Многие наверняка сталкивались с мужчинами такого сорта.
Родился Ламонт Клэкстон Андервуд (Lamont Claxton Underwood) 10 сентября 1951 года в городе Уинстон-Сэйлем (Winston Salem), штат Северная Каролина, он стал средним из 3-х детей. Старшего брата Ламонта звали Ричард, младшую сестру - Марджери. Родители его - Флойд Клэкстон (Floyd Claxton Underwood) и Этель Мэй (Ethel May Underwood) Андервуды являлись людьми крепко пьющими и, выражаясь предельно мягко, непутёвыми.
Родители развелись в 1956 году после того, как Флойд застал Этель в объятиях другого мужчины. Отец, собрав вещички, отчалил в даль туманную, а мамаша с 3-я детьми перебралась жить в автомашину. Даже не в трейлер - у неё не было на это денег. По прошествии нескольких месяцев мамаша поняла, что дети ей надоели и, тоже собрав вещички, отчалила в неведомые дали.
Узнав о бегстве жены, Флойд Андервуд забрал детей и вместе с ними перебрался на жительство к своим отцу и матери, т.е. их деду и бабушке. Произошло это в январе 1957 года. Прожив таким вот табором 3 месяца, Флойд понял, что не готов променять виски на семейные ценности и встал на лыжи повторно. На этот раз окончательно - более к своим детям он не возвращался.
Дедушка и бабушка не собирались воспитывать подкидышей. Старшего из детей - Ричарда - они отдали одной из своих дочерей, т.е. его тётке, а младших детей - Ламонта и Марго - одному из сыновей. Род Андервудов состоял из людей простых и очень простых, по-видимому, не без некоторых черт вырождения. Ламонт и Марго оказались в семье дяди Джорджа, который хотя формально и считался родственником, но был похуже иного боцмана на капере. Дядя практиковал очень странные, мягко говоря, наказания, например, он зажал Ламонта в мешок и подолгу держал его там. Что было ещё хуже, дядя наряжал мальчика в платье его младшей сестрёнки и в таком наряде выгонял на улицу. Маленький Ламонт с бантами в голове и в коротком платьице с рюшечками, был вынужден выносить мусор, убирать веранду или собирать стриженую траву. Это видели другие дети и соседи и неудивительно, что мальчик являлся объектом насмешек и унижений. Говоря по совести, за такого рода педагогику дядю имело бы смысл направить на стационарную психолого-психиатрическую экспертизу - у мужчины, чьи фантазии уходят в область переодевания детей в одежду противоположного пола явно что-то сильно не в порядке с головой.
Северная Каролина в 1950-1960-х гг. являлась по-настоящему процветающим штатом со значительной прослойкой зажиточного белого населения, минимальным процентом чёрных и цветных жителей, с прекрасными климатом и экологией. Здесь можно было провести замечательное детство и получить отличное образование, но не в случае Ламонта Андервуда. Воистину, родословная - это если и не приговор, но почти всегда судьба.
В 1960 году Этель Андервуд неожиданно возвратилась и забрала детей из семьи дяди. Через несколько месяцев ей надоело с ними возиться и... она возвратила их обратно. Путеводная звезда повела эту женщину по жизни дальше и в конечном итоге завела в Калифорнию, где она повстречала одинокого пожилого владельца магазина у дороги. После смерти этого мужчины магазин достался Этель и та в начале 1990-х годов управляла им, даже не вспоминая о детях, брошенных на другом конце страны.
Надо сказать, что ко времени возвращения Ламонта и Марго в семью дяди, они уже отличались весьма негативными поведенческими стереотипами. Дети были лживы и вороваты, все, общавшиеся с ними отмечали присущий им прямолинейный нескрываемый эгоизм. Они никогда ничем не делились и накогда никого не угощали. Ламонт пронёс это сквалыжничество через всю жизнь, он даже через силу не мог заставить себя быть великодушным и щедрым.
В 1961 году произошёл инцидент, положивший конец проживанию Ламонта и Марго в семье ненавистного дяди. Будучи запертым на чердаке дома - это был новый вид наказания, придуманный изобретатльным дядюшкой - мальчик поджёг теплоизолящию потолочного перекрытия. Он едва не спалил дом и сам чудом избежал смерти в огне и дыму. Ситуацию спасло то, что дядя Джордж был в это время в доме, он почуял неладное и залил водой очаг возгарания.
Однако дядюшка испугался до такой степени, что решил отказаться от воспитания племянников и обратился к властям с просьбой забрать их в учреждение социальной защиты. В июне 1961 года Ламонт и его сестра Марго были помещены в "Методисткий детский дом" всё в том же Уинстон-Сэйлеме.
Марджери Андервуд, допрошенная в марте 1994 года, дала старшему брату резко негативную характеристику. Она говорила о нём как об очень жестоком и лживом человеке. По её словам, в детском доме Ламонт убивал животных и об этом говорили многие дети, хотя сама Марго этого не видела. Описывая способ умерщвления собак и кошек, Марго заявила, что Ламонт предпочитал брать животных за хвост и бить их головой о стену или о камень. Описывая присущую брату поведенческую модель, Марго высказалась в том смысле, что он сначала очень старался расположить человека к себе, а затем в какой-то момент ожесточался и бросался на него с таким остервенением, словно был готов перерезать горло. Не забываем, что речь идёт о детях 10-14 лет... Понятно, что друзья Ламонта не понимали, что произошло и чем вызвана такая чудовищная перемена поведения их товарища.
Рассказывая об отношении к себе, Марго заявила, что не видела от старшего брата ни поддержки, ни минамального соучастия. Тот был с нею чрезвычайно жесток и крайне нетерпим, был её при каждом удобном случае, а если не мог ударить, то плевал. Особого упоминания заслуживало то, что жестокость свою Ламонт демонстрировал без свидетелей. Если же рядом находились взрослые, то Ламонт превращался в идеального старшего брата - он становился внимателе, участлив, задавал всевозможные вопросы и был готов помочь во всём... Ровно до тех пор, пока рядом находились посторонние.
Марго заявила полицейским, что не желает знать своего брата, не хочет его видеть и желает ему всяческих неприятностей. На вопрос о дом, допускает ли она причастность Ламонта к убийству, родная сестра подозреваемого ответила не задумываясь и без колебаний: "Конечно же, да!" А когда Ричарда, старшего брата Ламонта, попросили охарактеризовать последнего, тот выпалал: "Это подлец, который любит власть". Подумав немного, Ричард добавил, что Ламонта крайне развит собственнический инстнинкт и тот стремится манипулировать людьми.
В 1969 году Ламонт Андервуд окончил школу и навсегда покинул "Методисткий детский дом". На том его жизненные пути с младшей сестрой разошлись [Марго продолжала обучение до 1972 года, а на следующий год вышла замуж]. Ламонт после школы хотел устроиться в полицию, благо его старший брат уже служил там [Ричард отдал полицейской службе 10 лет, а затем перешёл на работу в пожарную команду Уинстон-Сайлема, где в начале 1990-х годов занимал должность начальника смены]. Ламонт обратился к старшему брату за протекцией, но... тот отказал ему в поддержке, заявив, что такому как он не место в правоохранительных органах.
Отказ был унизителен и вряд ли следует удивляться тому, что братья более не общались. Если быть совсем точным, то можно упомянуть, что 1 раз они всё же поговорили по телефону - это произошло в 1989 году когда умер их отец. Ламонт тогда заявил Ричарду, что не придёт на похороны и попросил более не звонить... Такие вот высокие отношения!
Несмотря на отказ старшего брата в помощи, Ламонт не отказался от мысли попасть на службу в полицию. Он пошёл к этой цели путём довольно извилистым. Устроившись в конце 1969 года грузчиком на склад табачной компании "RJ Reynolds", он в мае следующего года записался Национальную гвардию штата Северная Каролина, где проходил подготовку на аэродромного техника. На протяжении следующих 6 лет он прошёл полный курс обучения и стал специалистом самого высокого 4 класса.
Начиная с апреля 1967 года Национальная гвардия Северной Каролины активно привлекалась к обеспечению работы "воздушного моста" между США и Южным Вьетнамом. Ламонт Андервуд к этой работе не имел отношения, но когда его спрашивали о том, чем он занимался во время службы в Национальной гвардии, он либо интригующе отмалчивался, либо изрекал многозначительную несуразицу, нечто вроде: "Мы всегда признаёмся в том, что делаем многое, но во многом из того, что мы делаем, мы никогда не признаёмся". Явно у кого-то подслушал и повторял, как восхищенная мартышка...
Военно-транспортный самолёт Национальной гвардии Северной Каролины перед вылетом в Южный Вьетнам.
Надо сказать, что как выяснили детективы в начале 1994 года, болтовня про "особо секретные задания", "поручения", "миссии" и "операции" в последующие годы сделалась неотъемлемым элементом имиджа Андервуда. Он любил к месту и не к месту изрекать что-то вроде "то, что делаю я каждый день, слишком секретно, чтобы об этом рассказывать".
В начале 1970-х годов Ламонт попал в некую криминальную историю, деталей о которой через 20 лет детективы узнать так и не смогли. Было известно, что он стрелял девушку, находившуюся в автомашине, девушка эта была его знакомой, но фамилию её установить не удалось. Было возбуждено уголовное дело, но затем произошло нечто такое, скрытую подоплёку чего прояснить никто не смог - судья вынес запретительный приказ на продолжение расследования и распорядился уничтожить собранный материал. Это исключительно редкое по американским понятиям решение явно опиралось на некий бэкграунд, который в 1994 году уже никому не был известен.
Что же произошло? Самый разумный ответ звучит. по-видимому, так - расследование угрожало репутации человека, которого судья высоко ценил. Скорее всего в автомашине находилась не только девушка, но и некий молодой человек и парочка эта занималась чем-то, что вызвало неконтролируемую ревность Андервуда. Что это могло быть остаётся только гадать, может быть, они грызли фишташки... а может кардамон... или обычные семечки. Как бы там ни было, разглашение деталей случившегося до такой степени угрожало уничтожить репутацию находившихся в автомашине людей, что судья предпочёл уничтожить полностью все следы проведенного расследования.
Ламонт Андервуд должен был отправиться за решётку годков, эдак, на 5-10, но вместо этого остался на свободе и даже с безупречной репутацией! Каково?
Летом 1973 года Ламонт познакомился с некоей Карен, с которой бракосочетался 29 июля того же года. Когда детективы разыскали её в начале 1994 года женщина откровенно испугалась их расспросов. Она заявила, что не придёт в суд и не станет свидетельствовать против Андервуда - очень примечательная реакция, надо сказать! На заданные ей вопросы она отвечала унлончиво и неконкретно, постоянно повторяла, что не помнит деталей и её брачный союз с Ламонтом оказался очень кратким. Они действительно прожили вместе буквально пару месяцевы, потом разъехались и официально развелись в марте 1974 года. Карен явно была запугана бывшим мужем, хотя никогда этого не признавала и твердила, что он относился к ней очень хорошо.
Самое примечательное в её рассказах о Ламонте заключалось в том, что по её мнению тот являлся гомосексуалистом. Это было очень неожиданное утверждение, поскольку Ламонт всегда исправно играл роль эдакого ловеласа либо уже находящегося в в интимной связи с женщинами - причём не одной даже! - либо занятого активным поиском такой связи. Детективам удалось отыскать довольно много женщин, с которыми Андервуд поддерживал интимные отношения - таковых оказалось более десятка! - и все они сходились в том, что Ламонт интереса к сексу не демонстрировал. То есть он старательно поддерживал образ мачо и эдакого альфа-самца, но в действителдьности интимная близость с женщиной его совершенно не привлекала.
Это действительно было похоже на поведение гомосексуалиста, имитирующего традиционную сексуальную ориентацию при истинном интересе к отношениям совсем иного рода.
После расставания с Карен он вновь перешёл в режим активного поиска и познакомился со студенткой колледжа Брендой, брачный союз с которой заключил уже 17 августа 1974 года в Уинстон-Сэйлеме. Бренда жила в кампусе, а Ламонт устроился жить в большом доме её родителей вместе с самими родителями. Такой брачный союз следовало признать крайне нехарактерным для американцев - зятёк на подселении тёще и тестю совсем не нужен! Хотя Ламонт хорошо экономил на жилье, контроль со стороны родителей жены ему тоже оказался совсем не нужен, поэтому через несколько месяцев он сначала выехал из их дома, а затем вполне ожидаемо развёлся. Этот брак продлился 8 месяцев...
Хотя Бренда при встрече с полицейскими утверждала, будто Ламонт Андервуд никогда не прибегал к насилию, её друзья рассказали совсем иное. Муж позволял себе ударить её даже в присутствии посторонних, а что уж там происходило за закрытыми дверями - оставалось только гадать! Реакция Бренды на появление детективов оказалась во всём аналогичной той, что ранее продемонстрировала Карен - она хотела выбросить из памяти всё, связанное с бывшим мужем, и расспросы полицейских о нём были ей явно неприятны.
Ламонт оставался на службе в Национальной гвардии до 17 мая 1976 года, но за 2,5 месяца до увольнения в запас он устроился в Департамент полиции города Ньютон в округе Катавба (Catawba County). Город этот находился в 110 км западнее Уинстор-Сэйлема и там никто Ламонта Андервуда не знал, так что в каком-то смысле получил возможность начать жизнь с чистого листа.
Чистый лист очень быстро превратился в какой-то замаранный черновик. Уже 14 августа всё того же 1976 года Андервуд был уволен из рядов полиции по компрометирующим обстоятельствам.
История, приключившаяся тогда, оказалась весьма характерной для Андервуда. В Ньюпорте он познакомился с некоей Дженни (Jeannie), поначалу весьма галантно за ней ухаживал, а потом принялся устраивать какие-то странные сцены. Так, например, он сделал копию ключа от её квартиры и взял за правило приходить к ней в гости без спроса. Он принялся устраивать ей сцены, обвиняя в том, что та проводит много времени с друзьями и подругами. Самой "фишечкой" его манипулятивной техники стали имитации самоубийств - к этим фокусам он прибегал неоднократно. Выглядело это примерно так - после очередной сцены он усаживался за руль автомашины, со слезами на глазах говорил, что более не побеспокоит, отъезжал за квартал [но не более!] и... оттуда, куда он уехал, раздавался выстрел. Дженни бежала следом, думая увидеть труп в салоне автомашины, но вместо этого её встречал лучезарный Ламонт.
Когда фокус с выстрелом перестал производить нужный эффект, Ламонт придумал кое-что повеселее - он явился в квартиру Дженни, лёг на диван и... притворился мёртвым. При появлении Дженни с подругой он не реагировал на обращенные к нему слова, не слышал включенную музыку, а когда Дженни сказала, что сейчас позвонит в полицию и заявит о трупе в доме, неожиданно вскочил и направил револьвер на подругу Дженни.
Смешно, да? После этой безобразной сцены Дженни поняла, что в лице Ламонта имеет дело с хитрым манипулятором и очень глупым человеком. Она решила порвать с Ламонтом, не веря в возможность его исправления, но столкнулась с угрозами и разного рода оскорбительными выходками. Андервуд продемонстрировал своё истинное лицо - он совершенно не управлял собой в гневе, начинал трястись, бросал вещи, бегал, орал - это было поведение не взрослого, разумного человека, а инфантильного придурка.
Стремясь удержать Дженни, явно нацелившуюся на разрыв отношений, Ламонт решился на очевидное мошенничество - он подделал полицейский рапорт, в котором девушка обвинялась в нарушении общественного порядка в нетрезвом виде. Этот "рапорт" он показал Дженни, заявив, что благодаря своим связям замнёт это дело и ей не о чем беспокоиться. Ну ещё бы, у неё такой друг! Однако такое "заступничество" Дженни не оставновило а лишь напротив, укрепило в уверенности в необходимости скорейшего и полного разрыва.
Апофеозом мести Ламонта стала оскорбительная надпись с упоминанием имени девушки на стене местной церкви, нанесенная аэрозолем с красной краской. Надпись дополнял условный рисунок мужского полового органа. Дженни была уверена, что это проделка Ламонта, тот же в свою очередь, всё отрицал и говорил, что та почему-то настроена к нему предвзято.
Ламонт Андервуд в форме сотрудника Департамента полиции.
Дженни перешла в наступление. Она подала официальное заявление в полицию, сообщив о преследовании со стороны сотрудника этого ведомства. Заявление это она подкрепила фальшивым "рапортом", парировать который было невозможно. Хотя Ламонт всё отрицал и невинно хлопал глазами, изображая оскорбленную невинность, обвинения Дженни нашли полное подтверждение. В надписи, оставленной на стене церкви, буква "Y" была написана в специфичной манере, присущей Андервуду, а в багажнике его служебной автомашины оказался баллончик с красной краской. Сообразив, что обмануть коллег не удастся, Ламонт принялся выдумывать разного рода объяснения, призванные разжалобить проверяющих и вызвать их расположение. Он утверждал, будто раздумывал о самоубийстве из-за нервного напряжения. связанного с работой в полиции, и неудачами на "личном фронте".
Болтовня эта никакого впечатления на проверяющих не произвела и как было сказано выше, 14 августа 1976 года Андервуд был уволен с полицейской службы. Начальник Департамента полиции Харрелл направил в адрес Департамента юстиции обширную докладную записку о результатах внутренней проверки в отношении Ламонта Андервуда, в которой особо отметил его полную профессиональную непригодность. Начальник полиции прямо указал на то, что Андервуд не должен вернуться к полицейской работе ввиду несоответствия требованиях по психологической устойчивости и эмоциональной зрелости. Также в упомянутой докладной записке Харрелла содержался призыв проверить полицейскую академию, выпустившую Ламонта и рекомендовавшую его к службе в правоохранительных органах.
Андервуд переехал в город Линкольнтон (Lincolnton), расположенный в 25 км южнее Ньютона на территории другого округа и... поступил на службу в ведомство окружного шерифа. Взял его на службу лично шериф округа Линкольн Харвин Крауз (Harvin Crouse). Как такое могло случиться крайне заинтересовало детективов в 1994 году. В рамках проводимого расследования были допрошены как сам Крауз, вышедший к тому времени на пенсию, так и некоторые из его подчиненных. Внятного ответа никто из допрошенных не дал...
В этом месте, конечно же, нельзя не вспомнить слова 1-й жены Ламонта о его предполагаемой гомосексуальности. В те времена гомосексуализм в США считался душевной болезнью и лиц нетрадиционной ориентации не брали на службу в силовые органы просто по факту наличия сексуальной девиации. При этом сторонники однополой любви, безусловно, проникали на различные руководящие должности в правоохранительные структуры - тут достаточно вспомнить Эдгара Гувера, возглавлявшего ФБР на протяжении нескольких десятилетий. Но "гомосексуальное лобби" себя в те времена не афишировало и действовало максимально скрытно. Если Крауз и Андервуд действительно являлись любителями "однополой любви", то поддержка шерифа находит достоверное объяснение, а если нет, то... симпатия Крауза к незнакомому молодому мужчине, изгнанному с позором из полиции Ньюпорта, представляется настоящей диверсией, направленной на подрыв изнутри и полную компрометацию подчиненной шерифу структуры.
За несколько лет Андервуд сделал в службе шерифа весьма неплохую карьеру. Он поработал в окружной тюрьмсе, затем перешёл в патруль, а далее... трам-пам-пам!... в отдел уголовных расследований, самое уважаемое подразделение Службы. Да-да, он стал детективом, облачился в штатское и с того времени упоминания об "особо секретных заданиях", "поручениях", "миссиях" и "операциях" из его речи не исчезали!
Когда в 1994 году бывшему шерифу Краузу стали задавать вопросы об удивительной карьере Андервуда в подчиненной Краузу службе, последний принялся его хвалить. По его словам, Ламонт был очень аккуратен, в мелочах - педантичен, а кроме того, он хорошо рисовал и делал отличные эскизы мест происшествий. Ещё он имел прекрасный слог и очень ловко составлял бумаги, то есть он писал их так, что при желании смысл написанного можно было истолковать прямо наоборот! Хороший и очень ценный для детектива дар... Шериф немало хвалил Андервуда, даже узнав, что того подозревают в убийствах 2-х человек. Харвин Крауз назвал Ламонта Андервуда "очень добросовестным детективом", а когда его попросили объяснить, что он вкладывает в этим слова, не моргнув глазом ответил, что бумаги, представляемые Ламонтом на подпись, были всегда хорошо проработаны и очень детальны, а кроме того, он любил носить полицейскую форму.
Но как известно, свинья грязь найдёт! Довольно быстро в поведении Ламонта Андервуда стали проявляться странные и пугающие нюансы, заставившие его сослуживцев крайне внимательно относиться к словам и поступкам любимчика шерифа. Настораживала совершенно неадекватная потребность Андервуда подавлять, доминировать, унижать и издеваться в тех случаях, когда он мог не опасаться отпора. Так, например, один из сослуживцев Андервуда рассказал детективам в 1994 году как Ламонт едва не убил человека, на которого надевали наручники. Задерживаемый лежал на земле, его руки уже были заведены за спину и он не представлял ни малейшей опасности для окружающих. И в эти секунды Ламонт, вообще не участвовавший в задержании преступника, решил продемонстрировать свою "полицейскую крутизну" - он подскочил к лежавшему и наотмашь ударил его по голове прикладом дробовика. Удар был такой силы, что полицейский, производивший задержание, подумал, что преступник умрёт от полученной травмы. Этого, правда, не произошло, его быстро доставили в больницу, где прооперировали, но сам факт жестокого нападения до такой степени возмутил стоявших рядом полицейских. что они едва не избили Ламонта.
И случаев такого рода было довольно много, склонность Андервуда издеваться над арестованными и бить их была известна всем, кто пересекался с ним по службе.
Как несложно догадаться, в конечном итоге Андервуд попал в очередную передрягу, связанную с преследованием женщины. Жертвой его стала некая Пэтти Льюис (Patty Lewis), дочь крупного местного предпринимателя, которого хорошо знали в службе шерифа, поскольку тот охотно и часто жертвовал деньги на разного рода мероприятия, проводимые в интересах службы. Ламонт поначалу галантно ухаживал за Пэтти, всё было вроде бы хорошо, но... Проницательный читатель догадается, что через 2 или 3 месяца отношения пошли под откос именно из-за потребности Ламонта полностью контролировать женщину.
Пэтти прервала отношения и тут-то начались типично "андервудские" фокусы - сначала плач и размазывание соплей по шевронам, потом тайные проникновения в дом, воровство банковских карточек и писем, сломанные замки и... да-да-да! красный аэрозольный баллон также пошёл в дело. На церкви, в которую ходила Пэтти, был изображён мужской половой орган и непристойная надпись с упоминанием её имени.
Женщна пожаловалась 3 или 4 раза непосредственному начальнику Андервуда, полагая, что если не выносить сор из избы то проблему удастся решить просто и быстро. Шеф детективов, соответственно, всякий раз обращался к Ламонту, пытался увещивать его по-хорошему, мол, уймись, отстань от неё, у этой женщины влиятельный отец, если он узнает, скандал получится огромный! Ламонт эти разговоры игнорировал и в какой-то момент вообще потерял берега, уж извините автора за столь просторечный тон. 5 апреля 1979 года он напал на Пэтти, избил её, разбил о голову горшок с цветами, разорвал одежду. При этом он был облачён в форму сотрудника службы шерифа, хотя не находился на службе. Во время нападения он грозил Пэтти отправить её в тюрьму за бегство с места аварии на дороге и в конце концов, возбудившись выше всякой меры, наставил на неё пистолет, пригрозив убийством за сопротивление аресту.
Полицейские Северной Каролины второй половины 1970-х годов - той самой поры, когда Ламонт Андервуд с блеском исполнял обязанности детектива Службы шерифа округа Линкольн.
Что бы вы подумали в такий ситуации? Пэтти поняла, что дело дрянь и у её бывшего любовника по-настоящему подтекает крыша... Из этого вывода, само-собой, следует добрый совет всем женщинам внимательнее выбирать любовников, но к настоящему повествованию он вряд ли применим, ибо ошибка уже была совершена. Древние римляне в таких слчаях говорили "factum infectum fieri nequit" ("что сделано, то сделано"), и мудрость эта даже превратилась в широко известную правовую норму "бывшее нельзя объявить небывшим". Норма эта положена в основу практически всех современных правовых систем - она выражает хорошо понятную любому разумному человеку мудрость: уж коли накосячил, то будь готов нести тяжесть расплаты за содеянное.
Пэтти Льюис поняла, что допустила большую ошибку, связавшись с идиотом [разумеется, в бытовом понимании этого слова], но при этом она не считала возможным обращаться за помощью к окружающим. Женщина по-настоящему боялась того, что отец, узнав о выходках Андервуда, попросту пристрелит его, после чего отправится в тюрьму. Обдумав сложившуюся ситуацию, Пэтти явилась в дом шерифа Крауза, рассказала ему о происходящем и спросила, сможет ли тот надеть намордник на свою собачку, или её придётся пристрелить? Шериф пообещал решить вопрос и действительно решил его моментально. В присутствии Пэтти он позвонил дежурному по службе, приказал разыскать Ламонта и когда тот перезвонил, сообщил тому, что запрещает когда-либо приближаться к Пэтти Льюис.
И на этом всё! История закончилась... Ламонт Андервуд более не беспокоил Пэтти Льюис. Как оказалось, безудержно ревнивый, плаксивый и неуправляемый детектив вполне даже управляем и собственные ревность и слёзы он - когда это надо - вполне даже умеет обуздывать.
Может показаться невероятным, но даже после окорота, полученного от шерифа, Ламонт Андервуд не отказался от своих замашек. Во время сбора информации о нём в 1994 году детективы отыскали 2-х женщин - их звали Моник и Линда - история общения Андервуда с которыми в точности повторила всё то, о чём рассказывали Пэтти Льис и Дженни. Причём до самых мельчайших деталей, вплоть до рисования пенисов на стенах церквей, воровства водительских удостоверений и демонстрации поддельных рапортов о мифических правонарушениях.
Причём в рассказах жён и любовниц Ламонта детективы обратили внимание на пару любопытных поведенческих деталей, много говоривших об Андервуде, как о человеке.
Первая была связана с его исключительной аккуратностью, которую отмечали не только женщины, но и вообще все, общавшиеся с Андервудом более-менее близко. Он был перфекционистом в классическом понимании этого слова, даже консервные банки, поставленные одна на другую, он размещал так, чтобы узор этикеток был повёрнут к зрителю одинаково. А кончики шнурков обуви, убранной в шкаф, он закрывал специальными резиночками. И всегда задёргивал шторы на окнах, в которые попадал солнечный свет, дабы покрытие пола и обивка мебели не выгорали. Но!... Но всё это внимание к мелочам касалось лишь предметов, принадлежащих Андервуду. Будучи в гостях, он смело сбрасывал на пол подушки, наступал на них ногами, не сворачивал постельные принадлежности и вообще не проявлял ни малейшей заботы в отношении чужих вещей.
Другая деталь, также повторявшаяся в его общении со всеми женщинами без исключения, заключалась в том, что Ламонт любил получать подарки! Он всегда говорил своим жёнам и любовницам, какой именно хочет получить подарок. Вещи он выбирал недешёвые, обычно в диапазоне 150-200$, не забываем, что речь идёт о конце 1970-х - начале 1980-х гг., когда среднемесячный заработок американского промышленного рабочего до налогообложения составлял менее 1 тыс.$. И что же Ламонт хотел получить от своих избранниц? Набор мужских золотых аксессуаров {запонки и заколка для галстука], револьвер с накладками из красного дерева на рукоятке, хорошую магнитолу в автомашину и т.д. и т.п. Феерический инфантилизм, который может показаться простительным и даже милым в случае 7-летнего мальчка, но который выглядит совершенно отвратительно в исполнении мужественного 30-летнего полицейского.
А что же дарил своим любимым женщинам этот самый 30-летний мужественный полицейский? Автор предлагает проницательным читателям потратить 30 секунд на поиск правильного ответа, автор не сомневается, что проницательные читатели уже догадались, что Андервуд дарил чепуху... Главная интрига заключается в том, насколько чепухой являлась подаренная им чепуха?
Нет, это был не тостер... Нет, это был не электроподжиг для газовой плиты... Нет, это была не плойка для завивки волос! Это был шейкер - раскрывающийся стакан для взбивания коктейлей. Всем своим любимым женщинам Ламонт Андервуд дарил шейкер! Даже самая дорогая приблуда такого рода стоила тогда заведомо меньше 20$. Вы представляете, каким надо быть мужчиной, чтобы ожидать в подарок золотые запонки и заколку для галстука, а в ответ подарить шейкер?!
Есть в русском языке богатое в смысловом отношении слово "сквалыга". Хорошее такое слово - наше, доходчивое, сермяжное... Если вы правильно его употребили, то считайте, что вы очень многое сказали о человеке. Но честное слово, мне кажется, что слово "сквалыга" с полным основанием теперь можно заменять словом "андервуд", причём употреблять его не как фамилию отдельно взятого полицейского, а как обозначение психологического феномена. Представляете такой диалог: "Ты с ним пообщалась?"-"Да, поговорила..."-"И что с ним не так?"-"Да ты знаешь, он какой-то андервуд".
Как ни старался шериф Крауз закрывать глаза на проделки Андервуда, но к середине 1982 года даже он понял, что с этим челвоеком что-то сильно не в порядке и с ним надо бы попрощаться. После очередных [каких уже по счёту?] обвинений в рисовании аэрозольной краской пенисов на стене церкви, шериф лично обыскал автомашину Ламонта и обнаружил использованный баллончик со следами пальцев Андервуда, запачканными этой самой краской. При этом Андервуд клялся шерифу, что ничего о баллончике не знает и уж точно к нему не прикасался. Разъяренный шериф приказал бывшему любимчику пройти 2-недельное обследование в больнице штата для проверки психического здоровья. Получив заключение специалистов, шериф поговорил с Ламонтом Андервудом и милостиво разрешил тому написать рапорт об увольнении по собственному желанию, в результате чего 30 ноября 1982 года проблемный сотрудник был исключён из штата Службы.
Жетон специального агента Бюро расследований штата Северная Каролина.
Что самое интересное - выписной эпикриз по результатам пребывания Андервуда в больнице к началу 1994 года исчез и никто из допрошенных не мог вспомнить, что же именно в нём было написано. А больничные документы тоже странным образом исчезли, хотя их надлежало передать в архив для хранения.
Как бы там ни было, в начале декабря 1982 года Ламонт Андервуд приехал в город Солсбери, удаленный от прежнего места службы незадачливого "законника" приблизительно на 70 км. Приехал Ламонт не один, а в обществе своей 3-й жены Марсии, с которой он сочетался браком летом того же 1982 года после 5-и месяцев знакомства. Марсия по профессии была медсестрой, она пошла на работу в местную больницу, а Ламонт устроился в Департамент полиции Солсбери.
В начало Читать продолжение
|
